Глава 19. "Преподобный". (Глава 20)

Виктор отрешенно наблюдал за тем, как Светлана, сидя на скамье для молитв, потирает ушибленную голову, и играл зажигалкой, крутя ее между пальцами. Отчаянно хотелось что-то делать, куда-то бежать, кому-то помогать, что-то говорить, но он стоял на месте и молчал, изредка совершая порыв высказать какую-то фразу, но замолкал, не издав не звука. Зажигалка случайно выпала на пол, и этот звук эхом отразился от холодных серых церковных стен. Лисичкина непроизвольно вздрогнула и резко обернулась, кинув на Виктора недовольный взгляд, когда тот виновато складывал зажигалку обратно в карман. Уткин спросил, почему тот больше не курит.
— Сигареты промокли от дождя и крови, — угрюмо промямлил Снегирёв и выбросил влажную пачку. — Приедем — надо будет купить новые.
— Куда приедем?
— Домой. В Ярославль.
Лисичкина оторопела и открыла было рот, чтобы что-то возразить, но Павел, рывком поднявшись со скамьи, опередил женщину, встав прямо перед лицом Виктора.
— Ты говорил нам не сдаваться, а сейчас предлагаешь возвратиться обратно и все бросить? — В его голосе сквозила какая-то детская обида, такая же, как в те моменты, когда ребенок своими глазами видит, как взрослые делают то, что ему самому запрещают. Виктор кинул на него мрачный взгляд потемневших глаз и поправил рукой кудрявые спутанные локоны волос.
— Кто сказал, что это будет сейчас?
Уткин замолчал, а Светлана, успокоившись, выдохнула. Голова раскалывалась, но она не подавала виду. Она чувствовала, как у нее в висках будто бы били кувалды и молотки, перед глазами изредка пролетали огненные искры, и хотелось просто спать, спать… Но женщина всеми усилиями старалась держать себя в руках и теперь, сидя с абсолютно прямой спиной и гордой осанкой, говорила:
— Куда нам сейчас идти-то? Нет никаких следов, мы без понятия, куда ушел этот проклятый подонок с Ростовой. В Ярославль нет смысла, нам там искать нечего. В Вологду? Там нас тоже никто не ждет.
— А вот и нет, — хитро улыбаясь, возразил Уткин. — Как раз-таки есть один человек, который наверняка ждет не дождется нашего прихода.
Виктор заговорщически поймал его взгляд и, понимающе кивнув, сказал:
— Рыжая бестия.
— Именно, — произнес Уткин с довольным лицом и сложил руки на груди. — Чего ждем? Выдвигаемся!

К полудню они добрались до церкви Иоанна Богослова. «В который раз», — сказал про себя Виктор. Двери как всегда были открыты, но внутри никого не было.
— Куда все делись? — спросил Павел, идя по холодному коридору. Эхо разносилось далеко вперед.
— Не удивлюсь, если они все с Иваном в Ярославле готовятся вызывать Дьявола…
Виктор усмехнулся, хотя ничего смешного в этом не было. Конечно, он думал о Ростовой. Ее снова похитили, но где ее искать? Только у них начали хорошо идти дела, как снова все испорчено.
— Я надеюсь, ты поняла, что твой дружок не тот, за кого себя выдавал? — спросил Виктор Светлану.
— Нет. Я не понимаю, почему вы решили, что это он украл Ростову. Это мог сделать кто угодно.
— Да, но ведь его тоже не было на месте, когда я проснулся.
— Возможно, он пытался помочь, но его тоже схватили.
— Ты никак не хочешь верить, что он с ними, да?
— Нет. Он помогал мне найти мою дочь. Они ее украли, так зачем им снова возвращать ее мне? – Светлана ни в какую не хотела верить в причастность Анатолия ко всем происходящим бедам. Тем более к смерти ее ребенка.
