Посиделки

Какие же мы всё-таки разные, и не только внешне. У каждого свой, порой непростой характер, вкусы и привычки: кто-то уезжает на праздники за город, чтобы сгонять с себя семь потов на приусадебном участке. Кто-то побогаче норовит провести свободные от работы деньки у тёплого и очень солёного моря, кто-то штурмует горы и реки, чтобы потом похвастаться своими «победами» знакомым и совершенно чужим людям. Лишь бы не забыли лайкнуть в сети.
А вот мы любим в компании посидеть у костра, поболтать о жизни, пожаловаться на её безжалостность и равнодушие к нашим, если подумать, и не таким уж большим запросам. Причём делаем это непременно ночью в самое противное, промозглое время года. Ну, тоже своего рода экстрим, хоть мы так и не считаем…
И собираемся вместе уже много лет, хотя едва знакомы между собой, встретившись когда-то у такого же костра, чтобы погреть свои замерзающие тела и души в эту ненастную октябрьскую ночь. Всех нас занесло сюда по своим причинам, но мы никогда не спрашивали новичка, кто он такой и почему пришёл, что забыл в этом холодном и неуютном месте. Это ― табу. Может, мы и странные, но нам довольно и того, что кто-то сидит рядом у костра, потому что одинок, как все. Да, именно так ― одиночество собрало нас вместе.
Не всякий решится присоединиться к такому «обществу», ведь место нашего ежегодного «сбора» ― городское кладбище, причём его старая заброшенная часть, где с надписей на могильных плитах давно стёрлась «золотая» краска, и прочитать имена тех, кто упокоился под ними, уже нет никакой возможности. Да и сами плиты зачастую разбиты бесноватыми пьяными подростками, просто так, для куража… Здесь никогда не появляется смотритель Сан Саныч, боится, зараза, привидений и духов. И вместо того, чтобы следить за вверенной ему территорией, потихоньку спивается в своей сторожке.
Но нам на это плевать. Наш праздник «встречи», как обычно, начинается с приветствий и шутливых перепалок.
― О, Гарик, думал, не увижу тебя в этот раз! Постарел, чертяка… аж на целый год. Иди обниму, дружище, а то руки испачкал, заодно и вытру их о твоё старое пальто… ― радостно хмыкал один из нас.
― А ты в своём репертуаре, Макарыч! Ничуть не изменился, да и куда тебе меняться-то ― небось, уже столетний юбилей отметил, а, дедуля? И пальто, кстати, не старое совсем. Выглядит, во всяком случае, получше тебя…
― Болтай, болтай, балабол! Я, может, и старый, а бабку свою люблю до сих пор, не то, что некоторые, ни на что не способные дрыщи.
Темноволосый и вспыльчивый южанин Гарик такое оскорбление терпеть не собирался и, поискав глазами под большим клёном, где на этот раз расположилась компания, подобрал с земли суковатую палку. Пылая гневом и хмуря густые брови, он выразительно подтянул рукава пальто и положил «оружие» себе на колени. Студент-недоучка так злился, бросая на деда бешенные взгляды, что, казалось, ещё немного, и пар повалит из его оттопыренных ушей.
Макарыч не остался в долгу, продолжая подзуживать молодого гордеца:
«Ишь как раскипятился! Прям вылитый мой старый чайник, у того тоже нос горбатый был!»
― А ну-ка, прекратите свои бредовые игры, надоело уже! Каждый год у вас до драки доходит, хотя ночь только началась. Имейте совесть, а то выгоним от костра, придётся вам себе отдельный огонёк запаливать. Вон неподалёку плита разбитая, поговаривают, под ней убийца похоронен. Туда и отправляйтесь, вы ему понравитесь, оба. Как начнёте ругаться, он из могилки-то вылезет и преподаст вам урок тишины, ― это наша Маруся-крановщица пробасила так громко, что у всех разом заложило уши. Дамочка она дородная и с большими кулаками, а уж голос такой ― мёртвого, как говорится, поднимет…
Слова про закопанного поблизости убийцу произвели на скандалистов нужное впечатление, и они притихли. Хотя и ненадолго. В разговор вступила Варенька, прекрасное и нежное создание с кудряшками, торчащими из-под вязанного берета. Она теребила в руках розовый мобильный, так мило воркуя и картавя, что все мужчины таяли при звуках её очаровательного ангельского голоса.
― Прекратите немедленно, мальчики! Давайте лучше делиться новостями и рассказывать интересные истории. Я вот слышала, что в городе объявилась группа сатанистов, и они зачастили сюда, на кладбище для проведения своих ужасных обрядов. А полиция, как всегда, не может их поймать. Вот кошмар-то! Сегодня, надеюсь, нелёгкая их сюда не принесёт: погода ужасная, и дождик накрапывает.
