На правах хозяина

Он был явно лишним гостем на этом корпоративе. И пришел только ради приличия, уболтанный Вадиком и Серегой, прекрасно осознавая, что время, проведенное среди рабочего коллектива в далеко не рабочей обстановке, можно было потратить с куда большей для него самого пользой. Стесненный, затравленный, крайне потерявшийся посреди всего веселья, он будто прикипел к стулу и не вылезал из-за стола, наблюдая слегка пьяненькие танцульки посреди зала кафе. Но было в этой приятной ее глазу застенчивости и нечто еще. Словно Костик не просто пребывал в ступоре от той атмосферы, к которой не привык и от чего не мог оправиться. Что-то происходило с его глазами, что-то менялось в его сосредоточенном напряженном взгляде, наполнявшемся отвращением ко всему происходящему. Марина была уверена в тот как белки глаз Костика стали на миг целиком серыми, пропали даже зрачки. И в тот момент Костик просто вылез из-за стола, намереваясь, наконец-то, покинуть заведение. Тогда же в глазах самой Марины защипало от слез. Она, оказывается, как завороженная наблюдала за этими метаморфозами на лице молодого человека, кажется, совсем не замечавшего этот пристальный взгляд на себе. И трудно сказать, что именно так привлекло ее взгляд, не отпускавший Костика в течение нескольких минут. Ведь до того Марина общалась с ним всего-то какие-то мгновения, когда она вынуждена была забрать оставленные у Костика бумаги по дороге в офис. Всего лишь «привет-пока». Но, наверное, в памяти ее осталось открытое доброе лицо Костика, где-то глубоко… и надежно.
Марина обнаружила его на автобусной остановке, покинув веселье где-то через полчаса после ухода Костика. Она выпила всего одну рюмку дешевого вина и чувствовала, что с нее уже было достаточно. Гулянка и без того должна была вот-вот завершиться. А возможно, без Костика веселье казалось полностью завершенным.
Он был не один. Рядом с Костиком Марина увидела большого бродячего пса, лохматого и грязного, но вполне упитанного. Будто привыкшего к постоянной кормежке. Пес совсем не боялся человека, трепавшего и чесавшего его за длинным ухом. Они были на остановке одни, время перевалило за половину десятого вечера, Костик совсем не стеснялся своего лохматого приятеля. Марина же не любила больших собак, относилась к ним разумно опасливо. В частном секторе, где она жила, почти у всех были собаки, среди которых хватало крупных их представителей. Некоторые из таких монстров содержались в специальных сетчатых загонах, а некоторые вообще свободно перемещались по территории с той стороны высоких заборов. Казалось, что перепрыгнуть через вроде бы неодолимую, на взгляд хозяев, преграду и оказаться на улице таким монстрам не представляло труда. Хотя пока что подобных случаев Марина припомнить не могла. Тем не менее, один только лай, начатый одним псом и продолженный почти всеми остальными, заставлял сердце учащенно биться и трепетать в страхе, а ноги – ускорить движение.
-Я думала, ты уже дома, — не смогла скрыть своего удивления Марина.
-Сейчас самое время быть на улице, — отверг Костик.
-Ну все, иди, — каким-то непонятным Марине тоном указал он псу, глядя тому прямо в глаза, будто кто-то другой на мгновенье оказался на месте Костика.
На мгновенье из по-детски застенчивого и доброго внутри, тепло которого Марина ощутила в кафе полчаса назад, он стал мрачным и каким-то животным. И этот язык был отлично понятен бродячей собаке, в следующую секунду подчинившейся этому короткому тяжелому приказу человека, только что выражавшего к ней дружбу. Пес трусцой направился в указанном Костиком направлении, не оборачиваясь на оставшихся на остановке людей, словно просто пробежал мимо них без всякого интереса.
Но может быть Марине снова показалось? Может быть животное превосходство, выраженное Костиком в голосе, рвалось из нее самой? И немного алкоголя было достаточно для этой игры воображения? Ведь Костик понравился ей, вполне возможно, запал в ее голову настолько, что ей хотелось бы увидеть это природное превосходство, сжатое пружиной под давлением приятного наития и стеснительности. Марина чувствовала эту его жесткую и превосходящую энергию, проявленную на корпоративе. То нежелание принять в нем участие было кусочком природного буйства внутри Костика, отчаянной попыткой защититься от толпы, от соблазнов того же алкоголя, который, по словам самого Костика, тот на дух не переносил. Ни алкоголь ни сигареты. Ни приятная расслабленность в дружественной компании. Только работа; работа без нареканий в его адрес. Работа, отсутствие, даже паузы в которой заставляли Костика нервничать и волноваться.
Так почему же он не мог просто уметь ладить с собаками?
-Не люблю собак, — откровенничал он, — Примерно таких же размеров кобель цапнул меня лет пять назад. Несильно, но крайне неприятно. Но все же есть в них множество положительных качеств. Да и требуют собаки совсем немного – еды да ласки. А ты чего не осталась до победного?
-Хорошего понемногу, — отшутилась Марина и предложила, — Пройдемся?
