Реконструктор реальности. Эпизод 6. Киса. Часть вторая.

Бронированный автомобиль Кисы находился примерно метрах в десяти от стоящих у забора людей, и к ним без особого труда можно было пройти шагом, но, и все это знали, такая простота была не в манерах этого главного бандита города. Он не просто считал себя выше, по собственным особенностям, всех других, но и был твердым сторонником теории собственного превосходства и избранности.
Жуков Вячеслав, уже несколько лет состоял в команде Кисы, и два года личным водителем, поэтому хорошо знал слабость своего хозяина и знал, как ему угодить. Жук незамедлительно завел автомобиль, несколько секунд поработал педалью газа на месте, словно изображая рык готовящегося к прыжку хищника, и резко стартовав с места, дав на этой очень малой дистанции максимальное ускорение автомобилю, резко затормозил в сантиметрах от стоящих у забора людей. Не зная намерение подъехавших бандитов, люди испугались и отпрянули в разные стороны, освободив площадку для двухтонного броненосца, и только один человек, не молодого возраста и в старом потертом плаще, не совсем подходящим для еще холодного, пусть и весеннего, периода времени, остался стоять на своем месте, не сдвинувшись даже тогда, когда бампер останавливающего автомобиля слегка уперся ему в ноги.
— Ух ты, у нас появился герой, — веселым голосом подметил Жук, ожидая дальнейших указаний своего шефа.
— Да, — задумчиво ответил Киса, уже было развеселившийся удачной шутке своего подчиненного, но вид отчаянного смельчака заставил его отменить свое собственное веселье, — видно еще не всех героев унесла судьба на тот свет, и кто же это у нас такой?
Не ожидая ответа своих подчиненных, Киса открыл дверь автомобиля и медленно вывалил свое грузное тело в прохладную сырость ранней весны. Сразу и значительно быстрее из машины выскочили Николай и сидевший на переднем сиденье второй помощник Кисы, тоже крепкого телосложения и высокого роста бандит, вдруг волей случая ставший помощником депутата.
— А ну, Дрын, узнай кто там такой смелый, — чрезмерно избыточный вес Кисы, и злоупотребление курением и алкоголем, сыграли свою роль, встав и выпрямившись, он ощутил легкое головокружение и потемнение в глазах. И чтоб не дать своим молодым бойцам повода для лишних рассуждений отвлек их внимание от себя таким глупым указанием, так как стоящий перед машиной был в двух метрах от вышедших, и они его все знали, так как все по самой ранней молодости прошли школьное воспитание на примере лучшего труженика завода, которым и был Иван Филиппович.
— Так это Филиппыч, — выполнил указание Дрынов Алексей.
— Да я и сам знаю, Дрын, — отдышавшись ответил Киса, и сделав пару шагов в сторону смельчака обратился к нему, не протягивая руки и не проявляя даже какого-либо дружеского намерения, — ты че хулиганишь, Филиппыч, дорогу перекрыл…
— Нет, это ты хулиганишь Эдик, мало я тебе уши крутил, когда ты в учениках у меня ходил, теперь вот людей решил давить?
Кисе очень не понравилось обращение пожилого мужчины, он привык к максимальному уважению, а тут обращение по имени, да еще с напоминанием никчемной молодости, да еще в присутствии ближайших подчиненных, это было для него прямым оскорблением.
— Филиппыч, это было давно и не правда, — без грубых слов, но с явно грубой интонацией ответил Киса, — если б я захотел давить, то давил бы не останавливая автомобиля, поверь мне на слово.
Последние слова прозвучали так зловеще, что стоявшие полукругом люди сделали пол шага еще назад, но Иван Филиппыч не сдвинулся ни на сантиметр, ходя бампер упершегося автомобиля причинял ему боль.
— Было, было, Эдик, я могу даже рассказать за что я тебе уши крутил, я все помню. И то, что ты теперь стал бандитом, не изменит того, что было двадцать лет тому назад…
— Ладно, хорош бренчать старый козел, а то я тебе рот заткну прямо сейчас, и меня никто не сможет тут остановить…
— Совсем совесть потерял, Эдик? Будешь со мной, стариком бодаться, что ж хорошо, давай, — и Иван Филиппыч, сильно прихрамывая отошел от автомобиля, встав напротив Кисы в метрах двух от него.
Ситуация складывалась в любом случае неприятная для Кисы, побив старика, он мог потерять свою статусность в глазах своих бандитов, а любые неудачные действия привели бы к его полному позору. Киса это очень хорошо понимал и его мозг лихорадочно искал варианты выхода из сложившейся ситуации. Воцарившаяся тишина и промедление играли против Эдуарда Кислова, а его помощники, оторопевшие от дерзости старика, были в еще большей растерянности.
