Суини Тодд - 2. Продолжение фильма. Искупление

Смотрите также ленту авторских фотоколлажей «Суини Тодд, демон-парикмахер с Флит-стрит»:
https://fabulae.ru/prose_b.php?id=90118
И фотогалерею к моему роману о Суини Тодде «Вопреки всему»:
https://fabulae.ru/prose_b.php?id=90116

Дорогие читатели!
Возможно, я беру на себя большую смелость, представляя Вашему вниманию не совсем стандартный для этого сайта литературный жанр.
Данная работа является фанфиком-кроссовером, т.е. в ней используются образы героев, а порой даже мотивы событий (И в этом особый смысл!) из двух произведений, не принадлежащих данному автору. Но автор все же постарался интересным образом сплести их судьбы, приложив немало художественного труда. Здесь вы найдете новые философские идеи, занимательный сюжет, живой ритм и острый юмор, а также интересные исторические справки. Признаться честно, автор вполне способен придумать немало своих собственных героев, но просто захотелось написать ИМЕННО ТАК! И, поверьте, это нисколько не облегчило творческую задачу!

Кроссовер объединяет судьбы героев романа «Мастер и Маргарита» и фильма-мюзикла «Суини Тодд, демон-парикмахер с Флит-стрит» и является продолжением последнего.
Я очень надеюсь, что читатель оценит эту фантазию, которая, бесспорно, имеет право на жизнь.
Эта работа размещена также в Книге фанфиков, но мне очень хочется, чтобы ее прочли здесь те, кто умеет не только ценить литературное творчество, но и писать.

С уважением, Нелли Тодд

СУИНИ ТОДД — 2 (продолжение фильма). ИСКУПЛЕНИЕ.

Глава 1. «…IS THOSE BELOW SERVING THOSE UP ABOVE!»*

Тьма рассеивалась. Неимоверно глубокая, ни с чем не сравнимая колючая тьма неожиданно отступила, обнажив серую покрытую трещинами стену, на которой остался лишь один большой черный квадрат в золотой раме… Черный, подобно крыльям, которые не вынесут к свету, и в самой глубине его – едва уловимый блик…
Глаза привыкали к полумраку, сродняясь с ним, как повинуется полету тело, падающее в пропасть. И не было боли… Не было страха. Только странное чувство покоя и вопрос – где я?
– Мудро сказано: черное – оттенок белого, – раздался низкий чуть хриплый голос, исходящий словно из старого охотничьего рога. – Это зеркало прошлого – в нем отражается то, что еще можно вернуть. Даже когда вернуть, казалось бы, невозможно.
Мужчина, смотревший во мрак, обернулся. С бледной кожей и белой прядью в темных волосах он казался призраком в этом завораживающе таинственном мире. Невольно привлекали внимание его выразительные темные глаза и еще… неожиданно чувственный изгиб меланхолических мягко сомкнутых губ.
– И это – тот самый маньяк-парикмахер с Флит-стрит, который отправил к праотцам несколько десятков человек и даже не заметил этого? – В ироническом тоне говорившего угадывалось что-то смахивающее на восхищение, смешанное с недоверием.
Мир, в котором очнулся Суини Тодд, оказался довольно просторной комнатой с высоким потолком, украшенным резными готическими стрелами и стенами, местами покрытыми пурпурным бархатом. Перед ним в высоком кресле сидел человек средних лет, облаченный в удобный халат и комнатные туфли. Казалось бы – ничего странного, но…
Оглядываясь по сторонам, Суини тщетно искал окна и двери.
– Я знаю, что вы ищете – успокойтесь: у бездны нет выхода, есть только вход, – снова заговорил хозяин жилища. – Простите, что встречаю вас так, по-домашнему, – в поздний час заявились вы, мистер… Тодд. Я правильно назвал имя? – и, получив утвердительный ответ, неизвестный продолжал беседу, – Рад знакомству. Суини Тодд… Впервые вижу демона по имени «Суини»… Но без сомнения, это все-таки вы – эдакий низверженный раненый ангел со скверной привычкой обращать в ангелов и всех остальных, кто попадется ему под руку… Ох уж эти ангелы – черт вас поймет!.. Больно было? – Говоривший провел ребром ладони по горлу.
– Но кто вы такой? – прервал его Суини, невольно касаясь своей шеи. Никаких следов от раны не было…
– Там, НАВЕРХУ, я сказал бы вам, что я – специалист по черной магии, профессор Воланд. Но зде-есь… – протянул человек. – Думаю, вы и сами понимаете кто перед вами! Вы вели себя не совсем хорошо. Затем взяли да умерли. В рай таких не берут. Остается…
Суини Тодд иронически улыбнулся:
– Значит, я стою попросту перед Сатаной в домашних тапочках? – уже более-менее спокойно произнес он.
– Совершенно верно, – неторопливо и с расстановкой подтвердил собеседник. – Вижу, я произвел на вас не менее «сильное» впечатление, чем вы на меня. Забавно, правда?.. Ну, прошу садиться! – Воланд указал на железный стул позади Тодда, которого секунду назад не было. – Ой, прошу прощения – этот с шипами, для избранных! Вот, может… – он щелкнул пальцами – и орудие пытки исчезло, и на его месте появилось хорошо знакомое старое кресло с удобной подставкой для ног, собственноручно приделанной Суини!
– Вот это вам подойдет!.. Садитесь, сэр, садитесь! – Похоже, Воланд забавлялся своим гостеприимством.
– Спасибо, – сдержанно поблагодарил Тодд. – Я лучше постою!
– О, бес мой!.. Такое впечатление, что вы только что после порки! Кстати, кресло мягкое и вполне удобное: вы – настоящий МАСТЕР. Ну – не хотите, как хотите!
– Сэр… – начал было Суини.
– Зовите меня Мессиром, ну или Воландом, на худой конец, – отозвался хозяин.
– Скажите мне, Мессир, – прямо спросил Тодд, с легкой гримасой отвернувшись от злополучного кресла. – Для чего я все-таки вам понадобился?
– Вот это по-деловому! – обрадовался Воланд, и глаза его блеснули. И тут только Суини заметил, что они разного цвета: один светлый, другой темный. Снова борьба противоположностей… или их сочетание?
– Вы нужны мне, мистер Тодд, для одной безделицы. Я уже собирался было обратиться к Джеку-потрошителю, но, к сожалению, он еще жив. Хотя все-равно, что мертв – толку с него! Тоже – из парикмахеров**… Кстати, ему до вас далеко…
Суини снова недовольно поморщился. Ну почему этот «человек» так радуется, насмехаясь над ним?..
– Поскольку вы явились первым. – Воланд протянул пустую ладонь и через секунду поднес к губам бокал красного вина. – Я предлагаю вам несложную, но весьма почетную миссию – поприветствовать всех проклятых грешников на Собрании Падших с небольшим развлекательным балом. Ежегодно с незапамятных времен приглашенных приветствует Король бала – самый отъявленный преступник, прибывший в Ад за последний год.
Бал… Она искала глазами судью – он был там, но совсем не раскаялся… Она пришла просить о милосердии – хрупкий лебедь в самом гнезде коршуна – и осталась жива!.. А затем, лет через пятнадцать … она зашла в одну забытую Богом цирюльню, и человек, все эти годы черпавший силы в надежде вернуть утраченное, не глядя отнял у нее жизнь одним взмахом руки… Вот так – просто!..
– Вы задумались, мистер Тодд? Кое-что вспомнили? – проницательный взгляд собеседника не казался насмешливым. – Хотите ИЗМЕНИТЬ ХОД СОБЫТИЙ?
Суини Тодд вздрогнул всем телом. Эти слова, сказанные как бы невзначай, пробудили в нем странное чувство, и сердце забилось так часто, словно он был еще жив.
– Так хотите или нет? – с нетерпением повторил Искуситель.
– ДА! Если можно еще сотни раз умереть – ДА!..
– Сотни раз умереть!.. Ох, уж мне эти смертные – любите вы умирать, хлебом не корми! – Мессир расхохотался, отбросив хрустальный бокал, который на лету растворился в воздухе. Он даже смахнул слезы смеха. – Ну, вам повезло, что вы умерли хотя бы один раз и попали ко мне: в раю вам такого не предложили бы!.. Хотя, праведникам нет необходимости что-то менять… Итак, я предлагаю вам изменить одну маленькую деталь в жизни Суини Тодда, которая спасет вашу благоверную… Я ведь правильно понял: вы хотите вернуть к жизни свою жену?..
– Сделайте так, чтоб судья никогда не встречал мою Люси!
– Но, но, но!.. Мы уже и командуем! – остановил его Воланд. – Это было слишком давно, во времена Бенджамина Баркера – пусть ему покровительствуют ангелы! Сатана может заключить сделку только с Суини Тоддом, демоном-парикмахером с Флит-стрит, и нельзя стереть из истории все его преступления, разве что только одно… да и то за услугу. А посему выбирайте, в какой момент вашей «карьеры» вернуть вас и какой миг своей жизни вы готовы отдать мне без возврата?
В напряженной тишине стало слышно, как потрескивают старые стены…
– Обернитесь! – приказал Сатана, видя замешательство Тодда.
В темных глубинах зеркала мелькнуло видение:
Женщина, одетая в лохмотья, кружит по цирюльне в поисках пристава:
– Где же, где же бидл***?..
Темный силуэт возникает на пороге…
– Мне кажется, я вас знаю, сэр?..
И голос с лестницы:
– Мистер Тодд!
– НЕ-ЕТ! – Суини отшатнулся, словно от удара.
– Люси Баркер не заходила в цирюльню в этот день. – Твердо произнес глубокий властный голос. – Люси не видела Суини Тодда в этот вечер! Да будет так! – Слова Мессира утонули в раскате грома. Неистово сверкнула молния, разделив зеркало надвое, и стекло со звоном треснуло, рассыпавшись на тысячи осколков. Волосы зашевелись на голове Суини, словно от сильного ветра, и он снова ощутил соленый привкус крови на своих губах…
– Все – представление окончено! Теперь Суини Тодд может вернуться и умереть еще разок, если ему это так нравится! – Воланд спокойно повернулся спиной и направился к своему креслу, как будто ничего и не случилось. – Кожа истории не терпит ран, – пояснил он. – Вы пройдете свой путь с того самого вечера, с того самого мига, чтобы разорванная ткань времени соединилась. Но это позже. А теперь ваша очередь!
– Я готов! – Суини выпрямился и гордо вскинул голову, глядя в глаза Воланду.

