Забирая жизни

— Не бери! Не бери! Не бери! Нельзя. Нигде ничего не подбирай. Нигде. Ничего. И ни у кого ничего не бери. Нельзя. Помни это. Нельзя и все. Ни при каких обстоятельствах, ни в каких случаях. Ничего, ни у кого, никогда. Нельзя и точка!
Мать всегда учила меня не хватать, не подбирать и не брать ничего и ни у кого, где бы я ни был. А что толку? Против природы не пойдешь. Это можно сдержать, подавить, скрыть на время. Но избавиться от этого невозможно. Оно будет всегда возвращаться. Рано или поздно оно даст о себе знать, как бы глубоко не было спрятано. Моё чёртово любопытство. Моя сущность, моя слабость, моё, в конце концов, наказание.
Всю жизнь меня, словно магнитом, тянуло ко всему необычному, странному. Никогда не мог пройти мимо предметов, валяющихся на земле. И мне было все равно, что именно там лежит — кусок железа, привлекший меня своей необычной формой, какая то блестяшка, упавшая у кого-то и показавшаяся мне занятой, монета или что-то ещё. Не важно. Факт оставался фактом — мне было необходимо это поднять. Словно какая- то незримая сила овладевала мной в те моменты, заставляя меня подбирать эти предметы. Подбирать и пялиться на них, крутить в руках, стараясь разглядеть со всех сторон, а потом либо оставить на том же месте, где я это подобрал, либо взять с собой.
Помню, как мне нещадно доставалось от матери за эти проделки, как она пугала меня историями о колдовстве и о том, что я запросто могу попасть в переплёт, если буду продолжать в том же духе, о том, что я могу забрать себе чью-то болезнь или умереть от чужого недуга в страшных муках, или ещё что-то. Но не работало ровным счётом ничего. Всё было напрасно. Все в пустую. На меня ничего не действовало. До одного дня. Дня, когда я пошёл навестить своего друга……
Это было обычным делом — я всегда шёл к нему на могилу по приезду в город. Не мог иначе, приехал — должен навестить. Мы с ним были не разлей вода с самого детства. Но, даже смерть нас не разлучила. Это была какая — то особенная связь. Для меня ничего не изменилось, я просто перестал его видеть и слышать, он всегда был рядом, и я знал, где его искать — как бы жутко это не звучало.

Вот и в тот день я, как обычно, пошёл на кладбище проведать своего товарища. Обычный день, все как всегда. Я нёс нам угощение — пиво и чипсы, которое мы обычно делили на двоих, когда я приходил в гости. Кто-то носит на могилы цветы, куличи, свечи я же хожу к другу по-взрослому — чипсы и пиво — неотъемлемый атрибут посиделок, кто- то сидит там и плачет, я — болтают с другом, пью наше любимое пиво и ржу в голос. Единственное, что бросается в глаза — его бутылка и пакет с картошкой всегда остаются нетронутыми по окончании встречи. Но, всякий раз, когда я возвращаюсь, ничего уже нет. Кто знает, может моё угощение таки доходит до своего адресата. Кто-то скажет, что это бред, кто-то сочтет истинным богохульством и скверной, но я привык так думать.

Я спешил к нему, в предвкушении встречи. Столько всего произошло со мной с момента моего последнего визита в эти края. Мне стольким хотелось с ним поделиться, столько историй рассказать. Я чуть ли не бежал по кладбищу.
Но, как я уже говорил, против природы не пойдёшь. Судьба ищет таких как я. Любопытных дураков, в любую минуту готовых попасть на крючок, потянувшись в сторону вызвавшего интерес предмета. Так было и со мной. Я нёсся по кладбищу, совершенно не смотря под ноги. На полном ходу я споткнулся о корягу и полетел вперёд. Увы, сохранить равновесие и устоять на ногах мне не удалось, и я со всех ног повалился на землю, больно ткнувшись лбом в ограду, которая и стала конечной точкой моего скорого маршрута. Поднявшись на ноги, я в первую очередь проверил состояние моего пакета (было бы крайне неприятно возвращаться в магазин, разбей я пиво). Убедившись, что все цело, я повесил пакет на край ограды, которую протаранил головой и, дабы принести извинения за столь бесцеремонный визит человеку, чей прах я потревожил, шагнул внутрь.
Это было величественное, вычурное надгробие из чёрного мрамора. Один только взор на камень вызывал внутри подозрительный трепет с лёгкими отголосками страха. Никогда раньше такого не испытывал. И только теперь понимаю почему… Ну да ладно…
С мраморной плиты на меня смотрела элегантная пожилая дама. Смотрела, прожигая меня насквозь. Высокий лоб, собранные в аккуратную причёску седые волосы, строгий макияж и глубоко посаженые, крупные, выжигающие все вокруг глаза. Портрет запечатлел её в нежной кружевной блузке с высоким воротником, доходящим почти до края подбородка. На шее у женщины висела цепочка со старинным фигурным ключом. В одной руке дама держала длинный мундштук, в который была вставлена дымящаяся тонкая сигарета. Несмотря на то, что данная привычка считается пагубной, этот атрибут смотрелся достаточно гармонично. Сигарета мало кого красит, но вот она смотрелась с ней достойно. Я стоял и смотрел как завороженный, не смея двинуться с места.
Грэта Вульф 06.06.1926 — было выбито на камне.
— Странно, подумалось мне. Указана только дата рождения. Видимо, привычка скрывать возраст свойственна женщинам от природы.