-Ну, давай пройдемся, — как-то осмелел он, окончательно пришедший в себя после тесного кафе, — Проводить до дома?

Она была не против, тем более, что пешим шагом им предстояло добираться минут тридцать-сорок. Но сейчас Марина готова была пройти гораздо больше. Костик был немногословен с ней, лишь отвечал на ее вопросы, стараясь при этом сказать минимум слов. Он сказал, в частности, что у него уже был опыт в отношениях с женщиной, и об этом Костик вспоминал неохотно. Обида и горечь их завершения не оставляли его после десятка прошедших с той поры лет. И, кажется, Костику нравилось чувствовать их как доказательство несостоятельности и фальши любых отношений между людьми. Тем не менее, что бы Костик сейчас не бурчал, Марина испытывала чувство защищенности рядом с ним. Пока они шли рядом друг с другом, она нутром чувствовала невидимый крепкий барьер, окружавший их. А краем глаза она наблюдала новую серую дымку в глазах этого загадочного молодого человека, наполнившую его изнутри, сиявшую сквозь кожу лица. Агрессия, вот что это было такое. Подлинный животный инстинкт, овладевший Костиком с того момента как он составил Марине компанию по дороге домой. Агрессия служила надежным щитом для нее, ничуть не лишая ее свободного пространства. Агрессия была направлена на все, что могло хоть как-то ей навредить. Костик пытался защитить ее так, как если бы защищал собственную жизнь. И тогда Марина подумала о собаках. О том псе, с которым Костик провел время на остановке общественного транспорта, покинув кафе. Она вспомнила этот голос, которым Костик отправил собаку прочь, жесткий грубый и дикий тон, буквально вгрызавшийся в голову животного, однозначно доминирующий и единственно верный из всех возможных звуков. Только сейчас она могла дать ему определение. Нет, ей ничего не показалось.
Костик смог бы драться за нее. Рвать обидчиков собачьими когтями и зубами, просто призвав в помощь пару-другую голодных бродячих псов побольше и влезая тем в мозги. Перед мысленным взором ее промелькнули соответствующие образы, омерзительные, пугающие, но эпичные, даже завораживающие своей жестокостью. А меж тем Костик довел свою спутницу до дома. И вернувшись в реальный мир, Марина поняла, что до сих пор не услышала на своей улице ни одной собаки, предупреждавшей своих сородичей о посторонних снаружи двора. Даже дворняга за ее глухим забором не издавала ни звука.
-Почему я должен обращать на это внимание? – пожал плечами Костик в ответ на замечание Марины, — Не гавкают, и ладно. Или тебе нравится лай на весь окрест по делу и попусту?
Он убрал окружавший его с Мариной воинственный против внешних угроз щит. Однако был раздражен упоминанием ее о собачьей тишине. Что ж, он вроде как сделал свое дело, проводил милую симпатичную девушку до родных стен, пора было и честь знать. Вот только без лишних вопросов или замечаний. Костик и без того наболтал лишнего, касаемо своей личной жизни. А еще он слишком увлекся в своем напряжении, как всегда, впрочем. И вновь он был неприятно взволнован.
-Я пойду? – с чувством растущего пузыря в горле, мешавшего полноценно говорить поторапливал Костик.
-Спасибо, что проводил, — выразила искреннюю благодарность Марина с доброй улыбкой, и поинтересовалась, — Тебе далеко до дома? Хочешь, такси вызову?
-Нет, нет, нет, нет, — отмахнулся Костик, — Прогуляюсь. Ну ладно, пока.
Он поспешил ретироваться, затем оглянулся назад, чтобы убедиться, что Марина покинула улицу, а потом ускорил ход.

Костик уже обратил внимание на огромного черного короткошерстного пса с коротким хвостом (пород он знал совсем немного) за жесткой стальной сеткой забора вокруг большого кирпичного дома в начале улицы. Хозяева соорудили для собаки целый вольер, по которому она могла свободно перемещаться, практически непривязанная на цепь. А под вечер пса вообще выпустили на свободу в пределах территории вокруг дома. И теперь он замер прямо возле калитки, наблюдая за чужим для него человеком, который встал прямо напротив и не спешил уйти прочь. Костик смотрел псу прямо в глаза, чувствуя доступную лишь его взору тугую мутную нить, одну из множества других, брошенных им в разные стороны, скрепившие его со всеми другими псами за глухими заборами. Он и сам не мог точно объяснить, как у него получалось дистанционно воздействовать на собачье поведение в свою пользу. Но нити он видел достаточно четко. Видел некую мутную серую оболочку вокруг себя, служившую неиссякаемым источником их в моменты чрезмерного раздражения и психического возбуждения. Нити самопроизвольно выбрасывались в сторону находящихся поблизости собак, и тогда Костик нутром чувствовал эту звериную энергетику. В те моменты только от него зависело псиное поведение.
