Пока все дома

Пашку нашли спустя почти восемь месяцев безуспешных поисков не только по области, но и по всей стране, километрах в ста пятидесяти от дома. Грибники случайно наткнулись на оставленное на краю лесной посадки тело в одежде, в которой Павла, якобы, видели садившемся в белую иномарку, после чего он не вернулся вечером домой. На момент же обнаружения он находился без сознания, но был жив и без видимых увечий, не возникало даже намеков на какие-либо травмы. Из карманов Павла не пропало ни денег ни документов, которые были при нем в день исчезновения, похитители не сняли даже семейного кольца с пальца. Впрочем, нельзя сказать, что он совсем не пострадал. Пашка был очень истощен, выглядел крайне исхудавшим, кости и ребра так и проступали через кожу.
Он немедленно был доставлен в местную больницу, и врачи не могли не заметить буквально отполированных гладких его ладоней и пальцев с внутренней стороны, расчерченных морщинами и напоминавших какие-то непонятные символы. Это был Пашкин секрет, о котором знали я и Санек «Кот». Линии на ладонях Павла действительно являлись символами, и ладони его на самом деле были чуть более гладкими и бархатистыми. И одна из моих версий его длительного исчезновения заключалась в похищении с целью использования той силы, о которой знали лишь мы трое. И на самом деле, это была нехорошая сила, которая требовала от ее владельца слишком многого. И в первую очередь, молчание. Я предупреждал Пашку, чтобы он пользовался этими символами на руках как можно реже. И еще рекомендовал ему помалкивать. Особенно, когда я сам попал под воздействие дарованных ему свыше возможностей. Потому что я был впечатлен тем, что испытал, тем более, что последствия этих ощущений в корне изменили мое представление об окружающем меня мире.
И я прекрасно понимал видимое спокойствие своего давнего приятеля после его возвращения. Будто ничего плохого с ним не случилось, будто не было никакого исчезновения и длительного отсутствия. Пашка практически ничего не помнил, даже имя свое забыл, что уж говорить о том, чтобы описать все, что с ним случилось. Только смутные воспоминания какого-то дома в лесу, старого, с запахом плесени, который неизгладимо отпечатался в мозгу. И я знал о каком доме шла речь. До своего исчезновения Пашка рассказывал нам с «Котом» об этом доме практически во всех подробностях. Мой друг применил свою силу на себе, коснувшись ладонями с начертанными на них символами собственной головы и удерживая ее в зудевших пальцах как можно дольше. Тогда он узнал о себе очень многое, о том, кем был в прошлой жизни, и сколько их всего было, и сколько еще осталось. Тогда он впервые почувствовал как горят ладони, налившиеся кровью в линиях так, что знаки на них не замедлили проявиться. Но тогда же эту ощущения не доставили ему дискомфорта; наоборот, Пашка как бы наслаждался ими, просто наблюдая возникавшие перед его мысленным взором удивительные образы.
Не первый и не второй раз он продолжал свою жизнь на Земле. И этот дом в лесу был его домом. Там Пашка впервые появился на свет. И там же он провел практически всю свою первую жизнь, пользуясь своим даром, отмеченным на ладонях. Его родители, отшельники, занимались знахарством, принимая приходивших к ним за помощью людей. А иногда среди них были совсем безнадежные, и тогда в дело вступал Пашка (тогда его имя было совсем другим, и мне бы не хотелось называть его сейчас), который облегчал их страдания рассказами о том, какой будет их следующая жизнь. Излагал почти во всех подробностях, будто записывал информацию в их сознание, будто готовил их к дальнейшему перерождению. Хотя, почему будто? И он никогда не врал, несмотря на то, что правда оказывалась нелицеприятной. Однако, люди чувствовали заметное облегчение своих неисцелимых недугов и физических мучений, настолько его рассказы казались реалистичными уже в этой жизни.
В том доме было ложе, на котором похожим образом Пашка провожал в последний путь и в новую жизнь сначала отца, потом и мать. Ему исполнилось тридцать два, когда Павел остался совсем один, начав писать о своем даре и о том, что видел, применяя его на других людях. Свои записи он хранил в маленькой комнате, и периодически их перечитывал, стараясь сохранить как можно больше образов в своей памяти, в памяти родного дома. И, кажется, реальный мир утратил для него всякий смысл, и только прошлое и будущее оставалось реальностью. Несомненно, что дом помогал ему, храня внутри бесценные тайны самых разных людей, в том числе, и его собственные. И потом дом больше не оставлял его, всегда оставаясь в воспоминаниях, проходя с Пашкой из одного перерождения в другое.
И теперь этого дома больше не было. Физически не осталось, спустя просто огромный временной промежуток. Однако Пашка видел его на другом уровне, чувствовал с ним нерушимую связь, и где-то на подсознательном уровне мог найти его. И, возможно, нашел, и провел там восемь месяцев, после которых не помнил самого себя. Так же, вполне возможно, Пашке доводилось надолго пропадать и в прошлых своих воплощениях, хотя об этом он не рассказывал. Родной дом всегда ожидал его, не стирался ни в одной из прежних жизней, и наверняка звал, и наверняка этот зов оказывался слишком сильным, чтобы пытаться его игнорировать.