— Прошу прощения, мадам Вульф, за моё хамское вторжение — произнёс я. — Позвольте выразить вам моё почтение. Мой взгляд скользнул по могильной плите — у её основания стояла погасшая чёрная свеча, воткнутая в фигурный подсвечник.
— Вы позволите — присев на одно колено произнёс я, поднося зажигалку к фитилю свечи. Пламя колыхнулось и замерло небольшой огненной каплей.
— Так то лучше — проговорил я, вновь принимая вертикальное положение.
За надгробием возвышался резной, крепкий, дубовый крест. На краю висела та самая цепочка с ключом, что и на посмертном портрете.
Я был бы не я, если бы оставил такую красоту без внимания. Сняв ключ с креста, я ощутил его тяжесть. Тяжесть, красоту, возраст и величие.
— С вашего позволения — вновь обратился я к Грэте Вульф, кивнув в сторону ключа. – Не сочтете за наглость, если я взгляну на него?

Счастью моему не было предела. Каждый раз, держа в руках очередную находку, я радовался как ребенок. А тут… Описать не могу, что я чувствовал… Счастью не было предела.
— У вас потрясающий вкус, мадам. Я восхищён вами — вновь обратился я к Грэте Вульф.
Вдоволь насладившись тяжестью, формой ключа и искусным плетением цепочки, на которой он висел, я сжал ключ пальцами и стал крутить в разные стороны. Внезапно взору моему открылась надпись, выгравированная на одной его стороне:
«Зажги свечу и взору моему предстань. Сей огонёк мне путь к тебе укажет. Дотронься до ключа и дверь мне в душу отвори. Впредь ты — это я, я — это ты».

Закончив читать, я ощутил неприятный холод, пробежавший от макушки до пят. В один миг, вместе с последним, произнесенным словом, у меня пропало всякое желание держать в руках этот предмет. Резким движением руки я вернул ключ на место и вновь посмотрел на портрет Грэты. Все те же прожигающие насквозь глаза. Они смотрели на меня, пронизывая мёртвым холодом.
— Благодарю вас, мадам — проговорил я. Не смею больше вас беспокоить.
Я старался быть вежливым и сохранять самообладание, но в тот момент мне это с трудом удавалось. Впервые я почувствовал окружающую меня атмосферу — атмосферу смерти, впервые ощутил кладбище не как место для специфической попойки с другом на его могиле, а как кладбище в его первородном значении — город мёртвых. Мне стало не по себе.
Сняв пакет с пивом и чипсами с ограды, я поспешил уйти. Всю дорогу я то и дело оборачивался на могилу Грэты. Не знаю, что именно меня заставляло это делать, но я не мог иначе. Это продолжалось до тех пор, пока я не потерял её из виду.

Встреча с другом тоже пошла на смарку. Я зашёл, поздоровался, шлепнули ладонью о камень могильной плиты, похвастался тем, что сегодня достал ему особенно вкусное пиво, какого он ещё ни разу не пробовал, открыл, поставил пакет чипсов и бутылку на могилу, сел рядом с таким же набором и… Слова будто исчезли из головы. Я сидел, смотрел на него и молчал. В голове проносились разные фразы, но я словно онемел. Казалось бы, чего проще — открыть рот и говорить. Увы, мне это было не под силу. Слова застыли в горле. Застряли и не шли наружу, как я ни старался их вытянуть. Перед глазами была она — Грэта Вульф — элегантная пожилая ледяная дама. Пару раз я глотнул пиво из бутылки в надежде на то, что это вернёт меня в нормальное состояние. Но это не сработало.