ПРИМЕЧАНИЕ:

* Те, что внизу послужат тем, кто вверху! (Строка из арии «Little priest» (сценическая версия оперы «Суини Тодд, демон-парикмахер с Флит-стрит»). Кстати, в фильме-мюзикле с одноименным названием эта ария сокращена, и в ней присутствует только вариант: «That those above will serve those down below!», что в переводе с английского: «Те, что вверху послужат тем, что внизу!»).

** В историческом источнике написано, что Джеком Потрошителем был парикмахер польского происхождения Аарон Косминский.

*** Еще в XVIII веке порядок на своих территориях обеспечивали приходы. Бидли, или приходские надзиратели, выполняли административные функции.

Глава 2. РАЗБИТОЕ О СОТНИ ТЫСЯЧ ГУБ

Это случилось через день, – или несколько столетий? – по ту сторону смерти время не знает ни меры, ни границ.
Мессир надел торжественную мантию того самого цвета, который терпеть не мог Суини Тодд, и золотую цепь, украшенную черепом с рубинами. Подойдя к зеркалу, вдребезги разбитому той роковой ночью, он гордо разглядывал свое отражение в непорочно-гладкой поверхности.
– Как видите, все трещины соединились, мистер Тодд, – произнес Воланд, подзывая Суини поближе. – Не хотите побриться? – коварно подшутил он.
Парикмахер с мрачным видом провел рукой по подбородку – он был гладким, как шелк, удивительно гладким…
– Забавно, правда? – Не ожидая ответа, Мессир протянул свою трость из красного дерева и легонько ударил им по стеклу.
– Азазелло! – громко позвал он.
В глубине зеркала колыхнулись рыжеватые блики, и, секунду спустя, перешагнув через раму, из него вышел маленький, необычайно крепкий субъект с весьма неприглядной хитрой физиономией. И сразу же следом за ним на ковер выскочил… черный кот ростом с ребенка. Отряхнувшись, аккуратно поправив пушистые усы, он непринужденно устроился в кресле Тодда, причем сделал это как все нормальные люди, да еще положил ногу на ногу. Или лапу?..
– Бегемот, – представился кот, с любопытством разглядывая цирюльника. – О-очень миленький демон в гостях у дьявола, – промурлыкал он и лукаво подмигнул Суини большим зеленым глазом.
– Где Фагот? – нетерпеливо оборвал его Воланд.
– Ему нездоровится: он жутко пересмеялся на днях, до сих пор живот болит. Говорит, на Флит-стрит было просто непостижимое… представление, причем бесплатно! Люк открывается, люк закрывается, пироги туда-сюда носят, дверями хлопают – надо же так по-дурацки спланировать вечер!.. Ну, что ты приуныл, парикмахер? Сам, глядишь, рисовал клиентам улыбки от уха до уха!..
– Бегемот!
– Да, Мессир?
– Подготовь мистера Тодда к торжеству! – последовал короткий приказ.
Смешливые ужимки кота не вызвали упрека у Суини.
– Это был жестокий урок, – сказал он только.
– Любой опыт себе в убыток, – философски мурлыкнул кот, понимающе кивая цирюльнику.
– Передайте Фаготу, что если через пять минут у него все еще будет болеть живот, я заставлю его принять уголь – прямо из камина! – раздался голос Воланда.
– Никаких возражений, Месси-ир! Будет сде-елано! – Огромный пушистый кот снова нырнул в зеркало и вскоре вернулся в сопровождении еще одной не менее странной личности.
Казалось бы, обычный человек, одетый в клетчатые брюки, потертый фрак и в треснутом пенсне… Усы как перышки, глаза неугомонно скачут, а губы своевольно усмехаются… Когда он только входил, то даже нагнулся, чтобы не коснуться головой высокого портала рамы, но оказавшись в комнате стал низеньким и явно очень хлипким по сравненью с Азазелло. Наконец, живо пробежавшись по комнате, маленькие серые глазки остановились на Суини, и человечек разразился бурным смехом. Он трясся, закрывая лицо руками, поддерживая хрупкое пенсне и даже умудрился споткнуться о собственную ногу. Тут только смех прервался…
– Ох, простите, – проговорил он, поднимаясь, – это моя слабость – смеяться без причины!
– Не стоит оправданий, мистер, – сдержанно ответил Тодд. – Я понял, что вы смеетесь надо мной, мне просто интересно, почему?
– Вы правы, мистер Тодд. – Фагот оправил смятые штанины. – Причина в следующем: вас коронуют как Маньяка всех времен! – И снова прыснул в кулачок. – Неси корону, Азазелло: после приступа мне нельзя поднимать больше пяти фунтов*!
Суини Тодд едва заметно улыбнулся. Восторг и почести смутили бы его куда больше, чем эти озорные смешки… Похоже, новые знакомые не воспринимали его всерьез.
– Ой, не могу!.. Вы эдакий Том Сойер с бритвой, – тихонько добавил тот, проходя мимо. Цирюльник явно вызывал у него симпатию.
– Нагнитесь – ваша мантия, сир! – И кот с важным видом накинул на плечи Тодда отвратительно-красный бархатный плащ.
– Знаки королевской власти, Мессир! – произнес Азазелло, появляясь перед Суини и Воландом.
– Давай! – И могучий Азазелло легко как перышко передал Сатане массивный венец.
– Не думал заранее, выдержит ли ваша шея – но отступать некуда! – Надев корону на голову Суини, Воланд пару секунд помедлил, затем… разжал пальцы, и Тодд едва не преклонил колени.
– О, не благодарите – вы заслужили этот титул!.. Я не говорил, что будет легко, но крепитесь: это только начало.
– Ммм-начать и кончить! – подтвердил Бегемот.
– Мой орден, переданный вам на время торжества, будет знаком моего величайшего доверия: его я надеваю не каждому! – признался Мессир. – Надеюсь, вы не против?
– Не беспокойтесь, я пятнадцать лет носил цепи, – мужественно ответил Тодд.
– Одно дело – носить цепи без вины, а другое – чужие грехи – собранные в одну цепь. Прошу!..
На этот раз Суини Тодд готов был поцеловать пол у ног Сатаны «в порыве благодарности».
– Скипетр,– скомандовал кот.
Цирюльник покорно поднял с бархатной подушки тридцатипятифунтовую безделушку.
– Ведь столько стоят ваши драгоценные ммм-бритвы?..
– Они обошлись мне гораздо дороже, Бегемот. Особенно одна из них… – приглушенным голосом ответил Суини.
– Тяжело?
– Нет!
– Неплохо! – заключил Воланд, критическим взглядом окидывая Тодда.
– Великолепен! – воскликнул кот, пару раз обойдя вокруг Короля.
Даже мрачноватый Азазелло умиленно улыбнулся, обнажая в улыбке хищный желтоватый клык.
– Последний маленький штрих – ну просто писк королевской моды! – озорной Бегемот подскочил к Тодду и острыми зубками надорвал ему штанину, обнажив правое колено. – Не снимать же с него штаны, в конце концов?..
– Молчать! Не шевелитесь! Время пришло… – Выйдя на середину комнаты, Мессир ударил концом трости по каменному полу, и свечи в черных канделябрах неистово вспыхнули; пламя замерло и, отделившись от воска, десятки огоньков, паря в воздухе, устремились к резному потолку. Дрогнули стены, помутившись в тусклой дымке – неведомо откуда нахлынувший туман стирал их очертанья, превращая скромное жилище в бесконечность: долины и пустыни, болота и озера, обрывы и пропасти, над которыми НЕТ НЕБА! Нет неба, а значит, нет ни солнечного света, ни луны – только пламя из миллионов трещин земли, а впереди – высокие врата, подобные гигантскому камину!..

