Глава 9. "Какая же я хорошая, все-таки, мать!" (Глава 10)

Виктор, напрягшись всем телом, протолкнул труп вперед через окно и услышал, как с другой стороны, на улице, в тишине туманной ночи, тихо застонал Павел, приняв на свои руки груз мертвого тела, еще не успев отдохнуть от тяжести массивной камеры. Светлана стояла позади и ждала, пока молодые люди подадут ей руки и помогут перелезть через окно. «Как хорошо, что я все-таки успела переодеться из платья в джинсы», — с облегчением подумала женщина и отряхнула руки. Все трое запачкались в уже запекшейся багряной крови и сами могли сойти за убийц, рыщущих по церквям под покровом услужливо темной ночи. Луна скрылась за молочно-белыми облаками, парочка звезд уныло подмигивала им с высоты, и где-то вдалеке полушепотом запела какая-то ночная птица, взмахнув крыльями. Резкий порыв холодного ветра заставил Лисичкину поежиться и потеплее запахнуться в сером осеннем пальто.
— Поднимай за ноги, я возьму верхнюю часть тела, — шепотом командовал Снегирёв, с беспокойством глядя на бледного Павла, у которого уже тряслись ноги.
— Она не развалится прямо у нас на руках?
Виктор сдержал усмешку, готовую уже появиться на потрескавшихся губах от глупого вопроса незадачливого журналиста.
— С трупами это так не работает.
Светлана смотрела в никуда и думала о сложившейся ситуации. Разобраться в происходящем с точки зрения медицинской психиатрии ей почему-то казалось практически невозможным, да и не особенно теперь уже нужным: монахини не совершали самоубийств, а были чьими-то жертвами. Каков психологический портрет преступника? Вероятно, мужчина, который мог быть знаком с пострадавшими довольно близко, или, по крайней мере, с видом их деятельности. Вполне возможно имевший детские травмы, связанные с матерью, неполной семьей, гнетом со стороны старших, в том числе, и по поводу религии, не исключено, что женоненавистник из-за неудачной любви в прошлом: ведь жертвами становились исключительно лица женского пола. А, может, просто психопат, убивающий ради убийства как такового, не имея особенного мотива. Внезапно размышления Лисичкиной нарушил какой-то странный скрипучий звук. Виктор и Павел уже захлопывали багажник машины и тоже обернулись, уловив что-то непонятное.
— Двери, — прошептал Уткин, устремив свой усталый и испуганный взгляд на вход в церковь.
Внутрь заходил довольно высокий мужчина, облаченный в черные одежды. Сбоку его профиль показался Виктору каким-то очень знакомым. От осознания того, что он говорил с этим человеком и даже пожимал ему руку, у него вдруг пробежал по спине холодок. Это Иван.
— В машину, быстро. — Снегирёв был немногословен, да и коллегам его было достаточно этого, чтобы все понять. Виктор завел машину и вдавил в пол педаль газа. — Потом с этой чертовщиной разберемся.

Под покровом ночи они поехали в больницу, где их специально ждал доктор Привалин. Он был встревожен и до дрожи возбужден, когда узнал, что они приехали. Все-таки он теперь помогает им в таком важном деле!
— Заносите, бегом! — приказал он у входа, смотря на такие же взволнованные лица молодежи.
Когда они занесли труп в кабинет, он поблагодарил их и сказал убираться отсюда, чтобы не мешать работать.
— Но в больнице никого нет. Лучше подождать до завтра и… — начала Светлана, но он ее перебил.
— Не тебе меня учить, дорогуша, черт бы тебя побрал! Вон!
Чувствовалось, что старик невероятно волнуется, но другого выхода не было. Пришлось оставить его одного наедине с трупом. Когда они вышли из больницы, Виктор сказал:
— Завтра утром наведаюсь к этому священнику. Что-то тут не так. Как думаете?
— Прости, но я хочу побыть день дома и отдохнуть как следует. Впереди у нас еще много дел, — сказала Светлана уставшим голосом, облокотившись на серебристую ладу.
— Я пойду с тобой. Ночью доделаю монтаж и завтра об этом узнает весь город, поэтому утром я буду свободен, — Павел неожиданно улыбнулся Снегирёву прямо в лицо. Совместные преступления всегда сближают.
— А спать ты не собираешься?
— Я привык не спать сутками. И чувствую себя неплохо, особенно после нескольких чашек кофе, поэтому сначала купим по стаканчику, а потом к священнику.
Все помолчали мгновение, затем Виктор сказал, что довезет всех до дома. Никто не возражал.
Когда они доехали до подъезда, где жила Светлана, она вышла из машины, поблагодарила парней и пожелала им удачи завтра.
— А вам удачи отдохнуть, — улыбнулся Виктор и повернул руль. Машина выехала со двора, и женщина вошла в подъезд. Сначала она посмотрела в почтовый ящик. Там ничего не было. Неудивительно. Она поднялась на четвертый этаж и открыла дверь. Включив свет, она ахнула.
Вся мебель в квартире была перевернута, на стенах и полу была разбрызгана тонкими струйками ярко-красная, еще свежая, кровь.
— Аня!
Никто не отзывался. Она бы подумала, что это каким-нибудь образом сделала кошка, но ведь она умерла.
— АНЯ!
У Светланы началась настоящая паника. В квартире дочери больше не было.