― Ха! ― гаркнула Маруся, ― подумаешь, дождик. Меня бы это не остановило, я ― не то что некоторые неженки «Мальвины», ― и она покосилась на Вареньку, ― как же мне хочется посмотреть на этих самых сатанистов! Уж я бы погоняла их по кладбищу, да ещё заупокойную вместо колыбельной спела. Говорят, в этой секте тусуются одни сдвинутые мальчишки да девчонки, приличные-то люди такой фигнёй не страдают. А главный у них, не поверите, заведующий аптекой, той, что на бульваре, ― прогромыхала она зловещим тоном.
Варенька смерила её презрительным взглядом и гордо задрала нос.
― Даже не знаю, можно ли доверять этим непроверенным слухам. У меня другие сведения. И при этом «источник» абсолютно надёжный ― всем заправляет бывший дьякон нашей церкви Симеон. Тот, которого в прошлом году с позором выгнали за растрату и шашни с женой мэра.
Мужчины дружно перемигивались, радуясь такому невероятному повороту событий, и только крановщица недоверчиво фыркнула:
«Полный бред, хуже только твоя, Мальвина, прошлогодняя история про гигантских пауков, свивших гнездо в трамвайном депо. Якобы, они по ночам выползали из заброшенного вагона и кусали водителей ночной смены. Впрочем, какая сама, такие и истории…»
Пришлось мне вмешаться.
― Не надо горячиться, красавицы! ― я поправил длинные, рано поседевшие волосы и улыбнулся, зная, как это действует на обеих наших спорщиц, ― нам одинаково нравятся ваши истории, и не стоит в такой день ссориться по пустякам.
Девушка довольно одёрнула модную, сшитую по фигуре курточку, взмахнула длинными ресницами, стрельнув в меня кокетливым взором. Борис Иванович, лысеющий бухгалтер средних лет, жадно проводил каждое её движение, не спуская с очаровательницы влюблённых глаз:
«Ну что Вы такое говорите, Марусенька, зачем нам здесь какие-то сатанисты? Правда же, Варенька?»
Но красавица не удостоила его своим вниманием, продолжая бросать на меня страстные взгляды, и бухгалтер разочарованно сник.
Дед Макарыч поёрзал, поправляя такую же старую, как он сам, телогрейку, и почесал в затылке:
«Новости, говоришь? Да вот тебе последние: мой сосед стучит и стучит в стенку, ужо почти год не может успокоиться. Ладно бы днём, а то, поганец, всё ночью норовит. Да так громко, а ещё кричит что-то не по-русски. Я столько раз прислушивался, так и не понял. То ли песню поёт, то ли бухает без продыху. Подозрительный он какой-то. Одно слово ― мутный тип».
Тут я не выдержал и, сделав серьёзное лицо, стараясь не рассмеяться, произнёс:
«И почему сразу ― мутный? А если у человека ― ремонт? Я в своё время всё делал своими руками, и, поверьте, когда денег нет, будешь и стенку сам долбить, и полы красить. А ещё обои, будь они неладны, и норовящая свалиться и разбить тебе голову новая люстра… Вот это по-настоящему муторно и долго».
Все сразу повеселели и расхохотались. Даже сердитый Гарик. Настроение у компании заметно поднялось. Я невольно улыбнулся и вздохнул с облегчением. Макарыч раскашлялся, хватаясь за живот:
«Ну, насмешил, Василий, ремонт. Скажешь тоже. Обои…да на кой чёрт ему обои, ёлки-палки…»
Разговор заметно оживился, все стали вспоминать не только грустные, как обычно, но и забавные истории из жизни. Больше никто не ругался, палка за ненадобностью была выброшены в сторону, и маленькая уютная компания просидела у огня почти до самого рассвета. Сатанисты в эту ночь нас не побеспокоили, а жаль. Я, как Маруся, не прочь был бы поучить дураков уму-разуму. Всё какое-то развлечение в нашем однообразном существовании.
Как только на востоке забрезжил мутный свет, мы с грустью попрощались и разбрелись в разные стороны. С сожалением проводил взглядом тающие в предрассветном сумраке силуэты, посмотрел на медленно затухающее пламя костра и зябко поёжился, хотя уже давно не чувствовал ни тепла, ни холода. Как и другие участники октябрьских «посиделок».
Привычно похлопал по бледнеющим прямо на глазах карманам шинели в поисках призрачных сигарет, хоть прекрасно знал, что они давным-давно пусты, и медленно поплыл в сторону своего последнего пристанища…