— Прости, брат. Сегодня, видимо, не наш день.
С этими словами я собрал остатки несостоявшегося ужина в пакет и ушёл. Помню, что не решился возвращаться тем же путем, которым пришёл к другу. Что угодно, только бы не идти мимо нее. Я плутал по кладбищу в поисках обходного маршрута до выхода. Тут мне повезло — я обошёл стороной могилу Грэты.
В тот момент я и подумать не мог, что это мои последние минуты спокойствия…

Она пришла ко мне во сне в ту же ночь. Стояла возле кровати и смотрела на меня. Такая же элегантная, холодная, прожигающая насквозь своим взглядом. Она стояла и смотрела. Не с могильного камня, а по-настоящему. Пристально, словно пыталась разглядеть как можно лучше, запомнить каждую черту. В руке её был тот же мундштук с дымящейся сигаретой. Мой внутренний голос кричал мне: «Проснись, проснись, открой глаза, открой!» Но я не мог. Я спал и смотрел на все это словно со стороны, но в то же время наяву. Потом она наклонилась ко мне и прошептала на ухо: «Тридцать девять»…

Я открыл глаза, и сел на кровати. В комнате никого не было. Лишь лёгкий, едва уловимый запах табака витал в воздухе. Но её образ все ещё был здесь, возле меня. Я чувствовал ее незримое присутствие, слышал ее шёпот. И чувствовал холод, оставленный ею в память о себе. Пронизывающий, колючий холод, заполняющий все собой, вытесняющий все остальное без остатка.

— Что это?.. — выдохнул я, приложив ладони к лицу и потерев его. У меня было странное чувство — слияние реальности и фантазии, грань между которыми тонка и едва заметна. От такого трудно отойти. Даже очнувшись и осознав, что это всего лишь сон, ты не в состоянии успокоиться и привести чувства в порядок, ты будто бы выдернут из привычного мира и брошен на произвол судьбы. Одинокий, напуганный, беззащитный, жалкий.

День прошёл в какой — то бестолковой суете. Он был прожит и даже не замечен. Попусту вычеркнут из общего списка отведённых мне на жизнь дней и забыт. Не помню, чем было занято моё тело, но отчётливо помню, чем были заняты мои мысли — ей, ей и только ей. Грэта Вульф не давала мне покоя весь день. К концу дня, будучи изрядно измотанным всем тем хаосом, который царил в моей голове, я мечтал забыться сном и сбежать от этого безумия.
Не тут то было…

В эту ночь она пришла вновь. Медленно отворилась дверь, и она едва слышно вошла в комнату. За ней шлейфом втянулся аромат табака, исходящий от её длинной всегда зажженной сигареты. Она подошла к краю кровати и села. Её пристальный холодный взгляд прожигал мне затылок. Я знал, что она рядом, видел её сквозь сон, но, как бы я ни старался, как бы ни хотел, не мог повлиять на ситуацию. Я спал и ничего не мог сделать. Лишь наблюдать. Знаю и помню одно — мне было очень страшно. Я видел, как в свете луны блеснул ключ, висевший у неё на шее. Тот самый — на крупной цепочке, что я снял с креста на её могиле. Она сидела и смотрела на меня. Молча, тихо, покорно, словно в ожидании чего- то. Потом встала и пошла к двери. Закрывая её за собой, она вдруг прошептала, повернувшись ко мне: «Тридцать восемь»….
И сон оборвался. Я открыл глаза и уставился в потолок. Молча лежал, пытаясь понять и осознать, что же такое я наблюдаю вот уже вторую ночь подряд…
Из адекватного в голове был лишь один ответ — я слишком впечатлительный, поэтому так все и воспринимаю… Отчётливо понимая, что это объяснение притянуто мной за уши, я все же старался себя в этом убедить, дабы иметь возможность сохранить остатки разума и спокойствия.