— Ха, ха, ха, ха, — неожиданно рассмеялся Киса, стараясь делать это как можно громче и шире раскрывать рот, хотя это у него не получалось, и смех больше походил на шипение агрессивного кота, но жесткий взгляд Кисы на помощников заставил их среагировать подобным образом, и они настоящим громким и звучным смехом поддержали своего хозяина, — Ты что, Филиппыч? Это все была шутка, давить никто никого не собирался. Перестань, ты уже не в том возрасте, что б развлекаться играми молодняка.
Киса говорил это с улыбкой на лице и под неумолкающий хохот своих помощников, хотя глаза его просто сверлили неожиданного соперника такой ненавистью, что примирительный тон его и речь теряли всякую эффективность.
-Да, шутка, это хорошо, что шутка, хотя и верится с трудом, — Филиппыч стоял на месте и не знал, что делать дальше, с трудом подавляя желание потереть руками сильно болящие кости в месте их не сильного травмирования бампером автомобиля.
— Да я честно говорю, шутка, — так же взглядом остановив смех своих подчиненных, Киса продолжил маневр исправления неудачно сложившейся для него ситуации, — ехали мимо, смотрю толпа людей, решил узнать, что тут мои избиратели толпятся, вот и пошутили, правда неудачно. Так что Вы тут собрались, а, Филиппыч?
— Действительно, шутка неудачная, — неохотно продолжив беседу Иван Филиппыч, — тут, Эдик, какая-то сволочь перекрыла проход к магазину, ходили десятки лет этой дорожкой, а сегодня эту дорожку кто-то перекрыл. И что самое интересное, обходного то пути практически нет. Тут, или вдоль забора и по крутому обрыву оврага с риском упасть, или вдоль скоростной трассы, и без пешеходного перехода, с риском угодить под колеса машин. Ты не знаешь, что за скотина построила этот забор?
— Я, — Кису прямо разрывало от желания прибить такого наглого старика, но в этот момент на него смотрели почти четыре десятка пар глаз жителей этого микрорайона, подошедших сюда за период всего прошедшего времени. И бандит сдержал себя, выдавив сквозь зубы для самого себя неожидаемую речь, — я узнаю чья это работа, Филиппыч, прямо сейчас сделаю поручение своим помощникам, и они все разузнают, а пока идите по домам, я думаю завтра все будет решено положительно…
— Так как же по домам, — раздался со всех сторон говор свидетелей ситуации, ободренных смелостью старика и примирительной речью, все-таки, городского депутата. Со всех сторон понеслись жалобы на то, что у кого-то дома нет и кусочка хлеба, у кого-то капельки растительного масла, щепотки соли и так далее. Перечисление бытовых нужд фактически обозначило весь ассортимент магазина, в который люди стремились попасть, и чем больше времени длилось возмущение людей, тем оно становилось громче и жестче, в том числе и с высказыванием оскорбительных фраз. Ситуация опять приобретала не желательное направление для Кисы, он почувствовал, что теряет не только контроль над ситуацией, но и контроль над собой и жестко посмотрел на своего помощник по всем делам.
— Послушайте, тише, тише, не надо кричать и ругаться, — начал Николай, обращаясь одновременно ко всем, — сейчас мы не можем решить вопрос со сносом забора, так как такие действия будут не законными, но, Эдуард Сергеевич, Вам же сказал, что завтра все будет улажено, немного потерпите, и все будет решено…
Вид Николая не был столь угрожающим как у Кисы, и его речь не обрела какого-либо эффекта, а наоборот вызвала еще большее раздражение и шум толпы усилился. Тем более, что теперь на этот шум и вид собрания стали стекаться люди, не стремившиеся в магазин, а привлеченные возможным развлечением.
— Хорош, — голос Кисы прозвучал так жестко и угрожающе, что возымел действие, и толпа затихла, — я все понял, я сейчас организую Вам доставку необходимых продуктов, по Вашим спискам, которые соберет, например, Филиппыч, а завтра решу создавшуюся ситуацию. Вот, оставляю Вам своего помощника, Дрынов Алексей, помощник депутата, давай, покажи им свое удостоверение, Дрын. Алексей хороший и исполнительный парень, сегодня он будет работать тут, решать Ваши проблемы, а завтра…
Киса замолчал и внимательно осмотрел всех стоящих в толпе, его взгляд прошелся по каждому, без исключения, и у всех, без исключения, по спине пробежали мурашки от интуитивного понимания сложившейся для них опасности. Но, это была только интуиция, а сознание их возрадовалось такой неожиданной помощи, и все одобрительно стали хвалить Кису, не зная, что он задумал сделать. Как будто поговорка «Бесплатный сыр бывает только в мышеловке» была им не известна.
