Встреча с прошлым

Встреча с прошлым

Проснулся. Сердце, как бешенное колотится. Воздуха не хватает. Спать мочи никакой нет. Может жену разбудить? Плохо что – то очень. Голову повернул, так сладко спит, будить жалко. Напугаю еще. Надо с силами собраться, встать, воздуха свежего вдохнуть, воды попить – глядишь и полегчает.
Анатолий, осторожно, чтобы, не потревожить жену, откинул одеяло, сунул ноги в тапки и тихо пошел на крыльцо.
Ночь – то, какая чудная, воздух прохладой дышит, сиреневым ароматом напоенный, легкий ветерок, небо звездами янтарными усыпано, млечный путь отсвечивает, яркий рожок месяца…
Полной грудью вдохнул, легче задышалось, сердце успокаиваться стало, воды из колодца студеной напился, зубы аж заломило. Вроде отпускать слегка стало.
Присел на крылечко. Боль из сердца потихоньку уходит, голова проясняется.
Рановато еще для сердца, седьмой десяток только пошел. Не болело никогда. Но сегодня, что – то прихватило, не спится. Предчувствие, какое – то что ли? Хорошо вроде все. Юлечка, внучка, скоро на все лето приедет, как школа закончится. Последний год учиться осталось. Почти семнадцать девочке. Красавица. Волосы золотисто – пшеничные по плечам распустит, глазищами орехово – болотными поведет. Чудо, а не девка.
У нас – то, трех братьев Бозиных, глаза карие. А детишки и внуки уже с другими глазками родились. Вот и у Юлечки, внучки от старшенького, смесь карего с зеленым. Стройная, высокая, красивая девочка. Девушка уже. Ласковая, добрая. Деду с бабушкой помощница выросла. Бабуля ждет её – не дождется. Любит больше всех внуков. Да, и то, одна внучка – то. Три внука и Юлечка.
Хорошо ночью на крылечке. Тишина. Только живность какая – то слегка стрекочет, но это даже приятно, навевает воспоминания молодости, когда гулял с девчатами до утра. Как давно – недавно это было. Время – то с какой скоростью летит. Жизнь почти прошла, и не заметил. Вот и Юлечка невеста уже совсем.
— Чего тебе не спится? – на крыльцо в ночнушке выползла зевающая жена.
— Иди спать, Дарьюшка, сейчас приду. Все хорошо. Водички попить встал.
-Так дома вода есть. Нечего колодезную пить, горло застудишь, возись потом с тобой, — проворчала жена, закрывая дверь.
Анатолий усмехнулся, вспомнил — какой симпатичной и стройненькой Дашка была, выходя за него замуж. Сейчас постарела, огрузла, седая, хоть и красится постоянно, но от корня все – равно седые растут, никакой краской не закрасишь – возраст. Его – то еще зачастую гоняет, сама больше одышкой мучается. По телевизору сплошь и рядом браки неравные показывают – то он ее лет на двадцать – тридцать старше, то она с молоденьким. Деньги все делают. Но душа – то где? Неужели все качества человеческие по растеряли, за деньги со стариками ложатся — милуются? Совсем души опустели у них. Только звон монет да шуршание купюр манит. Топчат души, в грязи топят. Может, и нет у них их совсем? Одна оболочка алчная осталась. Деньги разум затмили.
Здесь, как – никак — всю жизнь рядом. Вместе трудности преодолевали, детей растили, старимся тоже вместе. В дом идти надо. Часок – другой до рассвета еще поспать можно. А там работы много. Вроде и хозяйство небольшое, а целый день на ногах. Еще и от подработки не отказываюсь. У соседа своя авторемонтная мастерская, когда работы много зовет в помощь. Какие – никакие, а деньги. В хозяйстве все пригодится. Так и живем. Всю жизнь рук не покладали, а на старость не заработали, пенсия – слезы одни. Не заботится государство о людях, не нужны ему старики. Проку от них нет, одна обуза.
Вот у матери пенсия вроде и небольшая была — восемьдесят три рубля с копейками, а на все, про всё хватало, откладывала еще. В дом отдыха или в санаторий съездить могла. В мыслях у нее никогда не было – к детям за помощью обратиться – всю жизнь отработала – старость обеспечена. А тут, начнешь подсчитывать – на жизнь, да не жизнь — прозябание одно, не хватает, о лекарствах и речи нет. Медицина бесплатная — в прошлом, за всё платить надо. Так бесплатно обслужат, что с них доплату впору потребовать. Хоть ложись и помирай – поверх земли не оставят. С детей тянуть – у них свои семьи. Деткам сейчас и на кружки, которые раньше бесплатными были и на репетиторов, словно в школе ничему научить не могут, деньги требуются. А знания – то сейчас похуже прежних. Главное ЕГЭ сдать, знания значения не имеют.
Страна с плохо развитым образованием и медициной не имеет будущего. Разваливают страну. Почти развалили. Эх-х…
-Что – то мысли совсем печальные одолели. Пойду, прикорну часок, другой, — подумал Анатолий, поднимаясь с крыльца.
Под утро, просыпаясь уже, почти в полудрёме, вроде прошелестело как: «Меня уже нет, но тебя навещу. Жди». В голосе женском, что – то знакомое до боли мелькнуло. Что? Не вспомнить никак.
Тяжело встал Анатолий, сказывалось ночное нездоровье. Словам, слышанным – сном навеянным, значения не придал
-Почудилось, — подумал.
День по хозяйству провозился, к ночи что – то опять сердце щемить стало. Не колотится, как бешенное, а тяжесть какая – то.
-Даш, надо мне, наверное, завтра к врачу сходить. Неважно что – то себя чувствую, — за ужином сказал жене.