Увы, очередная ночь доказала обратное. Она пришла вновь. В эту ночь, следующую, потом снова, ещё, ещё и ещё. И так каждую ночь. Каждую…
Тридцать семь, тридцать шесть тридцать пять, тридцать четыре… три…. два…. один…
Каждый раз, прежде, чем уйти, она называла число. Сначала я не придавал значения её словам, не запоминал сказанное ею. Видимо, мой страх был настолько сильным, что я утратил способность к анализу происходящего. Лишь спустя время я понял, что значит её обратный отсчёт. Сорок дней. Старая карга отсчитывала моё время, которое мне осталось жить — мои дни. Их было сорок. Ровно сорок с того самого момента, когда я зашёл к ней на могилу и прикоснулся к свече и ключу.
Говорят, что именно сорок дней душа пребывает на земле с момента смерти. Сорок дней ей отведено для последнего прощания, для подведения всех итогов пребывания в этом мире. В тот день я вскрыл что- то на её могиле, впустил сюда что-то ужасное, запустил механизм обратного отсчета на своих часах. Теперь мои дни сочтены. Она заберёт меня. Как только кончится отсчёт. На момент осознания этой чудовищной реальности счёт был двадцать два. Мне осталось меньше месяца.

Ждать чего-то и надеяться на чудо было бессмысленно. И я решил действовать. Что я только не пробовал… Не спал три ночи к ряду. Она не приходила. Но человек не может без сна, поэтому стоило мне только на секунду отключиться и провалиться в сон, как она вновь вошла в мою комнату — пугающая, холодная, ожидающая. Восемнадцать — прошептала Грэта и вышла из спальни…
— Аккурат минус три — первая мысль, что посетила меня, когда я открыл глаза. — Тебя не обмануть, старая ведьма.

В попытках разгадать эту чертову загадку, я отправился на ее могилу. Я тянул с этим визитом до последнего, теша себя глупой надеждой на то, что это просто прекратится в одну ночь. Я лягу спать, а она не придет больше, никогда не придет ко мне. Но с каждым пробуждением я все более и более отчетливо убеждался в обратном. Выбора у меня не было. И я пошел к ней. Я бегал по кладбищу три часа. Три часа подряд!!! Но ничего не нашел… На том месте больше не было могилы Грэты Вульф. Я прошел вдоль сектора ее захоронения миллион раз, в обе стороны — от самого начала пролегающей сквозь него дороги до могилы своего друга и обратно, я увидел захоронения всех ранее встречавшихся мне на пути людей. Всех, кроме нее. Черт возьми, всех, кроме проклятой Грэты Вульф. Она словно растворилась, канула в небытие, исчезла, будто ее и не было вовсе.
— Чего же ты хочешь!? — бормотал я, хаотично перемещаясь по участку. — Что тебе от меня нужно!?
Окончательно выбившись из сил, я побрел домой. На удивление самому себе, я не чувствовал ровным счетом ничего. Меня словно выпотрошили. Внутри меня зияла черная дыра, пустота, безысходность.

Я приходил на кладбище еще несколько раз — утром, вечером и даже ночью. Но, несмотря на время суток, могилы Грэты Вульф я так и не нашел. Она исчезла.

Пятнадцать, четырнадцать, тринадцать, двенадцать… Скажу больше — в книге регистрации захоронений данного кладбища вообще не было могилы такого человека. Ни одного захоронения с именем Грэта Вульф.

Одиннадцать, десять, девять… Я чувствовал себя полным идиотом, когда в очередной раз явился к смотрителю кладбища с просьбой поднять все архивы и проверить все еще раз… Он послал меня ко всем чертям и пригрозил полицией за хулиганство….

Восемь, семь, шесть, пять… Каждый раз перед отходом ко сну я мысленно старался настроить себя на разговор с ней, убеждал себя в том, что достаточно лишь сконцентрироваться, сделать над собой усилие и у меня получится задать ей вопрос, поговорить с ней, разгадать эту проклятую загадку, да хотя бы просто узнать, за что я погибаю… Все пошло прахом. Она словно околдовывала меня каждый раз, переступая порог моей комнаты. Все, что я мог — наблюдать за ее плавной поступью, за ее пристальным взглядом, прожигающим меня насквозь, за ее курительным ритуалом. Молча, покорно, безропотно. И в завершении засвидетельствовать очередную цифру, озвученную мне как приговор, который вот-вот будет приведен в исполнение…

Безысходность, безвыходность, безнадежность, обреченность — четыре новых составляющих моих считанных часов. Я понимал, что финал неизбежен. Понимал, но не мог поверить в то, что вот так запросто меня в скором времени лишит жизни неизвестная старуха, к которой я случайно забрел на могилу. Или не случайно? Может быть, мама была права, и мое любопытство все-таки сгубило меня? Может быть, вот она — цена за мою любознательность и дурную привычку — жизнь. Дорого мне это обойдется.

