Бессмертная любовь
AlfONEs Возрастные ограничения 18+
1
За новыми, жилыми микрорайонами, где возвышались ещё не достроенные многоэтажные дома, высота которых не достигала больше девяти-десяти этажей, где были компактные, трёхэтажные новостройки, неподалёку стоял новый, дачный посёлок, жители которого ещё толком не знали друг друга, а те, кто знал друг друга, особо не общались между собой.
В такой прекрасный, жаркий день, когда всюду царила жизнь и романтика не только подростков, но и их родителей, бурно продолжалась стройка, звуки которой издавались под окнами, раздражая всех любителей отдохнуть на диване перед телевизором, и разносились по всему посёлку.
К счастью для любителей погулять и провести романтический день, всего в паре сотен метров были небольшой, песчаный пляж и обновлённая набережная, деревья и газон которой были ухожены, что доставляло большое удовольствие для медленных прогулок или пробежек вдоль неё.
Прекрасный запах жареного мяса ветер подхватывал и разносил не только по всей шашлычной зоне, расположенной недалеко от пляжа, но и по самому пляжу, тем самым заставляя десятки человек изливать свои слюни и глотать их с дикой жадностью.
К вечеру стройка прекратилась, весь шум утих, все влюблённые покинули улицу и вернулись в свои уютные дома. Из недавно мёртвого, безжизненного, заброшенного места, посёлок превратился в самое обитаемое место. Горящий свет в домах тому свидетельство: если вечером есть свет в доме, значит, там есть жизнь.
В одном из домов, расположенных ближе к берегу, свет горел только на кухне, окна которой были прикрыты занавесками, несмотря на то, что у каждого домика была своя территория, ограждённая невысоким, белым заборчиком, через щели которого ты вряд ли что-то сможешь разглядеть даже во дворе. Все остальные комнаты были свежими и холодными из-за работающего кондиционера, который было просто жизненно необходимо оставить на целый вечер включенным, мрачными и тихими, потому что парочка сидела на кухне, выключив большой, плазменный телевизор, который мог быть единственным источником света в гостиной и единственным источником шума во всем доме.
На кухне, за столом, сидел зрелый парень, на котором были только шорты. Руки его, не двигаясь, свисали над паркетом, и с них медленно капала кровь, образовывая маленькую лужу под стулом. Голова закинутая набок наверх, была облокочена на спинку стула, а горло было перерезано осколком разбитой тарелки, части которой были раскиданы по всему столу, валяясь на разлитом из неё супе.
На коленях около парня, рыдая и положив голову на его ноги, сидела девушка в белом халате, запачканном в крови. Размазав своими слезами тушь по всему своему лицу, она долго повторяла вслух одну и ту же фразу: «Прости меня, прости меня, мой миленький, прости меня…». Она рыдала, не переставая, и вытирала свои слёзы рукавами, марая их в чёрной туши, смешанной со слезами. «Это не я, это не я». – схватив двумя руками лицо, лежа на полу, в истерике кричала она, будто оправдываясь перед кем-то, хотя кроме неё и мёртвого парня больше никого не было в доме. Резко в панике подняв свою голову, она посмотрела на чистый, двухдверный холодильник, будто пытаясь увидеть в нём своё отражение, кричала и шевелила своей головой в разные стороны, проговаривая: «Нет, это не я! Это не я! ». Выплакивая свои последние слёзы и лежа на луже из крови, она медленно грызла свои пальцы, отрывала куски кожи вместе с мясом и выплёвывала это всё на пол, глотая лишь малейшие части всего этого. Не выдерживая боли, она начала трястись. Тело её похолодело. Выдавливая свои последние слёзы и проговаривая непонятные фразы, будто проглатывая все слова, она широко открыла рот и начала блевать ещё не переваренной едой, которую она ела ближе к вечеру, и мясом, оторванным со своих пальцев. Вытерев рукавами остатки рвоты и зелёно-жёлтых соплей, вытекавших сразу из двух ноздрей, которые она успевала время от времени проглатывать, она начала плеваться густыми слюнями и смеяться, но не смехом радости, а смехом разочарования и бездействия.
«Это не я, милый, прости меня, прости. Это не я! », – снова сказала она, взяв осколок тарелки в руку и начав резать себе щёки, создавая улыбку. Кровь, стекавшая с щёк и размазанная по лицу, снова покрасила толстые губы в красный цвет. Дыхание стало быстрее и чище, сердце начало неистово биться. Вдыхая полную грудь, дрожа, она выкинула из рук осколок, и её верхняя и нижняя челюсти начали биться друг о друга. «Это не я, нет…, – посмотрев на своё отражение в холодильнике, продолжила она. – Это всё из-за меня, прощай, я не хочу себя видеть, милый, прощай». Покатилась последние слезы из глаз перед тем, как они были вырваны дрожащими пальцами.
