Ведьмин фронт

Безмятежность июльского утра нарушил гул целого хора самолетных двигателей. Немецкие «мессершмиты» резали небесную гладь, приближаясь к старой дворянской усадьбе. Хозяин поместья ещё во времена революции исчез где–то за границей, а в доме с тех пор кроме крыс да ласточек жили разве что заблудшие души. И вот в Россию пришла война и привела за собой немецких офицеров и солдатов, поваров и механиков, пулемётчиков и пилотов, а они притащили вещи, технику и оружие. Уже месяц как немецкий штаб, крепко вцепившись когтями в землю, сидит в старом доме и не желает двигаться с места. Нет, вперёд-то немцы с радостью готовы идти, но их никто не пускает, а на отступление приказа не было, хотя некоторые солдаты были бы не против сбежать из старого дома.
«Мессеры» по очереди зашли на посадку, стукнулись об землю колесами, проехали по полосе до выделенных мест под навесами и заглохли.
– И что же вы такие грустные, друзья мои? – один из пилотов выпрыгнул из самолета на землю. Он широко улыбался, и на то были свои причины. Ещё вчера утром пилот стал кавалером Рыцарского ордена Железного креста, который гордо висел на груди Йозефа, вызывая зависть окружающих.
– Подкрепление прибыло, – Йозеф постучал по корпусу своего самолета, гордо демонстрируя пятнадцать орлов, что появляются на фюзеляже после каждого удачного боя. – Да и знаменитые асы люфтваффе к вашим услугам.
– Не асы нам нужны, а священники, – вместо радостного приветствия пробурчал Луц, но всё же обнял старого друга.
Йозеф поразился тому, как война может изменить человека. В тридцать девятом году Луц был огромным весельчаком, громким и молодым красавцем. И вот прошло каких-то три года, и перед ним стоял почти седой, исхудалый мужчина, с лицом, исцарапанным морщинами, и впалыми от усталости глазами.
– Неужели всё так плохо? – участливо поинтересовался Йозеф, он уже давно понял, что Россию без труда не завоевать, но личные победы отдельных людей, верных своему делу, ещё внушали надежу на общий успех компании.
– Это ведьмин фронт, здесь хорошо быть не может, – ответил Луц. – Только не для нас.
– А, – Йозеф махнул рукой. – Знаем мы этих ведьм. Справимся.
– Этих точно не знаешь.
– Вот ночью и познакомимся, – улыбнулся Йозеф и ушёл в штаб отмечаться.
Весь день Йозеф вместе с другими пилотами слушал россказни о местных ведьмах и смеялся. Но как только солнце спряталось за горизонт, всё поместье в страхе затихло, и даже смелый Йозеф почувствовал тот ужас ожидания, что витал в воздухе. Хотя пилот и не придавал особого значения суевериям, всё же снял с груди наградной крест и спрятал его во внутренний карман своей куртки, дабы не искушать судьбу.
Как назло, ночь стояла шумная: то сова пролетит, то сверчок заведет свою песню, то зашумят деревья, разбуженные ласковым летним ветром. И вот, наконец-то, немцы услышали шум двигателей над головами. Деревянные самолеты, как и всегда бесшумно приблизились, а вместе с ними к фашистскому штабу серой тенью, зацепившейся за лопасти кукурузников, подлетала сама смерть.
– Полетели, – приказал Йозеф, предвкушение боя поглотило его с головой, а чувство опасности исчезло без следа, и даже сказки о ведьмах померкли по сравнению с радостью о новой победе этой ночью.
Немецкий «орёл» взмыл в небо и сразу скрылся в облаках, не оставляя шанса ведьмам догнать или даже обнаружить себя. За ним в воздух поднялись и другие самолеты. Пулеметы пока молчали. Ведьмы кружили над базой, прицеливались и старались не попасть в лучи прожекторов.
Йозеф выжидал и, когда наступил подходящий момент, бросился вниз так же, как кидается хищная птица на свою жертву. Но ведьмы были готовы к атаке, а Йозеф не был готов к встрече с неизведанным. Пулемётная очередь рассекла ночной воздух и прошла сквозь советский самолётик, не причинив ему вреда. А через миг кукурузник словно облако растворился в воздухе. Йозеф не мог поверить своим глазам, лучи прожекторов вылавливали из темноты самолеты ведьм, которые тут же исчезали. А тем временем уже несколько снарядов разорвались на немецкой базе.
