Розовая ленточка

Посвящается Бетти
Основано на реальных событиях.

Джон, в широких штанах и рубашке, ходил по комнате. Он нервно потирал лоб и тяжело дышал. В правой руке он сжимал розовую шёлковую ленточку. Джон глубоко погрузился в себя: его лицо выглядело напряжённым и застывшим, словно восковая фигура. Он ходил кругами по комнате, словно спортсмен, бегущий к финишу. Джон старался найти решение, но оно ускользало в самый последний момент — ему мешала неуверенность. Пройдя последний круг, он остановился и сел на кровать.

Он перебирал пальцами ленточку и никак не мог решиться. Джон взял семейное фото с комода. Ему не хватало любимой Катрин. Она умерла, когда Бетти исполнилось только двенадцать лет. С тех пор прошло много времени. Бетти уже окончила старшую школу и собиралась поступать в колледж.

Бетти отличалась своим трудным характером: резкая и несдержанная; она много спорила и не хотела никого слушать. Ей нравилось, когда к ней проявляли большое внимание. Джон и Бетти не понимали, почему они так часто ругаются, и винили в этом друг друга. Они редко шли между собой на компромисс. Катрин, как чуткая женщина, понимала их обоих. Она, словно спасительный мост, соединяла Джона и Бетти в их трудных отношениях, и в любой ситуации стремилась их примирить.

После смерти Катрин Джону стало труднее справляться с Бетти. Он мало проводил с ней времени, и Бетти очень не хватало семьи. Дома она часто замыкалась в себе, и единственным её утешением стали друзья.

«Я скучаю по тебе, Катрин», — сказал Джон. Они были с ней — как он любил говорить — словно ангел и чудовище. Катрин была заботливой и спокойной, а Джон, немногословным и угрюмым. Воспоминания о Катрин придавали ему сил. Джон поставил фото и пошёл в детскую комнату.

Пройдя по коридору, он остановился у двери. Запах духов выдавал комнату Бетти. Джон приоткрыл дверь. Напротив него перед зеркалом, сидела принцесса Бетти. Он часто так называл её в детстве.

Она готовилась к празднику: одной рукой она придерживала, а другой старательно расчёсывала длинные светлые волосы. Бетти поправила волосы и подумала: «Какую же мне выбрать заколку? Красивую с бантиком или фиолетовую грустную?» Бетти сомневалась и не решалась выбрать. Задумчиво посмотрев на заколки в последний раз, она подумала: «С бантиком всё-таки будет лучше».

Бетти очень гордилась своими длинными волосами. Она заботилась о них и никому не позволяла их стричь. Мама часто ей делала разные причёски, и Бетти это нравилось.

Был полдень. Летние лучи уже пробирались в комнату, и становилось жарко. Постеры её музыкального кумира закрывали почти всю стену. Её вещи валялись по всей комнате, а на столе были разбросаны учебники и тетради.

— У тебя опять беспорядок, — сказал Джон.

— Это моя комната.

— Ты могла, хотя бы изредка убираться?

— Да, могла, но не сегодня.

— Почему ты такая неаккуратная? Ты ведь девочка. Ты давно уже не маленькая, пора повзрослеть.

Бетти не нравилось, когда Джон говорил о чём-то в общем, не вникая в суть дела. Она считала, что Джон может видеть лишь поступки, а не сами причины. Когда Бетти поздно вечером плакала у себя в комнате, то Джон говорил ей, что пора спать, вместо того чтобы узнать: почему она плачет? Бетти казалось, что Джон неспособен на сложные отношения. Она думала, что для него всё было просто в этом мире: если Бетти получала пятёрку — это было хорошо, если двойку — это было плохо, и третьего варианта для него не было. Она не могла представить, что Джон мог бы подумать: почему она получила двойку или что она чувствовала, когда шла домой с двойкой в дневнике? Иногда она думала, что Джон называл её принцессой ни за то, что она красиво выглядела, а за то, что она капризничала как принцесса и много спорила. Бетти не верила, что он вообще может её любить и понимать, но в глубине души она всё-таки надеялась на это. Ей хотелось, чтобы он был больше другом для неё, чем строгим родителем.

Бетти не стала ничего отвечать. В комнате наступила тишина. Через несколько секунд Бетти с натянутой улыбкой сказала:

— Хорошо, я уберу.

Джон понимал, что ей нелегко даётся эта улыбка.

