Реконструктор реальности. Эпизод 3. Встреча вторая и первый опыт.

-Чаек то остывает, Максим Геннадьевич, это просто варварство пренебрегать таким благородным напитком, да и вкус улетучивается вслед за температурой. Пейте, пейте, что Вы на меня смотрите, словно пережили «мамаево побоище».
«Я, что жив, — пронеслось в голове, — может я уже на том свете»
-Да нет, Максим Геннадьевич, свет еще тот же, черствый и грешный, да и Вы живы и здоровы, да, обратите на это внимание, и со всеми конечностями.
Максим поднес к своим глазам то одну руку, затем вторую, и как-то особенно нежно потер их друг о друга, затем опустил их на боковые поручни мягкого кресла и осмотрел все кругом. Крови не было, следов того кошмара вообще не было, в комнате было уютно и буднично. Кафира была в области того же угла, в котором произошло ее превращение в чудовище, она была в образе все той же восточной красавицы, только была абсолютно голая и стояла на четвереньках, покорно опустив голову, словно ожидая приказа к очередному превращению. Максим вопросительно посмотрел на своего гостя.
-А-а, да не бойтесь, превращений больше не будет, и вообще, я хотел ее сегодня передать Вам в подчинение. Но, вижу, что Вы еще не готовы.
-Что это было, потрудитесь объяснить пожалуйста, — память Максима болезненно напоминала каждой пострадавшей клеточкой его тела о том, что ему пришлось пережить. Он даже несколько раз инстинктивно ощупал свое лицо и предплечья. Но больше всего мучила обида за понесенное униженье, — это было мне наказание за мое гостеприимство?
-Наказание? Хм, возможно, но не за гостеприимство, а за глупость. Вы сами изъявили желание получить пример еще какого-нибудь чуда, вот получили, а теперь еще и обижаетесь. Будьте справедливы, Вы живы, абсолютно здоровы, на столе Вас ждет чай, ночь прекрасна, так выкиньте из головы свои обиды и наслаждайтесь жизнью. И радуйтесь тому, что Вам делается предложение вступить в клуб избранных. Миллиарды людей просто мечтают об этом, и никогда не получат, не получат их потомки и потомки их потомков. А Вам на блюдечке подарок, берите и пользуйтесь, а Вы все не довольны, — вроде эмоциональная речь гостя прозвучала спокойным тоном, и ни одна нотка его речи не вышла за пределы ровного течения успокоительной аннотации.
-Радоваться тому, что я стал обедом для монстра в облике льва, и прошел все этапы поедания своего тела, со всеми полагающимися ощущениями, вплоть до ощущения смерти…
-А вот тут Вы не правы, приближение к смерти было очень близким, но все же она не порадовала Вас своим присутствием. На грани, но не заходя за доступное. Вы живы, и это по-настоящему.
-Да я уже понял, что все перенесенное мной было некоей имитацией. Но все было так натурально, все, каждая черточка моего приключения. Скажите, это был сильный гипноз?
-Вот мы и переходим к следующей стадии нашей ночной беседы, Максим Геннадьевич, и то что произошло, вообще не было иллюзией или гипнозом. Все было абсолютно действительно, только в несколько другой реальности. Это и является сутью предлагаемой Вам работы.
-Быть каскадером, или вернее мальчиком для битья, или еще вернее рабом для убийства на варварской арене гладиаторов в Ваших экспериментах над живой плотью?
-Да нет, быть реконструктором реальности, и самому проводить такие эксперименты, хотя я не стал бы так классифицировать это действо. А назвал бы тренингом для заблудших грешников.
-Как, как? Тренинг? Это насмешка? Я…
-Опять это «Я», — прервал гость, — забудьте Вы свое я, Вы не хуже меня знаете, что думающий и заботящийся только о себе является пустышкой в глазах Господа.
Максим, все еще находясь во власти болезненных впечатлений, все же выпрямился в кресле, потянулся за чашкой с чаем, но рука обессиленно легла на поверхность стола.