Йозеф снова прицелился, но вновь самолет пропал. А после случилось совсем невероятное. На высоте, куда не поднимаются ведьмы, появился кукурузник. Его лопасти почти бесшумно крутились, собирая лунный свет, а в кабине сидела девушка. Её лицо было белым, без единой кровинки, волосы трепал ветер, а глаза сияли страшным смертельным блеском, но красоту ведьмы не могла спрятать даже изорванная форма. Она громко засмеялась, и смех этот звоном сотен колокольчиков разлился по глади ночного неба. Кукурузник сделал несколько кругов вокруг «мессера» и слился с темным небом.
– Дразнитесь, – прорычал Йозеф, хоть он и не понимал до конца, что происходит, но смех девушки очень разозлил пилота. С самого детства Йозеф славился взрывным характером и необузданным нравом. Всякие неудачи он принимал тяжело. Йозеф не спешил разобраться в ситуации, главное для него было доказать свою силу и смелость, что часто приводило к неприятностям. И сейчас его совсем не волновало, как самолет ведьм поднялся на такую высоту, его задело нахальство девушки, бросившей вызов немецкому рыцарю.
Йозеф, почти не целясь, выпустил в воздух три цепи патронов. И попал. Самолет загорелся и полетел вниз. Небо эхом отозвалось на страшные вопли ведьм, поднялся ветер, «орла» замотало в разные стороны. Однако перед ним летел деревянный самолет, и Йозеф не упустил своего шанса, даже несмотря на сильную тряску. Очередная пулеметная очередь достигла цели, второй самолет, охваченный огнем, приближался к земле. Вокруг немецкого «орла» поднялась настоящая буря. Туч не было, но ветер хлестал об стекло длинные струи воды. Йозеф ничего не видел, а слышал лишь страшный вой неба и рычание двигателей. Лишь чудом немецкому пилоту удалось добраться до базы и посадить самолет.
– Что это было? – накинулся он на Луца.
– Ведьмы,– тихо ответил тот.
– Как они это делают? Это ведь обман, иллюзия! – кричал Йозеф, он всё ещё не верил в реальность того, что видел наверху. – Зачем они маскируют самолеты? Это же истребители.
– Нет, это простые бипланы. И не какого фокуса здесь нет. Они ведьмы.
– Ты смеёшься! – пилот схватил Луца за воротник и начал трясти. – У них прожекторы, зеркала! Это фокус! Где они?
– Мы не знаем, – Луц вырвался и виновато склонил голову. – Искали. Но их базы мы так и не нашли.
– Значит, я найду, – крикнул Йозеф. – С утра полечу и найду.
– Мы всю округу облетели. Нет их.
– Я их сбил, я их и найду, – прорычал пилот в лицо Луцу.
– Не найдёшь. Их леса эти прячут. Наши разведчики в болотах потонули, пока ведьм искали, три самолета разбились в ясную погоду. Это их земля и она защищает… от нас.
– Вздор! – крикнул Йозеф.
– Нет, – тихо отозвался Луц. – Мы пришли, что бы завоёвывать, уничтожать, но эта земля такого не простит. Земля нас поглотит. Всех. А ведьмы помогут.
Луц сгорбился, спрятал руки в карманы и побрёл проч. Но сделав шагов пять, остановился и повернулся к Йозефу:
– А сбил ты их зря – завтра они всё равно вернутся.
Йозеф только и махнул рукой вслед Луцу, постоял ещё некоторое время, вглядываясь в тёмное небо. Ещё один немецкий самолет сел, ему так и не удалось попасть по ведьмам. А вот Клаусу повезло, он сбил кукурузник. Йозеф захлопал в ладоши и весело засмеялся.
– Так их!
Но веселье прошло в тот же миг, когда самолет Клауса исчез в вихре серых теней, а спустя мгновение вспыхнул от удара об землю.
Последний оставшийся в небе «мессер» не стал дожидаться той же участи и приземлился.
Но в темноте ещё кружили самолеты ведьм. Прожектор поймал одного.
– Что ты сидишь?! – закричал Йозеф на пулемётчика, который не спешил открывать огонь. – Стреляй!
– Хуже будет, – ответил побледневший пулеметчик.
– Глупцы! – злился пилот. – Стреляй!
– Открыть огонь, – скомандовал капитан пулемётного расчета.
Прогремели выстрелы, четвертый самолет ведьм упал на землю. Небо взвыло, лес страшно шумел, а вокруг немецкого штаба сгущались тучи.
Пилот всю оставшуюся ночь думал о последнем полете, о ведьмах, о серых призраках и о сбитых самолетах. Запутанным клубком мысли крутились в его голове, не давая уснуть. Лица русских девушек мерещились Йозефу в полудреме. Девушки смеялись над ним, прыгая по его комнате в неистовом танце и выкрикивая проклятия. А на утро Йозеф не мог понять видел ведьм во сне или на самом деле, такими реальными они казались ему теперь, но сонный дурман никак не отпускал, затуманивая голову. Может, и тогда, в небе, не было никого, а ему только показалось.