Киса не стал договаривать свою злую мысль, хотя ему очень хотелось пообещать всем расправу, но он сдержал себя, неожиданно быстро сел на свое место в автомобиль, следом запрыгнул Николай, и оставив Дрына с выпученными от удивления и испуганными глазами на растерзание окружающей его толпы, уехали с этого места.
Киса долго молчал, оскорбленная гордыня била горячими пульсирующими ударами по вискам, не давая мозгу сосредоточиться. Он пальцем указал Николаю на шкафчик со спиртными напитками, и тот ловким и быстрым движением достал бокал и налил в него любимый коньяк шефа.
— Слушай, помощничек, — тон Кисы был столь зловещим, что Николай застыл в ожидании самого плохого, в том числе и для себя, при этом кожа на его лице побелела, а скулы задергались в нервном напряжении, — то, что сейчас произошло, это и твой промах. Ты меня понял? Ты должен был предусмотреть такой ход событий и предупредить меня, считай, что получил первое предупреждение, второго не будет, ты меня понял?!
— Да, Эдуард Сергеевич…
— Заткнись и слушай, — раздался похожий на звериный рык голос Кисы, но, отпив большой глоток коньяка, продолжил более спокойным тоном, — меня может успокоить только пролитая кровь, и жертва для этого уже есть. Сегодня, именно сегодня, этот старый козел должен умереть, ты меня понял?! Если после двадцати четырех часов он будет жить, то кровью тогда заплатишь ты! Его труп должен лежать точно на том месте, где он осмелился мне хамить, а рядом с ним должны лежать предметы, прямо указывающие на участие в этом деле кавказцев. Я понятно все сказал?
— Да, Эдуард Сергеевич, я все сделаю так как вы сказали.
— Хорошо, — Киса улыбнулся, словно месть уже была совершена, и, опустив разделяющее салон и кабину водителя звуконепроницаемое стекло, скомандовал, — Жук, высадишь ботаника возле нашего офиса, у него срочные дела. А меня отвези в центральный ресторан, сегодня меня должны все видеть, там будет и обед, и все деловые встречи…
***
Некоторое время тишина в комнате нарушалась только звуками, доносящимися с общего двора многоэтажек, но, стоящая неподвижной словно статуя в углу комнаты Кафира, в полном подчинении мыслей, сидящих за большим столом двух мужчин, легким шелестом своей одежды обозначила свое движение, быстрое и очень осторожное. Она приблизилась к столу и совершила полагающие ей действия по обслуживанию задумавшихся собеседников, заменила загрязнённую посуду, налила свежий чай, придвинула тарелки со сладкими вкусностями. А затем, еще тише удалилась в кухню, приступив к делам обычной домохозяйки, дополнив уличные шуми обычными для мытья посуды звуками.
— Так что там? Я слушаю Вас предельно внимательно, — проводив стройную фигурку своей помощницы безразличным взглядом, напомнил Максим гостю об обещании дать ответ на поставленный вопрос.