— Спасибо, Бетти, — сказал он.

Джон сделал вид, что ничего не случилось. Он не спеша подошёл к Бетти и протянул ленточку к её волосам. Она заметила его и, отклонив голову в сторону, сказала расстроенным голосом:

— Не надо, ты все равно не знаешь, как это делать. Ты только испортишь.

Джон положил ленточку на столик орехового цвета, поближе к заколкам. Бетти неохотно взяла ленточку, повернулась к нему, и сказала:

— Хорошо, я сделаю это, но только в последний раз.

Она стала подносить ленточку то сзади, то сбоку. При этом она хмурилась и сжимала губы, а иногда покачивала головой, поднимая вверх глаза.

— Дурацкая ленточка! Ей неудобно подвязывать. Она не подходит к этой причёске.

— Прости, просто мне трудно забыть то, что случилось.

— Прошло уже почти два года, я давно на тебя не сержусь.

— Я боюсь потерять тебя снова.

— Только попробуй меня потерять.

— Извини. — Джон обвёл взглядом её причёску и вышел из комнаты.

Он прошёл в зал и сел на вельветовый диван бежевого цвета, рядом с декоративной пальмой. Джон вытянул ноги на пушистом зелёном коврике и опёрся головой на спинку дивана. Из детской комнаты послышалась музыка — Бетти поставила своего кумира. Джон радовался, что Бетти меняется, и между ними возникает понимание. Он задумался о Бетти и не заметил, как постепенно стал погружаться в себя. Перед глазами всплывали знакомые образы и очертания. И Джона, словно огромной морской волной, подхватило и унесло в прошлое.

Джон судорожно перебирал бумаги на столе, временами поглядывая на часы. «Только бы успеть до конца смены», — повторял он. Неделя выдалась тяжёлая: приходилось работать сверхурочно. Эта работа полностью поглощала Джона, но увольняться он не спешил: Джон откладывал деньги на колледж, и к тому же Бетти напоминала ему каждый раз о выпускном бале.

Голова Джона гудела, словно в ней поселился рой пчёл. Джон решил, что две минуты отдыха никому не навредят. Он встал из-за стола и подошёл к окну.

Небо над Бостоном становилось хмурым, а жёлтые деревья клонились от ветра. Редкие капли дождя падали на стекло и стекали вниз. Джон наблюдал за ними, словно ребёнок.

— Джон, у тебя всё готово? — спросил Гарри.

Джон вздрогнул и обернулся. Мужчина, в строгом тёмном костюме, пронзительно смотрел на него из-под очков, словно ожидая услышать лишь один ответ.

— Да, я почти закончил, осталось только скрепить бумаги.

— Я жду твоего отчёта. — Джон кивнул головой и тут же вернулся к работе.

На рабочем столе Джона лежала жёлтая коробка, украшенная картинками и подвязанная ленточкой с бантиком — у маленькой Амели сегодня день рождения. Джон редко бывал на праздниках, поэтому этот день был особенным.

Джон скрепил последние бумаги, ещё раз проверил и отнёс в кабинет Гарри. Со спокойной совестью Джон подошёл к столу и взял подарок. Он накинул пальто и спустился вниз по ступенькам.

Джон вышел на улицу — резкий порыв ветра растрепал его волосы. Дождь продолжал крапать. Джон вдохнул свежий воздух и уже предвкушал тёплый вечер в кругу семьи.

День рождения был назначен на шесть часов. Джон посмотрел на часы — времени было предостаточно.

Он пошёл вверх по улице и стал высматривать такси. Джон прошёл два квартала и остановился у ближайшей остановки. Он нервничал и мотал головой, словно флюгер на крыше. Его ожидание было вознаграждено — он увидел светящуюся жёлтую табличку на автомобиле. Джон замахал рукой, словно это было единственное такси в городе. Водитель в последнюю минуту заметил его и резко свернул к обочине. Такси проехало мимо Джона и остановилось в метрах десяти от него. Джон быстрым шагом подошёл к машине, открыл дверь и приятно развалился на заднем сиденье.

— Куинси, пожалуйста, я опаздываю, — сказал Джон.

Не успел он договорить, как водитель его перебил:

— Собирается гроза. Такой погоды уже давно не было.
Джон не любил поддерживать разговор только ради приличия. Он сделал вид, что ничего не услышал и отвернулся к окну. Машина набирала скорость, а водитель ничуть не смутившись, продолжал говорить дальше.