Последние дни я проводил в каких-то раздумьях. В голове роились мысли, хаотично замещая одна другую. Я вроде как жил, а вроде как уже нет… Меня пугала фатальность происходящего и собственная обреченность. Я отчетливо понимал, что развязки мне не избежать, но размышления о том, какой она будет меня пугали. Неизвестность меня угнетала.
За пару последних дней я прокрутил в голове все возможные варианты — ни одного нормального на ум не пришло. Да и как можно думать об адекватном разрешении такой ситуации.
Расскажи я кому о том, что со мной происходит, я завтра же окажусь в палате психиатрической лечебницы… В лучшем случае все от меня просто отвернутся, сочтя сумасшедшим. Ни один из вариантов мне не подходил. Я стал бояться одиночества, меня пугала необходимость возвращаться домой. Пару раз я ночевал в гостиничных номерах, но и это не спасало — стоило мне погрузиться в сон, как Грэта Вульф садилась на край кровати и отсчитывала мне еще один прожитый день.
Четыре, три два…

— Объясни мне почему ты так со мной поступаешь? Я имею право знать. Что ты такое? Расскажи мне. Если ты хочешь мою жизнь, то заплати за неё хотя бы ответом. Так будет честно. Уважай и мои правила. Дай мне ключ к этой загадке! — с этими словами я отправился спать в свою последнюю ночь. Тридцать девятая ночь, последняя, оставленная мне чтобы провести её в живом теле. Последняя ночь, чтобы побыть собой…

Я вновь увидел её. Она вошла в комнату и, остановившись у двери, выдохнула огромное облако сигаретного дыма. Постояв немного в дверном проёме, Грэта прошла внутрь. Все как всегда — та же элегантность и грациозность, та же холодная, леденящая душу пронзительность и острота взгляда, то же тягостное выжидательное молчание. С каждым шагом она была все ближе и ближе ко мне, а я все ближе и ближе к смерти. Я видел ее, чувствовал ее, боялся ее, но ничего не мог сказать, ничего не мог сделать. Это был сон, и в нем свои правила.

— Скоро. Уже совсем скоро — выдохнула Грэта, присаживаясь на край кровати. Завтра все будет сделано. Голос её звучал так неестественно и холодно, словно вовсе не был голосом человека. Как долго я ждала этого дня. Думала. он никогда не настанет. Как горько и мучительно моё ожидание. Одинокое, безжалостное, долгое ожидание хоть кого то. Но тот, кто ждёт тот рано или поздно получает заветное. И я получу. Уже завтра все будет по-другому. Спасибо тебе. С этими словами она встала и двинулась к выходу.
Один — выдохнула лишь на прощание.

***
Не знаю кто — ты, читающий эти строки, да и нет гарантии, что это вообще кто — то прочтёт, но все равно пишу. Быть может, я спасу чью — то жизнь, уберегу кого — то от страшной участи, постигшей меня самого.
Если ты читаешь это, привет тебе от меня, теперь уже покойного. Не думай, что все, написанное выше — бред сумасшедшего. Нет. Это не так. К сожалению, это чудовищная реальность. Мы живём в век высоких технологий и прогресса, но, увы, это не является гарантом отсутствия бесовщины, царящей вокруг. Она была, есть и будет… А вот доведётся ли с ней познакомиться — это уже вопрос случая. Если ты читаешь это, значит я дошёл до конца.
Сегодня мой последний день на этой земле. Я пишу тебе это послание, и даже представить боюсь чем, как, когда и где закончу свои часы. Но факт остаётся фактом — сегодня моя жизнь кончится. Наверно, тебе будет интересно узнать каково это — ждать собственного конца. Никак. Подумать только… Но совершенно никак. Ты не поверишь, но это правда. Я абсолютно честен. Всё потому, что за эти сорок дней я прошёл все, через что только может пройти психика, сознание и тело человека, стоящего на пороге смерти. Я прошел через все и больше ничего не осталось. Пустота в душе.