Женщина еще несколько секунд простояла в ступоре, с ужасом глядя на разрушенную квартиру, и от стен теперь эхом отдавалось, казалось, биение ее собственного заходящегося в истерике сердца, а не привычные возгласы шумной и непоседливой дочери. Светлана сорвалась с места и рывком руки распахнула шторы, вбежала на кухню, открыла каждый шкафчик, даже тот маленький, где лежали столовые приборы и пробки, вытащенные из бутылок из-под шампанского, больно ударившись коленями, легла на пол и посмотрела под кроватью, откинула одеяло, матрас, но все пустовало и никак не выказывало присутствия дочери. В глубине души Лисичкина все еще хотела надеяться, что та просто где-то прячется, решив сыграть с ней злую шутку и выкрикнула в тишину комнат:
— Я тебе уши оторву, если ты сейчас же не выйдешь! Никакого телевизора, никакого телефона, если не придешь сюда сию секунду!
Обычно эти угрозы срабатывали. Но только не сейчас. Светлана сползла по стене на пол и, обхватив голову руками, сжала между пальцев пряди светлых волос и заплакала. Она потеряла всех. Мужа, дочь, даже чертова кошка, и та умерла! Нет, нельзя раскисать. Работа в больнице научила ее: пока не увидишь труп — человек не мертв. Трупа Ани в квартире не было. Была кровь, но мало для смерти от ее потери. Женщина решительно поднялась с пола и выбежала на улицу, оставив дверь в квартиру открытой: больше ей нечего было там охранять.
Изо рта клубочками вылетал пар и растворялся в морозном воздухе, под ногами беспомощно хрустели опавшие желтые листья, и в свете фонаря Светлана заметила мужчину, идущего по направлению к ней. Может, сосед? Она быстрым шагом направилась к нему и, подойдя почти вплотную, спросила:
— Вы видели что-то подозрительное на улице? Машину, странных людей, ребенка?
Желтый мигающий луч осветил его лицо, и Светлана чуть не ахнула вслух: на левой половине лица у мужчины краснел довольно свежий кривой шрам, идущий от лба до самого подбородка. Черная кожаная куртка блестела и отвлекала на себя взгляд.
— Я не местный. Что случилось?
— Мою дочь похитили, — безнадежно произнесла Светлана и уже разворачивалась, чтобы уходить. — Извините.
Она уже успела пройти несколько шагов по направлению к своему подъезду, чтобы попробовать узнать что-нибудь у соседей, хотя те, наверняка, не открыли бы ей в такой поздний час: половина третьего ночи, и людей еще пугала ощущавшаяся близость недавно ушедших девяностых. Всем слишком страшно за самих себя, что уж говорить об окружающих. Почему-то Лисичкиной не показалось подозрительным, что мужчина прогуливался в такое время на улице, и он снова подал голос, быстрым шагом нагоняя испуганную и изможденную женщину.
— Постойте. Я не местный, но я могу вам помочь. Опросим соседей…
— Они не откроют. — Перебила его Светлана, неуверенно пожав плечами. — А я не могу ждать до утра.
— Вам, может, и не откроют. — Загадочно сказал мужчина и улыбнулся карими глазами. — Можем попробовать посмотреть записи с камер видеонаблюдения в вашем подъезде. Но опыт мне подсказывает, что верные соседи подмечают все гораздо лучше и точнее.
Светлана кивнула головой и нажала кнопку ближайшего звонка.
— Анатолий, — мужчина протянул ей грубую холодную руку, и Лисичкина, пожав ее, почувствовала мозоли.
— Светлана.
За дверью послышались чьи-то шаркающие шаги.
Ничего не зная про Светлану, мужчины на рассвете отправились в ближайшее маленькое дешевое кафе, которое могло быть открыто так рано. Как оказалось, все заведения открываются в десять. Пришлось ехать в магазин и покупать кофе там.
— Знаешь, мне казалось, что у вас с Ростовой что-то может получиться… — начал Паша, попивая горячий кофе из бумажного шуршащего стакана, который приятно обжигал ему руки.
— Я в этом сомневаюсь. Она предала нас и уехала непонятно куда на моей собственной машине. Что ж… Я желаю ей счастливого пути.
— То есть, ты не собираешься ее искать?
Виктор посмотрел Уткину в серые любопытствующие глаза и сразу отвел взгляд.
— Книга у нас. Труп у нас. А сейчас мы едем допрашивать священника. Зачем она нам теперь?
— Но признайся, что она тебе понравилась! – Павел совсем по-дружески ткнул пальцем в плечо напарнику, но Виктор лишь промолчал. «И что с этим парнем происходит?» — раздраженно подумал он и выкинул в мусорный бак недопитый горький отвратительный кофе.
Когда Уткин наконец был готов, они с Виктором выехали из города и поехали в церковь. В связи с случившимся, она была закрыта на время расследования, но персонал все еще находился там.
— Приятно снова очутиться в родном месте, — усмехнулся журналист.
Они вошли внутрь, и в нос ударил знакомый запах благовоний и старости.
— О, мои дорогие друзья! — Священнослужитель Иван раскрыл руки. — Воистину доброе утро сегодня!
— Здравствуйте, — Павел улыбнулся ему.
Виктор ткнул локтем Пашу и прошептал:
— Мы не любезностями пришли меняться.
— Ах, да! Нам надо очень серьезно с вами поговорить, молодой человек!
Наступило неловкое молчание. Снегирёву хотелось от стыда за напарника просто под землю провалиться. Иван наклонил голову в нелепой непонимающей улыбке, а Виктор быстро прошептал Уткину:
— Ты молчишь, я говорю.
— Понял, — Павел снова глупо улыбнулся.

