Здесь и сейчас
Сергей Лисс Возрастные ограничения 18+
Этих ребят я по именам не знал, хотя в переходе они появлялись каждый день, и общались мы часто. Вроде как лысого звали Ромой, а его до безобразия тощего товарища – Димоном (хотя если судить по внешности, насквозь пропитанной алкоголем, я бы назвал его Демоном). Из них двоих именно Рома делал всю основную работу, зарубая сочные гитарные аккорды, и перепевая, в общем-то, неплохим голосом, известные хиты Цоя, Шевчука, и прочих отечественных рок знаменитостей. Все, что требовалось от Демона — уламывать равнодушных прохожих не проходить мимо, и пожертвовать червонец (можно и не один) на благо развития доморощенного музыканта. И я могу сказать, что под конец очередного трудового дня наличности у ребят собиралась приличная сумма, и ни разу они не покидали подземный переход впустую. Неоднократно, конечно, я видел Рому и Демона на входе в ближайшую от перехода круглосуточную рыгаловку с забавным на мой взгляд названием «На посошок», где можно было встретить весь «цвет» …-ского района нашего города.
Тот конфликт, который коснулся и меня, был единственным за полтора месяца работы Ромы и Демона в переходе. Я прекрасно понимал, что этот конфликт был инициирован Димой – начальником подземного пешеходного перехода – которого, видимо, «душила жаба» от того, что пацаны не поделились с ним процентом от своей прибыли. Лично Дима с ними не общался, однако его холодный взгляд в их сторону явно свидетельствовал о недовольстве одним только присутствием музыкантов на его территории. И когда к засобиравшимся покинуть свое доходное место Роме и Демону в конце рабочего дня подошла троица крепких молодых людей с вопросами и претензиями, мысль о причастности Димы к их появлению возникла в моей голове возникла сама собой. И я был дико возмущен. Ребята никого не трогали, далеко не всегда Демону удавалось уломать людей на «копеечку», никто из тех, кто работал в переходе в торговых павильонах, не жаловался на песни, да и место ребята выбрали у входа, чтобы избежать каких-либо претензий со стороны продавцов.
Без долгих раздумий самый крепкий молодчик из той троицы зарядил Роме правым «крюком» в челюсть. Двое его товарищей «съездили» Демону сначала под дых, а потом отвесили смачный фофан.
-Чтобы больше вас тут не было, — жестко предупредил крепыш Рому.
Троица проследила за тем как несчастные Рома с Демоном убрались восвояси и только после этого направилась по переходу прочь. Молодчики не могли не пройти мимо моего прилавка с дешевой бижутерией, а внутри меня все бурлило от гнева и обиды, как будто это я получил и по лицу, и под дых, и затрещину. Я однозначно был старше всех этих моложавых «бычков», которым страсть как охота размять кулаки, а негде. Рома с Демоном не сделали им ничего плохого, просто какому-то охуярку денег было мало, и при этом он еще и сам отстегивал часть кому-то из городской администрации. И Рома с Демоном просто попали под жернова этой поганой системы.
В тот момент мне было плевать на деньги, которые они зарабатывали таким образом. Кроме того, я и сам частенько подкидывал им полтинник, а то и сотку, пусть поют. Время такое, и каждый крутится как может. А вот пускать вход кулаки и нападать стаей на безобидных, в общем-то, людей без желания решать конфликтные ситуации полюбовно могут только вот такие «бычки». Им самое место где-нибудь на поле боя, где боль, кровь, смерть правят бал постоянно. Не место таким среди нормальных людей, такие все равно думают уже потом, если вообще думают.
Я не мог оставить это нападение на ни в чем не повинных ребят без внимания. Я был тому свидетелем от начала до конца. Я должен был преподать «бычкам» урок, чтобы до конца жизни боялись кидаться на кого хозяин покажет.
И вот мой верный помощник явился ко мне в ожидании моего приказа.
-Приведи меня к этому «Рэмбо», — не замедлил потребовать я.
И тогда мой верный помощник без излишних колебаний устремился вслед за тем, кто был мне нужен в моих намерениях. Он проследовал за указанным мною молодчиком до самой двери квартиры на втором этаже дома, находившегося неподалеку от подземного перехода. Я неоднократно был в этих краях города; больше того, в этом доме жил армянин Петий, которого я знал не меньше, наверное, десяти лет, и который держал пару точек по продаже шаурмы.