Та сразу всполошилась:
-Что опять? Говорила тебе – воду холодную не пить. Так нет – из – под одеяла и к колодцу. Горло, небось, болит? Так я сама вылечу. По врачам таскаться, еще хуже будет. Подцепишь в поликлинике заразу какую, а к нам Юлечка приехать должна…
-Да, не горло, мать, сердце что – то прихватывать стало…
-Час от часу не легче. Говорила: не перетруждайся, на солнце не работай… Всё одно…
-Дашка в своем репертуаре, — подумал, смолчав, Толик, — Сварливой к старости становится. Ну, да ладно, все – равно сердце к ней давно прикипело. Любовь – то никуда не делась.

Сходил Анатолий с сердцем в поликлинику. Сразу пропало желание лечиться.
-Сердце, сердце. В паспорт заглядывайте почаще, о возрасте не забывайте, — выговаривала Анатолию молодая участковая, — На кардиограмму на очередь вас поставлю. Через две недели приходите, решим какое лечение вам назначить.
-Так за две недели и помереть можно, — промолвил Анатолий.
-Ничем не могу помочь. Порядок есть порядок. Лечение бесплатное. За плату хоть сейчас кардиограмму сделают. Нет денег — ждите.
Вот так – то.
А там и лето наступило.
Юлечка ранним утром приехала.
Солнышко едва всходило, месяц полупрозрачный, словно из вуали сотканный еще на чуть светлеющем небе был, все вместе внучку долгожданную встретили.
Бабуля на седьмом небе от счастья была:
-Помощница моя, красавица ненаглядная, приехала.
Набежали подружки. Дом сразу наполнился веселым щебетанием. Соскучились девчонки за год, всё обсудить надо. В доме светлее и уютнее стало, словно Юлечка душу в него вдохнула, теплом душевным поделилась. Дар у внученьки был всё вокруг себя освещать, будто молния сверкнет, а загаснуть забудет.
К вечеру два брата, Юра и Сашка, в гости с женами, детьми да внуками пожаловали.
Все в одном городе живут. Только Юра и Сашка в квартирах, а Толик в родительском доме остался.
Стол накрыли на улице в беседке из винограда. С наливочками да винцом домашним до полночи просидели. Так хорошо, когда родные рядом.
У каждого свои заботы – хлопоты, встречаются все вместе нечасто.
Юлечка – повод для встречи.
Братья, пока последние новости обсуждали, договорились о поездке на рыбалку. Побыть вместе хочется, да и от жен отдохнуть не мешает.
Разошлись гости. Дарья с Юлечкой все со стола убрали, и спать пошли. Анатолию не спится. На душе к радости тревога примешивается, словно что – то нехорошее произойти должно. Может наливка так на него подействовала, редко выпивает, а тут с брательниками хорошо приложился, чувствуется. Руки на столе, взгляд невидящий в темноту сада устремлен. Рекс подошел, голову Толику на колени положил, словно вместе с ним, с хозяином, ночь провести хочет.
-Рексушка, в будку спать иди. Или ты меня всю ночь охранять будешь? Так я посижу еще немножко, и спать пойду. Ночь на дворе, — Толик ласково потрепал собаку по холке. Рекс смотрел на него преданными глазами, виляя обрубком хвоста, — Эх, собака, ты собака, все понимаешь, а сказать ничего не можешь… Вот плохо мне сейчас, словно давит что – то…, предчувствие… А что? Сам не знаю. И ты не знаешь…, — Толик опять бросил взгляд в темноту сада.
Мелькнуло там что – то… Почудилось? Рекс заворчал.
-Всё. Спать пора. Мерещиться всякое… Рексушка, ты что? – вдруг встрепенулся Толик, увидев, что шерсть на загривке у Рекса встает дыбом, и он с оскаленной мордой, смотрит в сад, — Что ты там увидел? Кто там? – Толик стал напряженно вглядываться в темноту, — Нет там никого. Почудилось. Действительно, пора в дом на боковую, а то досижусь тут до белочки. Зайчики и так уже в глазах мелькают. Всё, Рексик, спать, спать, спать…
Под утро опять голос женский, смутно знакомый, словно прошелестел:
-Приду я… Скоро уже приду… Жди…
Наваждение какое – то.
Сны Толя видел редко, умается за день – не до снов. Снились они ему черно – белые, словно птица крылом махнет и всё. Наутро он их уже и не помнил. А тут, не сон, словно явь какая – то. Непонятно. И голос такой, будто слышанный где то. Где? Никак не вспоминается. Что от него эта женщина хочет? Толик уже не сомневался, что кто – то поговорить с ним хочет. Кто?
-Что смурной такой встал? Не выспался? Или головушка болит после вчерашнего? – встретила мужа за столом Даша, — Стопочку налить для опохмелки могу, но больше ни – ни…
-Не нужна мне стопочка, и есть что – то не хочется…
-Ты мне смотри, не расхворайся опять. Юлечка приехала – ты болеть?
— Да – нет, мать, не боись, не заболею. Просто вчера с нашими посидели, на сердце тоскливо стало. Видимся редко. С братьями на рыбалку сговорились, с ночевкой. Ты не против?
-Чего уж там, — махнула рукой Дарья, — Езжайте. Действительно, видитесь редко. Телефонного общения хватает. А там по – душам не поговоришь. Трубка, она и есть — трубка.
Про голос женский, слышанный, Толя жене ничего не сказал. Подумает, совсем на старости спятил. С братишками что ли поговорить? Поймут ли? Вдруг, на смех поднимут? Вопрос?
День по хозяйству пролетел незаметно. Вечерело. Юлечка решила их с бабкой в кино на вечерний сеанс сводить.