— Я вам еще раз говорю, я не мог никак оказаться там в это время. Я был тут, занимался бумагами и…
— Послушайте, мы видели вас, и это не может быть ошибкой!
Павел сидел на стуле, Виктор облокотился на подоконник, а Иван сложил руки у живота и слегка улыбался.
— Увидите меня там еще раз — обязательно позовите. А пока я могу сказать, что я был тут и на этом все.
— Нет…
— Прошу, — он подошел к Виктору вплотную, — у меня много работы. У вас, я думаю, тоже. Прощайте.
Все трое направились к выходу, а когда Уткин вышел первым, священник подошел к Виктору и шепнул:
— Вас просили лишь узнать о смерти монахинь. Дальше советую вам не лезть. Ради вашего же блага.

Светлана совершенно выбилась из сил. Голова раскалывалась, а глаза слезились от пробивавшихся в окно солнечных лучей. Ночь совершенно ничего им не дала. Большая часть соседей, естественно, даже не открыла им двери: люди, конечно, просыпались от звонка в квартиру, они с Анатолием слышали, как жильцы даже подходили к своим дверям и, притаившись, зная, что они в безопасности, пока заперты все замки, смотрели в глазок на ночных визитеров. Вероятно, вид сурового мужчины со шрамом только отпугивал их, и шансов что-то выяснить было бы больше, если бы Светлана пыталась опросить их сама. Лишь один пожилой мужчина, который открыл им самым первым, сказал, что слышал какие-то подозрительные шумы в подъезде, но проверять не выходил: боялся, конечно, да и в старости может послышаться всякое — звуки обычного громкого разговора могут превратиться в стоны попавшего в опасность ребенка, и уверенность в этом ему добавилась благодаря рассказу Светланы о похищении дочери. Этим ничего нельзя было добиться.
Лисичкина поднялась в квартиру и бросила сумку с телефоном на диван в гостиной.
— Я так не могу. — В висках уже стучало, становилось жарко и даже душно. Лисичкина сняла пальто. — Подождите, я пойду умою лицо.
Анатолий коротко кивнул и, получив разрешение сделать чаю, отправился на кухню. В этот момент сквозь шуршащий звук холодной воды до него донесся еще какой-то. Вибрация мобильного телефона. Мужчина, запутавшись руками в карманах куртки, быстро вытащил мобильник-раскладушку из поношенной сумки Светланы, больше походившей на кожаный мешок, и, увидев на экране надпись: «Анечка», нажал кнопку сброса вызова. Позади открылась дверь, и он быстро прошмыгнул на кухню.
— Я не знал, где у вас чай, а рыться по ящикам не стал.
Светлана горько усмехнулась.
— Это уже сделали до нас, Анатолий. — Она кивком головы указала на открытую жестяную баночку. — Может, там пытались найти деньги. Берите оттуда. И перейдемте на «ты», в конце концов, я ненамного младше вас.
— Вам сколько лет?
— А вам? — Лисичкина, казалось, заигрывала.
— Сорок семь, — Анатолий улыбнулся, слушая, как бурлит вода в чайнике.
— А мне сорок.
— Да вы еще пышете молодостью, юная дева!
Светлана засмеялась. Мысли о дочери отошли на второй план.