За новыми, жилыми микрорайонами, где возвышались ещё не достроенные многоэтажные дома, высота которых не достигала больше девяти-десяти этажей, где были компактные, трёхэтажные новостройки, неподалёку стоял новый, дачный посёлок, жители которого ещё толком не знали друг друга, а те, кто знал друг друга, особо не общались между собой.
В такой прекрасный, жаркий день, когда всюду царила жизнь и романтика не только подростков, но и их родителей, бурно продолжалась стройка, звуки которой издавались под окнами, раздражая всех любителей отдохнуть на диване перед телевизором, и разносились по всему посёлку.
К счастью для любителей погулять и провести романтический день, всего в паре сотен метров были небольшой, песчаный пляж и обновлённая набережная, деревья и газон которой были ухожены, что доставляло большое удовольствие для медленных прогулок или пробежек вдоль неё.
Прекрасный запах жареного мяса ветер подхватывал и разносил не только по всей шашлычной зоне, расположенной недалеко от пляжа, но и по самому пляжу, тем самым заставляя десятки человек изливать свои слюни и глотать их с дикой жадностью.
К вечеру стройка прекратилась, весь шум утих, все влюблённые покинули улицу и вернулись в свои уютные дома. Из недавно мёртвого, безжизненного, заброшенного места, посёлок превратился в самое обитаемое место. Горящий свет в домах тому свидетельство: если вечером есть свет в доме, значит, там есть жизнь.
В одном из домов, расположенных ближе к берегу, свет горел только на кухне, окна которой были прикрыты занавесками, несмотря на то, что у каждого домика была своя территория, ограждённая невысоким, белым заборчиком, через щели которого ты вряд ли что-то сможешь разглядеть даже во дворе. Все остальные комнаты были свежими и холодными из-за работающего кондиционера, который было просто жизненно необходимо оставить на целый вечер включенным, мрачными и тихими, потому что парочка сидела на кухне, выключив большой, плазменный телевизор, который мог быть единственным источником света в гостиной и единственным источником шума во всем доме.
На кухне, за столом, сидел зрелый парень, на котором были только шорты. Руки его, не двигаясь, свисали над паркетом, и с них медленно капала кровь, образовывая маленькую лужу под стулом. Голова закинутая набок наверх, была облокочена на спинку стула, а горло было перерезано осколком разбитой тарелки, части которой были раскиданы по всему столу, валяясь на разлитом из неё супе.
На коленях около парня, рыдая и положив голову на его ноги, сидела девушка в белом халате, запачканном в крови. Размазав своими слезами тушь по всему своему лицу, она долго повторяла вслух одну и ту же фразу: «Прости меня, прости меня, мой миленький, прости меня…». Она рыдала, не переставая, и вытирала свои слёзы рукавами, марая их в чёрной туши, смешанной со слезами. «Это не я, это не я». – схватив двумя руками лицо, лежа на полу, в истерике кричала она, будто оправдываясь перед кем-то, хотя кроме неё и мёртвого парня больше никого не было в доме. Резко в панике подняв свою голову, она посмотрела на чистый, двухдверный холодильник, будто пытаясь увидеть в нём своё отражение, кричала и шевелила своей головой в разные стороны, проговаривая: «Нет, это не я! Это не я! ». Выплакивая свои последние слёзы и лежа на луже из крови, она медленно грызла свои пальцы, отрывала куски кожи вместе с мясом и выплёвывала это всё на пол, глотая лишь малейшие части всего этого. Не выдерживая боли, она начала трястись. Тело её похолодело. Выдавливая свои последние слёзы и проговаривая непонятные фразы, будто проглатывая все слова, она широко открыла рот и начала блевать ещё не переваренной едой, которую она ела ближе к вечеру, и мясом, оторванным со своих пальцев. Вытерев рукавами остатки рвоты и зелёно-жёлтых соплей, вытекавших сразу из двух ноздрей, которые она успевала время от времени проглатывать, она начала плеваться густыми слюнями и смеяться, но не смехом радости, а смехом разочарования и бездействия.
«Это не я, милый, прости меня, прости. Это не я! », – снова сказала она, взяв осколок тарелки в руку и начав резать себе щёки, создавая улыбку. Кровь, стекавшая с щёк и размазанная по лицу, снова покрасила толстые губы в красный цвет. Дыхание стало быстрее и чище, сердце начало неистово биться. Вдыхая полную грудь, дрожа, она выкинула из рук осколок, и её верхняя и нижняя челюсти начали биться друг о друга. «Это не я, нет…, – посмотрев на своё отражение в холодильнике, продолжила она. – Это всё из-за меня, прощай, я не хочу себя видеть, милый, прощай». Покатилась последние слезы из глаз перед тем, как они были вырваны дрожащими пальцами.
Рецензии и комментарии 0