Второе пришествие

…Это все равно, что идти по сырому асфальту. Нет, не по асфальту, по намного более твердому покрытию – сырому и холодному. Я чувствую их при каждом своем шаге, чувствую как они проникают в мое тело, устремляются от ног к голове. Довольно неприятные, мерзкие ощущения, кардинально отличающиеся от всех прочих. Как бы вода не отторгала мое тело (именно так, но не наоборот), ее прикосновений не избежать.
А когда-то все было иначе. Прежде, в детстве, я наслаждался водой, нырял в самую глубь озера, куда с ребятами приезжал на велосипедах, куда стремился в жаркий день. В полном восторге я нырял до самого дна, я мог коснуться его рукой. Я нырял очень много раз за одно пребывание в прохладных бархатных объятьях воды, которая всегда была ко мне благосклонна. Пару раз она простила мне даже мое свинство помочиться на глубине. Все потому, что я подолгу не вылезал на берег, будто одурманенный водными прикосновениями. Это умываться поутру оставалось для меня непреодолимым препятствием, купаться с мылом в ванной, и матери частенько приходилось повышать на меня голос. А вот плескаться и нырять в озере, и оставаться там как можно дольше было мне как нельзя по душе. Никакая речка, до которой от дома было рукой подать, не могла передать мне тех волшебных ощущений, что я испытывал в тихой и мирной озерной колыбели.
Конечно, тогда я представлял себе как могу не только нырнуть до самого дна. Войдя в воду по грудь, и закрыв глаза, я пытался почувствовать (конечно, безуспешно) мощную неземную силу, которая вытолкнула бы меня на гладкую поверхность, благодаря чему я мог бы совершенно спокойно стоять на толще воды как библейский Христос. Я никогда не воспринимал эту историю всерьез, хорошо испытывая на себе законы физики, однако понимал, что этот мир полон исключений, над которыми человечество не властно. И вряд ли когда-либо сумеет взять их под свой контроль. И в те приятные моменты я чувствовал себя новым Христом, богом на Земле, все-таки, вытолкнутым толщей воды на поверхность, и чувствуя под ногами прочную твердь. Так хотел я, и озеро, наконец-то, исполнило мою волю. И потом я вновь нырял до самого дна, более не подчиняясь никаким физическим законам.
Теперь же я осознаю тот факт, что вода, в очередной раз отторгнувшая мое тело, это мертвая вода. Я чувствую эту силу, исходящую из глубины, силу которая не дает моим ногам провалиться и отправить меня ко дну. Я чувствую ее в каждом своем шаге, едва касаясь ногами водной глади реки. И эта сила никуда не денется даже если я встану на четвереньки или вообще попытаюсь лечь. Вода отталкивает мое тело. Не позволяет ему погрузиться в ее толщи. И для парня, которому я не позволил уйти на дно только что, это самое настоящее божественное чудо. Для меня же чудом остается факт моих кардинально поменявшихся взаимоотношений с водной гладью. Т.е. у меня есть вполне конкретное объяснение этому феномену, однако мой рассудок отказывается воспринимать его как нечто вразумительное. Причина банальна, но она неустранима. Что река, разделившая город на три части, что два пруда, в полутора километрах от городской черты, вечно забитых в летний сезон людьми, что водоемы поменьше, периодически занимаемые рыбаками – все загажено и обескровлено искусственными путями. Глядя на водную гладь, откуда я вытащил несчастного парня, я наблюдаю нечто бесформенное, но крайне уродливое, прячущееся под ее поверхностью. Не визуально, но каким-то внутренним зрением. Грязная масса, для которой я представляюсь инородным телом, чужеродным организмом, паразитом. Грязная масса, которая сама представляет собой некую опухоль, пустившую метастазы по всему водному существу.
Иногда летом я приезжаю на то озеро, о котором помню с детства, всего двести километров от города. Я провожу там весь день и ночь, даже свежее утро следующего дня. Этого нечто нет там спустя почти четыре десятка лет. Все те же приятные ласковые объятья озерной воды принимают меня, вдыхают в меня свежие силы, и я подолгу остаюсь в них. Это похоже на объятья матери. Нет, это куда приятнее, куда менее земное. Пожалуй, нет ничего в тот момент, с чем можно было бы сравнить мои ощущения. Откуда-то из за пределов знакомого мне мироздания, откуда-то из за пределов Космоса, пропитанного водой насквозь. Водород – самый распространенный химический элемент в нем. Но окунувшись до самого дна, я не могу говорить о какой-то химии, выражаться приземленными, ограниченными по смыслу определениями…
-Никто не узнает, — говорит спасенный мною молодой человек, — Обещаю, никто не узнает.