Интересующий меня молодчик попал домой только через час, плюс-минус десять минут, после того, как вышел из перехода на улицу. Мне же потребовалось мгновенье, чтобы оказаться прямо у дверей его квартиры, в то время как мой помощник уже находился внутри нее, незримый для того парня, но определенно заставлявший его странным образом нервничать. Нервничать и предчувствовать нечто неприятное, плохое.
Подобное состояние было и у меня, впервые познакомившегося с моим будущим помощником. Для него никогда не существовало преград, даже наоборот, он сам мог стать неодолимым препятствием. Тогда, подростком, волей, отчасти несчастного случая, отчасти собственной подростковой глупостью, я оказался, как говорится, одной ногой в могиле. И среди родственников и друзей, поочередно дежуривших у моей палаты, мой будущий помощник караулил меня неустанно, держал меня за руку, смотрел прямо мне в глаза, дышал мне в лицо холодной бездной. И тогда, прикованный к больничной койке, я чувствовал возле себя могущественного союзника, целью которого было мое скорейшее возвращение к полноценной жизни.
Но несмотря на его благосклонность я испытывал эту бесконечную тревогу, проходящую через всего меня, сквозь тело и сознание. Холод неустанно щипал мне спину, вызывал дрожь, инстинктивно заставляя меня гнать его от себя как можно дальше. Я выжил, выздоровел, и больше не должен был его видеть, даже несмотря на ту помощь, за которую был ему благодарен. Однако просто удивительно легко он приходил ко мне, стоило лишь вспомнить о нем, мельком, незаметно для самого себя. Такое не забывается даже спустя двадцать пять лет, и довольно часто я вспоминал о тех событиях, о том, кто не отводил от меня своего безжизненного холодного взгляда, скрытого опущенным на лицо черным капюшоном.
«Рэмбо» открыл мне дверь, и в ту же секунду был схвачен моим помощником со спины. Холодные кости тонких длинных пальцев обеих рук помощника опустились бедолаге на плечи тяжким грузом. Тот как-то погас, скукожился, поневоле ослаб, напоминая дряхлого старика. Ледяное дыхание, пронзившее его насквозь, будто выдуло из него все прежние силы, наполняя тело непроглядной бездной, пустотой, у которой не может быть ни конца ни начала. Голова несчастного сама собой опустилась на грудь, ослабшие ноги его согнулись в коленях, он опустился на пол, не в силах смотреть перед собой. Он видел меня, на секунду он сообразил, что видел меня в переходе недавно, что я был свидетелем нападения на Рому с Демоном, он просто не мог не понять этого. Но сейчас все это не имело никакого значения.
Сейчас «Рэмбо» был в ужасном состоянии, даже обмочился и обгадился.
-А по факту ты убожество, — сказал я, войдя внутрь чужой квартиры, но не собираясь задерживаться надолго.
Мне было все равно, что он сейчас испытывал, я даже хотел, чтобы эти ощущения длились как можно дольше. Тем не менее я понимал, что излишнее давление на бедолагу может вообще убить его. Я получил, что хотел, застив его представлять собой более чем просто жалкое зрелище. Все внутри меня бурлило в наслаждении. Сам не знаю, почему так происходило. «Рэмбо» был не первым, на ком я применил способности моего помощника. За прошедшие с того страшного несчастного случая двадцать пять лет «Рэмбо» стал третьей его жертвой. Хотя, если говорить более точно — третьей жертвой моей ненависти.
Но таким же убожеством был когда-то я сам. И я не раз спрашивал себя, почему тот, кто должен был ждать моего конца в этой жизни, не то, что не забрал ее, но сделал так, чтобы она продолжилась. Я не могу сказать с уверенностью, что выкарабкался сам потому, что чувствовал этот мертвый холод, смотревший мне прямо в глаза. Я не могу сказать с уверенностью, что остался жив потому, что отчаянно боролся под натиском безжалостного палача, должного сделать свою работу в назначенный день и час. Зато интуитивно я понимал, что все неспроста, что все имеет свою цену, и однажды мне придеться отвечать за свое исцеление.