-Еще чего удумала? – засмущалась Дарья, — Мы в кино уж почитай лет десять не ходили. Сначала кассеты, потом диски, теперь интернет. По телевизору программ пропасть, а смотреть нечего. Да и баловство это одно.
-Ну, бабуля… Бабулечка – красотулечка, — защебетала Юлечка, — Я хочу с вами сходить. Назад вместе прогуляемся. Вместе побыть побольше хочется.
Уговорила — таки, уломала бабку.
В кинотеатре, сидя в кресле, глядя на мелькание на экране, вспомнил Толя этот голос. Вспомнил…

Вспомнил Анатолий этот голос, и девочку эту из параллельного класса вспомнил – Тая Степашина.
Спокойная, тихая, незаметная девочка. Она только когда стихи читала на праздниках, преображалась. Это была уже не серая мышка, ни человек из толпы, а завораживающий своим голосом декламатор. Слушать её хотелось бесконечно. Читая стихи, она вся преображалась, глаза приобретали пылающий блеск, розовели щечки, и из простенького образа она превращалась в волшебную жар – птицу. Если бы не эти выступления, Толя даже не заметил бы эту девочку, не обратил внимания. Так, обычная ничем не примечательная школьница.
Сам он в старших классах был влюблен в свою одноклассницу, Алю Мурашову. Аля была лидером. Комсомольский вожак, секретарь комсомольской организации школы. Плотная, высокая, симпатичная, девочка с длинной косой, перекинутой через плечо. Толя наглядеться не мог на нее, бросая робкие восхищенные взгляды, был очарован её звучным командным голосом, но терялся в ее присутствии. Тихо вздыхая по предмету своей любви, он так и не объяснился с ней. Серьёзность Али, ее несомненное превосходство, превращали остроумного, веселого Толика в робкого, застенчивого паренька.
После школы была служба в армии, потом поступление в институт.
Лето перед вторым курсом, и, словно снег на голову, известие — Аля вышла замуж.
Отчаяние Толи описать невозможно, жизнь потеряла всякий смысл, всё померкло, на душе, словно камень неподъёмный. Он ругал себя за робость, которая помешала ему открыться. Ему казалось, расскажи он Але о своей любви, и всё было бы иначе. А так, видимо, Алевтина не замечала его, не принимала всерьёз, как и он, серую мышку Таю. С братьями своей печалью не делился, не поймут. Высокий, спортивный, кареглазый Толик не страдал отсутствием девичье – женского внимания. Только не нужно оно ему было. Душа ни к кому не лежала, ни к кому не тянуло. Вслед за отчаянием наступило безразличие к женскому полу, затем ненависть. В любом разговоре, улыбке, смехе ему чудилась фальшь, все считал наигранным, неестественным. Хотелось отомстить этой женской братии, отыграться на ком – нибудь.
И встретил он неожиданно в этот чёрный период своей жизни Таю.
Вечер. Конец июля. Закончился сеанс в летнем кинотеатре. Зрители не спеша расходятся. Много парочек. И, вдруг голос:
— Не провожайте меня. Вам самим побыть хочется. Недалеко здесь. Сама дойду. Ночь лунная. Светло.
Оглянулся — мышка серая, повзрослевшая.
-Привет. Хочешь, я тебя провожу?
-Толик?! — обрадовалась она, — Как я рада, что тебя встретила. Ты так возмужал, таким красавцем стал…
-Ты тоже вроде ничего выглядишь, — не остался в долгу Толя.
Так и пошли они к дому Таисии.
Тая что – то ему рассказывала, он почти не слушал, погруженный в свои мысли…
Таисия споткнулась, он поддержал её, в голове мелькнула мысль: « Вот на ком отыграюсь. Эта мстить не будет, молча всё проглотит, мышь серая. Все вы, бабы, одинаковы…».
Толик приобнял ее за плечи:
-Не холодно?
— Ну, что ты, лето, — смутилась она.
-Ты очень домой спешишь? Может, погуляем немного? Ночь тихая, лунная… хорошо-о-о,- Толя полной грудью вдохнул воздух, — Мы так давно с тобой не виделись…
— Со школы, — прошептала Тая, продолжив, — Я даже не думала, что ты меня помнишь…
-Как можно забыть такого чтеца?
Тая тихо, счастливо рассмеялась:
-Так ты меня как чтеца запомнил? – помолчала, — А ты мне в школе нравился. Самый красивый из всех мальчишек был…
-Так уж и самый?.. — протянул Толик.
— Мне нравился…
-А сейчас?
-Не знаю… Мы изменились. Детство прошло. Воспоминания остались…
Толя усмехнулся:
-Зачем нам воспоминания? Жизнь идет. Настоящим и будущим жить надо. Воспоминания для старости оставим…
-Мне казалось, что в школе тебе Аля нравилась… Ты так всегда на неё смотрел…
В душе Толи поднялась злость, он чудом сдержался, чтобы не ударить, не прибить эту серую мышь, лезшую к нему в душу… Она ещё говорила, вспоминала что – то… Толик не слушал, просто молча шел рядом, опустив голову.
-Ты чего? – почувствовал он легкое прикосновение к своей руке, — О чем задумался?
-Так… что – то школу вспомнил… А Аля замуж вышла, — неожиданно с горечью вырвалось у него.
Тася бросила на него настороженный взгляд:
-Извини… Не знала, что причиняю тебе боль…
-Какая боль? – постарался бодро произнести Анатолий, — просто детская влюбленность, которую даже первой любовью назвать нельзя.
-Все – равно, извини…
Продолжение следует.
Так и стал Толя встречаться с Тасей.
