Нахалы.

Зима. Ночь. Дорога. Мороз. И только фары автомобиля освещают замершие по обеим сторонам дороги деревья. Мы едем уже битый час. Одни. Казалось всё в этом мире закоченело. Благо машина хорошая. На приборной доске весело переливались разноцветными огоньками индикаторы и лампочки. В салоне тепло и даже жарко. От накалённого градуса моего возбуждения. Это же надо таскать меня моей благоверной к какой-то своей тётушке! Я обязательно должен там присутствовать. Возьми водителя, и поезжай. Ну и что, что он не родственник? Да и спите, где захотите. На полу ему постели. Хоть с собой положи. Мне зачем надо тащиться? Меня не интересуют все эти родственные церемониалы.

Дорога пошла под уклон. В самом низу уклона стояли две огромные машины. Прижатые друг к другу. У одной, той, что стояла на дороге, горели габаритные огни. Я начал сбрасывать скорость.

— Что это? — спросила супруга.

— Один видимо или сломался, или заглох. Второй остановился ему помогать.

— Господи, в такую холодрыгу.

— У них солидарность, не то что у нас. Отдаст последнее, чтобы выручить бедолагу.

Мы медленно проехали мимо фур. Я свернул на обочину, остановился и пошёл к водителям.

— Привет. Помощь нужна? – спросил я ковырявшихся в машине водителей.

Они обернулись. Один из них ответил.

— А чем ты нам поможешь, мил человек? Пальцы нам не согреешь. Спасибо, конечно. Езжай.

— Вот моя визитка. Если понадобится, вернусь. Звоните.

— Хорошо,- сказал второй. И забрал визитку.

Мы двинулись дальше.

— Бр-р, холодно.

— Я тебе говорила, надень куртку тёплую.

Говорила она. Могла бы взять с собой. Управлять машиной в толстой тяжелее.

— Да! — ответил я на вызов в телефоне.- И что?

— Мне самому напрягаться? Или ты, как директор, сам решишь это всё?

— Нет, мне больше этот груз не нужен. Он его разбил, пусть платит.

— Ну ёпита! — и бросил трубку.

— Что случилось?

— Перевозчик уронил наш груз. Разбил. Так теперь ещё и требует денег за сохранность. А мне он зачем теперь? Требуем компенсацию.

— Я тебе говорила, что директор у тебя не тот.

— Послушай, я не лезу в ваши дела со своей тётушкой. Не надо лезть в мои! Он хороший производственник. Но, не во всём плавает.

Жена несколько минут ехала молча.

— Кофе налить? Он слабенький.

— Налей.

— А бутерброд?

— Бутер ешь сама.

— Вкусненький такой. Колбаска, смотри какая… сырок, маслецо…

— Да не буду я твой бутер!

Жена поднесла бутерброд к моему рту.

— Ням?

— Да ням, ням… — недовольно пробурчал я.

Пришлось съесть. И запить кофе. Мир переполнен соблазнами.

Впереди что-то тёмное выскочило на дорогу и упало обездвижено. Резко нажал на тормоза. Внедорожник хорошо держал дорожное полотно. Мы остановились почти у самого зверька. Оба вышли из машины, посмотреть на него. Странный зверь напоминал мне шимпанзе. Да, именно шимпанзе. Только мордочка была как у чёрта из «Хутора близ Диканьки». Шерсть была мягкой и пушистой. Его гримасы были жалобными. Но голоса не подавал.

— Это что такое? — спросил я.

Жена стояла в ступоре. Затем легонько, носком сапога, приподняла его голову. Зверь ещё сильнее загримасничал. И начал размахивать своими руками и ногами.

— Он что? Решил нам подставу устроить? Типа мы сбили его?

— Да бог с ним. Давай как-нибудь оттянем его, и поехали дальше. Оттащи, я не хочу свои руки пачкать.

Ну да, а я хочу. Наклонился, чтобы взять его за ноги. Но тут началось такое…


Несколько таких же особей выскочило из леса. Они запрыгнули в машину. Лежавший тоже соскочил, и уселся с ними. Из машины они начали выкидывать всё ненужное им. Оставляли только еду, которую с удовольствием уминали. В снег полетел даже мой пневматический пистолет. Пока я рылся в снегу, разыскивая его, жена пришла в себя. Видимо, глядя как пропадают подарки и её добро, она пришла в ярость.

— А ну, пошли вон! – заорала она. И стала пинать и вытаскивать из машины всю эту свору. К моему удивлению они стали разбегаться. Я присоединился к ней, и начал вытаскивать их из салона. Вскоре все исчезли в лесу.