— Да, да, слушайте. Высший суд, это не мирской суд, и каждый, без исключения, в строго отведенное ему время окажется там. Нет в истории случая, чтоб кто-то смог уйти от ответственности за свои земные дела, или смог перенести сроки этого заседания. Время Кисы еще не пришло, — Александр Романович задумался еще на некоторое время, безразлично отвернувшись от стола с остывающей на нем чашкой с чая. Было видно, по сдвинутым бровям и напрягшейся в области лба коже, как он старательно обдумывает и подбирает разрешенный вид высказывания. Ладонью правой руки он, наверняка без необходимости, провел рукой по правой стороне своей пышной прически, и тонкими пальцами начал покручивать свои седые и пышные усы, которые от такого прикосновения слегка изменили цвет, наполнившись рыже-золотым оттенком. Выбрав, наконец, допустимый вариант, повернулся к собеседнику и продолжил свою мысль, — понимаете, Максим Геннадьевич, все не совсем так, как Вам кажется, и как воспринимается всеми остальными людьми и животными. Со временем Вы это поймете. Сейчас, конечно, вся моя логика будет напрасной. Ваша плоть, пока еще доминирующая над Вашим сознанием, не даст возможности все правильно понять. Эту привязанность к своему телу очень сложно разорвать живущему, только смерть обладает такой силой. Но я попробую дать примитивное объяснение. И не забывайте, что я всего лишь Ваш наставник, и не более того, что-то среднее между тем что есть снизу и тем, что управляет всем с верху. По этой причине я не обладаю правом Высшего знания. Но могу Вам дать стопроцентную гарантию того, что этот Киса не избежит положенного ему наказания. Я, так как и Вы, не в праве обсуждать то, что находится выше моего и Вашего понимания и знания. То, что нам кажется совершенно бессмысленным с точки зрения жестокости, по прошествию времени обретает логическое объяснение. Я могу привести пример, исчезновение целой эволюционной ветви динозавров. Вам сейчас кажется довольно смешным обсуждать правильность того события, и это верно с точки зрения мира этого периода времени. Но, поверьте, уничтожаемая плоть тех не разумных животных просто вопила о совершаемой несправедливости. Конечно, пример не очень корректный, но он прекрасно дает возможность понять то, что время все меняет. И по его прошествии, целесообразность даже очень жестокого события становится понятной и логичной. Да, нам дано право вносить изменению в пространство и материю его наполняющую. Но время подвластно только Ему, и только Он знает истинную справедливость и истинное предназначение всего живого и всех свершаемых ими событий. Я не знаю, почему этот Киса живет и здравствует на зло всей справедливости мира. Может он является частью той наследственной ниточки, в отдаленных поколениях которой появится кто то, являющийся очень Важным для всей цивилизации или вселенной, может есть другая причина присутствия на земле этого подонка, которая скрыта от нашего понимания громадой не известного нам временного изменения, и что известно только Ему. Я этого не знаю, но Вы, коллега, как и я, просто солдат на службе, и не более того, а потому обязаны выполнять приказ командира, и в беспрекословном порядке, поверьте моему тысячелетнему опыту, Он не допустит безнаказанности и абсолютной несправедливости. Да и миллионы людей на земле просто мечтают иметь над собой такого командира, подумайте об этом. И вот еще что. Сами люди, еще с адамовых времен отказались от жизни в условиях абсолютной райской справедливости, я надеюсь Вы хоть эту то историю знаете?
— Конечно знаю, — несколько обиженно ответил задумавшийся собеседник.
— Так вот, вкусившие яблоко сокровенного знания, первые люди получили раздвоение своего духовного целого на добро и зло, причем ровно пополам. Таков был выбор первенцев. И если в ком-то зла становится больше, чем добра, то это результат выбора самих людей, результат неумелого управления собственным приобретением. Что искали, то и подобрали! Наиважнейшим цивилизационным достижением на земле, по мнению самих людей, является обретение справедливой и независимой судебной системы, многоуровневой и сложно функциональной. И свобода в выборе нанесения вреда простым людям, являющимся заложниками этой системы, со стороны бандита Кисы, не что иное как брак в работе этого сложного института. По этой причине сами люди виноваты в том, что зло на земле продолжает расцветать в самых буйных красках, — Александр Романович замолчал на некоторое время, словно прислушиваясь к звучанию воцарившейся тишины, затем продолжил, — пожалуй этого хватит, тем более что нам необходимо уже действовать, а то будет поздно.
— Я что-то не понимаю, если мы не в праве изолировать из общества людей такой отвратительный персонаж как Киса, так в чем тогда наша роль. Что мы можем сделать?
— Наша задача очень проста, мой удивленный коллега. И заключается в том, чтоб не разрушая целостность временной линии принудить этого Кису к отказу от своих планов. И, как Вы, наверное, понимаете, простыми словами его не убедить. Вот тут и нужен наш выход, предоставить ему, этому подонку, возможность реально ощутить кару в измененной реальности, не влияющей на непрерывность всего временного процесса. Таков приказ нашего командира, выполнить который мы обязаны, и без права знания всего его замысла. Еще сегодня я буду рядом с Вами, а потом Вы все будете делать сами, ну и, разумеется, с помощницей Кафирой. Все хватит болтать, пора приступать к делу.