Ему она нужна была, чтобы душу отвести, отомстить за свои чувства к предательнице Але. И не задумался Анатолий в тот момент, ослепленный своей ненавистью, что нельзя так поступать, ни на ком нельзя отыгрываться. Грех это большой. Не дано нам права боль свою на других вымещать. У него даже мыслей таких не было. И Алю, которая вообще ничего не знала о его любви, с которой он так и не смог объясниться, поговорить, в предательницы записал. Черная полоса в его жизни тогда была. Только сам он эту полосу темную выдумал. Поговори он с Алей, может, все иначе было бы. Объяснила бы она ему, что другого любит, что любовь его призрачная, детская была. Никогда не принимала она его всерьез. Кто знает. Теперь гадать нечего. Но, что сделано, то сделано.
Таисия же, наоборот, была рада встречам с Толей и не скрывала этого, доверяя ему, как школьному товарищу. Хотя она и понимала, что вряд ли у них когда – либо смогут сложиться отношения, видела его страдания по Але, хотя он и пытался скрыть свои чувства. Ей легко и приятно было общаться с ним. Лето уже почти закончилось, скоро они разъедутся по своим институтам в разные города, но тепло этих встреч, как думала Тая, будет ее согревать и в зимнюю стужу.
В свои двадцать лет Тая уже успела испытать боль потерь. Во время сдачи школьных экзаменов неожиданно умер отец – сердце. Ему не было еще и сорока лет. Мама замкнулась в себе и Таисия, чтобы быть возле неё в первый год после школы никуда не поступала, осталась с мамой, устроилась работать нянечкой в больницу.
Через год Тася поступила в мединститут. Училась она хорошо, учиться ей нравилось. Девочки в общежитии были хорошие. Встретила она на первом курсе и свою любовь, Дмитрия. Митенька, как называла его Тая, работал водителем троллейбуса. Снимал комнату в коммуналке. Весной собирались пожениться. Подали заявление в ЗАГС. Тая перебралась жить к нему.
За две недели до свадьбы, возвращаясь с вечерней смены, Митя ввязался в пьяную драку и, защищая девушку, получил удар ножом, который оказался смертельным. Тася вернулась в общежитие. Надежду на любовь она потеряла. Встреча с Толей вернула ее к жизни.
Сидя на скамеечке, любуясь звездопадом, Тася сказала:
-Такой ночью можно сотню желаний загадать, вот только сбудутся ли они?
-Обязательно исполнятся, — подхватил Толя, — Вот загадывай сейчас. Что бы ты хотела?
-Чтобы все люди на земле были счастливы…
— Такого не бывает, — перебил ее Толик, — Для себя лично, что бы ты хотела?
— Лично для себя? – смешалась Тая, — Не знаю… Мне сейчас хорошо с тобой и все.
Толя бросил на нее внимательный взгляд, обнял за плечи, резко притянул к себе и яростно – страстно поцеловал. Оторвавшись от ее губ, пристально глядя в глаза, он с придыханием произнес:
-Ко мне пойдем? Или здесь место подыщем?
-Ты, что? – испуганно произнесла Тая, — Что с тобой?
Анатолий крепко сжал зубы, его раздражала эта недотрога:
-Ты, что девочка еще? – уже зло произнес он.
-Нет… но… — растерялась Тася.
-Тогда чего ломаешься?
У Таи слезы брызнули из глаз:
-Как ты можешь…?
-Вот так! Все вы бабы одинаковы… сучки…
-Не верю! – перебила Тая,- Ты не такой. Зачем ты так?
-Как так? Что тебе не нравится? Сама говорила, что в школе мне симпатизировала. А теперь – не хочу?
-Я домой пойду. Спасибо за вечер…- дрожащим от слез голосом произнесла Тая.
-Катись, — услышала в ответ.
Тася тихо исчезла. В голове Толика даже мысли не было проводить ее. Его трясло от злобы: «Мышь серая! А туда же, с гонором… Тварь! Погоди, ты еще поплачешь у меня кровавыми слезами…».

На следующий день в компании ребят, когда кто – то спросил его о Тае, Анатолий с таким презрением сказал:
— Об этой шлюхе подзаборной даже говорить тошно.
Чем и вызвал необычайное любопытство. Увидев интерес в глазах товарищей, выдал такое, что от выдуманных им подробностей, у ребят глаза на лоб полезли. Хоть самому и мерзко было, но мышь серую в грязи так искупал, что мало не покажется, с таким ярлыком, ей в городе делать нечего. Кроме презрения и насмешек ничего ей здесь не светит. Грязью облить, облил, а на душе легче не стало. Наоборот чувство вины, тяжести появилось, горечь осела. Пытался заглушить чувства эти, убеждая себя: « Ведь не девка же уже. Все – равно ей, — а вспоминая Алю, мысленно добавлял, — Все вы, бабы, одинаковы…».
С легкой руки Анатолия, вернее со злого его языка, поползли об Тасе слухи один хлеще другого. И не понять уже было, то ли Толя виноват в этих слухах, то ли Тая уж слишком развратная на самом деле оказалась. Особенно молодняк в сплетнях изощрялся, придумывая всё новые подробности, выставляя себя опытными ходоками.
Перед самым отъездом встретил Анатолий Тасю. Хотел с презрением пройти мимо, но вдруг услышал тихий шепот:
— Зачем ты так? За что?
И звучала в этом голосе такая боль, что не остановиться Толя не мог.
-А чего ты ещё хотела? – бросил он ей с вызовом.
-Я доверилась тебе. А ты… Тебе же самому тяжко… Аля…
-Не произноси это имя, – грубо перебил он её, и взглянув в глаза Таси… замер, словно вкопанный… Такая в этих зеленых глазах была тоска… словами не передать. Но, кроме тоски – печали этой, увидел ещё Анатолий пламя в глазах … нет, ни ненависти — СИЛЫ. Не смог выдержать этого взгляда, отвел глаза. Опустив голову, пошел прочь…
И голос этот Толя в кинотеатре вспомнил, и взгляд … ВСЁ ВСПОМНИЛ.
