Глава 9 (Глава 10)

Бекеле, обсудив все с армянами вернулся в квартиру, которую сдал ему Иван. Он был очень обеспокоен их выполнением обещания травмировать врача до проведения операции. Бекеле не терял надежду, что они смогут его травмировать и операцию Ивану сделает другой врач. Немного отсидевшись на диване и успокоившись, он решил пойти прогуляться по городу. Бекеле вышел на улицу из подъезда и вдохнул свежий морозный воздух, почувствовав облегчение. Пройдя на улочку вблизи автомобильной трассы, он начал оглядывать массу людей, проходящих мимо. Бекеле держал путь в музей древней истории, о котором прочитал в интернете через свой мобильный. Люди были одеты по-разному. Кто-то достаточно просто и неброско, а кто-то достаточно богато и элегантно. Каждый по-своему оригинально. Бекеле чувствовал в этой массе людей при внешнем разнообразии их одежды совершенную безликость. Просто толпа, каждый из которых идёт по своим делам, безразличная даже друг другу. Его это мало волновало или интересовало – для него было интересней на данный момент времени отвлечься от своей тревоги за судьбу Ивана и пойти в музей осмотреть его достопримечательности. Музей находился достаточно далеко, но Бекеле решил прогуляться пешком. Слишком он нервничал и жаждал развеять свои переживания. Бекеле задумался: «Неужели эта безликая толпа никогда не хотела даже попробовать друг друга понять?» Да и сам он практически такой же. У себя на родине он все-таки видел большую живость в людях, работающих на плантациях и невольно сравнивал их с русскими, которых видел сейчас проходящими мимо него. Они живут в одной стране, но словно незнакомы друг другу и никто ни за кого не переживает.
Бекеле снова вспомнился тот врач, который должен был оперировать Ивана. Он не поддался думам о том, что армянам предстояло сделать, однако стал вспоминать его взгляд и осознал, что взгляд этого хирурга ничем не отличается от холодного взгляда убийцы. Этот взгляд был знаком Бекеле, потому что на его родине в принципе были убийства, однако не все убийцы носили похожий взгляд. Один из рабочих на его плантации обладал именно таким. Взгляд, словно бы ему просто позволено было убить.
Этот мужчина стал работать у Бекеле на плантации, убив своего предыдущего хозяина за то, что тот изнасиловал его мать у него на глазах. Естественно, если бы Бекеле не помог ему и не взял работать к себе, то у него не было бы будущего, так как даже в Эфиопии убийцы получают наказание от общества, но связи Бекеле очень помогли ему избежать наказания за это.
В отличии от взгляда мужчины с его плантации, взгляд этого хирурга был таким по совершенно другой причине. В первом случае человек совершил убийство, преступление против себе подобного из жажды возмездия, чтобы отомстить за свою мать, а этот врач носил на себе подобный взгляд, потому что у него нередко случались неудачные операции и он убивал людей своими руками просто потому что не получилось их спасти. Такие два типа убийц Бекеле увидел: одного на своей родине и одного в этой стране.
Бекеле дошёл до музея и вошёл внутрь, оплатив вход. Музей был посвящён литературному искусству и живописи. Там было много вещей, принадлежавших великим писателям региона, в котором находился данный городишко. Бекеле начал внимательно осматривать стенд за стендом и задумался о каждом объекте в этом музее, что принадлежал человеку, внёсшему что-то своё в мир, сердца и разум людей. Каждый из них, используя определённый вид искусства, мог изменить какую-то частичку жизни общества и это Бекеле в тот момент показалось удивительным. Он словно бы постиг, насколько это удивительно, что есть люди способные на это, но в этот же момент задумался и о другом типе людей – тех, кто постоянно стремиться раскритиковать и разрушить то, что делают другие. Неведомо Бекеле было по какой причине у людей возникает это желание лишь первые несколько секунд, а потом его вдруг осенило, что в основном причиной является зависть.
Зависть – это иллюзия. Зависти не существует самой по себе и Бекеле это понимал, а желание разрушить что-то существующее возникает из-за того, что это причиняет определённый моральный вред. Например, объяснить причину возникновения жажды революции и желания разрушить существующий порядок общества и правительства. Это достаточно просто. Человек увидел в другом обществе, либо сам осознал возможность того, что этот порядок не является для него приемлемым относительно того, что он увидел и возникает желание это изменить. После осознания невозможности изменения существующего на данный момент времени порядка он начинает желать его разрушения в надежде построить то, что он хочет.
Бекеле задумывался и о моральном вреде подобного сравнения. Человек видит что-то, что считает более приемлемым для него или наоборот неприемлемым, но не понимает этого – возникает моральный вред. При понимании определённого объекта или явления — это явление принимается и теряет возможность навредить морально, даже если речь идёт о чём-либо страшном и аморальном. Именно в этот момент оно и разрушается. Если речь идёт о материальном объекте – разрушается заблуждение о нём, если речь про какую-либо идею – разрушается её неправильное понимание.