Мы с трудом собрали всё, что могли. Сели, и поехали дальше. Этот беспредел взвёл супругу. Она всю дорогу возмущалась поведением этих тварей. Слушая её я понимал, какие у меня всё-таки проблемы мелкие. По сравнению с её ущербом. Не забудет — не простит. Наймёт армию охотников и всех уничтожит, за свою разорённую сумочку. С её любимой косметикой. Моя супруга, это вам не конгресс США! Тут простыми санкциями не обойдутся. Я сам её побаиваюсь, когда она на эмоциях. Ответным матом не отделаешься.

Повернули на право. Пролетели несколько посёлков. Впереди ждала нас наша цель. Уже вдалеке замелькали огоньки. Проехали знак, обозначающий населённый пункт. И вот мы уже едем по центральной дороге. На улице ни души. Знакомый перекрёсток. Повернули на второстепенную, не расчищенную дорогу, к дому её драгоценной тётки. Наша машина медленно объезжала припаркованные к домам другие машины. Шаталась из стороны в сторону. В принципе, у нас всегда так. Расчищенными дороги бывают только центральные, и ведущие к дому главы администрации и его подельников.

Вдруг, перед нами, как стая крыс, толпа этих же существ перескакивала через забор. Перебегала дорогу. И снова скрывалась за противоположенной оградой. Мы остановись. Одна особь запрыгнула на капот, и начала гримасничать. От страха мы онемели. Через несколько минут всё это закончилось, и мы продолжили путь. Супруга дозвонилась к своей тётке. Я увидел, как на крылечке её дома вспыхнула лампочка. Открылась дверь. Выскочила тётушка. И побежала распахивать ворота. Мы медленно въехали во двор.

— Здрасте!

— Здрасте! Здрасте! Я уже вас заждалась. Что ж ты мне раньше не позвонила?

— Да я, тётя, не хотела, чтобы вы переживали.

— Ага, переживала. Я тут вся на иголках.

Вдруг тётушка схватила веник, и начала размахивать им в воздухе.

— Ну-ка пошли к чёртовой матери! Паразиты такие!

— Кто это? — спросила жена, глядя на сидящих во дворе этих тёмных зверей.

— Нахалы. Надоели уже. Везде лезут. Давайте, забирайте из машины своё, а я пока посмотрю за ними.

— В машину не полезут?

— Нет, если закрыта, то нет.

Мы быстренько перекидали свои вещи в дом. И зашли все.


— Ну давайте, раздевайтесь. Мойте руки, полотенце — вот это. Располагайтесь за столом. А я кину пельмени в кипяток.

Тётушку я практически не знал. Однажды, по просьбе жены, послал своего зама – Геворкяна к ней. Он нанял местную бригаду сантехников. Те провели воду в дом. Сделали пристрой. Наладили горячую воду и санузел. Тётка, в ответ, сыпалась благодарностями супруге. Супруга мне. Я Геворкяну. Вот такой был нескончаемый круговорот похвалы друг другу.

Я огляделся. Дом практически состоял из двух комнат. Если не считать пристроя. Из кухни и спальни. Спальня была чуть больше.

В комнате было очень жарко. Через пять минут пельмени весело перекатывались по тарелкам. На столе стояли маленькие гранёные стаканчики, какие сейчас уже не сыщешь.

— Самогоночка, собственная, — улыбнувшись сказала тётушка. – Не то что сейчас, в пяти литровках продают. Ну. Давайте, помянем моего мужа. Царство ему небесное. Жил, не давала ему варить. Теперь вот гоню, а пробовать некому.

После стаканчика всё пошло в ход. Салатики, капуста, пирожки, курица, огурчики бочковые…. Голодные, с дороги. Пока я наливал новую порцию жена всё-таки не удержалась.

— Ты мне скажи, кто такие эти нахалы?

— Да чёрт их знает. Пришлые они. Развелось у нас, пруд пруди.

— А откуда они появились?

— В позапрошлом году у нас построили новый большой магазин. И, как говорят, стали товар завозить. Большие такие машины. Начали коробки распаковывать. В одной из них и оказался нахал. Все разбежались в разные стороны от него. Он и убежал. А как уж они расплодились, никто не знает. Участковый и своё начальство привозил, и пытался отстреливать их — бесполезно.

— Почему они не издают ни звука?

— Да кто ж их знает. Рот открывают, а не говорят.

Что-то мне стало жутковато от этих разговоров. За домом, в окошки, глядела чернота ночи.

— Ну, давайте ещё по одной, — сказал я.