Вспомнил, как Алевтину с мужем встретил. Не забилось сердце при встрече, перегорела любовь. А вот чувство вины перед Тасей так и осталось. Напрасно Толя успокаивал себя, что всё у Таи хорошо. И институт закончила, и замуж вышла, и детки, двое, есть. Только с мужем в другом городе живут. Сюда к матери редко приезжают. Не виделся больше он с ней с того памятного вечера. Понял – ни мстить, ни клясть она его не будет – не тот человек. Думал со временем всё забудется… нет… отголоски сплетен нет – нет да и всплывут где – то. Что же тогда со злобы своей он наделал? Время прошло – чувство вины осталось. Никогда больше ни с кем Толя о Тасе не разговаривал. Слыша разговоры о ней, присекал. Но… сделанного — не воротишь… Слово – не воробей, выпустишь — не поймаешь…
Дашку свою встретил. На крыльях любви летал. Да и сейчас любовь не остыла – кроме Дарьюшки никто не нужен.
Сеанс закончился, потянулись зрители к выходу.
-Деда, уснул что ли? Пойдем, — тронула его за плечо Юля.
-Да – нет, задумался, — вставая, проговорил Анатолий.
И пошли они потихоньку к дому. Юлечка посредине, взяв деда с бабой под руки, всю дорогу щебетала, словно пташка. Толя шел молча. Бабушка что – то поддакивала внучке.
Дома Анатолий даже чая вечернего пить не стал, ушел в беседку на улицу. Рекс в ногах примостился. Дарья вышла:
-Что – то ты, дед, смурной какой – то? Случилось чего? Вон, даже Юлечка заметила, говорит: «Зря я вас в кино повела, дедушке не понравилось».
-Понравилось. Устал я что – то. Полсеанса продремал. Сейчас и спать не хочется. Посижу я здесь пока с Рексушкой.
-Как знаешь. А мы с Юлечкой спать укладываться будем.

Воспоминания, воспоминания… накатили неожиданно… и забыть — то их хочется, да не получается… Что же ты, Толик, в молодости наделал? Зачем? Тогда казалось отомстить кому – то надо… Почему? Нельзя. Никому нельзя мстить, все когда – нибудь бумерангом вернется… Что Тае от него надо? Предупредить хочет? О чем?
Положил Толя руки на стол, взгляд отсутствующий в сад устремил, задумался…
То ли задремал, то ли нет, вроде светлеть стало, ночь, словно слегка отступила… голову повернул… с глазами зелеными встретился… Тая напротив сидит. Только молодая, двадцатилетняя, словно время для нее остановилось… Головой потряс, глаза прикрыл… вновь открыл… Тут она… Наваждение какое – то…
-Вот я и пришла, как обещала… — тихо произнесла Тася.
-Чего надо? – хрипло выдавил Толик.
-Беду отвести… или нет… от тебя зависит.
Что за беда? – Толя решил ничему не удивляться, говорить прямо, как есть.
-Разговор долгий будет… Не знаю, нужен ли он тебе? – Тася задумалась, — Мне велено… — и замолчала.
-Что велено? — с нетерпением спросил Толик, — Говори. Не томи…
Тая бросила на него внимательный взгляд, словно размышляя, нужен ли ему этот разговор. Толя, наоборот, весь внимание, даже вперед подался, чтоб ближе быть. А она, как тень, от легкого ветерка колышется, полупрозрачная, только глаза изумрудом отсвечивают. Вроде рядом и в то же время далеко. Не понять. Рекс в ногах лежит спокойно. Никак на гостью ночную не реагирует. Сон это, явь ли – не ясно. Одно без сомнения – сказать она ему что – то хочет, разговор не складывается.
-За чем пришла?
-За душой твоей.
Толя опешил:
-Так я, вроде, живой еще. Или уже пора? Кто тебя в душеприказчики назначил?
-Там знают, — уклончиво протянула Тася,- Меня здесь уже нет. Дело невыполненное осталось. Справлюсь с ним. И на покой.
-Подожди, подожди, — перебил Толя, — Тебе лет – то сейчас сколько?
Легкая улыбка тронула Таины губы:
— Столько же, сколько и тебе. С одного года мы.
-Аааааа?…, — протянул Анатолий.
-Так тебе меня узнать легче. Пугать не хотела.
-Вот оно что… Говори. Рассветет скоро. Мои встанут…
-Успеем. Вижу, помнишь все, да и я не забыла…
-Месть? – угрюмо бросил Толик.
— Нет. Возмездие, — вздохнула, — Надо уметь отвечать за свои поступки. Смелость нужна. А у тебя ее нет. Ты просто забыть все хотел, как сон нехороший… Только все возвращается на круги своя, и, порой, отмщение страшным бывает. Если сам ответ держишь — одно, на детях и внуках – вдвое, трое горше…
-Ты сказать хочешь?...- пересохшими губами пробормотал Анатолий.
-Ты сам сказал. Юлечка, внучка твоя, за твой грех ответ держать будет. И только тебе решать – отведешь ты от нее беду или нет.
В глазах Толика потемнело:
-Она – то при чем?
-Так больнее…
-А ты?
-Я тебя предупредить должна. Решать тебе.
-Толя, ты на улице спать собрался? – Дарья за плечо трясет, — Так руки, ноги отсидеть можно. Вставай, в дом иди.
-Уффф, — выдохнул Толик, — Так я спал?
-Нет. Это я спала голову на стол положивши, — раздраженно произнесла Даша, — Пойдем в дом, а то разгуляешься, полночи не уснешь.