Александр Романович, словно молодой юноша, вскочил со своего кресла, и подойдя к стене провел рукой по ее плоскости по воздуху в сантиметрах двадцати от поверхности. Невидимая воздушная поверхность заколыхалась, словно взбудораженная дуновением ветра водная гладь, в ее плотности заискрились всполохи электрических импульсов, в сразу загорелся огромный экран в реальный мир этого времени. В комнату ворвались звуки ресторанной музыки и запахи жареной и вареной еды с вкраплениями ароматов алкогольных напитков. Так же бодро, Александр Романович отошел к своему креслу от образовавшегося обозрения, и медленно сел, задумчиво произнеся:
— Мы с Вами, Максим Геннадьевич, заболтались, и так допустили одну не нужную жертву, помните всегда, что наша нерасторопность влечет за собой такие последствия, хотя, сейчас, это не критично…
***
Специальная отдельная комната для особенных посетителей ресторана располагалась на втором этаже заведения, и так, что сквозь затемненные стекла помещения можно было хорошо видеть всех других посетителей, удостоенный только правом первого этажа очень дорогого заведения. Комната была не очень большой, рассчитанной на десять клиентных мест, с соответствующим этому количеству посетителей столом, но в этом случае за столом находился только один гость, Кислов Эдуард Сергеевич. Он уже несколько часов поочередно и в полном одиночестве употребил различные предложенные заведением яства, попутно распив бутылку любимого коньяка, слегка захмелел, что положительно сказалось на его настроении, испорченном предыдущим происшествием. Киса ждал сообщения от своего помощника, попутно принимая посетителей, переадресованных сюда из офиса, лениво выслушивая различные деловые предложения и житейские жалобы, изображая внимание и делая какие-то пометки в своем ноутбуке, который был раскрыт рядом с ним на маленьком перепрофилированном фуршетном столике. Он не сомневался в том, что Николай выполнит его поручение, и не испытывал даже малейшей тревоги, он ждал подробностей, именно эти особенности выполняемой работы всегда наибольшим образом его развлекали, делая его как бы участником этой грязной работы и возвращая ему дух тех экстремальных переживаний его молодости.
Прошло уже более семи часов после того, как он уехал от толпы возмущенных людей, уже наступил вечер, ему уже отрапортовал Дрын. Кису развеселил доклад Алексея, особенно его жалобы на траты собственных средств, израсходованные на такси, которым он воспользовался для исполнения заказов возмущенных людей, на наглость обывателей, для которых он вынужден был привозить из магазина даже памперсы, на то, что не все ему вернули потраченные деньги, и на то, что число желающих воспользоваться такой помощью не только не уменьшилось, а наоборот, только прибавилось. Пока он, Дрын, не психанул, и в последний раз не вернулся к заказчикам к забору, отправив туда только одного водителя такси с сопровождающим Филиппычем и приобретенными Дрыном покупками. Попутно Алексей рассказал о том, что все время рядом с ним был Иван Филиппович, который не только собирал списки заказов, но и каждый раз ездил в магазин с Дрыном, тщательно выполняя порученную ему работу. Так что в какой-то момент Киса даже высказался вслух: «хм, смотри ты, исполнительный старый козел», чем заставил на некоторое время замолчать докладчика. Но потом Дрын продолжил свой рассказ, который был больше похож на жалобы на обывателей, закончив, Дрын в ожидании похвалы замолчал, оправданно рассчитывая на поощрение за выполненную им хорошую работу.
— Ну ты и мудак, Дрын. И еще в придачу придурок, потративший свои собственные деньги, и не рассчитывай на компенсацию. Дебилов надо учить, понял? И еще, если к утру забор будет поврежден, будешь его восстанавливать за свои собственные средства, — голос Кисы не был злым, скорее насмешливым, но все равно Дрын испытал обиду, не понимая причину такого ответа хозяина и сожаления о потраченных собственных средствах.
Кису еще больше порадовала физиономия недовольства на лице подчиненного перемешанная со страхом и глупым недопониманием своей ошибки. Но доклад дал понимание того, что у Николая не было возможности выполнить поручение, и Киса, прогнав Дрына, продолжил ожидание, испытывая переутомление от ресторанного ненавязчивого сервиса.
Кислов примерно еще два часа тупо рассматривал через стекло приходящих и уходящий посетителей ресторана, большинство он знал лично, некоторых с плохой стороны, некоторых с хорошей, но все они были для него серой массой, не заслуживающей его внимания. На улице стало уже совсем темно, когда он услышал бегущие шаги по широкой устланной красным ковром лестнице с первого этажа к его малой зале, возле закрытой двери его охранники остановили нового гостя и он услышал голос Николая.
— Шеф ждет меня…
Одна из створок дверей приоткрылась и в помещение заглянул его охранник, Стэп, Степанов Игорь, высокого роста и крепкого телосложения молодой парень с удивительно тонкими и детскими чертами лица, и с мимикой младенца, именно с такой мимикой он, по приказу Кисы, задушил одного новоявленного бизнесмена и перерезал горло другому правдоискателю, которые осмелились перейти дорогу главному бандиту города.