Джон ненавидел опаздывать — и сейчас он так смотрел на дорогу, словно пытался своим взглядом, как магнитом, притянуть к себе Куинси. Водитель, рассказав все новости, включил радио.

— Хоть, в чём-то угадал, — сказал мысленно Джон, услышав знакомую мелодию, и на его лице появилась лёгкая улыбка.

Машина подъезжала к Куинси. Джон сказал адрес водителю и взглянул на часы — довольное лицо Джона сияло от радости. Джон решил не доезжать, чтобы не приходить рано. Машина остановилась за три квартала от дома. Джону было всё-таки неловко за своё молчание — он расплатился с водителем и дал ему хорошие чаевые.

Джон вышел из машины. Дождь моросил всё больше. Тучи, словно от злости, становились ещё темнее, а вдалеке гремела гроза. Джон никогда не брал с собой зонт: ему нравилось ощущать природу. Он поднял воротник, прижал подарок правой рукой и короткими шагами пошёл по тротуару.

Под ботинками хрустели радужные осенние листья. Джон с удовольствием наступал на них, вспоминая, как он делал это ещё мальчишкой. Только сейчас Джон почувствовал себя лучше: работа и проблемы остались позади.

Джон подходил к дому своего брата Майкла. У него был двухэтажный типовой дом, а рядом находилась детская площадка, которую Майкл соорудил для Амели и Дэвида.

Перед домом располагалась терраса, с двумя плетёнными деревянными креслами. Джон поднялся на крыльцо, опустил воротник и отряхнул плащ и подарок.

Он подошёл к двери и стукнул один раз резной, деревянной ручкой. Джону не нравились такие звонки: ему казалось, что он стучит в дверь своим кулаком, и от этого ему становилось неловко. Дверь никто не открыл. Джон подумал, что его не услышали, и хотел стукнуть ещё раз, но услышал шум замка. Он резко одёрнул руку и выпрямился.

Дверь открыла молодая девушка. Её чёрное платье с блёстками подчёркивало фигуру. Ровные каштановые волосы едва касались её плеч — это была короткая французская причёска. Джон уже видел такую причёску, но название не помнил. Она смотрела на Джона так, будто знала его всю жизнь.

— Привет, — сказала незнакомка. От неожиданности Джон растерялся. Он хотел ответить, но слова путались, и он просто кивнул головой. Незнакомка оставила его одного и вернулась к гостям.

В семье Джона было одно правило: никогда не приглашать на семейные праздники друзей или посторонних. Это правило никогда не нарушалось. Новость о незнакомке, как гром среди ясного неба, застала Джона врасплох. Его охватила тревога и полное недоумение.

Джон вошёл в дом и закрыл дверь. Он машинально расстёгивал пуговицы на пальто и думал о таинственной незнакомке.

С той минуты Джон запомнил отчётливо лишь то, что было связано с незнакомкой. Всё остальное было словно в тумане.

В отличие от Джона, высокого Майкла, всегда можно было заметить издалека. Майкл прошёл через гостиную к парадной двери и сказал:

— Привет, Джон. Как доехал?

Джон протянул Майклу руку и ответил:

— Спасибо, всё в порядке.

Подошла Амели — она встречала каждого гостя. У неё горели от радости глаза.

— Здравствуйте, дядя Джон, — сказала она.

Она покружилась перед ним, чтобы показать своё нарядное платье, а затем остановилась и уставилась на него преданными глазками. Джон старался выглядеть радостным, но это было трудно. Он повесил пальто, посмотрел на Амели и сказал:

— Красивое платье. С днём рождения!

Амели не сдвинулась с места и, поправляя косички, продолжала смотреть на Джона. Но мысли Джона были совсем о другом — и он не понимал, что хочет этот маленький ангел в белом платьице? Джон собирался пройти в гостиную, но Майкл встал у него на пути. Майкл взял жёлтую коробку с тумбочки, протянул Амели и сказал:

— Посмотри, какой подарок принёс тебе дядя Джон.

— Да, это тебе Амели! — опомнился Джон.

Амели обняла подарок и побежала к ребятам. Майкл с удивлением посмотрел на брата, а Джон лишь развёл руками в ответ.