Во всех трех случаях, наблюдая за неоспоримым и могущественным превосходством моего помощника над несчастными человеками, которым физически не под силу было бы выбраться из стальной хватки его костлявых рук, моя ненависть к ним сменялась отвращением. То была мысль о неизбежности своего собственного ничтожества и бессмыслицы своего собственного существования в этом мире, в этом неказистом сосуде из мяса и костей. Все деяния его не имеют под собой значения; все деяния его лишены важности; все деяния его неказисты и ничтожны. И в силе моего помощника хранилось все то же ожидание неизбежности, которое я должен был увидеть и видел уже не раз.
Ничтожность и убожество. Здесь и сейчас, здесь и всегда.
конец
Тот конфликт, который коснулся и меня, был единственным за полтора месяца работы Ромы и Демона в переходе. Я прекрасно понимал, что этот конфликт был инициирован Димой – начальником подземного пешеходного перехода – которого, видимо, «душила жаба» от того, что пацаны не поделились с ним процентом от своей прибыли. Лично Дима с ними не общался, однако его холодный взгляд в их сторону явно свидетельствовал о недовольстве одним только присутствием музыкантов на его территории. И когда к засобиравшимся покинуть свое доходное место Роме и Демону в конце рабочего дня подошла троица крепких молодых людей с вопросами и претензиями, мысль о причастности Димы к их появлению возникла в моей голове возникла сама собой. И я был дико возмущен. Ребята никого не трогали, далеко не всегда Демону удавалось уломать людей на «копеечку», никто из тех, кто работал в переходе в торговых павильонах, не жаловался на песни, да и место ребята выбрали у входа, чтобы избежать каких-либо претензий со стороны продавцов.
Без долгих раздумий самый крепкий молодчик из той троицы зарядил Роме правым «крюком» в челюсть. Двое его товарищей «съездили» Демону сначала под дых, а потом отвесили смачный фофан.
-Чтобы больше вас тут не было, — жестко предупредил крепыш Рому.
Троица проследила за тем как несчастные Рома с Демоном убрались восвояси и только после этого направилась по переходу прочь. Молодчики не могли не пройти мимо моего прилавка с дешевой бижутерией, а внутри меня все бурлило от гнева и обиды, как будто это я получил и по лицу, и под дых, и затрещину. Я однозначно был старше всех этих моложавых «бычков», которым страсть как охота размять кулаки, а негде. Рома с Демоном не сделали им ничего плохого, просто какому-то охуярку денег было мало, и при этом он еще и сам отстегивал часть кому-то из городской администрации. И Рома с Демоном просто попали под жернова этой поганой системы.
В тот момент мне было плевать на деньги, которые они зарабатывали таким образом. Кроме того, я и сам частенько подкидывал им полтинник, а то и сотку, пусть поют. Время такое, и каждый крутится как может. А вот пускать вход кулаки и нападать стаей на безобидных, в общем-то, людей без желания решать конфликтные ситуации полюбовно могут только вот такие «бычки». Им самое место где-нибудь на поле боя, где боль, кровь, смерть правят бал постоянно. Не место таким среди нормальных людей, такие все равно думают уже потом, если вообще думают.
Я не мог оставить это нападение на ни в чем не повинных ребят без внимания. Я был тому свидетелем от начала до конца. Я должен был преподать «бычкам» урок, чтобы до конца жизни боялись кидаться на кого хозяин покажет.
И вот мой верный помощник явился ко мне в ожидании моего приказа.
-Приведи меня к этому «Рэмбо», — не замедлил потребовать я.
И тогда мой верный помощник без излишних колебаний устремился вслед за тем, кто был мне нужен в моих намерениях. Он проследовал за указанным мною молодчиком до самой двери квартиры на втором этаже дома, находившегося неподалеку от подземного перехода. Я неоднократно был в этих краях города; больше того, в этом доме жил армянин Петий, которого я знал не меньше, наверное, десяти лет, и который держал пару точек по продаже шаурмы.
Интересующий меня молодчик попал домой только через час, плюс-минус десять минут, после того, как вышел из перехода на улицу. Мне же потребовалось мгновенье, чтобы оказаться прямо у дверей его квартиры, в то время как мой помощник уже находился внутри нее, незримый для того парня, но определенно заставлявший его странным образом нервничать. Нервничать и предчувствовать нечто неприятное, плохое.