-Такое бывает, Максим Геннадьевич, все-таки стресс от испытания реконструкцией очень сильный, в общем-то на него ставка и делается. Вы теперь будете знать, на сколько сильны эмоции в измененной реальности, и не будете чрезмерствовать с жестокостью по отношению к клиентам.
-Я еще не дал согласия, — вяло начал говорить Максим, но в страхе одёрнулся в глубь кресла, так как перед ним стояла голая Кафира, которая с улыбкой на обескураживающе доброжелательном лице пододвинула чашку поближе и еще несколько малых емкостей с различными вареньями к краю стола и ближе к испугавшемуся. И в одно мгновение переместилась в тот-же угол комнаты, встав на четвереньки, и с той-же улыбкой покорности опустив голову.
-Вам надо вернуть себе чувство хозяина положения, Максим Геннадьевич, а то Вы выглядите как запуганный ребенок, и это неправильно. Кафира, это порожденная реконструкцией сущность, не имеющая души и своего собственного сознания, она будет мыслить и чувствовать только так, как это делаете Вы. И если Вы ее будете бояться, то она просто будет не в состоянии выполнять Ваши поручения. Кафира, если хотите, это не одушевленный предмет, ну как кресло под Вами, или стол, за которым мы сидим. И, согласитесь, бояться кресла или испытывать к нему какие-либо другие чувства, просто не серьезно. Кафира, это вещь, с которой надо вести себя соответствующим образом. И если какая-то вещь Вам мешает выполнить задуманное Вами, Вы что тогда делаете? Правильно, все, что угодно Вам, вплоть до слома или сжигания вещи, и это правильно. Вот, возьмите плетку, я ее специально припас для такой ситуации, и отхлестайте ее так, как сами пожелаете. Вещь причинила Вам неприятность, так накажите ее! Поверьте, она не знает что такое боль, и воспримет это наказание точно так, как оценит свою взбучку кресло, если Вы пожелаете и его отхлестать, то есть никак, — договаривая, гость лениво встал из-за стола, подошел к подоконнику, и с его белоснежной поверхности взял лежащую там плетку, положил ее на стол перед Максимом, и обратно погрузился в мягкую поверхность своего кресла.
Максим, уже устал удивляться и тому, что окно и подоконник были размером больше прежних размеров его комнаты, и удивительной бело-голубой чистоте этого новшества, и разноцветным узорам плотных штор, и диковинной плетке. Он не спешил брать орудие наказания в руки, в нерешительно посматривая на покорно ждущую его голую красавицу.
-Ну же, действуйте, Максим Геннадьевич, это надо сделать, и именно сейчас. Да и плетка не простая, смотрите какие там красивые узоры на рукоятке, я позаимствовал ее у одного полулегендарного военачальника, он любил ею мучить своих пленных врагов. Там видите длинные косички плетки изготовлены из кожи редкой лесной лани, а на концах кожаных волос искусно вплетены гвоздики из чистого золота. Так, вроде не сильно опасная вещь, но это на первый взгляд, и небольшого по силе удара вполне достаточно для того, что б сорвать плоть в месте удара с тела наказываемого. Ну берите, это мой подарок. Если б Вы знали, кто держал ее в руках, то, наверное, возгордились бы, хотя Вы не страдаете таким грехом.
-Я не уверен, — вяло и нерешительно ответил Максим, — все же женщина.
-Ха-ха, какая женщина, Максим Геннадьевич? Ну если Вам будет легче, то Кафира примет облик мужика. Хотя нет, лучше именно так, Вам необходимо избавиться от не нужной галантности, перед Вами обыкновенная работа. Действуйте, ну же!