Не могу сказать, что мне все равно — нет. Мне интересно. Нездорово, ненормально интересно дойти до конца. Думаю ли я о том, что будет потом — иногда. Знаешь, меня не покидает одна мысль — вдруг это все не конец… Вдруг это что — то вроде чёртовой эстафеты??? А? Может Грэта передаст мне свой пост ожидания. Ожидания жертвы, сосуда на переселение души, в котором она будет доживать свой век. А, если повезёт, то и не один, и я, так же как и она, буду караулить какого-то любопытного дурака, искателя приключений на свою дурную голову, чтобы проучить его за любопытство?
Скажу тебе честно — я выучил урок наизусть. Я трепал жизнь, ничего не жалея и не ценя. Чёрт вечно жег мне задницу, толкая на подвиги. А я слепо пускался во все тяжкие, надеясь на кучу времени впереди и на свою молодость. А бабка, видно берегла, ценила… Вот она, расплата. Ей, видимо, нужнее. Теперь старая карга получит мою жизнь. А я узнаю, что мне уготовано сегодня ночью. Жаль, что я уже не смогу рассказать, что там за чертой… Вот так я завершаю свой путь — письмом в неизвестность. Ты, читающий эти строки, кем бы ты ни был… Не будь дураком, береги жизнь. А сейчас… Даже после всего этого… Не бери в голову и близко к сердцу. Будь счастлив и живи долго. Удачи тебе. И кто знает, может ещё свидимся… Сегодня я это узнаю наверняка. Пожелай мне удачи…
***
— Господи, что это все значит!?
— Не знаю.
— Где ты это взяла?
— В шкафу. Там куча книг и еще вот этот блокнот.
— Кто-то неплохо пошутил.
— Ты думаешь?
— Да брось ты… Неужели ты веришь во всю эту ерунду?
— А вдруг это реальная вещь….
— Только не говори мне, что поверила. Пожалей меня. Я не смогу думать о тебе еще хуже, чем есть…
— Иди к черту. Ты что не слышал о том, что раньше тут жил какой-то выживший из ума парнишка. Говорили, что у него реально поехала крыша. И записи эти – явное тому подтверждение.
— Да ладно. Всего-то городская легенда.
— А закончил он свои дни в этой самой комнате. Его соседи нашли мертвым. То ли самоубийство, то ли убийство, то ли………
— Выкини эту хрень из дома сейчас же…
— Ааааа… Испугалсяяя…
— Выкини, я тебе говорю….
— Не выкину. Кто-то это писал, вкладывал душу… Отнесу завтра на распродажу домашних вещей и положу среди книг. Кто-то обязательно принесет книги. Всякий раз приносят. Вот туда и отнесу. За одну ночь эта тетрадка нас не съест…… Наверное…
— Да ну тебя……

***
— Долго ещё идти?
— Нет. Мы уже близко. Воооон за тем высоким крестом.
— Теперь вижу. Как же здесь все изменилось за год.
— Да уж… Населения прибавилось.
— Не говори так. Это не смешно.
— А что я сказал? Сам посмотри сколько здесь стало могил. Еще год назад этот участок был вдвое меньше.
— Давай просто молча пойдём.
— Да как скажешь…

— Крис!
— …
— Кристофер!
— …
— Чего ты там застрял?!?
— Пойди сюда! Посмотри, что я нашёл.
— Ты совсем с ума сошёл?! Ты что делаешь?!?
— Да погоди ты.
— Ты хоть понимаешь, где мы находимся? Это кладбище. Ты что творишь?!?
— Ты так орёшь, будто я какой-то вандал и оскверняю могилу. Знак уважения, да и только.
— Нельзя вот так вот запросто заходить в чужую могилу и хозяйничать там.
— А чем это я хозяйничал!?! Подумаешь, зажёг свечу. Стоявшую тут до нас, между прочим.
— А что за ключ у тебя в руках!?
— На кресте висел.
— Ты совсем?!?
— А что?!? Я просто взял посмотреть. Глянь сам.
— Да иди ты…
— Вот от тебя больше греха и неуважения к мёртвым. Глянь какой ключ. Ему лет триста…
— Ты зачем его взял?!
— Посмотреть я сказал. Вот вешаю обратно. Видишь?!?… Погоди… Тут какая то надпись…
— Да ты… Повесь обратно.
— Зажги свечу и взору моему предстань. Сей огонёк мне путь к тебе укажет. Дотронься до ключа и дверь мне в душу отвори. Впредь ты — это я, я — это ты.
— Что за…
— Пошли отсюда! …………………………….