Джон окинул взглядом гостей и прошёл в гостиную. Он встал у камина и, не показывая своего волнения, стал наблюдать за незнакомкой, которая сидела на клетчатом диване и мило общалась с Джулией.

Дрова с шумом потрескивали в камине, словно петарды на празднике. Джон расстегнул пуговицу на воротнике и подошёл к шведскому столу. Он налил полстакана апельсинового сока и сделал несколько глотков.

Джон хотел вернуться, но чуть не столкнулся с Дэвидом. Озорник, с торчащими рыжими волосами, пробежал под самым его боком и остановился около незнакомки. Дэвид запрыгнул к ней на коленки, и просился поиграть. Незнакомка, не устояв перед детским обаянием, выполнила его просьбу.

Ноги не слушались, и Джон присел на край дивана, напротив камина. Пламя приятно успокаивало, но незнакомка, словно клешнями, держалась за голову Джона и не позволяла думать ни о чём другом.

Джону нужны были ответы. Он скрестил руки на груди и, словно настоящий сыщик, пустился в догадки.

Может она чья-то подруга, но почему меня не предупредили? Мне кажется или все по-настоящему воспринимают её как члена семьи? Даже дети доверяют ей и играют с ней. Неужели, я единственный, кто не знает её? Как ей удаётся находить со всеми общий язык? Может, она хороший психолог? Возможно, она — наш дальний родственник, но почему я не видел её раньше? У нас небольшая семья, и я знаю каждого. Может, у меня амнезия? Да, у меня амнезия, и у всей нашей семьи тоже. Это бред какой-то! Во всём этом нет логики, должен быть хоть какой-то здравый смысл. То, что происходит — это словно мистика на глазах у всех. А что если, она ведьма, и наложила на всех заклятие. Оставь сказки для детей, Джон. Эта незнакомка — она так уверенно и непринуждённо себя ведёт…

Барабанная дробь прервала рассуждения Джона. За окном пошёл сильный дождь. Джон чувствовал усталость и напряжение. Он проголодался, и у него появился аппетит.

Джона с уверенностью можно было бы назвать гурманом, но он всё-таки знал меру своим желаниям. И сегодня он собирался, подобно дегустатору, попробовать все блюда, но любопытство к этой незнакомки превосходило всё, и он готов был терпеть, только бы узнать правду. Джон смотрел на разнообразие блюд на шведском столе и поражался своему терпению.

Джон решил пройтись по дому, чтобы успокоиться и отвлечься от мыслей. Гости с удовольствием пробовали блюда и увлечённо общались. Детский смех почти не смолкал. В доме чувствовался уют и праздник.

Джон поднялся на второй этаж и зашёл в детскую. В кресле, за столом, сидела незнакомка и листала журнал. Джон, не выдавая себя, поглядывал в сторону незнакомки. Иногда, когда она чуть поворачивала голову, Джону казалось, что он, и в самом деле, где-то её видел. Она словно носила маску, которая мешала Джону разглядеть её в точности. «Если бы я мог сорвать эту маску», — прошептал Джон, глядя на неё.

Джон мог спросить о незнакомке у любого родственника, но не хотел этого делать: он боялся, что его примут за сумасшедшего. У Джона был только один выход: найти ответ самому.

Больше всего его раздражало то, что все делали вид, как будто ничего не произошло. Джон надеялся, что хоть кто-то представит незнакомку семье, но об этом не было даже и намёка. Гости начали собираться в гостиной, и Джон, не теряя ни минуты, присоединился к ним.

Все ждали именинницу. Амели дала последние указания своим куклам и вышла из детской комнаты. Она, ловко прыгая по ступенькам, спустилась по лестнице и подбежала к столику с подарками.

Гости дружно захлопали и стали ждать, когда она начнёт открывать подарки. Амели, недолго выбирая, схватила самый большой подарок. Она зачитала поздравительную открытку и стала срывать обёртку. В коробке лежал оранжевый самокат. Амели встала на самокат и начала кататься по гостиной, разгоняя гостей. Гости вернули её обратно, и она продолжила открывать подарки. Вот, кто-то подарил надувной мячик. Она сразу отдала его папе, чтобы он надул его.

Джон с большим удовольствием наблюдал за всем происходящим. Он с нетерпением ждал, когда она откроет жёлтую коробку. И вот, Амели взяла подарок Джона. Она лихо расправилась с обёрткой и достала из коробки маленькое пианино. Она начала бить пальчиками по клавишам и петь себе под нос. Джон улыбнулся и был рад, что Амели осталась довольна.