— Да они безвредные. – сказала тётушка, закусывая. – Огород только топчут. Иль пьяных, старых, детей могут с собой увести. Вот тогда страшно. Оставляют замерзать. А летом притопят в речке или на озере. Жуть. Мы детей без присмотра не оставляем. Даже за чужими смотрим. Глаз да глаз нужен. Нет, когда по отдельности, они ласковые, добрые, хорошие. А вот когда в своей стае — звереют. Даже тот, кого ты кормила. Вроде только с твоей руки поел, а стая пришла, всё. Против тебя он же и оборачивается.

— А дети? Как их дети? Зимой не замерзают?

— Что дети? Своих детей они наоборот, стараются нам сбагрить. Они как котята, милые. И потом, если ты держишь у себя их ребёнка, они тебя до той поры. Пока не вырастут, не трогают. Растут они быстро. Год, и уже взрослый.

— Да уж, а чем питаются?

— А всем. Что им приготовишь. Готовить им надо обязательно. Некоторые не хотят им готовить пищу, отгоняют их прочь. Так они могут залезть в хату, и сами выгнать хозяев. У меня, вон, большая кастрюля на печи стоит для них.

Что-то меня от перенапряжения и страхов начало клонить ко сну. Приходилось, с трудом, держаться. А тут ещё мою благоверную на интересные мысли потянуло. Видимо от самогоночки. Начала своими ножками тереться об мои. Я убрал ноги под свой стул, но она снова дотянулась. И как ей это удаётся, при её росте? Я приподнял скатерть, и заглянул вниз, под стол. В следующую секунду ударился ногами о край стола. Мой стул отлетел назад. А сам отскочил подальше. Мороз по коже. Да и сама кожа у меня стала гусиной.

— Нахал! — закричал я.

— Да ладно Вам, — успокаивающим тоном сказала тётя.

— Он маленький. Иди ко мне, иди. Ух ты моё солнышко. Я его на время спрячу в пристрой. Пока вы здесь. Идём, мой золотой.

Я с гневом посмотрел на жену.

— Хорошо, завтра уезжаем. – сказала она.

— С утра,- подчёркнуто сказал я.

— Ты же выпил.

— Плевать. Лучше прав лишиться, чем с твоими нахалами ещё сутки жить.

— Почему с моими? – обиженно спросила жена.

Тётка вернулась. Супруга пошла с ней, расправлять мне постель. Я лёг. Они ещё остались. В комнате было темно. Снизу двери, из комнаты где сидели они вдвоём, проникал маленький пучок света. Я просто провалился в тёткиной перине. Засунул пистолет между одеялами. Какой-то скрежет и шуршание за окном мне мешали заснуть. С трудом, вырвавшись из нежных матрасов, я открыл занавеску. С десяток рож нахалов смотрело на меня. Они гримасничали, скреблись, толкались. Видимо не знали, как можно пролезть в окно. Я рухнул обратно в постель. Зарылся с головой под одеяло, в страхе, как в детстве. И изнеможённый, уснул как убитый.

Наступило утро. Отдёрнул занавеску на окне. Никого не было. Только яркое солнце давало понять, что на улице мороз. Женщины уже сидели за столом. О чём-то своём говорили, как будто и не ложились спать. Поздоровавшись и умывшись, присел с ними. Завтрак проходил в оживлённо. Я поглядывал на жену — пора мол, пора. Она делала вид, что не замечает. Всё обсуждали своих родственников, их судьбы.

Наконец начали прощаться. Супруга всучила мне сумки, отнести в машину. Я вышел во двор, никаких нахалов и в помине не было. Запихал всё в багажное отделение. Захлопнул дверь. И уселся ждать, когда салон прогреется. Идти обратно не хотелось. Через некоторое время позвонил, чтобы выходила. Начали прощаться.

Дорога назад была уже не такой мрачной. Попадались люди, машины. Нахалов больше мы не встретили. Если не считать молодёжь, летающую по дороге на своих старых и ржавых автомобилях. Как будто у них по три жизни. Фур больше мы не увидели. Видимо починили. Впереди нас ждали пригороды и город.

И вот родной подъезд, сутолока. Одному надо выехать. Другому заехать. Людям, чтобы пройти по тротуару вдоль дома, нужно обладать хорошей манёвренностью. Гололёд, машины, оградки, наваленный снег. Приткнул свой «сарай», свой «дворец» к подъезду. И пусть весь мир подождёт. В конце концов днём надо быть на работе, а не шарахаться у домов. Открыл багажник. И тут из него выскочила мрачная тёмная личность нахала.

— Ну ё-моё, — сказал я.

Подошедшая жена спросила – Откуда он?

— Откуда, откуда. От верблюда! Теперь и здесь расплодятся…

— Не переживай. Чего – чего, а этого добра здесь и так хватает….