Последняя фраза прозвучала на такой высокой ноте, что Максим невольно вскочил со своего места, схватил плетку, подскочил к ждущей его Кафире, и со всего размаха ударил ее по обнаженной белоснежной и нежной коже спины. В месте удара образовался глубокий кроваво красный рубец, из раны которого кровь тонкой струйкой потекла в начале по грудной клетке, потом по изящным девственным грудям, и капельками на ковровое покрытие пола. Ударивший в нос, уже знакомый запах крови остудил пыл экзекутора. А вид поруганной женской чистоты взыграл нотками морали и пристыдил собственное сознание Максима, и рука его с плетью обессиленно опустилась вниз. Кафира же была неподвижна, словно ждала продолжения празднества. Но, не дождавшись, она повернула голову к своему палачу, и на ее безмятежном личике восточной красавицы нарисовалась улыбка блаженства.
-Продолжайте, хозяин, мне очень приятно, мне уже давно не было так хорошо, — произнесла она девичьим грудным голосом, с нотками легкой простуды, Максим опешил от такой неожиданности, и даже сделал пол шага назад. Но черты лица красавицы укрупнились, и Максим узнал в них прообраз рыла того хищника, который мучительно долго рвал его, и он с озлобленным остервенением набросился на Кафиру, нанося удар за ударом плетью, словно перед ним был именно тот лев, хотя на четвереньках стояла хрупкая и покорная красавица.
Максим не считал количества нанесенных им ударов, но спина Кафиры превратилась в кровавое месиво из лоскутов кожи и выступающих костей задней части грудной клетки. При этом ее лицо все также было повернуто к нему и изображало полную покорность, но без проявлений уродливых изменений. Когда Максим смог остановиться, то в ужасе увидел картину, сотворенную им. Пол под наказуемой был залит кровью, кровь с отрывками кожи несчастной была и на креслах, и на стенах, и на столе. На ослабевших ногах он сделал несколько шагов назад и плюхнулся в свое кресло, выронив плетку на ковер, с кожаных ремешков которой стекали капли крови наказанной.
-Да, Максим Геннадьевич, — весело и с улыбкой произнес Александр Романович, — а Вы-то, оказывается женоненавистник, а прикидывались простачком. Вот дай человеку волю в чувствах, так в нем сразу и просыпается все самое плохое, что копилось годами. Вот и хорошую вещь испортили, смотрите, как Кафира теперь без кожи на спине и со сломанными ребрами выйдет на улицу. Ей теперь надо в полицию и писать заявление, на подонка мужика, так сильно ее изуродовавшего. Ха-ха.
-Простите, сам не знаю, что на меня нашло, — грустно ответил Максим, после того как гость перестал смеяться, — а нельзя все исправить, ну как было со мной?
-Ну не знаю, Максим Геннадьевич, вещь Ваша, Вы ее испортили, ну и следовательно, Вам ее и исправлять. А впредь вещи лучше не портить, а то так на Ваши садистские выходки никаких запасов этих реконструкций не хватит.
-Но ведь я еще не дал согласие…
-А это уже не важно, Вы испортили хорошую вещь, и она теперь будет всегда в Вашем гардеробе. Станете одним из нас, исправите ее. Нет, всю жизнь будете смотреть на плоды своего труда.
Максим удрученно опустил голову. Вообще то ему уже хотелось стать тем, о ком говорил его гость. Хотя он еще не до конца понимал, что это, и что дает, но врожденное любопытство подталкивало его в направлении согласия. А вот осторожность заставляла не торопиться с принятием решения. Кто-то подал ему в руки чашку с чаем, и Максим, подняв голову, увидел, что перед ним стоит улыбающаяся Кафира. Она была все так-же полностью обнажена, а красоту ее передней наготы немного уродовали кровавые потеки вдоль тела, но передняя ее часть была цела. Она сделала шаг назад и повернулась спиной, показав деяние своего предполагаемого хозяина, затем ушла в свой угол и опять встала на четвереньки. Максим залпом проглотил уже не горячий чай и с угрызениями совести опустил голову.
-Да не стоит так убиваться, Максим Геннадьевич, я Вам напоминаю, Кафира – это просто вещь. Хотя и является живой, но бесчувственной вещью. Возможно, это звучит как парадокс, но реально существующий.