— Они хотели, чтобы ты ее нашла, но не вернула. Они хотели, чтобы ты видела, как она умирает, отдала им книгу и сдалась. Чтобы мы больше не мешали им. Но ты не сдалась и книга у нас.
— Да, только дочь моя мертва!
Она сделала пару шагов вперед, и Виктор отстал. Он говорил про себя, что ей нужно время, поэтому не спорил с ней. В глубине души она, конечно, знала, что он говорит правду.
Выйдя из церкви на улицу, троица направилась через лес к люку. Он неподвижно стоял посреди полянки. Люк снова был открыт. Видимо, когда книгу украли, они посчитали, что его больше незачем запирать. Виктор открыл люк. По лестнице он спустился внутрь, затем спустилась Светлана и Павел. У них в руках были факелы, которые они нашли в церкви в Скалино, но тратить их сейчас они не решились. Факелы могут пригодится, тем более, их было всего пять.
— Виктор, а ведь на той стороне ты закрыл люк камнем.
— Своей силой я смогу открыть его.
Это успокоило журналиста, однако, ненадолго. В темном туннеле был слышен рык.
— Мы же не убили монахиню, помнишь?
— Светлана, это ваш первый мертвец, которого вы увидите.
— И поверите нам, — отозвался Павел.
— Надеюсь, первый и последний, — взмолилась она.

Лисичкина спряталась за спину Виктора, который, казалось, совершенно беспомощно и растерянно всматривался в темноту. Ему это все просто осточертело. Какие-то оживающие трупы монашек, жуткая смерть ребенка, вновь украденная Ростова и этот подозрительный Анатолий… Снегирёв вспомнил, как жаловался в тишине своего кабинета в полицейском участке о том, что ему в жизни не доставало приключений и настоящей интересной работы. Как-то слишком внезапно и жестко на него свалилось подобное.
— И что нам делать? Не возвращаться же назад теперь? — шепотом спросил Уткин, оглядываясь на Виктора. Вихор волос спадал тому на глаза, и он смахнул его взмахом головы. В подземелье послышался какой-то клокочущий звук. Павла передернуло. — Это твоя шея или монашка?
Снегирёв злобно окинул его взглядом и кивнул на факел, который Павел держал в дрожащих руках, подобно мечу.
— Это тебе зачем? Мы сожжем эту тварь. Сейчас все быстро идем вперед, максимально быстро. Как только встречаемся с монашкой — бросаем факел и бежим, что есть сил, к выходу. Постарайтесь не попасться ей до того, как огонь за нее примется.
Лисичкина почувствовала, как капля холодного пота скатилась по виску. Внутри у нее все похолодело: неужели сейчас это произойдет? Господи, да ведь это невозможно, подобного просто физически не может быть! Из дальнего конца подземелья снова раздалось тихое утробное рычание. Снегирёв зажигалкой поджег факел, который нес Уткин, и приказал:
— А теперь все пошли.
Лисичкина двигалась медленнее и осторожнее, чем ее коллеги, шедшие спереди. Она постоянно оглядывалась и осматривала холодные земляные стены, зачем-то даже поднимала глаза на потолок, по которому ползали дождевые черви, и чувствовала, как ей тяжело становится дышать. Запах горящего в руках у Павла дерева заставлял женщину слышать крики ее умирающей дочери.

Свет факела освещал темный туннель. Как бы Светлана не хотела вырвать его из рук Уткина, бросить на земляной пол и потушить, она понимала, что это их спасение.
Они продвигались медленными шагами вперед, но монахиня стояла на месте. Ее красные глаза сверкали во тьме. Затем факел осветил ее зубы, наполовину выбитые. Видимо, она пыталась выбраться. На ее лице тоже было несколько свежих царапин. Виктор взял факел в свои руки и сказал:
— На счет три бегите вперед и ждите около лестницы. Я догоню вас и полезу наверх открывать люк.
— Она не тронет нас? — спросила Светлана, впервые видя это существо.