– Сейчас начнется!.. – завороженно выдохнул Бегемот. – В сотый раз вижу, и сотый раз вздрагиваю!
На миг Суини бросило в холод, который сменился лихорадочным жаром, наверное, от тяжести «доспехов». Осторожно, насколько позволяло облаченье, он повернулся к Воланду:
– Еще раз, что я должен делать?
Гордо обозревая широту своих владений, Мессир нарочно отступил слегка назад, оставив Тодда на почетном пьедестале.
– Совсем немного, сир. Приветствовать маньяков и убийц, которые пройдутся мимо вас и поцелуют вашу руку и колено. Только, ради Б… беса, – Воланд иронически хмыкнул, – не выказывайте предпочтения никому из этих мерзавцев! – Последнее слово он произнес с оттенком особого уважения.
– Это не трудно. – Тодд невольно улыбнулся, уже представив отвратительные рожи.
– Ваши верноподданные! – С величественным жестом Воланд кивнул в сторону портала.
Завеса пламени в «камине» приоткрылась… Действо началось.

…Фигура человека в изорванной одежде нетвердым шагом приближалась к пьедесталу. Сквозь щели в ткани на теле виднелись глубокие раны. От него исходила темная энергия неподвластного пониманию безумного торжества… И странный запах – прогорклый от крови и одновременно чарующе-нежный!
– Жан-Батист Гренуй, знаменитый парфюмер, умертвивший двадцать пять девиц, чтобы править миром, создав Аромат Любви… от которого сам и погиб – его буквально растащили по частям, так и не подарив долгожданной нежности! Великое дело, а закончилось трепкой! Величайшее почтение! – полуторжественно-полуиронично произнес Воланд.
Преступник, осклабившись, склонился над рукой Тодда, который с трудом сдержался, чтобы не отдернуть ее.
– Надушиться девичьей невинностью и умереть… никого не любя? – прошептал Суини, когда тот отошел.
– Вашей мудрости можно позавидовать! – отозвался Сатана. – Особенно, если учесть, что мы часто убиваем то, что любим.
– Вы правы. – Губы Суини слегка дрогнули и плотно сжались.
– Я удаляюсь, оставляя вас хозяином. – И Воланд медленно направился к утесу над оврагом. – Я думаю, вы справитесь и сами…
– Справится, справится! – подскочил неугомонный Фагот. – Я буду направлять его в этом лабиринте заблудших душ! О, новая гостья!..
В старинном платье с длинным шлейфом, роняя тлеющие искры, к ним важно шествовала пожилая дама.
– Графиня Элизабет Батори! – Фагот изогнулся в изящном полупоклоне. – Убивала ради своей вечной красоты, но и не без удовольствия, конечно, – и шепотом прибавил, – Ни капли не помогло – как видите: умерла старухой! Не помню уж сколько, 30 или 650 жертв… Если интересует точное число, спросите у нее. Хотя не думаю, чтобы она их подсчитала. К счастью, ей удалось избежать громкого суда и она преспокойненько умерла в темнице собственного замка – от небольшого пожарчика, якобы устроенного ей самой…
– Сейчас лежала бы в кровавой теплой ванне, – капризно заявила дьяволица, бравируя остатками болезненной красоты, – но чертовски интересно было взглянуть на знаменитого цирюльника… А вы превосходно сохранились, сир! – Склонившись, она игриво царапнула зубками пальцы Короля. – Наверное, мыли не только руки и не только в крови… Дадите рецептик?..
– …Величайшее почтение – Его Величество в восхищении, – нетерпеливо выпроводил ее Фагот, чем заслужил улыбку благодарности Суини.
– Графиня Маго! (Опять месяц не мылась, даже в крови!) Воровать так миллион, травить так королей – отправила на тот свет сразу двух: Людовика Х и Иоанна I. Была судима и оправдана. Но среди ее приближенных нашлась дама покруче – Беатриса д’Ирсон, вот и она следом. Взяла да и покормила хозяйку так вкусно, что та и умерла. И все преступления без всякого сожаления! Учитесь, мистер Тодд! – Ввернул Фагот.
Король одарил шутника иронической улыбкой.
Следуя совету Воланда, Суини Тодд был просто на удивленье сдержан, не выделяя никого среди гостей. Совсем не трудно. (Только бы не плюнуть вслед!)
Фагот с сочувственным взглядом поднес платок ко лбу Короля, стирая тонкую струйку крови:
– Вам хорошо?.. Корона явно тяжела для вас.
– Есть вещи тяжелее материальных… но я выдержу!
– Похвально… А вот и три подружки! Сегодня все отравители идут одной колонной! Локуста – живая энциклопедия ядов и самая первая легендарная отравительница! Ее имя стало нарицательным. Даже великий знаток по части всяких зелий, сам император Калигула бегал к ней на консультации. Нерон предоставлял ей учеников, чтобы она передала им свои знания. Когда беднягу Нерона свергли, Локуста затаилась, но позабыть о ее существовании римляне не уже могли. В 62 году нашей эры новый император Галь-ба все-таки изловил ее и казнил.
Мадам де Бренвилье! Развлекалась тем, что угощала отравленными бисквитами пациентов парижской больницы Отель-Дье – зато совершенно бесплатно! Травила воспитателя своих детей, затем его дочь, но когда дошла очередь до ее безобидного мужа, простофиля тут же получил противоядие от ее любовника! Потом всплыли кое-какие документы, и 17 июля 1676 года палач обезглавил ее на Гревской площади. Проходите пожалуйста, мадам, не кланяйтесь – уроните голову!
Ну и жена слабоумного императора Клавдия! – не унимался Фагот. – Отравленных грибочков не захватили?.. Ну, нет – так нет: я так из вежливости спрашиваю!
Целуя руку и колено Суини, одна из дам довольно дерзко погладила его бедро.
– А вы не добавляли яда в человечинку, прекрасный цирюльник?.. – лукаво ухмыльнулась она.
– Нет нужды: люди по своей природе достаточно ядовиты, – невольно вздрогнув, отрезал Тодд.
– Вот это сказано, так сказано! – Фагот аж подпрыгнул от удовольствия. – Вы делаете успехи, Ваше Величество!
– Благодарю за комплемент, еще увидимся! – И, уходя, Локуста многообещающе подмигнула Королю.
Тодда смущали эти пристальные взгляды – и любопытство и восторг одновременно!..
От назойливого любопытства гостей его уже начинало тошнить. Восторг казался ему просто неуместным.
– Они готовы вознести меня на пьедестал, – с гримасой отвращения шепнул он Фаготу.
– Еще бы – вы уже на нем стоите! – и продолжал ознакомительную лекцию: – Жиль Де Рэ! Серийный убийца! Ему приписывают умерщвление двух сотен детей, принесенных в качестве жертв, чтоб умилостивить дьявола. Был отлучен от церкви и приговорен к повешенью в 1440 году.
– Величайшее почтение! – Мрачного вида средневековый дворянин отвесил грубоватый поклон, острым взглядом окинув Суини Тодда.
– Я бы его четвертовал – на сорок частей, – проговорил Король, отыскав в своем арсенале не менее остренькую улыбку и махнул головой, пропуская гостя.
Черный маньяк, довольный собой, прошел в «зал», волоча по полу веревку, свисающую с его шеи. Но свято место опустело ненадолго.