Максим выпрямился в кресле для ответа, и опять увидел перед собой обнаженную и улыбающуюся Кафиру. Она приняла из его рук чашку, услужливо налила ароматного чайку из самовара, который по непонятной причине, вот уже пол ночи выдавал самые разные сорта горячего чая. Поставила чашку на блюдечко, затем придвинула поближе к Максиму различные сладости, в том числе и понравившееся ему земляничное варенье с вкусом из самого детства. Она тряпочкой сняла со стола все неприятности от ее экзекуции, и поправила подушки кресла, так что б хозяину квартиры было максимально удобно. Все это время ее обнаженные бедра проплывали в сантиметрах от лица Максима, и он ощутил тонкий аромат ее гениталий. «Прямо, как у настоящей женщины», подумал он.
-Так у нее все настоящее, Максим Геннадьевич, все, вплоть до потребностей житейских, в этом смысле она полностью женщина, или может быть мужчиной, с соответствующими наличиями. А хотите мужчиной и женщиной одновременно, такое тоже бывает.
-Научите меня читать мысли, ну так как Вы это делаете, — проглотив ложечку любимого варенья и запив чаем, увел разговор в другую тему Максим. Кафира же, оказав всю необходимую помощь, опять спряталась в своем углу, встав на четвереньки и подставив к обозрению труды чужой жестокости.
-Ну, это самое простое, что вы сразу получите, Максим Геннадьевич. Умение читать чужие мысли является профессиональной необходимостью для нашего рода деятельности. О, Вы еще себе не представляете в какую грязь окунется Ваше сознание, когда Вы получите полный доступ к чужим мыслям. И Ваше иллюзорное восприятие окружающего Вас общества претерпит сокрушающее разрушение. В моей практике были примеры смертельной депрессии у новичков от получения такого дара, и даже я не смог тех несчастных вывести из состояния саморазрушения. Так они и умерли в грехе уныния.
-А на обязательном суде им этот грех был прощен?
-Не знаю, меня не ставят в известность о таких подробностях. Да и присутствовать на Великом суде я не имею права, а свидетельства мои, как Вы понимаете, там тоже не нужны. Там все, итак, известно. Только знаю, что после тех случаев, рекрутирование в наши ряды людей со слабой психикой было запрещено, и появились специальные проверки, особенно к представителям женского пола.
-А я уже такие проверки проходил?
-Конечно, иначе я бы к Вам не явился.
-То есть при наличии, как Вы говорите, той способности, я, или любой другой претендент, остался бы без права выбора, в случае слабой психики, и умер в самом расцвете лет?
-Ну да.
-Мне кажется, это жестоко…
-В данном случае эмоциональная индивидуальная оценка реальности, находящейся за гранью имеющихся у человеческого мозга способностей воспринимать окружающуюся действительность, выглядит просто глупо. Ну, скажем, Вы же сами оценили разговор о загробной жизни, без отсутствия примеров его существования, как глупый.
-Стоп, там разговоры о том, что реально выглядит как безжизненное. А тут разговор о конкретной человеческой жизни, единственной, данной раз и заканчивающейся на всегда, без права на обжалование такого финала.
-Ваша логика земная, то есть от мира сего. На сколько знаю, Вы и Библию не читали, а вера Ваша вообще очень слабая. По этой причине Ваша логика Вам кажется единственно верной. Скоро Вы узнаете истину, которая в корне изменил все Ваше мировоззрение. Я уже вижу, что Вы готовы к подписанию договора. Но это будет не этой ночью, тем более что она уже заканчивается. А жаль, чаепитие было хорошим. Вы согласны?
-Да уж действительно, чаепитие было запоминающимся. Впечатлений набрался столько, сколько за всю предыдущую жизнь не получал. Но Вы не сказали главного, какую работу предлагается мне выполнять. И вопрос о дивидендах был искусно проигнорирован.