Когда Амели открыла все подарки, свет в гостиной выключили, и гости хором запели: «С днём рождения тебя. С днём рождения тебя…» Мама Амели, подпевая вместе со всеми, несла торт, с девятью зажжёнными свечами. Джулия поднесла торт к Амели, и гости притихли.

Задумчиво подняв глаза, Амели загадала желание. Она сделала глубокий вдох и, что было сил, дунула на свечи. Дым от потухших свечей окутал гостей. Две свечки одиноко продолжали гореть. Амели наклонилась и с досадой задула их.

Гости захлопали. В гостиной включили свет, и мама стала разрезать торт. Первый кусочек, с пышным кремом и орехами, вручили Амели. Она вынула свечку, облизала с неё зефир и стала жадно есть торт. Победив последний кусочек, она побежала играть в мячик.

Джон не мог устоять перед сладким и положил кусочек торта себе на тарелку. Джон пил чай и тоже старался стать частью этого праздника. Он наслаждался приятной атмосферой и пытался наверстать всё упущенное за этот вечер.

В гостиной остались родители и молодёжь. Анжелина поставила спокойную музыку и приглушила свет. Первыми на танец вышли Майкл и Джулия. Высокий Майкл и хрупкая Джулия смотрелись так, словно они были королевских кровей и танцевали на балу в замке. Они смотрели друг на друга и, словно лебеди, плавно плыли под музыку.

Молодёжь с интересом наблюдала, как их родители вспоминают молодость, но сами не решались пригласить друг друга.

Последний раз Джон танцевал на выпускном балу и несколько раз с Катрин. Джон всегда считал себя новичком в танцах.

Джон посмотрел на незнакомку и подумал: «Почему она не танцует? Уверен, она стала бы королевой этого вечера». Незнакомка будто прочитала его мысли и лёгкой походкой направилась к нему. Джон посмотрел по сторонам, но кроме него рядом никого не было. «Неужели она идёт ко мне?» — подумал Джон. Незнакомка подошла к Джону и спросила:

— Потанцуем?

Джон побледнел и стал ёрзать на диване, придумывая отговорку. Незнакомка спокойно взяла его за руку и потянула на себя — у Джона не осталось выбора, и он принял приглашение.

Незнакомка словно учила Джона танцевать. Она уверенно вела его в танце, а Джон всё время смотрел вниз и боялся отдавить ей ноги. Джон с трудом поспевал за ней, но незнакомку это только забавляло, и она не могла остановиться. Для неё всё это было словно игрой, в которой она всегда выходила победителем.

Джон хотел задать ей тысячу вопросов, но боялся и не знал, как это сделать. Тени играли на её лице, и Джон не мог её разглядеть. Блёстки на платье отражали свет от торшера, и она выглядела потрясающе. «Она и вправду ведьма», — подумал Джон.

Музыка закончилась, и незнакомка удивлённо заметила: «А ты умеешь танцевать». Она повернулась и ушла к проигрывателю, где стала с интересом рассматривать старые пластинки.

Джон сел на диван и с аппетитом стал доедать свой торт. «Ну, что за вечер», — подумал Джон. Незнакомка всё больше сводила его с ума — любопытство к ней стало сменяться раздражением. С каждой минутой она вела себя так, будто это был её праздник.

У Джона оставалось всё меньше времени и гипотез, чтобы получить ответы. Джон подумал о своём брате: они с Майклом ещё с детства всегда делились друг с другом секретами. Эта мысль воодушевила Джона. Он подождал, пока Майкл останется один, и подошёл к нему.

— Джон, ты сегодня какой-то тихий, — сказал Майкл. — У тебя что-то случилось?

— Я хотел бы поговорить с тобой.

— Конечно, садись.

— Амели, такая счастливая и озорная. У тебя хорошие дети Майкл.

— Спасибо. Так что случилось?

— Помнишь, как мы детьми всегда делились секретами.

— Да, весёлые были времена.

— У тебя ведь не осталось никаких секретов?

— На самом деле, один секрет есть.

— Ты серьёзно?

— Да я шучу, Джон. Да, что случилось? Ты сам не свой.

— Сегодня пришло так много гостей, — сказал Джон.

— Да, ты прав. Сегодня собрались почти все.