Подобное состояние было и у меня, впервые познакомившегося с моим будущим помощником. Для него никогда не существовало преград, даже наоборот, он сам мог стать неодолимым препятствием. Тогда, подростком, волей, отчасти несчастного случая, отчасти собственной подростковой глупостью, я оказался, как говорится, одной ногой в могиле. И среди родственников и друзей, поочередно дежуривших у моей палаты, мой будущий помощник караулил меня неустанно, держал меня за руку, смотрел прямо мне в глаза, дышал мне в лицо холодной бездной. И тогда, прикованный к больничной койке, я чувствовал возле себя могущественного союзника, целью которого было мое скорейшее возвращение к полноценной жизни.
Но несмотря на его благосклонность я испытывал эту бесконечную тревогу, проходящую через всего меня, сквозь тело и сознание. Холод неустанно щипал мне спину, вызывал дрожь, инстинктивно заставляя меня гнать его от себя как можно дальше. Я выжил, выздоровел, и больше не должен был его видеть, даже несмотря на ту помощь, за которую был ему благодарен. Однако просто удивительно легко он приходил ко мне, стоило лишь вспомнить о нем, мельком, незаметно для самого себя. Такое не забывается даже спустя двадцать пять лет, и довольно часто я вспоминал о тех событиях, о том, кто не отводил от меня своего безжизненного холодного взгляда, скрытого опущенным на лицо черным капюшоном.
«Рэмбо» открыл мне дверь, и в ту же секунду был схвачен моим помощником со спины. Холодные кости тонких длинных пальцев обеих рук помощника опустились бедолаге на плечи тяжким грузом. Тот как-то погас, скукожился, поневоле ослаб, напоминая дряхлого старика. Ледяное дыхание, пронзившее его насквозь, будто выдуло из него все прежние силы, наполняя тело непроглядной бездной, пустотой, у которой не может быть ни конца ни начала. Голова несчастного сама собой опустилась на грудь, ослабшие ноги его согнулись в коленях, он опустился на пол, не в силах смотреть перед собой. Он видел меня, на секунду он сообразил, что видел меня в переходе недавно, что я был свидетелем нападения на Рому с Демоном, он просто не мог не понять этого. Но сейчас все это не имело никакого значения.
Сейчас «Рэмбо» был в ужасном состоянии, даже обмочился и обгадился.
-А по факту ты убожество, — сказал я, войдя внутрь чужой квартиры, но не собираясь задерживаться надолго.
Мне было все равно, что он сейчас испытывал, я даже хотел, чтобы эти ощущения длились как можно дольше. Тем не менее я понимал, что излишнее давление на бедолагу может вообще убить его. Я получил, что хотел, застив его представлять собой более чем просто жалкое зрелище. Все внутри меня бурлило в наслаждении. Сам не знаю, почему так происходило. «Рэмбо» был не первым, на ком я применил способности моего помощника. За прошедшие с того страшного несчастного случая двадцать пять лет «Рэмбо» стал третьей его жертвой. Хотя, если говорить более точно — третьей жертвой моей ненависти.
Но таким же убожеством был когда-то я сам. И я не раз спрашивал себя, почему тот, кто должен был ждать моего конца в этой жизни, не то, что не забрал ее, но сделал так, чтобы она продолжилась. Я не могу сказать с уверенностью, что выкарабкался сам потому, что чувствовал этот мертвый холод, смотревший мне прямо в глаза. Я не могу сказать с уверенностью, что остался жив потому, что отчаянно боролся под натиском безжалостного палача, должного сделать свою работу в назначенный день и час. Зато интуитивно я понимал, что все неспроста, что все имеет свою цену, и однажды мне придеться отвечать за свое исцеление.
Во всех трех случаях, наблюдая за неоспоримым и могущественным превосходством моего помощника над несчастными человеками, которым физически не под силу было бы выбраться из стальной хватки его костлявых рук, моя ненависть к ним сменялась отвращением. То была мысль о неизбежности своего собственного ничтожества и бессмыслицы своего собственного существования в этом мире, в этом неказистом сосуде из мяса и костей. Все деяния его не имеют под собой значения; все деяния его лишены важности; все деяния его неказисты и ничтожны. И в силе моего помощника хранилось все то же ожидание неизбежности, которое я должен был увидеть и видел уже не раз.
Ничтожность и убожество. Здесь и сейчас, здесь и всегда.
конец
Рецензии и комментарии 0