-Это все потом, — задумчиво произнес гость, отодвинув пустую чашку и показывая намерение закончить затянувшееся чаепитие, — а сейчас слушайте, Вы уже частично привлечены к делу, Ваши способности частично пробуждены. Это все в рамках поэтапного введения в дело. По этой причине Вы уже ограничены в свободе выбора действий в рамках предполагаемого договора. И если Вы начнете действовать наперекор высшей Воли, то есть вопреки сердечным запретным сигналам, то будете наказаны. А пока прислушивайтесь к себе, привыкайте к своим способностям…
-Но я не почувствовал хоть какого-нибудь проявления способностей, о которых Вы уже всю ночь твердите!
-Разве? А вот роспись на стене? Я этого не делал, это чисто Ваше творчество. А превращение Кафиры в льва, я этого тоже не делал. Я только пресек Вашу разбушевавшуюся фантазию, и восстановил существующую реальность. Так что Вы уже не только почувствовали свои способности, но и применили их, пускай и так глупо, но так тоже бывает. И еще, бойтесь своих мыслей, тайных и сокровенных, именно из глубины Вашего мозга пришла та команда на превращение Кафиры, контролируйте себя, как, впрочем, и Кафиру. И не забывайте, что такие превращения происходят не в глубине Вашей головы, а в реальности. Так что выпущенная на волю фантазия может принести окружающим много вреда.
-Так, так, подождите, а Кафира останется тут? Я боюсь повторения той ситуации. И как мне контролировать свои сокровенные мысли, если они появляются помимо моего желания и в той части мозга, который не хочет подчиняться моей воли?!
-Я уже Вам сказал, что Кафира это Ваша вещь, — Александр Романович встал и сделал несколько шагов по комнате, как бы разминая ноги. Затем подошел к стоящей на четвереньках женщине, и внимательно осмотрев кровавые рубцы на ее спине, ответил, — да, конечно, Вы ее немного подпортили, что ж, контролируйте свои эмоции. Да, и окажите ей необходимую медицинскую помощь. Я не имею в виду квалифицированную врачебную. Ей этого не надо, боли она не чувствует, но она все-таки сделана из живой плоти, а окружающие бактерии любят открытые раны для своей экспансии, что может привести к смрадному гниению плоти. Она от этого сильно не пострадает, но Вам будет очень неприятно жить в таком соседстве. Купите обеззараживающие приспособления, обрабатывайте по нескольку раз в день, вправьте ей ребра, они постепенно срастутся, это называется косметический ремонт вещи. А потом, если все будет по плану, я научу Вас как ей провести капитальный ремонт.
-Лучше научите меня контролю своих мыслей…
-Да, да, мысли, — перебил гость, он обошел по кругу стол, осматривая квартиру, и опять ответил не в попад, — я, пожалуй, свой вариант измененной реальности в вашей квартире оставлю без изменений. Потом, когда научитесь, переделаете все по-своему, а сейчас пока пусть все останется так, как есть. Так, так, мысли… На самом деле нет ничего более реального в этом мире, чем нематериальные мысли. Это то, что Вы получили «по образу и подобию». Поэтому, с ними, с этими мыслями надо быть очень осторожным. Хотя, я с Вами соглашусь, часто, самые гадкие приходят по мимо нашего желания и мышления, а скорее вопреки той философии, которой мы все часто хотим следовать. Например, все хотят быть чистыми в своих помыслах, и таким образом верными христовым правилам. Но, всем, без исключения, приходят мысленные желания греха, причем самого гадкого. И как тут быть? А все очень просто. Надо отвергать это желание мысленными словами, а еще лучше молитвой. Вы, кстати, знаете хоть одну?
— Я…, — протянул Максим, пытаясь вспомнить.