Он прерывает мои образы и воспоминания, а с ними и чувства живительной прохлады, накрывшей меня с головой, едва я с головой уходил под воду озера. Его голос внушает мне уверенность в том, что я не появился на свет из толщи воды, не явился в этот мир как-то особенно. Его голос разрушает все, что кажется таким тонким и величественным, что приводит меня в особый трепет. И тогда то, что удерживает меня на поверхности реки, становится крепче, тверже, чем есть на самом деле.
У меня было всего мгновенье, чтобы принять решение. И кто знает, возможно мое равнодушие (да нет во мне никакого равнодушия, и не было никогда) покончило бы с физическими границами, установленными между мной и водной гладью. Я не имел ни морального, а уж тем более юридического права (оставление человека в опасности предусмотрено в УК) оставить несчастного, попавшего в беду. Конечно я понимал, что парень станет свидетелем моих свободных прогулок по воде, и что я не должен был оставить его даже после того как вытащу его на берег. Что ж, значит такова моя судьба.
-Серьезно? – усмехаюсь я, — До первого стакана за свое спасение.
-Только пиво… Блин, как ты это сделал?
Не хочу, чтобы он знал. Я сделал то, что должен был сделать, все остальное касается лишь меня. Я ведь знаю, что этот человек принадлежит той черной бесформенной массе — твердой подобно асфальту или чему покрепче, сырой и холодной, которой я не нужен. Внутренним зрением я вижу как он сам стоит на водной глади прохладного безмятежного озера, лишенный возможности окунуться в его чистую, полную жизни толщу, чтобы очистить и тело и исцелить измученный летним зноем дух. Конечно же это не так, и вряд ли людей, способных ходить по воде, десятки и даже тысячи. Однако я не сомневаюсь в том, что окунувшись в чистую озерную воду. Он получит должный эффект, с самого младенчества напитавшийся пустотелой водой, изуродованной изнутри черной грязной опухолью. Он даже не захочет тащиться за двести километров от города, довольствуясь городской речкой или теми водоемами рядом с городскими границами. Но если и захочет, то непременно потащит за собой друзей, родственников, и тогда о чистой озерной воде можно будет забыть навсегда. О том месте знают только местные, и там тоже бывают люди, местные – и порыбачить и ополоснуться. И их не так много, и озеро может отдохнуть от грязи, пота, удочек, даже от фекалий (ну это уже совсем безмозглый скот). Пока что озерная вода того места может справиться и переварить людское несовершенство и еще глупость.
-Не надо тебе об этом знать, — невозмутимо отвечаю я, — Забудь и будь впредь аккуратнее.
Про себя я на миг прихожу к мысли, что мне надо свалить из города. Исчезнуть. Глупо, конечно, но это вполне естественная реакция. Как будто я совершил что-то ужасное (хуже того, не заявит ли едва не утонувший парень, что это я столкнул его с узкого пешеходного моста?). Но, возможно, этот молодой человек действительно не употребляет напитков покрепче (да и на наркомана он не похож, и выглядит вполне адекватно) чтобы под градусом упомянуть о своем невероятном спасении.
-Ладно, бывай, — спешу попрощаться я.
И поздно вечером я вновь у озера. Мысли о спасенном парне сами собой исчезают из моих воспоминаний. Я не медлю вылезти из машины и войти в теплую воду. И, кажется, сейчас в ней намного больше прежней ласки, обращенной ко мне. Я делаю несколько погружений подряд, с шумом выдыхая воздух и набирая в легкие новый. Ух, как здорово! А потом задерживаюсь у дна чуть дольше, и совершаю мощный рывок на поверхность. Знакомая сила подбрасывает меня над водой, и тогда я приземляюсь на нежную озерную гладь, и чувствую теплую густую массу, от которой сердце замирает в груди. Всего секунда, долгожданная и совершенно фантастическая. Да! И вот я вновь проваливаюсь в приятную бездну.
Нет, я не утратил своей связи с озером. И в спасении человеческой жизни озеро меня не упрекнет. Даже несмотря на тот факт, что вытащенный мною из реки человек принадлежал тому бесформенному – грязному и твердому нечто, чьи сырость и холод я чувствовал своими босыми ногами прежде чем добрался до утопающего. Озеро не требует от меня чистоплотности и неприкосновенности к мертвой воде. Я откровенен с ним. Я не забываю о нем. Я возвращаюсь к его воде и ласкам вновь и вновь, готовый плескаться в нем день и ночь.
конец