– Влад Колосажатель, граф Дракула! – Тут даже сам Фагот склонился чуть ни до земли. – Без комментариев, Ваше Величество – нет слов! Распитие крови на протяжении столетий, и даже не лопнет! Величайшее почтение – Король в восхищении!
Статный бледный брюнет с красноватыми тенями вокруг глаз приятно улыбнулся, обнажив белые клыки:
– Простите, а мы случайно не родственники?.. Да улыбнись ты хоть – покажи зубки!
– Наш Король ужасно скромен, – отшил его Фагот, – но зубы все на месте, не сомневайтесь! Следующий!.. Ой, стакан воды мне, Бегемот: в горле пересохло, аж язык устал болтаться!
– Следующий наш персонаж – Франсуа Кенигштейн, – продолжил он через минутку, с удовольствием утолив жажду. – Претендовал на роль идейного убийцы, но на поверку оказался хладнокровный и циничным уголовником. Страстный анархист и любитель и наживы.
– Да здравствует динамит! – хрипло отозвался преступник, буквально спотыкаясь о ступеньку пьедестала – так близко он хотел увидеть «великого маньяка». – Я впечатлен, – соткровенничал Франсуа, – хотя у нас несколько разные виды деятельности!..
– «Хочешь счастливым быть – вешай своих господ. И попов кромсай на кусочки», – пропел за него Фагот. – Кое-что совпадает. Так что – про-ходи! – и, не переводя дыханья, продолжал: – Британская душегубка Амалия Дайлер – просто обожала детей, усыновляла их сотнями!.. А потом потихоньку закапывала в безлюдном месте. Мотив преступления – конечно, денежки богатых родителей, которые отдавали ей на воспитание своих внебрачных отпрысков!.. Ой, мне показалось, или вы отпустили ругательство, сир? – Поправляя пенсне, Фагот в изумлении уставился на Тодда.
– Нет, вам не показалось, – был ответ.
Прошла еще целая череда «почетных» гостей. А дальше шла уже всякая мелкая нечисть, которую Фагот даже не считал нужным представлять. Но ни один из этих мерзавцев всех времен и народов, не забывал приложиться к онемевшей от боли руке или кровоточащему колену измученного Суини. У Тодда раскалывалась голова, перед глазами мелькали неприглядные физиономии, порождавшие жуткие видения. Забрызганная кровью цирюльня уже казалась ему будничной обителью ничтожного греха в сравнении с огромным океаном мирового Зла, но из ЕГО СОБСТВЕННОГО крохотного мира нельзя было сбежать, и камень не упал с его души. Чуждый всей этой толпе, он был из их числа, и с этим ничего нельзя было поделать! В мире живых, замкнувшись в нестерпимой боли, он отрицал реальность, которая безжалостно настигла его здесь. И чем сильнее нарастала его ненависть к этим отверженным, тем сильнее росла ненависть к себе. Проливая чужую кровь, он пытался освободить свою боль. И сейчас это заблуждение было разбито о сотни тысяч губ.
Суини потерял счет именам и поклонам вампиров, маньяков, оборотней, отравителей и детоубийц. Казалось, что проходя мимо, эти странные существа, словно звери, пожирают его душу и плоть. А их непритворное восхищение превращало для него пьедестал Короля в эшафот с позорным столбом…

Вереница гостей заметно поредела.
Воспрянув духом, Суини мужественно встретил последних запоздалых приглашенных. Усталость тела постепенно притупляла эмоции разума…
– Раскольников – убил всего одну старуху… но в ее лице – всех скряг, отнимающих последнее у несчастных, а это весьма немало! – послышался насмешливый хрипловатый голос Воланда. Хозяин преисподней незаметно покинул свой «балкон» и снизошел на «Королевскую площадь».
Одетый не лучше, чем Тодд под своей мантией, молодой человек робко посмотрел на Короля, широко распахнув светло-серые глаза. Суини слегка подался вперед, и словно искорка мелькнула в воздухе, когда их взгляды встретились. Какой-то неясный молчаливый вопрос прибывшего настойчиво требовал ответа … Уж не спросил ли он: «Откуда ты? За что тебя так мучают?..»
– Мессир, – проговорил Суини, пытаясь скрыть невольное волнение, – неужели вы не предлагали хоть одному из них такую же сделку, как мне?
– Отчего ж, – отозвался Воланд, – предлагал… шутки ради, заранее зная ответ! Ни один не пожелал искупить даже одно-единственное преступление! Все довольны, никто ни о чем не сожалеет, кроме того, что попался на горячем!
– А этот… Раскольников? – осторожно спросил Тодд.
Мессир небрежно махнул рукой:
– Он искупил свои деяния при жизни.
– Тогда почему он тут?
– Ума не приложу! Шляются тут всякие… Эй, Азазелло, кто впустил этого проходимца?
Гигант замялся, видимо не находя ответа. Но Воланд даже не разгневался:
– Да ладно, черт с ним! Кстати, где он?..
– Он попрощался и ушел, – прошептал Суини, задумчиво глядя вслед хрупкой фигуре, растаявшей в тумане, как виденье.
– Скажите, мистер Тодд, – Воланд с неожиданной силой сжал плечо цирюльника и заглянул ему прямо в глаза, – вы любили кровь? Вы получали хотя бы каплю удовольствия, проливая реки крови?
Сатане не пришлось долго ждать ответа.
– Нет! Я убивал судью десятки раз, при этом сознавая, что тысячу раз убиваю себя самого. Но кровь не вызывала у меня восторга, КАК У ВАС! Я просто рыдал кровью своих жертв, срываясь в пропасть! Я оказался в западне безумной ненависти! Тогда как вы!.. – Голос Тодда неожиданно сорвался и перешел в сдавленный стон. Железная ладонь обжигающим кольцом сжала его запястье так, что хрустнули кости. Дьявол и падший ангел, точно в поединке, яростно смотрели друг на друга. Воланд уступил первым. Небрежно пожав плечами с видом победителя, он оставил Суини «любоваться» своей обожженной рукой.
– Ну, полно! Я и без вас прекрасно знаю, кто я! – бросил ему Мессир и уже спокойнее добавил: – Нет смысла так отчаянно сражаться с собственной совестью!
– О, Фрида! – с нарочитой веселостью закричал Фагот. Запыхавшись, он едва успел вернуться на свое место, которое трусливо покинул во время схватки Тодда с Сатаной.
Пушистый Бегемот с опаской выглянул из-за его клетчатых штанин:
– Опять притащилась со своим-мм платком-мм! Да еще и опоздала!
– Каким платком? – переспросил его Суини.
– Да с синей каем-мочкой платком-м – вот он у нее в руках!
– Милосердия, Ваше Величество! – Небрежно одетая, с растрепанными рыжеватыми волосами, ломая руки, молодая женщина на коленях ползла по каменным плитам навстречу Королю. – Если б я могла, я бы умерла от горя – но я же мертва! Казнена, но не прощена! Лучше сотня казней – за одно прощение! – Слезы неудержимо катились из ее голубых глаз, и Суини не в силах был отвернуться, когда их взгляды встретились.
– К ней камеристка приставлена, – рассказывал кот, поглядывая то на Фриду, то на Тодда, – и вот уже тридцать лет подносит платок хозяйке. Уж она и топила его и сжигала – ничего не помогло: зло возвращается и все тут!.. Однажды хозяин кафе, где она работала, заманил ее в кладовую, а через девять месяцев Фрида родила мальчика. Отнесла его в лес, запихала ему в рот свой платок…ну, и закопала в землю. А на суде говорила, что ей нечем кормить ребенка!..
– Он выгнал нас прочь, меня и младенца!.. Мальчик попал в рай… а мне остался лишь этот ужасный платок. – Закрыв лицо руками, Фрида умолкла, содрогаясь от глухих рыданий.
– Каждый год одно и то же! – зевая, махнул лапой Бегемот. – Жалкое подобие Амалии Дайлер…
– Замолчи! – Суини в негодовании схватил кота за ухо, так, что тот взвизгнул от неожиданности.
– Простите!.. – испуганно промямлил обормот, с удивлением обнаружив, что на глаза цирюльника навернулись слезы.
– Слушай меня, бесчувственный комок шерсти! – властно приказал ему Тодд. – Ты немедленно заберешь у нее этот платок и сам закопаешь так, чтобы его никто больше не видел!.. Или я не Король, а вся эта толпа – парад шутов!
Бегемот хотел было возразить, но повелительный тон и пронзительный взгляд блестящих темных глаз сделали свое дело.
– Позвольте, дамочка… – Потирая помятое ухо, он аккуратно вынул злополучную косынку из дрожащей руки Фриды. – Вот и все – вы свободны! Довольны?
– Благодарю вас, Повелитель! – Рыжеволосая Фрида робко подняла на Тодда просветлевшие глаза. – Я не забуду никогда о вашей доброте!..
– Все, все! – с недовольством прикрикнул на нее Воланд. – Идите, напейтесь шампанского и не морочьте голову!.. Не хватало еще, чтобы на Собрании Падших звучало слово «доброта!», – брезгливо прибавил он, бросив суровый взгляд на Суини.
Но после первого удачного приказа, Суини Тодда это вовсе не смутило.
– Разве она не просила вас исправить содеянное? – спросил он Воланда.
– Ишь, чего захотели!.. – Мессир даже присвистнул. – Просила, умоляла! Но беда в том, что это единственное ее прегрешенье. Если его стереть из истории – нет и преступника, а стало быть, и не с кем заключать сделку! Эх, если бы она еще чего натворила – тогда другое дело… Когда стираешь тени, невольно исчезают и предметы. В мире живых виною всему – свет.
Не в состоянии кивнуть, Суини Тодд опустил веки в знак согласия. Венец короны тесным кольцом сдавил ему лоб, и Бегемот в знак примирения заботливо стер еще один кровавый ручеек с его виска.
– Ну вот, собственно, и все в сборе, – поспешно затараторил Фагот. – Предлагаю начинать бал!
Неизвестно откуда на утесе возник оркестр, и над многолюдным собранием зазвучала музыка, соединяя в пары сотни отверженных и проклятых. Странная мелодия, так непохожая на те, что звучат для живых…
– Вальс у камина… – задумчиво произнес Сатана. – Не желаете присоединиться, мистер Тодд?.. – шутливо предложил он.
– Благодарю: я помню все, что вы стараетесь напомнить мне, Мессир.
– Похоже, два последних гостя решительно испортили вам настроение! Полно, не хмурьтесь – осталось недолго!
– Но где же… миссис Ловетт? – неожиданно спросил Тодд. – Она должна быть здесь…
– Миссис Ловетт не умерла, – невозмутимо возразил Воланд. – Суини Тодд не уличил ее во лжи, и ему не за что было бросать ее в печь. Вы рады этому, «приспешник доброты»?
– Пожалуй, да. – Суини выдохнул это признанье с облегчением. – В порыве гнева я отомстил ей за свою ошибку. Но я ее не оправдываю. Как, впрочем, и себя.
– Да, красотка Ловетт не совершила ни одного убийства, но погубила одну заблудшую душу, не считая своей. Уж она то явно не раскаивается… И при этом она ведь любила вас, если не ошибаюсь? – коварно спросил Сатана.
– Я не могу понять такой любви… – тихо произнес Тодд.
Сотни фигур, изгибаясь в неистовом танце, тускнели и расплывались перед его глазами, незаметно уходя в туман… Реальность медленно и безвозвратно ускользала, и наконец, сознание сорвалось в никуда…