-Да не утруждайте себя, Максим Геннадьевич, я точно знаю об отсутствии у Вас не только таких знаний, но и желания получить эти знания. Так что найдите на своей книжной полке старый молитвенник, доставшийся Вам по наследству от Вашей прабабушки, и учите молитвы, или хотя бы одну выучите наизусть. Это поможет Вам обрести хоть какой-то контроль над буйством мыслей в Вашей грешной голове. А пока запомните. Внимательно следите за всплеском губительного знания в Вашем мозгу, и одновременно смотрите за реакцией Кафиры. Если, увидите в ее поведении хоть какую-то реакцию на не желаемое Вами свое собственное тайное желание, то буквально мысленно прокричите: «НЕТ, я этого не хочу», и еще пусть это «НЕТ» нарисуется в Вашем воображении. Кафира, пока Вы еще не набрали нужного опыта, находится под двойным контролем, то есть и под моим. И если Вы допустите еще раз акт самоуничтожения, через пробуждение в ней зверя, я ее успокою. Но лучше Вам научиться ею управлять, чем раньше Вы это сделаете, тем быстрее мы сможем перейти к следующей стадии нашего введения в дело. А пока, я вынужден откланяться. Большое спасибо за прекрасную ночь, а меня ждут дела, — договаривая фразу уже в коридоре, Александр Романович быстро накинул верхнюю одежду, взял трость, поднесенную ему Кафирой, и приготовился к выходу.
-Подождите, — почти вскричал Максим, вскочив с места и следуя за гостем в коридор, — мы еще много чего не обсудили, и я много чего не понимаю.
-Да-да, много, много еще чего Вам следует понять и нам следует обсудить, и конечно нужна ночь, еще одного чаепития. Но сейчас, двенадцать чашек чая, с меня хватит. Да и дела зовут, это Вы отдыхаете в отпуске, а я вот уже тысячу лет работаю без выходных и права на отпуск — он улыбнулся, протянул на прощание руку, — до свидания, и будьте умницей.
-А когда будет это свидание, — автоматически ответив рукопожатием, остановил вопросом уже вышедшего в коридор гостя.
-Скоро, ждите, — ответил Александр Романович, остановившись у лифта и повернувшись лицом к Максиму. Затем он еще раз улыбнулся, и растворился, а по этажам разнесся еле слышный тонкий звон маленьких колокольчиков, словно кто-то проиграл прощальную трель.
Максим на некоторое время застыл в проходе двери, рядом с голой женщиной восточной внешности. Было уже ранее утро и в его доме многие жильцы в это время уходили на работу. Шум открываемой двери, донесшийся с верху, вернул Максима в житейскую реальность. Он развернулся с намерением скрыться в квартире и закрыть дверь, но столкнулся с Кафирой, которая до этого помогала собраться уходящему гостю, и застыла на месте, точно, как Максим, после исчезновения Александра Романовича.
-Вот, блин, — эмоционально высказался Максим, — еще не хватало что б соседи увидели полностью голую незнакомку в моей квартире, да еще с телесными повреждениями, тогда точно не избежать встречи с полицией.
Он на мгновение в нерешительности остановился перед безразличным изваянием Кафиры, но потом решительно взял ее за руку и властно потянул в глубь квартиры, женщина, к его удивлению, поддалась и проследовала в измененную реальность его комнаты. С вздохом облегчения хозяин квартиры закрыл входную дверь, и как раз вовремя, так как к лифту спустилась соседка с верхнего этажа. Она всегда садилась в лифт на этаже Максима, объясняя это тем, что на ее этаже плохо работает кнопка вызова лифта. Но Максим уже ранее тайно проверил ее объяснение и убедился в том, что это был обман. Для себя он не стал объяснять причину такого ее поведения, хотя все было абсолютно очевидно. Соседкой была одинокая девушка двадцати трех лет, которая приехала в их город в поисках работы, выгодно устроилась в крупную компанию, что позволило ей снимать отдельную однокомнатную квартиру, но проблему одиночества ей решить не удалось. И с ее точки зрения, Максим был идеальным кандидатом для решения этой проблемы, и она все делала для организации «случайных» встреч.
Максим через «дверной зрачок» проводил взглядом к лифту свою соседку, которая на некоторое время остановилась у его двери, как бы прислушиваясь к возможному звуку открываемой двери. Но, не дождавшись ожидаемого, скрылась за закрывшейся дверью лифта.