— Шеф, тут Ботаник, у него дело, — грубым басом спросил Стэп.
— Пусти, я его давно жду.
— Понял, — и Стэп полностью раскрыл двойные двери, впустив спешащего и довольного Николая.
— Уже вижу, что поручение выполнил, Николай, это хорошо. Садись за стол, налей себе коньяка, выпей, поешь, и не спеши. Я долго ждал, теперь хочу услышать долгий доклад о том, как ты все сделал, во всех подробностях, во всех мелких деталях. Давай, не спеши.
Голос Кисы был добрым, если конечно его резкие с шипением звуки можно так назвать, но Николай знал, что такое состояние Кисы было именно добрым. Зная переменчивость настроения своего хозяина, и не испытывая его терпение, Николай быстро налил в пустой бокал из ближайшей бутылки коньяку и без передышки выпил, так же быстро собрал себе бутерброд из различных закусок на столе и, почти не пережёвывая, его съел. Удобно расположившись на мягком стуле, почти напротив Кисы, Николай сделал очень короткую паузу, а затем во всех подробностях, начиная с самого момента его прибытия в офис, рассказал о выполненной работе.
Его рассказ выглядел как обыкновенный доклад о выполнении самого безобидного дела, если не учитывать того, что результатом этого мероприятия была отнятая человеческая жизнь.
Николай долго и обстоятельно рассказывал о персонально им разработанном плане, с подробной характеристикой выбранных исполнителей, и мерах предосторожности на случай допущениями кем-либо ошибок в исполнении его плана. Каждый момент доклада заканчивался короткой остановкой, и вопросительным взглядом в сторону Кисы. После получения одобрения в виде кивка головы или любого другого молчаливого шевеления своего шефа с положительной оценкой своих действий, Николай приступал к продолжению своего доклада. В один из моментов Киса даже улыбнулся, таким образом высоко оценив хитрость своего подчиненного. Который доложил о том, что орудие для исполнения приговора было украдено за четыре часа до этого из квартиры неофициального хозяина центрального рынка, страстного любителя и коллекционера холодного оружия. Старинный кавказский нож, с драгоценной инкрустацией был главным экземпляром коллекции этого нежеланного гостя города, и он часто хвастался этим приобретением, таким образом в принадлежности этого холодного оружия ни у кого не будет сомнения. Но для закрепления контуров подозреваемого из квартиры был похищен так же блокнот со старыми записями о должниках на рынке, записи в котором были сделаны рукой выскочки с Кавказа.
Получив такую положительную оценку своих действий, Николай решил сразу приступить к рассказу непосредственно о самом убийстве. Но Киса его остановил поднятым вверх указательным пальцем правой руки, потом налил себе коньяку, выпил, сделал некоторую выдержку по времени, и кивнул головой в знак продолжения доклада, только тихо выдавив сквозь зубы:
— Теперь помедленнее.
— Понял, Эдуард Сергеевич. Так вот, после того как у меня оказались в руках эти вещи, ну нож и блокнот, я сразу приехал к тому месту, где находился наш клиент. Я, Эдуард Сергеевич, решил сам выполнить дело, меньше посвященных в тонкости дела, меньше потом будет хлопот, Вы меня сами этому учили. Мне пришлось несколько часов наблюдать за клиентом, так как этот придурок, Дрын, на такси возил Филиппыча в магазин и обратно за продуктами для жителей микрорайона. И чем чаще они ездили, тем больше становилось желающих воспользоваться этой халявой. Пока я наконец не позвонил по мобиле Дрыну и не высказал ему пару «ласковых» характеристик его личности, после этого Дрын сразу поумнел и в очередной раз из магазина такси приехало без этого помощника всех лохов района. Ну толпа немного пошумела, а так как было уже темно, то все разбрелись по своим лежбищам, погода всё-таки на улице не майская. Напоследок они напихали в руки нашему клиенту кучу бумажек, предполагаю с заказами на продукты, блин, наглые такие, и клиент в результате остался там один. Мне не составило большого труда незаметно к нему подойти, было уже сильно темно, и он был занят тем, что в потемках аккуратно раскладывал записки по своим карманам. У меня было даже достаточно времени для того, что б убедиться в отсутствии ненужных свидетелей. Когда я был уже в метре от Филиппыча он заметил меня и узнал, я ведь по молодости, еще до первой ходки, во время учебы в техникуме проходил практику на нашем заводе, и почти пять месяцев был у него практикантом. Вот он меня и узнал, и даже вспомнил мое имя, представляете шеф, назвав мое имя спросил у меня, что я тут делаю так поздно. Но видимо решив, что был прислан на замену Дрыну, сказал мне что на сегодня заказы все выполнены, а завтра можно будет продолжить эту работу, и продолжил перекладывать свои бумажки. Только посетовал о том, что в суете забыл сам себе хлеба купить. Дальше он уже ничего не успел мне сказать, я воткнул ему фирменный кавказский нож прямо в сердце, нож длинный и достаточно острый, вошел в подреберье как по маслу, он только и успел что еще раз мое имя выговорить, вернее скорее простонать, а потом, для верности я еще раза три ударил его этим ножом в грудь, но только он уже был мертв, тело дергалось от моих ударов как у мертвого…
— Ну ты и живодер, Николай, — с улыбкой на лице и довольной мимикой подшутил над подчиненным Киса.