Подошла Джулия.

— Что вы так серьёзно обсуждаете? У вас такие лица, словно вы решаете задачку по алгебре.

Майкл с улыбкой посмотрел на жену, которая выглядела, словно пышное облачко, в своём платье.

— Всё в порядке любимая, мы просто общаемся.

— Можно мне тоже пообщаться вместе с вами?

— Ну, конечно, дорогая. — Джон с Майклом переглянулись и поняли, что разговор отложен на потом. Джон провёл с ними немного времени и оставил наедине. «Уверен, Майкл ничего не знает», — подумал Джон.

Джон облокотился на перила широкой деревянной лестницы и посмотрел на часы, висевшие над камином. Было без четверти восемь.

«Может мне не нужно искать ответы, а просто принять незнакомку как члена нашей семьи? Возможно, так же поступили и остальные родственники», — подумал Джон. «Нет, это бред какой-то!» — воскликнул Джон про себя и сразу отмахнулся от этой мысли.

Джон, опираясь на перила, медленно поднялся по лестнице. Он зашёл в детскую комнату и сел на кровать. Амели вместе с младшим братом играла на полу в игрушки.

Погода резко менялась: сильный ветер, словно не прошеный гость, стучался в окно, а лужи становились всё шире.

Джон взял со стола журнал, который смотрела незнакомка, и подвинулся спиной к ярким расписным обоям. Он с жадностью стал переворачивать страницы, словно в этом журнале были ответы на все его вопросы.

Шум детей отвлёк Джона, и он повернулся. Дети о чём-то возбуждённо спорили. Джон посмотрел на Амели и заметил, что часто видел её сегодня вместе с незнакомкой — и в его глазах появилась надежда. «Может, ты Амели, сможешь ответить на мои вопросы?» — подумал Джон.

Он подозвал Амели к себе, но ей было не до него. Тогда Джон сам подошёл к ней и присел на одно колено. «Что вы тут не поделили?» — спросил он. Амели сразу обернулась и стала рассказывать про свои беды. Джон не стал дослушивать её до конца и спросил:

— Амели, ты можешь мне помочь?

Она удивилась и спросила:

— Что помочь?

— Пойдём со мной.

Амели не хотела уходить, но Джон настаивал.

— Оставь его на минуту. Пускай поиграет один.

Джон взял её за руку, подвёл к кровати и помог сесть. Он сел рядом с ней, чуть наклонил к ней голову и почти шёпотом сказал:

— Мне нужно знать.

— Дядя Джон, что вы говорите?

— Я хочу спросить. Девушка, которая общалась и играла с тобой…

Джон пытался ей объяснить, он подбирал слова, но Амели не могла сидеть на месте и всё время крутила головой. Спор с братом беспокоил её больше, чем проблемы Джона. Он не хотел больше задерживать Амели и решил сразу задать ей главный вопрос:

— В общем, ты знаешь её?

Услышав вопрос, Амели тут же перестала крутить головой и посмотрела на Джона. Она так сильно выпучила глаза от удивления, что Джону стало неудобно. Затем она улыбнулась и ответила:

— Конечно, знаю.

Она хотела сказать что-то ещё, но неожиданно её лицо скривилось, губы задрожали, а на глазах выступили слёзы, и она закричала на всю комнату:

— Не трогай мои игрушки!

Джон от неожиданности вздрогнул и замер на месте. Она вскочила с кровати и побежала через всю комнату к Дэвиду. Её брат бил кулаками по клавишам пианино. Амели заплакала и попыталась забрать пианино. Она так громко кричала, что её писклявый голосок, словно будильник ранним утром, звенел в ушах.

На громкий шум прибежала Джулия. Она вошла в комнату и строгим взглядом пыталась найти виновника. «Что случилось?» — спросила она. Джон встал с кровати и, будто он сам был виновником, сказал: «Дэвид просто хотел поиграть». Джулия стала успокаивать детей, а Джон направился к двери. «Я ведь был так близко», — подумал Джон и понял, что его последняя надежда навсегда осталась в этой комнате.

Джон, с досадным лицом, спускался по ступенькам. «Что же, Шерлок Холмс из меня не получился», — сказал он и решил забыть эту историю, как страшный сон. Он вышел из дома на веранду, сел в кресло и стал ждать конца праздника.