ПРИМЕЧАНИЕ:

*Фунт (от лат. pondus – вес, гиря) – единица измерения массы и веса. Стандартный американский и английский фунт равен 0,45359 кг (453,592 374 495 300 граммов), также используется название имперский фунт.
Информация о реально существовавших личностях, комически описанных Фаготом, взята из исторических источников (примечание автора).

Глава 3. НАЗАД В «АД»

Суини Тодд очнулся на мягком ковре у камина в знакомой ему гостиной Воланда. Он попытался было приподняться, но тело словно налилось свинцом, а на груди и шее виднелись запекшиеся ссадины от ордена Мессира.
– Потрясающе! – поздравил его знакомый хрипловатый голос. – Вы умудрились потерять сознанье даже на том свете!
Чьи-то холодные пальцы ласково прошлись по лбу Суини, стирая раны, и головная боль исчезла. В красноватом свете пламени над ним склонилась длинноволосая бледная женщина с зелеными как изумруд глазами. Ангел или ведьма?.. Придя в себя, Тодд обнаружил, что волосы были ее единственной одеждой. В смущении он хотел было отстраниться, но измученное тело снова подвело его. Тогда колдунья бережно обвила руками его шею и медленно прошлась ладонью по груди – от жгучей боли не осталось и следа.
– Не беспокойтесь – это Гелла, – объяснил Воланд, и, видя, что Суини это мало что проясняет, добавил: – Одна из моих приближенных, а у меня их немного. И нет услуги, которую она не могла бы мне оказать, – с оттенком восхищения добавил он, а женщина лукаво улыбнулась. – У Геллы очень нежные руки, но уста!.. Для простых смертных – не дай Бес! Хотя придется познакомить вас поближе… Вставайте, мистер Тодд, вам пора!
Тут женщина грациозно поднялась, отбросив назад волосы, и Суини невольно вздрогнул, заметив глубокий темно-красный шрам на ее шее.
– Знакомая работа? – усмехнулся Мессир из своего любимого кресла. – Хотите узнать имя мастера? Уличенная в колдовстве, Гелла сделала это сама, чтобы избежать костра. А кинжал передал ей я, чтобы она навеки осталась с тем, от кого получила свой колдовской дар!
– Мессир, – спросил его Тодд, подходя ближе. – Объясните-ка мне, почему все отверженные явились на бал в том образе, в котором приняли смерть, а на мне не осталось даже шрама?
– Похоже, вы «ожили», если можно так выразиться, раз уже мыслите и проявляете любопытство. Все просто – вы еще не стали частью потустороннего для вас мира. – Воланд нехотя поднялся с места, привычным жестом отбросив в никуда пустую чашу, из которой лакомился виноградом. – Подойди к нам, Гелла, – на удивление нежно позвал он.
– Ее поцелуй – как раскаленное железо. Но он необходим вам. Иначе вы не сможете пройти сквозь пламя, чтобы вернуться.
Они втроем остановились у высокого камина.
– Камин – это врата. Вам это ничего не напоминает, мистер Ти? – Мессир впервые назвал Тодда этим сокращенным именем, придуманным для него влюбленной булочницей Ловетт.
– Я не забуду поучительный урок, который мне, сам того не желая, преподал Сатана, – пообещал Тодд, и в его голосе послышался дерзкий вызов.
– Забудете, как миленький, – уж так заведено! – махнул рукой Воланд. – Но если можно стереть память, то нельзя стереть душу. Я возвращаю ее вам – берите и идите! Но сперва…
Зеленоглазая Гелла шагнула к Суини:
– Дай выберу место… У тебя такая белая кожа. Вот здесь, между спиной и шеей, – шепнула она, отвернув его воротник. – Я постараюсь быть нежной!
– Не хотите взять что-нибудь в рот? – Мессир протянул свою красную трость.
Суини качнул головой – какое это имеет значение? Обжигающий порез, чтобы уйти… или огненный поцелуй, чтоб вернуться.

Не будучи слабонервным, Воланд, зевая, отвернулся и закрыл руками уши. Чего он там не видел при этих пытках раскаленным железом? Одни только раздражающие звуки – итак наслушался трескотни Фагота и мявканья кота.
– Ну что там, Гелла? – поторопил он, не отрывая пальцев от ушей. До его слуха донесся приглушенный грохот упавшего подсвечника, похожий на сдавленный хрип.– Мне показалось, или ты уже все сделала?..
– Ах, если бы в губы! – с сожалением протянула женщина, с нежностью глядя на исказившееся от нестерпимой боли красивое лицо цирюльника.
Воланд небрежно встряхнул руками, оправляя свой «домашний» халат, и вопросительно уставился на Тодда
– Ну как? – спросил он ради интереса.
– Терпимо… – коротко ответил Тодд, с трудом переводя дыхание.
– Не ожидал такого мужества от человека с вашей внешностью. Недурно!
Уже шагнув по направлению к камину, Суини неожиданно вернулся.
– Последний вопрос, Мессир! Почему вы сделали это для меня?
– Мой Бес, какой же любопытный этот смертный! – И Воланд от «души» расхохотался. – Разве вам не известно, что Сатана – падший ангел, изгнанный из рая за то, что хотел сравниться с Богом и даже затмить его?.. Согласитесь, по меньшей мере, дерзко дать второй шанс тому, кого наказывает Бог. Скажем так: меня это забавляет… – признался он. – До сих пор… Надеюсь, вы не сожалеете, что вашу месть судье и его прихвостню не вырвать из истории?
– Месть – обоюдоострое оружие: одной стороной оно ранит врага, другой тебя самого, – с горечью ответил Суини Тодд. – Кроме меня их вряд ли кто-то покарает. Но если бы ценою жизни моей Люси стал отказ отмести, я согласился бы! Сейчас – да!
– Белое, теряясь во мраке, не становится черным, – загадочно ответил Воланд и сам оборвал себя. – Быстрее идите вперед, не оглядываясь! Сейчас вы все забудете… Эх, и к чему было задавать столько вопросов, когда из этой головы все вылетит?.. Прощайте!
– Кто вы? – спросил было Суини, вступая в пелену огня.
– Не важно, – донеслось издалека, и хриплый низкий голос слился с гулом обжигающего пламени…

ГЛАВА 4. «МОГЛИ БЫ…»