— Тело осталось на том месте, у забора, где Вы с клиентом разговаривали, Эдуард Сергеевич, и нож воткнут, как надо, и ножны с блокнотом лежат рядом в луже крови, все, как и должно быть. Я еще несколько минут постоял один в полной тишине, но никаких звуков посторонних не услышал, обошел ближайший периметр, свидетелей и посторонних нет. Так что завтра начнется, шеф, менты и вся суета…
— Хорошо, Николай, ты молодец, все сделал правильно, просто подарок сделал мен к окончанию этого дня, начавшегося так противно. Но, мне не нужны на завтра менты и вся суета, мне необходимо другое, и ты знаешь что.
— Так уже поздно, может завтра начнем…
— Завтра там будет толпа ментов, да и наш коллега с гор будет скорее всего сидеть в камере, а это не то, что нам нужно. Завтра уже после обеда, проблема обострится с еще большей силой, и толпа недовольных буде раз в пять больше, микрорайон то довольно большой. Так что надо все делать именно сейчас. Или ты забыл наш уговор?
Последняя фраза прозвучала так зловеще, что Николай мгновенно растерял капельки успокоительного алкоголя.
— Так вот, Николай, надо все доделывать до конца. И сейчас самое время для этого, труп обнаружат еще не скоро, и можно по району раскидать другие трупы, нашего кавказца и его помощников и еще пару бродяг с района. Пусть все выглядит как разборки местного населения с непрошенными гостями. А потом мы еще подольем масла в огонь.
— Понял, Эдуард Сергеевич, а как с рыночными расправиться?
— Все должно быть натурально, — взгляд у Кисы заиграл искорками бешенного азарта, и сам его вид преобразился в нечто не человеческое, похожее на сползание голодного удава к обездвиженной но еще живой жертве, — скажи Кривому, пусть работает прутами, битами, ломами или топорами, все способы на его выбор, но не должно быть огнестрельного оружия, холодного профессионального оружия, или армейский штучек с удушением. У всех его рыночных врагов должна быть проломлена голова, так, словно в результате обыкновенной массовой уличной драки. Скольких гостей с гор он захочет отправить на тот свет, пусть решает сам, но все со следами уличных разборок.
— Все понятно, шеф, — заполнил секундную тишину Николай, с трудом сдерживая нервную дрожь в коленях, сам удивляясь такой своей реакции на агрессивный темперамент Кисы.
— Стой, еще не все, Николай, — спокойно продолжил Киса, — позвонишь Рахиму, и скажешь ему, что время настало и укажешь место действия. Дальше он все сделает сам, он уже получил от меня необходимые указания. Только звонок сделаешь после того, как Кривой сделает свое дело, ни минутой ранее, а то если они пересекутся на районе, то поубивают друг друга, ненависть у них обоюдная, и так все дело испортят. Ты меня понял?
— Да, Эдуард Сергеевич.
— Вроде все. Теперь все зависит от твоих правильных организационных действий. Смотри, не подведи меня. Иди.
Николай молча встал и вышел из помещения. Уже на улице, перед большой светящейся вывеской ресторана, он почувствовал некоторое облегчение, словно голодный удав прополз мимо него, обдав его только жаром своего ненасытного желудка.
А Киса откинулся на спинку и ресторанного кресла, устремив свой зловещий взгляд на незатейливые потолочные украшения заведения, отдаленно напоминающие золотую художественную обделку имперского периода этой великой страны. Он представил себе лежащее на пустыре одинокое тело несчастного Ивана Филипповича, его устремлённый в черное небо взгляд застывших глаз. И съедавшая его до этого собственная посрамленная гордыня, от наглых и неуважительных действий к себе этого ничего из себя не представляющего, но дерзкого старика, бальзамом удовлетворения пролилась на его уродливое сознание.