Пилот вышел из блиндажа и замер. Серые облака низко висели над лагерем, цепляясь за деревья лохматыми лапами. Казалось, тучи такие тяжелые, что вот-вот рухнут на головы немецких солдат, и лишь ветер удерживал их в воздухе, смешанным с мелкой серой пылью. Пилот огляделся, из-за леса подымались четыре столба черного дыма, а ветер разносил во все стороны пепел.
Йозеф подставил руку, на ладони его в один миг оказалась кучка золы.
«Неужели самолёт может так долго гореть?» – подумал он.
– Вот так, словно щедрая хозяйка рассыпает по столу муку для будущей выпечки, война рассыпает пепел человеческий по всей земле, запекая жизни в огне ненависти, – сказал Луц.
Слова эти вселили страх в душу Йозефа, никогда ещё не думал он о войне, как о враге своём, никогда не представлял, что может погибнуть и превратиться в черную муку. А теперь стоит он на чужой земле, и боится, что родины уже не увидит, что крест могильный закроет небо от его взора. И злость такая зародилась в сердце пилота, что он только и выкрикнул:
– Всех ведьм перебью!
Луц только кивнул, не понятно согласился ли он с пилотом или пожалел его.
– Фарамонд застрелился, – после паузы сказал Луц.
– Кто?
– Пулеметчик, который сбил ночью самолет. А утром он взял пистолет и застрелился, прямо у себя на койке.
– Трус, – брезгливо ответил на это Йозеф.
– Нет, это ведьмы его убили.
– Вздор, – посмеялся Йозеф.
– Видели серую тень, она с ведьмами летает. И сюда приходит с ведьмами, а уходит с нашими душами.
Ветер весь день гонял тучи по небу, а ночью начался дождь.
– Сегодня они не прилетят, – сказал Луц пилотам. – Можете спать спокойно.
Но спокойной эта ночь не была.
Йозеф всё никак не мог заснуть, его кидало то в жар, то в дрожь, то за оком всё затихало, что страшно становилось, то вдруг шум поднимался такой, что сон проходил. Так Йозеф и крутился на своей постели, пока не почувствовал, что, наконец-то, проваливается в теплое забытье. И окутала его пелена сна, пилот расслабился, ужа стали ему мерещиться далекие годы детства, родной городок, любящая мать, да и строгий отец теперь показался Йозефу таким родным, таким хорошим, каким не был он никогда. В голубом небе сверкало солнце, а в конце улице кто-то напевал смешную детскую песенку. А Йозеф держал в своих детских руках игрушечный самолетик и мечтал, как однажды поднимется в небо…
– Что ж ты сделал? – услышал Йозеф сквозь сон женский голос.
Он открыл глаза и сел на кровати. У его ног сидела девушка, бледная, с растрепанными волосами и в грязной военной форме. Из-за расстёгнутой гимнастерки выглядывала белая сорочка с вышитыми на ней голубыми цветочками запачканными кровью.
– Зачем же ты меня убил? – спросила она. Девушка провела бледной рукой по одеялу, и Йозефа пробил озноб, такой холодной была рука девушки. – Я ведь жить хотела.
Йозеф не знал русского языка, но почему-то понимал девушку, и от этого становилось ещё страшнее.
– Зачем же ты сюда приехал, да ещё и с оружием, – девушка говорила спокойно, даже ласково. Но вот укоризненный взгляд её карих глаз, словно острыми иглами, прошивал душу пилота, а потом лунными нитями стягивал швы, не позволяя даже вздохнуть. – Не мы ведь пришли вас завоевывать, не мы сжигаем ваши дома, не мы убиваем ваших детей.
Девушка легонько улыбнулась, а Йозеф готов был упасть в обморок от ужаса. Комната вокруг них поплыла, и какой-то страшный звук, словно камни терлись друг об друга, заполнил пространство.
– Крутятся лопасти, перемалываются жизни человеческие в муку, – голос девушки зазвучал мелодично и напевно. – Будут славные пироги, будем все мы гореть в печи. Только серые тени от нас останутся. Только крик мой в ушах твоих будет звучать всегда.
И она закричала:
– Убийца! Убийца! Убийца!
В холодном поту, Йозеф вскочил с кровати, скидывая с себя одеяло. Он огляделся. В комнате было пусто. Пилот дрожал всем телом, сердце бешено стучало, по коже скользил холодок. А за окном уже давно расцвело, птицы мирно пели свои песни, деревья тихо шуршали. Будто и не было войны. Будто он и не в России, а дома. И Йозеф опять испугался от мысли, что домой он уже не вернётся. Но теперь то была не просто мысль, то было предчувствие.