-Сон это был? – помотал головой Толя, — Как наяву…

Все хорошо, только сон – полусон этот не дает Толе покоя. Если бы с ним, лично, что случилось – это одно, но Юлечка…
Все чаще стал он задумываться, назад оглядываться, жизнь свою пересматривать. Человека без недостатков и грехов нет. Вот только грехи бывают разные. Ведь тогда, не разобравшись со своей любовью, он подлость совершил. Легче не стало, камень на душе остался. Теперь этот камень неподъемным кажется. Все прошло, да, видимо шрамы памяти остаются. И голос Таин он больше не слышал и во сне она ему не являлась. Будто напомнила, предупредила и все. Где ответ искать? Толик всю жизнь свою переосмыслил — грехов больших не было, жил правильно, по – совести, не в чем его упрекнуть, но это… Исправить как? Как беду от Юлечки отвести? И ведь поверил Анатолий словам Таи — согрешил он, а внучке ответ держать. Даже сомнений не было – все так и будет. Что же Тая не подсказала ему, как решение найти, беду отвести? Может, как грязью он сам ее поливал, так и ответ тоже сам искать должен?
— Что – то ты, дед, совсем на себя непохож – угрюмый какой – то, печальный. Случилось чего? Поделись. Все полегче станет. Глядишь, вдвоем все печали твои разберем.
-Не беспокойся, Дарьюшка, все нормально.
-Как же –« нормально». Что я совсем слепая? Ничего не вижу? Юлечку спроси, она сразу все заметила. «Бабуль, — говорит, — деда себя хорошо чувствует? Что – то он задумчивый да неразговорчивый очень?». А ты и поделиться со мной не хочешь, что за тоска тебя гложет, — ворчала Дарья.
Толик пытался отшутиться. Даша шуток не приняла, все чаще Толя стал замечать на себе пристально – внимательный взгляд жены. Юлечка деда не тревожила.
Хорошо с Юрой да Сашкой созвонился, на рыбалку с ночевкой съездят, да пообщаться надо – братья все – таки.
-Черви и опарыши с тебя, чай в частном доме живешь. Прикормку мы с Сашком захватим. На Сашкиной « Ниве» поедем. Готовь снасти, колышки на месте заготовим, — сказал Юра.
Вот так всегда, как был Юра старшим, так всю жизнь братья его и слушали, советовались.
-Червей накопаю. Опарыши давно заготовлены. В холодильнике держу, хоть Дашка и ругает, ответил Толя.
И, вроде, на душе у него легче стало. С братьями встретится, поговорят, поделится Толя своими проблемами. На смех чай не поднимут.
Хорошо у реки. Тишина, медленное течение воды, тихие всплески, птички щебечут, восходящее солнце начинает золотить воду, рыба в садке плещется. Сашка чуть в стороне раков наловил. Красота. Живи и радуйся.
Брательники словно по десятку годков сбросили.
-Замечательно. Хоть от трещеток своих отдохнем, — лениво промолвил Сашка, опуская ведро с раками на траву.
-Ты свою, как хочешь называй. Наших с Толяном не трогай. Мне до золотой свадьбы чуток осталось. У Толи пятый десяток пошел, — осадил Юра младшенького, — это у тебя третий брак. И с каждым разом жена все моложе и моложе.
-Не люблю постоянства, — фыркнул Сашка, — Может, вам хорошие жены достались, а мне не везет.
-В самом себе проблемы ищи, — буркнул Юрий, — Как был балаболом, так им и остался, хотя седой уже. Не учит тебя жизнь ничему. Все, как в игрушки играешь…
-Ну, вот. Завелся. Поговорить что ли не о чем?- скривился Сашок, — Раков сейчас или попозже варить будем? Я мяса маринованного захватил на шашлычки. Сейчас шашлык. На вечер ушицу вам приготовлю. Все – равно лучше, чем я не сварганите.
-В этом ты мастер. Спору нет,- отозвался Юрий, — А чего Толян такой молчаливый?
-Да, вот, поехал не столько на рыбалку, сколько с вами пообщаться надо, — отозвался Толя.
-Проблемы? – бросил на него взгляд Юра.
-И да, и нет, — пожал плечами Анатолий.
-Пускай Сашка шашлыками занимается. Мы в тенечке посидим, побеседуем, — сказал Юра, переставляя свой стул в тень кустов.
-Правильно. Пусть сейчас в жилетку поплачется. Проблемы решит. Вечером с бреднем пройдемся. Я бредень захватил, — разжигая мангал, сказал Сашка.
-Поймают нас с твоим бреднем, мало не покажется, — проворчал Юра.
-Ты забыл, что дело с бывшим ментом имеешь? Бывших не бывает. Друзей вон сколько осталось. Прорвемся братишки, — с усмешкой произнес Сашка.
-Говори, — ободрил Толю Юрий.
-Да и начать – то как, не знаю… — замялся Толян, — Ты Таю, девчонка вместе с нами училась, помнишь?
-Проститутку эту? – отозвался от мангала Сашок, — чего это ты о ней вспомнил?
-Да померла она, кажись…
-Все мы смертны, — нанизывая мясо на шампур, сказал Сашка.
-Так, вот, приходила она ко мне… — начал Толик.
-Из могилы, что ль вылезла? – хохотнул Сашок.
-Не юродствуй, — осадил брата Юрий, — Дальше рассказывай, — обратился он к Толе.
-Оговорил я ее, — Анатолий сплюнул сквозь зубы, — Не было у меня с ней ничего. И с другими, о которых трепался, тоже ничего не было, — помолчал, собираясь с силами, — Жених у нее был, сама говорила. Расписаться собирались… Погиб он…
-А другие, которые ее полоскали, что тоже все выдумали? – влез Сашка.
— Ты больше других ее грязью поливал. Было у тебя с ней что?- перебил его Толя.