На улице разыгралась настоящая буря: ветер срывал с деревьев последние листья, хлёсткие капли били по асфальту. Верёвочная лестница и качели раскачивались ветром, и создавалось впечатление, будто на площадке играют призраки. «А таксист оказался прав, — сказал Джон. — Скорей бы обратно в Бостон».

Джон почувствовал сильную вибрацию у сердца. Он засунул руку под свитер и вынул из кармана рубашки телефон. Это звонил Гарри. Джон с трудом разбирал его слова. Он прижал телефон к уху и вернулся обратно в дом.

Родственники уже начали собираться домой. Джон уединился на кресле в углу гостиной. Он отвечал на вопросы Гарри и наблюдал за тлеющими углями. Гости один за другим покидали дом. Джон изредка отвлекался от разговора, чтобы помахать им рукой.

Джон закончил разговор и убрал телефон. Гарри, своими вопросами, отнял у Джона последнее ощущение праздника, и Джон снова вернулся в серые будни. Майкл и Джулия провожали последних гостей. Незнакомки нигде не было видно. Она исчезла так же внезапно, как и появилась. Джон — к своему удивлению — только сейчас вспомнил о Бетти. Он подошёл к Майклу.

— Майкл, ты видел Бетти?

— Она вышла, минут десять назад. Кажется, она собиралась ехать с подругой. — Джон быстро оделся, попрощался и выбежал на улицу.

Он высматривал Бетти и на ходу застёгивал пуговицы. «А вот и Бетти», — сказал он. На обочине, в сером плаще и в коротких коричневых сапожках, стояла девушка. Она с трудом удерживала от ветра большой розовый зонт. Девушка обеими руками прижимала его к своей голове. Зонт почти лежал у неё на плече и закрывал её лицо. Джон быстрым шагом направился к ней.

— Бетти! Бетти!

Ветер заглушал слова Джона, и девушка не слышала его. Джон подошёл к ней как можно ближе и позвал ещё раз.

— Бетти!

На этот раз девушка услышала его. Она повернулась и чуть приподняла зонт. Свет от уличного фонаря осветил её лицо.

— Куда ты про…

Но последние слова, словно ветром, сорвало с губ Джона, и он не успел договорить. Джон замер на месте. Прямо перед ним стояла незнакомка. Джон с удивлением и тревогой смотрел на неё и думал, что сходит с ума.

— Это ты? А где Бетти?

— Я, Бетти. Ты что, не узнал меня?

Лицо Джона в один миг стало угрюмым, его трясло, а терпение закончилось.

— Кто ты? Зачем ты это делаешь? Где моя Бетти?

— Папа, что с тобой? Это же я.

Джон посмотрел на неё с ухмылкой.

— Папа? Я не твой отец!

— Просто скажи, где Бетти и можешь уходить.

— Я, Бетти! Ты что?

Незнакомка даже убрала зонт, чтобы он лучше мог её разглядеть. Её тушь и помада растекались по лицу. Но Джон не унимался.

— Как ты вообще попала в этот дом?

Джон взял её за плечи и стал трясти. Незнакомка еле держала зонт, который ветром мотало в стороны.

— Отпусти, мне больно!

— Теперь тебе уже не так весело?

Незнакомка пыталась вырваться, но Джон крепко её держал.

— Откуда у тебя её вещи? Это её плащ! Её обувь! Её зонт! Не твои!

Незнакомка не ожидала такого от Джона. Она выглядела растерянной и напуганной. Она изо всех сил пыталась его успокоить и убедить.

— Мои волосы, — сказала она.

— Что, твои волосы? При чём тут твои волосы?

Джон не верил ни одному её слову, и это выводило незнакомку из себя. Она сжала кулаки и в ярости закричала:

— Ты ненормальный! Ты не можешь узнать даже собственную дочь!

Она заплакала и от бессилия опустила зонт.

— Ты плохой отец! Мама всегда меня понимала, а ты нет.

Джон отпустил её и сделал шаг назад. Он пристально вглядывался в её лицо и пытался уловить знакомые черты Бетти.

— Бетти, это ты?

Бетти ничего не ответила и просто посмотрела Джону в глаза. По её щекам текли слёзы, а подбородок дрожал. У Джона подступил ком к горлу, и его сердце разрывалось на тысячу кусков. Ему было так стыдно и больно. Он подождал, пока Бетти проплачется, и сказал:

— Прости, Бетти. Я не знаю, что со мной.