— Тронет. Поэтому бегите быстро. Раз. Два. Три!
Виктор побежал к монахине и бросил в нее горящий факел. Она с криками кинулась на них, но Павел успел забежать ей за спину. Светлана осталась на месте.
— Беги, Света!!!
При всем своем страхе она ринулась вперед и сбила мертвеца с ног. Монахиня отшатнулась и чуть не упала, когда Виктор побежал следом за ней. Тогда огонь добрался до мертвеца и начал пожирать ее плоть. Она завопила, но больше за ними не гналась. Виктор быстрыми движениями забрался по лестнице и выбил кулаком люк. Он открылся, и троица выбралась наружу, оставив монахиню наедине с огнем. Снова Светлана вспомнила о дочери, и слезы навернулись у нее на глазах.

Лисичкина лежала на мокрой жухлой траве, и по лицу у нее струились слезы. Она сжимала в кулаки сухие сорняки, торчащие из влажной земли, которые прахом рассыпались в ее руках. Уткин, тяжело дыша, сидел рядом с ней и смотрел на заброшенный дом, часть которого теперь была черной. Второй этаж готов был обрушиться в любую секунду, трухлявые старые доски горели, но не успели упасть: ливень потушил пожар, занимавшийся в помещении. Немного дальше от дома стояли остатки машины, разлетевшиеся во все стороны после взрыва, черные и обугленные, скрюченные, как пальцы мертвецов, сжимающие руку стоящего рядом скорбящего родственника.
Светлана медленно поднялась с земли и даже не позаботилась о том, чтобы вытереть с лица слезы. Они оставили кривые тонкие дорожки на грязных щеках и жгли не успевшие зажить царапины. Голова болела, плечевой сустав, видимо, был вывихнут из-за неудачного падения, и женщина поминутно поводила правой рукой в надежде привести кость в нормальное положение, но неудачные попытки еще больше раздражали и распаляли ее. Виктор, в последний раз заглянув в подвал сверху, встал и кивком головы указал на заброшенные полу-сгоревший дом. Никому сейчас не хотелось говорить. Светлана шла, растаптывая громко шуршащие листья, и в этих звуках она слышала предсмертные крики своей маленькой дочери, треск беспощадного огня, настолько горячего, что поначалу кажущегося ледяным, и шум падающих сгорающих досок амбара.
На первом этаже дома было все так же пусто, как и в тот раз, когда в него впервые вошли Снегирёв с Уткиным. Все те же разбитые окна, стекло, по странному стечению обстоятельств оказавшееся внутри на деревянном скрипучем полу, и ветер, завывающий в помещении свои мрачные поминальные песни. Лисичкина все так же оставалась сзади, пропуская вперед мужчин.
— Осторожно, на лестнице нет одной ступеньки. Не провалитесь, — шепнул Уткин и почувствовал, как нога уходит вниз. — Вот же черт!
Снегирёв недовольно посмотрел на напарника.
— Ты можешь хоть раз что-нибудь сделать по-человечески? Сам вылезай из этой дыры, лестница может обвалиться под двумя людьми. Светлана, пойдете второй. Я последним.
Женщина коротко кивнула и стала медленно подниматься по прогибающимся ступеням, слушая недовольное кряхтение Павла, усевшегося на полу и поправляющего штанину. Наверху Лисичкина сразу же почувствовала ужасный запах разложения, хоть и не такой сильный, но достаточно заметный, чтобы поморщиться и закрыть нос рукой.
— Кого вы тут убили?
— Крысу, — Уткин указал кивком головы на трупик маленького животного и поднялся на ноги, подавая руку Виктору, стоящему на предпоследней ступеньке. — Наверное, только крысу.