Одинокие облака кружили по небу весь день, а к закату растаяли. Солнце алым шаром закатилось за горизонт, оставляя после себя кровавый след. Вот и первые звезды робко заблестели на темнеющем небе.
– Быть беде, – вздохнул Луц.
– Только беда эта не наша, – усмехнулся Йозеф, он подошел к самолету, осмотрел его со всех сторон, дружески стукнул по борту и закурил.
Молчаливая ночь опустилась на землю. Томительное ожидание сжимало грудь Йозефа, он хотел поскорее взмыть в небо и вновь сразится с ведьмами. Но время шло к полуночи, а небо всё хранило молчание.
– Не прилетят, – помотал головой Луц. – Ну и к черту их.
Он махнул рукой и собирался уйти, когда послышался тихий звук приближающихся самолетов.
– Вперед! – скомандовал Йозеф и поднял «орла» в небо. Он так и не нарисовал ещё одну птицу на фюзеляже, как-то позабыл.
«Вернусь – две нарисую»,– подумал пилот. В этот же миг внизу прогремели взрывы, огонь охватил аэродром. Больше не одному самолету не удалось взлететь.
Так Йозеф и его «орел» остались наедине с ведьмами в темном небе. Пилот и опомниться не успел, как его окружил шум: ревели двигатели, крутились лопасти призрачных самолетов, хохотали ведьмы. И тут из ночной тьмы выплыл самолет. Он летел наравне с «орлом» так, что Йозеф разглядел девушку за штурвалом: бледная кожа блестела в свете луны, темные волосы развивались на ветру и алые губы, растянутые в страшной улыбке. Девушка, как и самолет, была полупрозрачной. А на носу самолета сидела серая тень смерти. Она протягивала к «орлу» свои длинные руки, стараясь ухватиться за лопасти. Йозефа пробила мелкая дрожь.
– Быть такого не может, – окоченевшие от страха губы еле двигались.
– Может, – прошептала другая девушка прямо на ухо немецкому плоту, её холодные руки обхватили напряжённую шею Йозефа.
– Убирайся! – выкрикнул пилот, и замахал одной рукой, но больно стукнулся о стекло, другой же – он крепко держал штурвал.
Йозеф обернулся, девушка спрыгнула с его самолета и зависла в воздухе. Её адский смех разлился по всему небу. А потом всё затихло, и ведьма пропала. То была та самая ведьма, что приходила к Йозефу прошлой ночью. Её взгляд теми же иглами впивался в пилота, но теперь в глазах девушки горела злоба и лютая ненависть.
Трясущейся рукой Йозеф достал наградной крест и прислонил его к губам. Молиться он не умел, и теперь только у этой вещицы и мог просить помощи, ибо только в ней видел силу большую, чем в святом распятие.
– Целуй его, – ведьма появилась прямо перед лицом пилота. – Целуй, пока он не вырос до размеров могильного, – и девушка вновь исчезла.
А дальше всё завертелось вокруг немецкого самолета: серая тень окутала самолет, впиваясь когтями в стальную плоть, ветер гонял неведомо откуда взявшийся черный пепел, живые ведьмы стреляли, мертвые смеялись, крутились лопасти, а в ушах Йозефа звенел страх. Он уже не знал, где он, как вернутся на базу. Он не видел ни земли, ни неба. Йозеф обхватил штурвал и летел только вперед, а что бы хоть как-то улучшить видимость – открыл стекло. И вновь пилот прислонил крест к губам, моля о помощи. А ведьма выплыла из ночной тьмы перед лицом пилота и поцеловала орден с другой стороны, Йозефы будто сковало льдом. Он застыл, и даже сердце замерло.
Тонкая яркая струйка света пролетела сквозь кабину немецкого мессершмита. Йозеф не успел почувствовать боли, только тепло, разливавшееся по груди. «Орел» падал и не видел, как горит старый особняк, как полыхают амбары вокруг него.
Утро выдалось тихое и безоблачное. Выжившие немецкие солдаты разбрелись, одни пошли искать помощи на соседнем фронте, другие в страхе укрылись в лесу, а кто-то остался ждать смерти. Луц шёл по полю. Шёл он к тому месту, куда упал «орел» Йозефа. Луц надеялся, что найдет хотя бы обгоревшие останки, что можно будет забрать хоть маленький кусочек на память о старом друге, пуговицу или бляшку с ремня. Но не нашел ничего, даже самолета. Только железный могильный крест возвышался над низкой травой среди чистого поля.