…Все повторилось с беспощадной точностью!.. Почти все. Визит бидла, паденье грузного тела в разинутую пасть люка; визит судьи и неистовый крик «Бенджамин Баркер!», исторгнутый из пропасти израненной души; отчаянный вопль в подвале, и детский испуг незнакомого юноши, вцепившегося в подлокотники старого кресла…
ВСЕ было записано в книге судеб, и этого нельзя было изменить! Судьба, словно кем-то заранее продуманный сценарий, несла Суини по кровавой реке, и сопротивляться течению было бесполезно.
Но, оставшись одна в цирюльне, Джоанна забралась в сундук, заслышав на лестнице шаги… Суини Тодда. Затем явился судья… Бездомная женщина в лохмотьях и ветхом капоре так и не появилась в поисках бидла Бэмфорда.
Нельзя быть казненным дважды, как нельзя дважды родиться. Но странное чувство преследовало Тодда – будто он уже видел этот безумный кошмарный сон…
Все случилось безжалостно быстро, слишком быстро, чтобы разглядеть истину:
– Забудь мое лицо, – прошептал Суини у самого уха перепуганного паренька и, не оглядываясь, бросился в подвал.
– Сдохни, да сдохни же! – с исказившимся от крика лицом миссис Ловетт отпрянула в сторону, оставив клочок подола в стиснутом кулаке судьи. Дрожа в предсмертных конвульсиях, тот мешковато осел и испустил дух. Рядом, с безумно выпученными глазами и перекошенным ртом, валялся его помощник.
На лестнице послышались быстрые шаги, и Суини Тодд со скрежетом распахнул железную дверь:
– Что кричим?
– Он схватил меня за платье, но уже все кончено! – И беззвучно выругавшись, булочница подняла глаза на Тодда.
Забрызганный кровью, растрепанный, с отблесками пламени в темных глазах, он завораживал своей опасной красотой.
– Я до смерти перепугалась! – Ловетт легонько прикоснулась к его плечу.
Небрежно кивнув ей, Суини медленно направился к убитым.
Вот они, в буквальном смысле упавшие так низко, что даже и представить себе не могли – смердящая падаль, кучка хлама, которая больше никому не навредит. Как просто! Как будто Бенджамин Баркер снова будет счастлив, его жена – живой, а руки Тодда – чистыми, и не единого шрама на теле и в сердце!.. Горький комок внезапно подкатил к его горлу так, что стало трудно дышать.
– Давай я разделаю тела, пока не подгнили, а ты поможешь мне забросить их в мясорубку, мистер Ти, – не унималась миссис Ловетт.
– Оставь! – одернул ее Тодд. – Пусть крысы отобедают этой мерзостью. А еще лучше – бросить их в печь.
Он отвернулся и быстро пошел к выходу.
– Мистер Ти! – умоляюще позвала Нелл.
– Что?..
– Можно задать тебе один вопрос?
В ответ – безразличное молчание.
– С ними все ясно, а как же мы?.. Останемся или уедем… к прекрасному морю, где будем вместе – ты и я… – Рисуя радужные картины, сначала робко, затем все смелее, Нелли сама не заметила, как выдохнула: – Мы… могли бы пожениться!
– Могли бы… – с горечью прошептал Тодд, думая о своем, и молча исчез в темном проходе лестницы, оставив Ловетт наедине с двумя (все-таки лишь двумя!) трупами.

Было далеко за полночь.
Оставшись в полном одиночестве в цирюльне, Суини неподвижно сидел в своем кресле, устремив взгляд в пустоту. В потемках, возле треснувшего зеркала медленно таяла одинокая свечка. По мутному стеклу наклонного окна там, снаружи, стекали струйки дождя – прозрачные ручейки вдоль застывших темных, кровавых. Так нельзя омыть душу изнутри…
Он умылся и сменил одежду, вытер и спрятал бритву. Нужно было еще привести в порядок комнату, избавиться от тел… но был ли в этом смысл? А смысла не было – не смысла, ни цели. Только пустота, которая мучительнее боли.
Тодд открыл бутылку джина и сделал пару глотков.
Почему не идет Энтони? Ведь он сам попросил спрятать Джоанну в его цирюльне, пока не наймет экипаж. Выдав себя за мастера по созданию париков, он должен был пробраться в приют для умалишенных и забрать оттуда Джоанну. А если они уже покинули Лондон? И дочь никогда не вернется к нему?
Боже! Да что может сказать при встрече Джоанне Баркер Суини Тодд? Протянет ей руку по локоть в крови (она, конечно, не увидит этого, но он-то знает!) как ни в чем не бывало, посмотрит ей в глаза и скажет… Губы Суини непроизвольно приоткрылись, но он снова сомкнул их, сдерживая дрожь. Заглянуть в глаза … и отпустить!
Больше нет сил терпеть. Накинув свой кожаный плащ, Тодд, чуть помедлив, спрятал в футляр на поясе серебряную бритву. Еще один глоток джина, и он задул свечу и вышел из цирюльни в промозглую темноту.
Необъяснимое стремление влекло его в коварные лабиринты лондонских улиц, кишащих ворами и убийцами. Стремление, похожее на предчувствие близкой развязки…


ГЛАВА 5. «МНЕ КАЖЕТСЯ, Я ВАС ЗНАЮ…»

Не глядя по сторонам, Суини Тодд уверенно зашагал по хорошо знакомым ему безлюдным улицам, направляясь к приюту Фогга. Холодный моросящий дождь тонкими струйками стекал с его растрепанных черных волос по бледным щекам. Густой туман окутывал зловонную черную дыру, которую аристократы, прикрывая нос надушенным платком, снисходительно называли Лондоном. Тодд ненавидел эти бесконечно долгие часы, когда ночь на исходе, но еще далеко до рассвета.
Сворачивая в узкий переулок, он вспомнил, что забыл запереть за собой дверь.
В цирюльню забегает кто угодно… ворвется Энтони, зайдет клиент побриться. А этот парень, которого он обнаружил в сундуке… Он что-то лепетал, оправдываясь, похоже, искренне… Одет из рук вон плохо, но не похож на вора. Проведя пятнадцать лет среди подонков всех мастей, Суини Тодд умел разбираться в людях. А это на удивленье нежное, девически округлое лицо… О Боже! Суини словно пригвоздили к месту, а сердце готово было выскочить из груди…
– Забыл дорогу? – Чья-то рука крепко вцепилась в его плечо. – Денежки, надеюсь, не забыл? – И в тусклом свете фонаря перед глазами Тодда мелькнуло лезвие короткого ножа. До тошноты знакомая картина вызвала у «демона-цирюльника» непроизвольный смех.
– Чего ты ржешь, карманы выворачивай!
– На мне – карманов нет! – Слегка повернувшись к бандиту, Суини сделал короткое, но резкое движенье головой, которое не однажды спасало его в опасных ситуациях: даже крепкие мужчины падали без чувств от такого удара в висок… Но в этот раз он, видно, промахнулся. С глухим рычанием грабитель отскочил в сторону, полосонув ножом по плечу Тодда.
– Ты мне еще брыкаться будешь?!
От неожиданности Суини не сразу ощутил боль. Вырвавшись из кольца обхвативших его рук, он повернулся лицом к противнику, который не замедлил напасть снова. Отчаянным усилием Тодд отбросил навалившуюся на него грузную мокрую тушу и внезапно почувствовал сильную слабость. В глазах темнело… Он слышал невнятные проклятья и звон в ушах. Шатаясь, он с трудом отвел от себя острие ножа и получил хороший удар по голове… «Прости…» – пронеслось в его мозгу. Перед глазами промелькнуло смутное виденье, и его тело медленно сползло вниз по шероховатой мокрой стенке…
Довольный результатом, воришка обшарил одежду Тодда и, не найдя ничего, кроме бритвы, довольствовался малым. Несложная работа, да награда невелика! Смачно ругнувшись, он хромая побрел прочь, оставив своего «клиента» отдыхать в красноватой луже.