Увлечённо размышляя, Бекеле отправился в следующий зал музея. В этом зале уже были различные картины и изделия из гипса, однако даже при том, что изучать все это ему было скучновато, он все равно продолжал, чтобы просто убить время. Разрушает горечь полёт от мечты, если на что-то не отвлекаешься.
Ава осталась дома одна. Естественно, первое о чём она подумала – это то, каким образом она убила свою мать. Она точно помнила, как она бежала к ней и пронзила её горло ножом, после чего все вокруг развеялось, а на полу лежал лишь труп её матери. В этот момент у неё все внутри раздвоилось и словно неведомо как она взяла себя в руки, ощутила в себе холод, наврала священнику, чтобы он не узнал, что она её убила, потому что страх некоей глубокой её части был сильнее. Осознав, что она натворила она не заплакала. Ава решила спрятать тело, чтобы об этом никто не узнал. Она взяла тело своей матери и спрятала в шкафу прямо в её комнате – ведь туда вряд ли кто-то зайдёт. Так же, перед тем, как засунуть тело в шкаф, она достала несколько одеял и аккуратно обернула труп. После Ава спокойно убрала на кухне с пола кровь. Она оделась и пошла дальше делать дизайнерский проект, который должна была уже давно закончить. Дела откладывать нельзя.
Делая проект, она ощутила, что вдохновение её покинуло. Это уже была не она и в тоже время она. Словно бы глубоко спрятанная внутри неё часть вышла наружу. Цвета, линии, объекты – все у неё получалось по-другому, но не хуже, а просто иначе и Ава не испытывала, как раньше, удовольствия от процесса своей работы. Закончив проект, она стала ощущать озноб. Естественно, что она не могла долгое время подавлять свои глубинные чувства и заплакала с горьким выдохом: «Всё это так непросто...»
Аврора уже спустилась с чердака прямо в зал, где находилась дверь за занавеской, ведущая в коридор с лазером и дверью. В тот самый сад императорской семьи, в котором она так хотела прогуляться. В этом зале она увидела одного из слуг, но выглядел он не так, как остальные слуги, которых она часто встречала в замке. Он был одет более официально в костюм с чёрной бабочкой, расшитый такими же узорами, какие она видела у охранников замка с одним единственным отличием: кристалл на его одежде был только один, что означало, что он явно имел пост выше остальных. Как у всех дворцовых слуг мужского пола у него присутствовал черный галстук-бабочка. Женщины обычно носили типичные фартуки или же рабочие кардиганы, что являлось знаком отличия их деятельности во дворце. Они выполняли организаторскую деятельность, помимо обязанностей по уборке и обеспечению потребностей императорской семьи.
«Заговорить с ним или нет? – подумала Аврора, – Выглядит он немного необычно, но взгляд у него какой-то отстранённый. Во всяком случае, узнаю, что он здесь делает. Обычно в этом зале никого нет, за исключением празднеств».
И она решила попытаться с ним заговорить:
— Простите! А не подскажите ли вы мне, что вы тут будете делать? Неужели намечается какой-то праздник, о котором я не знала? Подскажите мне, будьте уж любезны.
— Не… — завершил их начало разговора новый для Авроры человек.
Аврора считала, что обратиться к нему следует именно так, потому что боялась случайно нагрубить ему, выражая эмоционально предвзятость в его отношении, которую она по отношению к этому человеку не испытывала, однако в подобной ситуации часто даже в повседневном общении все мы с этим сталкиваемся. Мы боимся случайно проявить не те чувства, которые испытываем на самом деле. К тому же, у неё было мало опыта общения в подобных ситуациях. В современном настоящем мире, из которого она прибыла не было настолько весомой социальной иерархии, а здесь она присутствовала и Аврора считалась во дворце богатой гостьей, хоть это было и не так на самом деле.
— Хотя… созвездие над… да, подскажу. Здесь состоится церемония обращения императора к важным влиятельным лицам соседних государств.
— Понятно, – ответила Аврора и пошла к двери за занавеской.
Постоянно здесь все твердят о государстве.
По дороге к цели, Аврора видела большим рядом кресты на фоне рисовки небес, чтобы они смотрелись летающими. Сначала это ей показалось романтичным, но с другого ракурса на них взглянув она увидела, что это не что иное, как отражение погостов. Пахло глазурью испечённого торта и откуда-то слышался храп отлынивающих от работы поваров.
— Беги быстрее! Скоро обеденное открытие! — торопил её кто-то.
— Пять минуток, — ответила Аврора и пробежала пьяных слуг, что шептали: «Налей!»
Все её услышали, но она уже бежала к дверям. Некая Зина составила ей компанию при прогулке, провожая ей к этим дверям.
— Утоли жажду, — предложила Зина Авроре выпить, — вьюга за окном.
Аврора отказалась, сожалея, что она не журавль и не может улететь к Югу в этот ветреный день.
Аврора прошла к тому месту, где лазер уже не работал, а влажность в коридоре необъяснимым образом стала невыносимой. Она подошла к двери с магнитным замком и провела ключом – дверь, однако не открылась, а из проема в стене отворился тайник, а в замке открылась перегородка с панелью набора символов местного языка. В тайнике лежал лист бумаги с записями некоей задачи.