-Маша, Маша, — грустно произнес Максим. Ему она тоже казалась прекрасным кандидатом на роль спутницы жизни, он уже давно высоко оценил и стройную ее фигурку, и милое личико, и скромность в поведении, и хозяйственность. Но на решительные действия он так и не отважился, полностью положившись на судьбу, тем более что особых чувств в недрах своей души он так и не выявил. А теперь все изменилось, и он вслух подтвердил свои размышления, — да, а теперь уж и подавно все не может сложиться так, как должно быть у нормальных людей.
Максим прошел в комнату и увидел одиноко стоящую Кафиру, она стояла на том именно месте, где он ее оставил, и спиной к входящему. Следы собственной жестокости на теле женщины еще раз его устыдили.
-Да, я даже ранее и не предполагал, что способен на это, и откуда во мне этот садизм, может в прошлом кто-то из предков был палачом, или что-то в это роде, — шепотом и вслух проговорил он, быстро сходив на кухню за аптечкой. Содержимое последней было очень скудным, так как он еще был в том возрасте, когда здоровье ценится меньше, чем другие блага жизни.
Все-таки две баночки необходимой жидкости, бинты, вата там отыскались, и Максим, не умело, провел первичную медицинскую помощь, использовав полностью всю жидкость. Затем наложил бинты, попутно вправив торчащие ребра. Легкое похрустывание костей при оказании этой помощи в первые моменты испугом прокатилось по его нервам, но Кафира не проявила даже капельки хоть какой-то реакции на его действия, не очень походящие на настоящую медицинскую помощь, и он успокоился. Неуклюже обмотав женщину бинтами, «лекарь» с удовлетворением осмотрел плоды своего труда. Смытые им запекшиеся потеки крови, обнажили девственную красоту красавицы. И, если верхняя часть тела была прикрыта бинтами, то нижняя, со всеми элементами откровенности, бесстыдно демонстрировала всю свою эротическую загадку.
Максим, до этого серьезно увлекшийся оказанием помощи, и с привычным для себя безразличием к чужой натуре обматывавший бинтами грудной участок тела Кафиры, с каждым круговым движением опускался ниже по покалеченным участкам спины, в конце был вынужден встать на корточки. Только теперь, в максимальной близости от самых потаенных женских мест, он обратил внимание на эту наготу. И, волей-неволей, мужская часть его натуры взбунтовала над сдерживающей её моралью. И потоки неприличных рассуждений пронеслись в мгновение в его голове, не спрашивая на это особого разрешения.
«Елки, а попочка такая мягкая и одновременно упругая и кожа нежная-нежная, так и тянется рука к этим булочкам. А промежность, эти бархатные волосики и манящий разрез, это просто чудо какое-то, так и хочется попробовать в действии это богатство», — это все пронеслось в голове за сотую долю секунды, причем более на эмоциональном уровне, чем на осознанном. Он даже сам до конца не осмыслил разразившийся фонтан своих собственных эмоций, но было уже поздно. Это были его мысли, потаенные и грешные, а любая мысль получает реализацию в той или иной степени в независимости от того, хочет это на самом деле человек, или уже не желает, даже самого сладкого вожделения.
Кафира, неподвижно стоявшая весь период оказания санитарной помощи, вдруг повернулась в пол оборота, присела на корточки, и, смотря прямо в глаза своему хозяину, призывно грудным и нежным женским голосом произнесла, дыша в лицо мужчины сладким ароматом клубники:
-Ну что ты, дорогой, я вся твоя, от начала и до самой глубины. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь и как ты мне дорог. Ты все, что есть у меня на этом свете. Каждое мгновение, проведенное с тобой, является для меня незабываемым праздником. Ты и бог, и царь, и я вся в твоей власти. Бери меня, бери всю, без остатка. Я хочу этого, я мечтаю об этом, — кисти ее рук, с первыми словами ее призывной речи, оказались в паховой части Максима, умело и быстро расстегнули ширинку, извлекли набухшее причинное место, и плавными и мягкими движениями ее нежных пальчиков и бархатистых ладоней привели состояние мужчины в крайнее возбуждение.