-Я хочу попасть в это место, — со всей ясностью ума пожелал Пашка, вернувшись домой из больничной койки, — Вряд ли от дома что-то осталось спустя столько лет, однако он продолжает свое существование. Его сила никуда не делась, я знаю. Все прошлые свои жизни я был рядом с ним, так что я не сомневаюсь в том, что найду его еще раз.
Ну да, он рассказывал мне и «Коту» об относительно небольших расстояниях (в пределах одной области), отделявших его от дома в прошлых перерождениях. И, несмотря на достаточно ясные воспоминания прошлого и достаточно четкие образы будущего, доступные его силе, дом всегда оставался темным пятном в сознании Пашки, чем-то сугубо личным и таинственным для сторонних лиц.
-Хочешь еще раз на восемь месяцев исчезнуть? Ты уверен в том, что был именно в доме, что тебя не держали взаперти черт знает где и черт знает кто? Не забывай, следствие еще идет.
-Я уверен, что был в доме, — внимательно меня разглядывая, кивнул головой Пашка, — Пусть я не могу вспомнить как туда попал, но я уверен, что я был в доме.
В конечном итоге, мы втроем (я, Пашка, Саня «Кот») прибыли на то место, где его обнаружили грибники. И связующая Пашку и его родной дом сила не заставила себя ждать. Ладони нашего с Саней друга ныли, налившись кровью, он то и дело расчесывал их, тер друг об друга, прикладывал к голове, чувствуя как повышается температура. Беспокойство и нервозность овладели им, все внутри него, по его собственным словам, пребывало в состоянии нескончаемого движения, и эти наполовину неприятные, но наполовину уютные ощущения лишь усиливались по мере того как мы все дальше углублялись в лес. Мне с самого начала не нравилась вся эта затея Пашки, а потому в голове моей крутились самые мрачные мысли и опасения надолго заплутать у черта на рогах. Это «Кот» сохранял оптимизм, довольный моментом выбраться на природу. Пашка же уверенно шел вперед, пробираясь через буераки и ухабы, ведомый своей силой.
И в какой-то момент мы выбрались из леса к свекольному полю, за которым виднелись частные дома какой-то деревни. Однако, Пашка уверенно повел нас в противоположную от них сторону, к небольшой подстанции с несколькими высоковольтными столбами ЛЭП. Из лесополосы к ней вела разбитая асфальтированная дорога, огибавшая поле в сторону деревни. Мы добрались до подстанции минут за двадцать, хотя я довольно быстро потерял счет времени.
-Я был здесь, — довольным тоном заявил Пашка, встав перед сетчатым ограждением, — То самое место.
Я ожидал, что сейчас произойдет что-то мистическое, потустороннее, что заставит его исчезнуть, затащит его внутрь пространства, что хотя бы молния сверкнет в чистом ясном небе в качестве доказательства. Вместо этого я услышал гудение электричества, какое должно быть в подобном месте. И, тем не менее, что-то и в самом деле произошло. Звук электричества казался каким-то уж чересчур глубоким и низким, наполнил мою голову тяжестью, заложил уши. Реальность вокруг резко покачнулась, всего на один короткий миг обнажив насыщенную зеленью чащу леса и большую деревянную избу, к порогу которой вел деревянный настил. В долю секунды все вернулось на прежнее место. За исключением Пашки. И Сани «Кота».
Но тогда же я со всей ясностью ума почувствовал себя где-то еще. Будто вернулся из на миг открывшейся моему естеству другой реальности куда-то еще. И обернувшись назад и оглядевшись по сторонам, я не увидел ни знакомого леса, ни свекольного поля, ни деревенских домов. Нет, они вроде бы оставались на своих местах, как и эта подстанция, но стоило бы мне сделать шаг в сторону, и вся эта завеса обязательно исчезла бы, представив мне нечто другое. И я даже знал, что должен был увидеть. И оттого я не решался сдвинуться с места, убежденный в своих доводах. Ибо я был воином (солдатом или убийцей), и все мои прошлые перерождения неизбежно заканчивались по чьей-то сторонней воле. И Пашка не видел в этом ничего ужасного. А вот Саня «Кот» только начинал свой жизненный цикл на Земле, и впереди у него было аж целых семь перерождений, самых разнообразных, отличных друг от друга. Самый настоящий путешественник, которому я даже завидовал. И он появился на долю секунды раньше Пашки, едва лишь я успел подумать, что, возможно, больше не увижу их обоих. И Саня пребывал в диком восторге от последних пережитых ощущений, казавшихся молниеносными, но на деле растянувшимися на целые сутки.
-Интересно, другие люди, которые бывают здесь, испытывают эту силу? – спросил я, заранее зная ответ.
-Это МОЙ дом, — сдержанно сказал Пашка, — Никто не войдет в него без моего разрешения.
-Может, повторим? – предложил Саня.
-Не сейчас. И не в ближайшем будущем. Не хочу лишних подозрений. Следствие еще идет…

…без окончания…