Светлана прошла дальше по коридору, с двух сторон окруженная напарниками, но все равно она не чувствовала себя защищенной, находясь прямо между ними, готовыми в любой момент кинуться на того, кто выйдет из открытой двери. Черные доски пугали ее. Женщина ежесекундно представляла себе, как при следующем шаге на нее обвалится крыша, а сама она провалится на первый этаж, будучи придавлена досками и погребена заживо в этой пыли, пепле и углях.
— Направо, — сказал Виктор и заглянул за дверь. — Она здесь.
Лисичкиной в нос ударил резкий запах старого ржавого железа и меди. Так пахнет застоявшаяся кровь. Женщина отвернулась, глубоко вздохнула и, не обращая внимания на сильное головокружение, вошла в комнату, где запах становился уже практически невыносимым. Голова раскалывалась.

На пропитанном дождевой водой сыром дереве лежала женщина. Светлана сначала ее даже не узнала, пока Виктор не объяснил ей, кто это. Джинсы рыжей бестии были насквозь пропитаны кровью. Павел порезал ей ногу. Светлана, не обследуя тела, сделала вывод, что та умерла либо от потери крови, либо от ее заражения.
— Черт, она умерла… — с грустью сказал Павел.
— Вижу, ты не доволен?
— Я лично хотел ее убить, — обиженно ответил тот и, подобно ребенку, поджал губы.
— Считай, ты это сделал, — сказала Светлана. — Зачем мы тут?
— В машине перед взрывом я увидел рации, — Виктор сел над мертвым телом. – Я подумал, может, у нее есть где-то в кармане рация или телефон. Любое средство связи. А вообще, я думал, что она еще будет жива и, возможно, расскажет нам что-нибудь…
— Ага, если бы она была жива, то ушла бы отсюда.
— Нет, — возразила Светлана. — С такой раной она бы далеко не ушла. Тем более, ночью был ливень и гроза. Ей бы в любом случае пришлось остаться здесь, Виктор прав.
— В любом случае, она мертва и ничего нам не расскажет. Но нам может помочь рация или мобильник, если есть.
Они принялись ощупывать ее грязные и вонючие джинсы. Павел нашел в противоположном от раны кармане телефон-раскладушку. Он открыл его — телефон включился, но грозился разрядиться.
— Смотрите, тут пропущенные.
Действительно, в журнале звонков было больше десяти пропущенных от некого «Преподобного».
— Наш шанс. Светлана, ты должна прикинуться этой женщиной и говорить с ним.
— Что? – Лисичкина оторопела и ошеломленно посмотрела на Снегирёва. Тот коротко кивнул, показывая всем своим видом, что та может даже не пытаться оказать сопротивление.
— Делай, что я говорю!
Виктор нажал на кнопку вызова и пошли гудки. Ответили почти сразу.
— Наконец-то! Мы тебя потеряли! Где ты есть?
Виктор выпучил глаза и кивнул Светлане.
— Преподобный… — она замялась, затем продолжила. — Я была ранена, не могла ответить… — ее голос дрожал.
— Бегом сюда, нам нужна только ты и можем начинать! Мы и без книги знаем все, что надо.
— Как?
— Анатолий рассказал нам. Объясню все на месте.
— Но куда мне идти?
— Мы же договаривались! За Вологдой, где кончается лес, есть заброшенная церковь. Тут людей нет ближайшие километров пять. Идеальное место, чтобы провести обряд. Эта молодушка тоже у нас.
— Х… хорошо, я скоро буду. Но у меня нет машины, не могли бы вы прислать за мной?
Воцарилось молчание, затем он ответил:
— Хорошо, за тобой приедет мой водитель, куда?
— К зданию, где я держала Ростову, пока она не сбежала.
— Хорошо. Но ты обязана мне рассказать о том, как ей удалось убежать и что с тобой сделали, из-за чего ты была ранена и не отвечала мне.
— Да, Преподобный.
— Не называй меня так, я же просил!
Он отключился. Виктор был шокирован так же, как Светлана и Павел. Преподобным был священник Иван.