Платье Бетти намокло. Зонт вывернуло от ветра — спицы торчали острыми краями наружу. Джон хотел ей помочь, но не осмеливался, даже подойти к ней.

— Зачем ты так со мной? — спросила Бетти.

Джон не знал, что ещё он мог ответить. Бетти надеялась, что хоть сейчас она сможет с ним поговорить, но Джон как всегда отмалчивался.

— Ты, когда-нибудь любил меня, или я пустое место в твоей жизни? Ты мог, хотя бы иногда делать вид, что любишь меня? Я не могу всё время любить за двоих. У меня не хватит сил. Почему ты такой?

Джон и сам не понимал, почему он был таким или почему стал таким.

— Ты единственный, кто у меня остался. Ты — вся моя семья, — продолжала Бетти.

Она хотела рассказать ему о себе больше чем смогла бы, но не стала, так как понимала, что скорее дождь услышит её слова, чем собственный отец.

Джон чувствовал себя словно преступником, которому выносят приговор, и он лишь молчал, надеясь на прощение. Бетти немного успокоилась и вытерла слёзы. Джон не решался заговорить, но спустя минуту робким голосом сказал:

— Твоя причёска.

— Я ведь пыталась сказать тебе. Ты, когда-нибудь слушаешь, что я тебе говорю?

— У тебя новое платье? Кажется, оно немного мало тебе.

— Да знаю я. Мог бы и не говорить. Я взяла его у Сандры. Мы с ней собираемся на вечеринку к Кевину.

— Кто такой Кевин? Твой друг? Ты его знаешь?

— Я ещё должна перед тобой оправдываться, что ли? Да, мой друг! Единственный человек, который меня по-настоящему понимает в этой жизни! — Бетти снова начала злиться и больше не хотела разговаривать с Джоном.

Издалека показался тёмно-красный кадиллак. Он стремительно приближался в их сторону. Машина резко затормозила и остановилась напротив них. Из передней двери вышла Сандра. Она поздоровалась с Джоном и подошла к Бетти.

— Привет, Бет. Прости, что задержалась. Выглядишь ужасно. Что с твоим зонтом?

— Потом расскажу, поехали скорее.

Бетти открыла заднюю дверь и стала пихать сломанный зонт в машину. Зонт не закрывался, и Бетти ругалась. Наконец, она с трудом его засунула. Джон не хотел, чтобы они так расставались и спросил:

— Когда ты вернёшься, Бетти?

Бетти даже не обернулась и с обидой ответила:

— Не знаю. Не жди меня.

Она хлопнула дверью, и машина рванула с места. Джон смотрел ей вслед, пока машина не скрылась под завесой дождя.

Джон не осознавая пошёл за машиной, будто это и вправду помогло бы её вернуть. Наконец-то, Джон получил ответ, который мучил его весь вечер. Но вместо облегчения, он испытывал огромную ненависть к самому себе. Теперь у Джона появился новый вопрос, и вряд ли он сможет найти на него ответ. Этот вопрос не оставлял его ни на минуту: «Почему я не узнал Бетти?»

Джон впервые в жизни задумался о Бетти и о себе. Сейчас, больше всего на свете, ему нужно было прощение, и не только от Бетти — он чувствовал свою вину и перед Катрин.

Дождь нещадно бил Джона, который разговаривал с Бетти так, будто она и вправду была рядом.

— Я помню тебя, Бетти. Я не забывал о тебе.

В доказательство этому он стал вспоминать события из её жизни: детство, школьные годы и преданную любовь между ней и Катрин. И хотя многое он не помнил и не знал, но так ему становилось легче, и вина, которая словно огнём жгла его сердце, постепенно уходила.

Джон не знал, как долго он шёл. Он остановился только, когда почувствовал холод от мокрой одежды. Ветер стихал, а дождь прекратился. Свежий воздух ударял в голову.

— Я люблю тебя, Бетти. Завтра наступит новый день, и я обязательно найду ответ.

Ответ искала и Бетти, когда ехала в машине. Все её мысли о Джоне были похожи одна на другую, и лишь однажды у неё в голове промелькнуло: «Возможно, он любит меня, но по-своему».

Каждый из них жил в своём мире, и у каждого была своя правда. Кто из них был прав, могло рассудить лишь время. На небе зажигались звёзды, и Джон с надеждой смотрел в будущее.