-Да я и знать – то ее толком не знал. Видел пару раз и все… А, че не поговорить – то? Все говорят. Я, что хуже других?
-Так и ты ее оговорил?- спросил Юра.
— Чуть что, сразу я. Мне всего лет пятнадцать было. Что не похвастать? – отозвался Сашка.
-Молодцы, братцы – кролики, — покачал головой Юра, — А сейчас, что? – продолжил он.
-Время расплаты настало…
-Ни фига себе, — возмутился Сашка, — Это, что получается – она мстить пришла?… сейчас – то как исправлять?
-Не знаю. Не исправим, Юлечка за все рассчитаться должна…
-Погоди, объясни толком, при чем здесь Юля? – спросил Юрий.
-Она сказала, что грехи наши к детям и внукам бумерангом возвращаются…
-Натворили вы, братцы, делов, натворили, — только и смог сказать Юра.

Что делать думаешь? – спросил Юра.
-Не знаю. Ничего не знаю…
-Свечку ей в церкви поставь, за упокой закажи, — всего делов – то, — отозвался Сашка.
— Помолчал бы уж, балабол. Ты свое давно сказал. Почти две недели змеёй очковой отходил после встречи с её мужем, — Толя бросил удивленный взгляд на Юру, – Не удивляйся. Ты на три года на отработке по распределению был, а он в этот момент с её мужем объяснялся.
— Тебе – то откуда знать? – буркнул Сашка.
-Мир не без «добрых» людей, — усмехнулся Юра, — Мамуля тогда всё возмущалась: «Хулиганья развелось. В милиции работать опасно». Я даже вмешиваться не стал. Раз ты этому делу ход не дал – значит, получил по — заслугам. Правильный мужик – нечего его жену хаять.
-Тоже мне – братишка называется, — проворчал Сашок.
-Погоди, может тебе ещё тоже всё это отзовется… как знать… — продолжил Юрий и, обращаясь к Толе, спросил, — Может, почудилось тебе всё? Померещилось?
-Так не чудится. Всё на полном серьёзе. Душа болит, спать не могу. И так всё с ног на голову встало — хохлы кричат: «Кубань наша!». Сибирь всю в аренду китайцам отдали – нет ничего более постоянного, чем временное. Да кому о нас заботиться — дети, недвижимость, деньги – все за границей, и лечатся и учатся там. Хоть одного депутата найди, чтобы всё и все в России были. Из супердержавы совершили скачок и ни куда – нибудь, а сразу в третьесортные страны.
-Ты уж в дебри полез…
— На всё злой, на жизнь эту…
— Ладно, оставь…
-Сибирь уже «отстояли». Долги Африке прощаем, у самих зад голый…
— Так ты задом не поворачивайся… — усмехнулся Сашка.
— Прибью когда – нибудь, паразита…
— Хватит о политике, да о девке этой. Нечего братьям ссориться, — сказал Сашка, — Шашлык готов.
Поговорил Толя с братьями, а на душе легче не стало. Сашка с иронией к рассказу отнесся, Юра с пониманием. Что в таком деле советовать? Какие здесь могут быть советы? Самому решать надо. А как? Родная кровиночка. Если доля ей Таина выпадет, выдержит ли? Сможет? Да за что ей такая судьба? За грехи дедовы? Все самому решать надо.
Сходил в церковь. Свечки поставил, за упокой заказал. Хотел с батюшкой поговорить. Не решился. Не успокаивается душа. Тревожно.
Дарья лишний раз слова не скажет, посмотрит, тихо вздохнет и всё… Юлечка не тревожит. То «деда, деда», сейчас всё молчком.
Хоть бы Тая как – нибудь дала о себе знать. А то, сказала и всё. Решай, как хочешь. А как хочешь? Вообще никак. Забыл бы давно, да, вот, не забывается, еще и боком выходит. Спросить не у кого, подсказать некому. Сам, Толя, думай, сам.
И, все – таки пришла к нему Таисия. Во сне пришла. Разговор недолгий у них получился, но Толя запомнил всё, слово в слово…
Вечерело. Кладбище какое – то старое. Ограда невысокая металлическая. Травы много. Все травой заросло, словно и не бывает здесь никто. И… Тая у калитки стоит:
-Жду тебя. Пойдем, пройдемся.
Увидел ее Толя, онемел, что спрашивать, как разговор начать — не знает.
-Ты же видеть меня хотел. Спрашивай… — и пошла потихоньку вглубь погоста.
Анатолий за ней:
— Погоди, спросить хочу… Ведь не правда всё. Быть так не может…
-Может…
-Делать что?
— Думай. Сроку тебе немного осталось. До дня именин твоих. Решения не найдешь… Твои проблемы. Я только предупредить должна. Так велено…
-Кем?
Посмотрела Тая на него долгим взглядом, а в нем такая печаль…
-Не спрашивай. Все – равно, не скажу… Запомни – день рождения – последний срок. Потом ничего исправить нельзя будет. Точку невозврата упустишь…
-Ты сильная, — сбиваясь, начал Толя, — Смогла всё перенести. А, она как? За что? За грехи деда? Не сможет… Подскажи…
-Сам думай. И не сильная я вовсе. Жизнь заставила сильной стать. Ты думаешь, у меня душа не стонала, не плакала? Раненой птицей билась. Волю всю в кулак собрала, не дала даже стону тихому вырваться. Я такой же человек, как и все. И мне также может быть и обидно, и тяжело, больно и горько. Не имела я права слабость свою показать. Сильной быть должна была. А это сложно, ох, как сложно… Тяжело…
-Прости…
-Я – то простила… А, вот… Нет у меня для тебя ответа. И так, по просьбе твоей пришла, хоть и не положено это…
Задумался Толя, голову опустил… в себя ушел… очнулся – тьма кромешная.