Уже не в силах сдерживать себя от такой атаки, Максим в затуманенном состоянии приблизился губами к улыбающемуся и полуоткрытому рту полуженщины, и на короткое мгновение его полузакрытые глаза встретились с широко открытыми и бесстрастными глазами его подруги. Ее красивые восточные глаза не излучали того тепла, которое обычно струится у женщин, поглощенных желанием близости с любимым человеком, но мужчины, обычно, не придают значения такой мелочи. И Максим не обратил на это внимание, но его память, из своих далекий и потаенных кладовых, извлекла то переживание, которое ему пришлось пройти в предыдущем превращении Кафиры, и напомнила ему тот преображенный и уродливый взгляд голодного хищника. Холодный отрезвляющий пот разбудил рассудок, и в сознании пронеслась насмешка: «Переспать с неодушевленным диваном?»
Максим резко отпрянул от приготовленного страстного поцелуя и оттолкнул руки полуженщины, всеми силами своей воли он выдавил из себя властную похоть и в голове его пронеслось: «Нет, я этого не хочу!», затем эта фраза еще несколько раз была им молчаливо повторена, и поддержана эмоциональными стонами, рвавшимися из трясущейся от волнения груди. Он напряг все силы мозга, повторяя эту фразу, и даже закрыл глаза, так, что в какой-то момент его зрение увидело три буквы «НЕТ» проплывшие по передней стенке его лба. От эмоционального напряжения его даже затрясло, но он услышал тихий шорох из внешнего мира. И когда открыл глаза, то увидел Кафиру, неподвижно и ровно стоящую на своем месте, с безмятежным спокойствием на лице, словно ничего до этого не было. Максим вскочил, заправляя и застегивая свои штаны, и сделал два шага назад, словно отдаляясь от жаркого огня.
-Кафира, — властно и со злостью в голосе обратился Максим, — мне не нравится такое твое поведение, с этого момента ты будешь выполнять только те команды, которые я буду произносить вслух. Ты меня поняла?
Последняя фраза была произнесена почти криком.
-Слушаюсь, хозяин, — детским и извиняющимся голосом произнесла Кафира, при этом кожа ее тела приобрела матовый блеск, словно это была уже не живая женщина, а восковая кукла.
-И еще, прикрой свои прелести, — уже более спокойно скомандовал Максим.
Женщина руками извлекла какую-то нить из бедер своего тела и сделал много быстрых и круговых движений вокруг тела, нити в начале словно зависли, а затем быстро превратились в юбку телесного цвета, блузку такого-же цвета, хорошо прикрыв раздражители мужской похоти.
-Так хозяин, — все тем же детским голосом спросила она.
-Да так, хорошо, — медленно он ответил, усталость от бессонной ночи и целого комплекса переживаний неожиданно всей мощью навалилась, и Максим почувствовал неимоверную слабость, — послушай, Кафира, пройди в ту новую комнату и будь пожалуйста там до тех пор, пока я тебя не позову. Хорошо? До тех пор, пока не услышишь звук моего голоса, зовущего тебя. Ты меня хорошо поняла?
-Да, хозяин, до тех пор, пока Вы не позовете меня своим голосом, — ответила она по-детски бодро, а затем быстро прошла в новую комнату, которую Максим даже не соизволил осмотреть, и закрыла за собой дверь. В замочной скважине двери этой комнаты торчал ключ, и мужчина поспешил им воспользоваться, прокрутил два раза механизм замка, после чего положил ключ себе в карман брюк и облегченно выдохнул, словно скрылся от опасности за бетонными стенами крепостной цитадели.
Он еще некоторое время постоял у двери, еще раз осматривая измененную до неузнаваемости свою комнату, затем устало присел в кресло, которым пользовался при ночном чаепитие, еще секунду покрутился в мягких формах подушек этого подарка и погрузился в тяжелый и желанный сон.