Какими путями ведет нас к цели судьба? Какой дорогой приводит к гибели?.. Наверно, все они похожи – одни и те же острые изломы, о которые разбиваются колени, и та же пыль, что застилает горизонт. Однако ноги сами нас несут по этим тропам… Что означает «предначертано»? Возможно – только условный знак в черновике создателя, который можно зачеркнуть, придумав новый? Или нелепая ошибка в законе, который не отменить?..
Над площадями, закоулками и тупиками бледнело утро, превращая черное в серое. Безукоризненно чопорно-серое, как одежды почтенных матрон…
– Да что вы, сэр, умерли что ли?.. Слышите меня? – Дрожащие от холода мокрые пальцы теребили воротник Тодда, пытаясь расстегнуть пуговицы. Приоткрыв глаза, Суини смутно различил над собой хрупкий женский силуэт в одежде, похожей скорее на лохмотья.
– Да, слышу…
Он попробовал подняться, но рана тут же отозвалась резкой болью.
– Вы истекаете кровью… – Женщина обхватила руками его шею и, приподняв из грязной кровавой лужи, положила голову Тодда себе на колени. – Вам нужен врач… – она откинула с его лица темные слипшиеся пряди.
– Мне кажется, я вас знаю, сэр!.. – тихо вскрикнула нищенка. Широко раскрыв бледно-голубые глаза, она глядела на Суини как на призрак.
Голодный беспокойный взгляд, казавшийся безумным от лишений, худое изможденное лицо, поблекшие спутанные волосы… и все же он узнал ее!
Забыв о боли, Суини протягивает руку, словно пытаясь удержать пугливое видение, и его губы, содрогаясь от рыданий, горячо шепчут в седой туман:
– ЛЮСИ!
Как после долгого неистового шторма, они вдруг оказались в одной лодке. Два отверженных, вырванных из общества, но ЖИВЫХ существа. Две части разбитого целого.

– Как это романтично! – хихикает Фагот, не в силах отказать себе в привычке.
– Забавно, – шутливо добавляет Сатана, покуривая длинную сигару, – Хмм… Остается лишь закончить наш роман одной красивой фразой «СВОБОДЕН!» – неторопливо изрекает он своим густым хрипловатым голосом.
И оба джентльмена, одетые, как подобает вполне приличным лондонским аристократам, со скучающим видом собрались покинуть «театр».
– Свободен?! – мурлыкнули из-за угла. – Мальчишка-подмастерье, проныра-Тобби нашел лазейку и выбрался из канализации, правда, уже через квартал от Флит-стрит. Но… это не помешало ему сделать крюк и донести в полицию! Скоро в цирюльню явятся бобби*, Суини Тодда начнут искать и, в конце концов, арестуют!
– И тогда уж точно казнят! – грустно хихикнул Фагот.
– МЕРТВЫХ НЕ КАЗНЯТ! – осадил его Воланд. – Азазелло!
– Да, Мессир! – отозвался почтенный господин в широком коричневом плаще и цилиндре. Неизменными остались только его рыжая шевелюра и желтоватый клык.
– Азазелло, – наклонился к нему Сатана, шепотом отдавая приказание. С минуту один из них жестикулировал рукой, другой кивал, и в заключение последовало:
– Все понял? Слетай и сделай!
Азазелло мгновенно скрылся с глаз. Следом за ним испарился и кот.

ПРИМЕЧАНИЕ:
*Бобби.
В 1829 году в Лондоне появилась Столичная полиция (Metropolitan Police). За полицейскими закрепилось прозвище «бобби» в честь секретаря внутренних дел, а затем и премьер министра сэра Роберта Пиля, благодаря которому был принят акт о создании полиции. Штаб квартира полиции находилась в районе Уайтхолла, на улице Большой Скотленд Ярд. «Бобби» носили синюю униформу и цилиндры, которые впоследствии сменились шлемами.

ГЛАВА 6. «ДЕМОН ОТПРАВИЛСЯ В АД!»

Ворвавшись без стука в пирожковую на Флит-стрит, 186, группа полицейских с удивлением обнаружила там черного кота невероятных размеров, который, как ни в чем не бывало, сидел на буфете, протирая передником старый примус.
– Ты что… здесь делаешь? – крикнул ему сержант, с опозданием осознав, что обращается к коту.
– Кто – я? – невозмутимо промурлыкал Бегемот, пожав плечами. – Я – примус починяю!
– Предупреждали, что нечисто здесь, ребята! – И старый сержант истово перекрестился. – Эй, взять его! Кейли, Дейк – осмотрите подвал! По доносу – там полно улик.
Опрокидывая на ходу кухонную утварь, полицейские бросились выполнять приказание.
– Арестовать меня?! – пронзительным фальцетом взвизгнул кот, – Черта с два! – Он ловко увернулся от удара и бросился наутек, не выпуская из лап пресловутый примус. Взобравшись на высокий шкаф, Бегемот чиркнул спичкой и поднес ее к запалу, – Лови-хватай! – громогласно скомандовали он и запустил свою «взрывчатку» в самую гущу синих мундиров. Затем, подобно черному ядру, метнулся к окнам, колотя половником по стеклам. – Добавим свежий воздух – для яркого горенья! Ну все, счастливого дня! – Кот браво поклонился полицейским и выскочил на улицу.
Пламя на удивленье быстро побежало по полу, рисуя странные спирали и зигзаги, и вскоре охватило весь магазин. Оказывается хитроумный Бегемот заранее обрызгал помещенье керосином, при этом проявив талант художника. Он не оставил без внимания также и внутреннюю комнату, ведущую в подвал.
– Там никого нет! – задыхаясь от дыма, крикнул Кейли, выбираясь наверх. – Только два трупа с перерезанным горлом!
– Уходим! – кашляя в платок, сержант с трудом пробился к выходу.
На улице уже гудела толпа зевак. Когда последний полицейский выскочил из дома, огонь уже добрался до цирюльни, и в нижнем этаже с оглушительным треском рухнул горящий потолок. В ту же секунду, сбивая пламя с длинного плаща, с намыленной пеной щекой, по лестнице стремительно сбежал какой-то рыжий джентльмен. Его лицо весьма умело изображало дикий ужас, и даже то и дело подергивался маленький черный глаз.
– Где парикмахер? – крикнул ему кто-то. – Вы видели его?
– Он без сознания в цирюльне! – Азазелло, а это был именно он, взобрался на повозку с овощами, чтобы повыше подняться над толпой. – Ему не выбраться! Маньяк напал на меня, но я вырвался и ударил первым. ДЕМОН ОТПРАВИЛСЯ В АД!
Довольно многолюдная толпа единогласно отозвалась гулом одобренья. Цветочницы готовы были надеть на победителя венок, аптекарь – предложить ему лекарство, но тот уже успел куда-то скрыться. И любопытные гурьбой обступили сержанта и его людей, жадно требуя ответа на десятки вопросов:
– Где пекарша?
– Вы нашли улики?
– Что она натворила?..
– Она торговала ПИРОГАМИ С ЧЕЛОВЕЧИНОЙ! – прокричал Тоби с верхушки фонарного столба.
– Где ведьма с красными волосами? Повесить ее! Разрубить на куски!.. – зарычала толпа.
– Подумать только, ведь мы тоже ЭТО ели! – раздался женский вопль, и чопорное возмущенье пожилой леди заглушил задорный хохот уличных мальчишек.
– Она сбежала! – перекрывая гвалт, зычным голосом возвестил полицейский. – Прошу, разойдитесь, дайте дорогу пожарным!..
– Ну, дальше тут не интересно, – зевнув, заметил Бегемот. – Что-то мне есть захотелось…
– Пошли, прохвост, – бросил ему Азазелло, и, отряхнув, надел слегка подмятый цилиндр.
– Зайду-ка я еще в одно заведенье – тут рядом, лапой подать! – И Бегемот смело бросился в густой лес переступающих на месте ног. Искать его было уже бесполезно. Даже такому сыщику как Азазелло…