И не было никакого укуса, и он солгал Марине. Все случилось в детстве, тогда Костику было лет девять-десять. Тогда только его собственная внезапная реакция спасла мальчишку от вполне реальной угрозы клыков казавшейся ему просто огромной немецкой овчарки, на пути которой он оказался совершенно случайно. Тогда ему прямо в ноги прилетела палка, брошенная владельцем собаки и отскочившая от столба, и немец помчался за ней на всех парах. Мозг оцепеневшего Костика, впервые попавшего в такую ситуацию, включился практически сразу, возможно, с подачи ангела-хранителя или других высших сил, тем не менее, пацан быстро отбросил палку в сторону, и ему несказанно повезло, что овчарка сменила направление. И вроде его действия казались вполне логичными, и Костик так и должен был поступить во избежание крайне негативных последствий для себя. Однако сам он почему-то так не считал. Он даже не помнил как выбросил ту палку, порядком искусанную овчаркой прежде. Помнил только, как дрожали ноги на всем пути его следования до дома после тех секунд. И он никогда никому не рассказывал об этом.
Правда теперь в памяти Костика прочно укрепились странные детали того момента, такие как его прямой взгляд в глаза овчарке прежде чем он отвел от себя угрозу с ее стороны. Это был не его взгляд, который он не смог бы переместить на что-то другое. Кажется, именно тогда он впервые увидел эту мутную серую нить, надежно соединившую его с собакой. Кажется, тогда он впервые отдал чужому псу свой негласный приказ, избавивший Костика от возможных проблем со здоровьем. Поэтому овчарка кинулась вслед за отброшенной им палкой.
-Мне нужна твоя сила, — вслух обратился к черному кобелю Костик, не отводя своего взгляда от его глаз, — Понимаешь меня?
Пес за забором живо завилял обрубком хвоста.
-Это хорошо, — улыбнулся Костик.
Он коротко дернул рукой, совершив рубящий замах ладонью. После чего окинул улицу довольным взглядом – нитей больше не было. И в тот же момент черный пес зашелся захлебистым лаем, который незамедлительно подхватили все остальные собаки на улице. С тем же агрессивным лаем кобель устремился к двери дома, будто требуя незамедлительной встречи со своими хозяевами. Про себя Костик хотел бы, чтобы зверь накинулся на них, чтобы покалечил как можно сильнее. Он хотел того всегда, всякий раз повелев тому или иному псу заставить хозяина бояться, бояться до усрачки, чтобы ноги не могли держать. Не из-за того случая, который спустя около трех десятков лет казался Костику кадром из какого-то посредственного фильма ужасов черно-белого качества, с кучей кукол и примитивных декораций. Просто ему всегда было трудно понять мотивацию людей, желавших обезопасить себя и свой дом при помощи огромных боевых монстров, в любой момент способных выйти из повиновения. Все эти клетки, вольеры, строгие ошейники, придуманные для сдерживания естественной и воспитанной животной агрессии на чужака, по сути своей ограничивают ее лишь на время. И те, кто отдает предпочтение породам вроде «немцев» или «кавказцев», или алабаев, и всем прочим им подобным, должны отдавать себе отчет в том, что всегда остается возможность непредвиденных обстоятельств, при которых инстинкт хищника может одержать верх над подчинением командам хозяина. И если эти люди понимают такую возможность и осознанно заводят таких собак, значит, они несут всю полноту ответственности за свое решение. И за того зверя, которого приобретают.
Вопрос в том, оправданно ли содержание столь грозного зверя? Равноценно ли оно тому имуществу, которое хозяин намерен оберегать с его помощью? Костик однозначно был уверен в том, что заводить больших собак, специально обученных на охрану частной территории, есть резон при наличии постоянных денег. Когда их хватает на годную кормежку зверя, а в доме однозначно есть чем поживиться, той же бытовой техникой и драгоценностями. Но даже тогда на помощь собакам человек приобретает видеоаппаратуру, нанимает подготовленных для охраны людей. А тот же кирпичный дом, охраняемый черным гладкошерстным кобелем, совсем не тянул на дом какого-нибудь чиновника или толстосума. Какие-нибудь торгаши, не больше. Им вполне могло хватить обычной дворняги средних размеров. Пускай такой же какая однажды разодрала Марине руку (девушка сама рассказала об этом Костику по дороге домой, едва лишь разговор коснулся темы собак). Но которой, по крайней мере, можно попытаться дать отпор, пхнуть ногой, например.
Марина чувствовала примерно то же самое, что и он. Да даже не примерно. Едва лишь улица наполнилась хором собачьего лая, в том числе лаем дворняги, приволоченной года три назад отцом, к которой девушка так и не привыкла, на сером лице ее появилась короткая улыбка. А глаза прежде ясные светлые глаза ее на мгновенье затянула густая серая пелена.
-Хорошо, — повторила Марина негромко, обратившись к посаженной на цепь рыжей дворняге, — Просто отлично.
Вместе с Костиком она сделала рубящий замах рукой, а теперь протянула изящные растопыренные пальцы к рыжему псу. Из серой ладони ее вытянулась мутная тугая нить, вошла собаке прямо в голову.
-Место, — негромко приказала девушка.
Лай внезапно прекратился, и псина, выпавшая из общего числа каких-то обезумевших от своей брехни собак, понурив голову вернулась в будку.
Лишь после этого Марина вошла в дом. Лицо ее вернуло прежний цвет…

конец