-Тая, где ты? – еле прошептал он.
-Она уже дома, — услышал ответ, — Уходи…
-Толя, Толя, проснись. Что с тобой?
Глаза открыл. Бледное лицо Дашки:
-Ты так стонал… Испугалась я…

-Деда, что ты хотел бы себе на день рождения? – раздался голосок Юли.
-Цыц, егоза. С тобой никакого сюрприза не получится, — остановила Дарья внучку.
-Не надо мне никакого дня рождения. Это, когда молодой ждешь, а сейчас – то чего уж там, — отмахнулся Толя.
Сам задумался – именины скоро, а решения всё нет. Все не в радость. На Юленьку посмотрел – пташка беззаботная. Как же, девонька, кровинушка родная, тебя спасти? Беду от тебя отвести? Эх, молодость, молодость… Сколько же ошибок мы совершаем… Кажется, всё ни по чем… Вся жизнь впереди… Боли чужой не чувствуем, не понимаем… всё проходяще… Время впереди много, всё наверстать, исправить можно… Ан, нет… Не всё. Да и жизнь – то не такая уж и длинная… Всё спешил, торопился куда – то… О главном забыл – душу чистой, не замаранной оставить, сердце добрым. На всё суд Божий. И из пепла возрождаются… Как только?
Терзают Толю мысли, покоя не дают. Выхода нет… Не найти никак… Словно в лабиринте. А время бежит, торопится… Никто не в силах его остановить. Эх, если б можно было время вспять повернуть, сколько бы ошибок исправили, не допустили… Не дано это людям… Не дано… Жизнь – не черновик – набело не перепишешь. Один раз живём.
Время неумолимо – вскачь несётся.
Вот и наступили именины.
С вечера Дарья с Юленькой студень, заливное из рыбы, селёдку « под шубой» приготовили.
-Что вы наготавливаете, словно на свадьбу? Не юбилей. Приглашать никого не надо,- пытался их отговорить Толя.
Да, куда там. У Юли глаза хитрецой поблескивают, явно какой – то сюрприз готовят.
Попытался Дарье втолковать, что отмечать ничего не хочет – не помогло.
День рождения Толи совпадает с днем именин – днём памяти Преподобного Анатолия Оптинского, Младшего. Поэтому Толику это имя и дали.
Дарья с Юленькой, видя, что дед замкнулся в себе, словно улитка, решили подарок – сюрприз ему сделать. Глянет Дарья на мужа, чувствует плохо ему, помочь ничем не может. Душа за него болит, сердце кровью обливается. Вот и решили праздник Толику сделать, авось отойдет немного.
К обеду стали собираться гости – братья с женами, детьми, внуками. Соседи подтянулись. Настроение у всех приподнятое, радостное. Только именинник праздника не чувствует, рассеянный, задумчивый.
-Иди в комнату, переоденься. Там рубашку белую с брюками я тебе приготовила, — выпроводила Дарья Анатолия, — Ну, что девоньки? — обратилась она к невесткам, — Горячее скоро готово будет. Пойдемте во времянку, салатиков, колбаски с сыром нарежем, а там уже и на стол накрывать.
Ребятишек в сад отправили, чтобы под ногами не путались, да фруктов и ягод свежих поели.
Из дома в белой рубашке вышел Анатолий.
-Дедуля! Какой ты красивый!- повисла у него на шее Юлечка.
Галя, выглянув из времянки, сказала:
-Три брата. Вроде похожи, но, Толя все – равно, самый красивый. И годы его не старят.
-Прям уж там… — обиженно протянул Сашка.
-Зато ты у нас, Галочка, самая хорошенькая из невесток, — ласково произнесла Дарья.
-При хорошем муже только и остается, что цвести, — лукаво глядя на Юру, пропела Галя.
Юрий, кинув взгляд на жену, усмехнулся в усы.
-Зато я моложе вас, — бросила Стеша.
-Ладно, девочки, не ссоримся, — влезла Даша, — Не отвлекайтесь, стол накрывать пора. Мужики истомились уже.
-Дедушка, какой мы тебе подарок приготовили… Ты не представляешь… — обнимаю Толю за шею, зашептала Юля.
-Брысь, егоза. Всё испортишь, — цыкнула на нее Дарья.
-Дедуль, подождем немного? А то бабушка сердится, — виновато глядя на Толю, сказала Юля.
Не знала Юлечка, что лаской своей подлила масла в огонь, бушующий в груди деда. Подтолкнула его к решению.
Толя поцеловал Юлю в щеку, поправил локон:
— Беги бабушке помоги. ВСЁ у тебя хорошо будет, внученька. Верь деду, — а в глазах печаль.

-Ну, как… Чего у нас на столе не хватает? Посмотри, Юлечка, глазками молодыми, может, забыли что?- спросила Галя.
-Какой стол красивый получился, — протянула Юля, разглядывая стол, — А хлеба – то как раз и нет…
-Неси из времянки, сейчас нарежу, — сказала Дарья, — Куда наш именинник делся? За стол садиться пора… Юра, поищи его, — попросила она деверя, и, взяв хлеб из рук Юли, сказала, — Внученька, плакат праздничный принеси. Дед Саша сейчас и повесит. Не зря же ты его почти неделю тайком от деда делала, украшала…

-Ну, где этот обормот, именинник шляется? Все гости за столом,- нарезая хлеб, обернулась Дарья.
-В сарае он… Повесился… — тихо сказал Юра.
В наступившей тишине громким показался звук выпавшего из руки Даши ножа…
Юлечка с плакатом в руках застыла в раскрытой двери времянки…
Побелевший, как мел Сашка, медленно осел на стул.

2019г.