– А вот и лавка миссис Муней! Посмотрим, что тут подают! – сказал себе проказник и, привалившись к приоткрытой двери, зашел в магазинчик, для конспирации как все коты – на четырех лапах.
– Здравствуйте! Чем накормите голодного котенка? – вежливо осведомился он у толстой, весьма неряшливо одетой хозяйки, раскатывавшей тесто.
– А-аххх! А ну, брысь! Брысь, говорю! – истошно завопила та, уронив скалку.
– Эй, налетай, свежая рыба! – В восторге кот захлопал лапами.
Легко запрыгнув на стол, он запустил лапу в миску и целиком отправил себе в рот крупную селедку, затем еще одну.
– Сама рыбу ест, а покупателям – пироги с кошатиной! – с возмущением произнес Бегемот. – Ааай! – Это миссис Муней, подкравшись сзади, огрела его скалкой. – Прочь, старая ведьма! – истошно заорал кот.
Схватив соусницу, он замахнулся и широким жестом расписал брызгами томата линялые серенькие шторки. – Люблю все яркое! – И в следующий же миг стянул со стола скатерть, опрокинув на пол множество тарелок… Еще прыжок – и кастрюли, сложенные пирамидкой, с оглушительным звоном раскатились по полу: сегодня Бегемот разошелся ни на шутку!
– Морды, рыла, хари… Ишь ты, генеалогию развесила! – приговаривал он, круша топориком семейные портреты, и с душераздирающим мяуканьем вцепился в чепец орущей перепуганной хозяйки:
– Береги голову – кастрюлю надеваю!.. Хоп! Носи на здоровье! – И бросился наутек.
На ходу он острыми коготками вырвал пробку из деревянной бочки, и в кухню хлынула струя эля.
…Перевернув вверх дном весь дом, Бегемот с довольным видом вынырнул из лавки и на пороге столкнулся с Азазелло.
– Я тоже справил вендетту! – заявил кот, гордо подбоченившись.
– Тьфу, дуралей! – рявкнул на него Азазелло, – Хорошо хоть Фагота с собой не взял! – И махнув рукой, зашагал прочь.
Минуту спустя лохматый черный кот и рыжеволосый гигант стояли перед Воландом.
– Дело сделано, – доложил Азазелло. – Но есть кое-какие опасения! Суини Тодда могут узнать в городе, особенно, если он сдуру потащится на Флит-стрит!
– Э-эх, и надоело же мне с вами возиться, мистер Ти!.. – Мессир картинно ударил длинной тростью по своему цилиндру и передернул плечами. – Но жаль отступать – большое дело сделано! Азазелло!..
– Да, повелитель! – неизменным тоном отозвался тот.
– В последний раз – слетай, унеси их подальше отсюда, и чтоб я больше эту парочку не видел!
– Туда же, где будут и ТЕ? – осторожно поинтересовался Азазелло.
– Мм?
– Ну… влюбленные желторотые голубки! – Силач сделал чмокающее движение губами, иронически изображая поцелуй.
– Да, – усмехнулся Воланд. – ТУДА ЖЕ…
– Слушаюсь, повелитель!
– Эх, чем-то запал мне в «душу» этот парикмахер… – задумчиво вымолвил Мессир, и усмехнулся, – Видно, своей дерзостью! Ты вспомни, Фагот, как он вспылил на Приеме Падших! Разве не хорош, а? Спорил с самим Сатаной – даже приятно!
– Маньяк – каких мало, – с особым смыслом поддакнул Фагот.
– … ВСЕ! Пойду, отдохну-ка я у камина…– зевнув, закончил Сатана.

ГЛАВА 7. ИСКУПЛЕНИЕ (эпилог)

Безмятежно-спокойная чистая гладь, голубая до самого горизонта… Он не думал, что когда-нибудь это увидит и почти не верил тому, что видел. Неслышные шаги по мокрому песку; прибой, шурша, смывает его след, а воздух так прозрачен, что от сини больно глазам. Легкий бриз ласкает волосы Бенджамина, по-прежнему густые и темные, но с белой прядью у виска. Неужели возможно – просто жить, дышать… просто надеяться?..
Там, за холмами, медленно просыпается город, и в сотнях домов открываются окна, впуская солнечный свет. Друг друга приветствуют сотни людей, спеша заняться привычным делом, их цели имеют смысл и приносят плоды…
Пустынный песчаный берег усеян пестрыми камешками, и светловолосая девушка звонко смеется, бросая их в воду. Бездумно и светло смеется, не ища причины, не скрывая радости. Невольно Бенджамин следит за ней глазами… Она склоняется и что-то шепчет волнам, приподнимается и смотрит на него… Джоанна! Как много лет он грезил, что вернется, мысленно прижимая ее к груди! И всегда преследовал тайный страх – что некому больше ждать, что никто не придет назад.
…Неудержимый трепет сердца, блики, всплески, брызги солнца, крики чаек…
– Джоанна! – замирая, срывается с губ, – Я возвратился!..
Почти бегом она спешит ему навстречу – воздушное хрупкое виденье, и утренний ветерок развивает ее шелковый шарф. Все ближе, ближе… Отчаянный взлет и слепое падение – в небо!..
– Ты узнала меня?..
Она кивает. Тихонько гладит его руки. И молчит. И это чистое и легкое молчанье, когда не нужно слов, лишь хочется тепла.
Внезапно темная фигура встает на горизонте – не человек, не статуя – без плоти, без лица, но от нее исходит сила, от которой бросает в дрожь… Это рок.
Суини отступает, как от удара, и в его сердце обрывается струна.
– Джоанна, мое дитя!.. – шепчет Тодд едва шевеля губами, и его бледную щеку обжигает одинокая слеза. – Я много убивал… Так много, что в это трудно поверить. Но задолго до того меня убил другой человек…
Широко открытые голубые глаза растерянно глядят в окруженные тенями темные.
Дано ли ангелу, рожденному из света, понять, что кроется во мраке?
Ну почему он избрал ИМЕННО ЭТОТ путь, где ненависть оказалась сильнее любви, а боль уступила место безумию?!
Запоздалый вопрос, на который не будет ответа.
– И тогда… я поверил, что умер. – Вот и закончена исповедь. Без оправданий, без надежды на прощенье. «ЧТО МЕРТВО – ТО МЕРТВО!» – гулким эхом звучит у него в ушах. Сейчас он повернется и уйдет… Еще секунду! Вот и все. Первые шаги в никуда…
Вдруг порывистый ветер доносит робкий оклик: «ПОСТОЙ!..»
– Тогда?.. – чуть слышно спрашивает Ангел. – А теперь?
Что это – сон? О, только бы не просыпаться никогда!..

– Ты стонешь, Бенджамин! Очнись…
Приоткрыв глаза, он видит над собой болезненно-бледное, но все еще прекрасное, такое дорогое ему лицо. Люси встает рано. Порою кажется, что она почти не спит, словно боится забыться.
– Я снова видел этот сон, – отвечает он, проводя рукой по влажному лбу. – Но сегодня было иначе…

Улицы Портсмута наполняются утренним шумом: крики торговцев, стук экипажей, пронзительный свист ласточек и клекот голубей… Сегодня воскресенье. Обычный день, в котором люди почему-то видят праздник, хотя многие не забывают о труде.
Бенджамин Баркер умылся и торопливо застегнул жилет. Джоанна с мужем скоро выйдут в город – нужно было поспешить.
…Они гуляли каждый выходной по улице Цветов, недалеко от маленькой часовни. По пути на рынок, Энтони приводил ее сюда, чтобы купить простой букет – немного радости за пару пени. фартингов.
Шесть бесконечно долгих дней у Бенджамина не было даже минуты, чтобы выйти. Но ожиданье придавало ему силы, а работа помогала забыться. Тихая размеренная жизнь напоминала то далекое, почти стертое из памяти время, когда наивность молодого парикмахера еще не разбилась о реальность.
Случилось так, что ни он, ни Люси даже не задавались вопросом, каким образом они вдруг, в одно мгновенье, оказались на самом юге Англии.
Одинокий пожилой аптекарь позволил им снять комнатку в своем доме за небольшую плату, которую согласился отсрочить, и, обслужив своих клиентов, Баркер продолжал работу в его лаборатории. Казалось, будто гроза затихла, только в сердце не было прежнего покоя… Так продолжалось целый месяц, полный томительной внутренней борьбы. Иногда Бенджамин спрашивал себя, чего он втайне ожидает от судьбы, и, хорошо зная ответ, не отваживался произнести его вслух. Он просто приходил на улицу Цветов и там, украдкой наблюдая за Джоанной, благословлял ее, не размыкая губ.
…Знакомое белое платье мелькнуло среди толпы, и Баркер невольно замедлил шаг, бережно поддерживая за руку Люси.
«Здесь жил молодой моряк, и с ним жена… и она была прекрасна!..» – внезапно проносится в голове Бенджамина. Начало чудесной истории, которую пишет Судьба, а затем, отбросив перо, сжимает в руке предательский кинжал!
Энтони что-то восторженно шепчет, Джоанна тихонько смеется, кивая ему… и пара берется за руки. Вот они, уже почти рядом – и так далеко…
Береги свое счастье, дитя, не отпускай любимого в море!..
Бенджамин тихонько склоняется к жене:
– Теперь я осознал, для чего Бог сохранил мне жизнь. – И голос его звучит неожиданно твердо и уверенно. – Но на этот раз со мною будет не оружие, а щит.
Рука Люси робко легла на его плечо:
– Однажды Он простит тебя, как простила я.
– Иди к ним! – вдруг попросил он.
– А ты?..
– Нет… – тихо произнес Бенджамин. – Это искупление!
Он молча опустил глаза… но тут же снова поднял взгляд и непокорно посмотрел в лицо Судьбе.
– Еще не время, – добавил он, выпуская ее руку.
И теплый ветер подхватил негромкие слова, почти обещанье:
– ПОКА нет!..

Послесловие автора: Ну вот и все! ОГРОМНОЕ спасибо тем, кто был со мной и моими героями до конца! И привет поклонникам знаменитого мюзикла «Суини Тодд», а также тем, кому (как и мне!) полюбился сам Суини!