«А какие же блин у него были глаза, — будоража себя приятными представлениями попробовал в мыслях вспомнить Киса, — карие глаза, или нет сине-серые, или…»
— А глаза у него были карие, Дон подонок, — услышал Киса рядом с собой дерзкий чей-то голос.
Вздрогнув от такой наглой неожиданности, случавшейся только в его далеком прошлом, Киса, недовольно заскрипев зубами, выпрямился в кресле и от увиденного вздрогнул еще больше. Прямо в метре от себя он увидел стоящего живого и улыбающегося Ивана Филипповича, смотрящего на него действительно карими глазами, только не теми стариковскими, которые он видел в начале этого дня, теперь это были молодые и жесткие карие глаза, бесстрашно смотрящие на него с явным презрением. Ранее Киса встречался с такими взглядами, и почти всегда это были глаза бесстрашных его смертельных врагов. Он уничтожил их всех. Но теперь перед ним стоял старик, а взгляд его был мощнее тех смельчаков. И впервые в жизни Киса почувствовал слабость перед стоящим, увидев в нем более сильного противника.
— Так, Филиппыч, ты же уби…
— Убит, убит, — с усмешкой подтвердил гость недосказанное предположение и так ответил на глупую фразу Кисы.
— Так, как же так может быть, — мысли у Кисы начали путаться, а язык обмяк и стал слабо поворотлив, словно у больного после тяжелого кризиса.
— Вот те на, а куда делась самоуверенность и наглость, дерзость и смелость, что, все было только обманом, а? Не молчи, Киса, ты сегодня мой пациент, — Максим обошел по кругу замершего в своем кресле бандита, с предвкушением охотника рассматривая обрюзгшее его тело, — с чего начнем, подражатель Наполеону?
— Я не понимаю, Иван Филиппович, — неожиданно для себя Киса вспомнил имя своего трудового наставника, убитого по его приказу и так внезапно появившегося и вызывающе обходящего его по кругу.
— За все надо платить, Киса, ты же это знаешь, — Максим быстро подскочил к бандиту, перехватил его правую руку, сделав болевой прием для кисти, и, не обращая внимания на появившийся стон, с силой вывернул полностью кисть, раздался в начале хруст ломающейся кисти руки а затем звонкий вопль Кисы, — да ты орешь как баба, тоже мне главный герой города. Ты оказывается не умеешь терпеть боль.
Киса попытался, вскочив с кресла, в два шага допрыгнуть к спасительной двухстворчатой двери, громко крича от боли, и стараясь таким шумом привлечь внимание своих здоровых охранников. Шум действительно был очень сильный, но только в кабинете, за стеклянными дверьми оба охранника стояли спокойно и скучно рассматривали веселящихся внизу посетителей ресторана, ничто не отвлекало их наблюдения от алкогольного раздолья внизу, словно в охраняемом ими помещение их шеф мирно и тихо спал.
Максим схватил Кису за другую руку и сделал второй болевой прием, с выворотом руки в ключице, только не остановился в месте возможного излома кости, а наоборот сделал еще большее усилие, и второй, еще более сильный хруст возвести о сломе кости Кисы в области ключицы. Бандит заорал еще сильнее, и от полученного шока его наполненный жирностями кишечник выпустил все наружу. По помещению разнесся характерный неприятный запах.
— Наш герой усрался, как ты будешь после этого смотреть в глаза своим подчиненным, это ж позор, Киса.
— Филиппыч пощади, больно, не могу терпеть…
— Ну хорошо, Киса, будешь меня слушаться?
— Да, — заорал Киса, не в состоянии терпеть причиняемую ему боль, и от того позора, до которого он опустился. Но, неожиданно боль у него прошла, словно ее и не было. Киса, сидящий на полу в своих обосранных штанах, пошевелил обеими руками и обнаружил, что все кости у него целы. Не понимая того, что происходит, он вопросительно посмотрел на стоящего перед ним Ивана Филипповича.
— Позвони Николаю, гавнюк, а ты теперь именно им и являешься, отмени задание и пригласи его на беседу, телефон возле тебя, — Максим отошел на шаг назад и сел в кресло напротив сидящего на затертом ковре помещения Кисы.
После исчезновения боли и причины ее вызывающей, мозги у бандита начали работать в прежнем режиме, и его гордость командовала ему необходимость другого решения, позволившего бы ему выйти из этой ситуации с большим достоинством. Киса, изображая набор номера на своем телефоне, сделал легкое перемещение телом, более удобное для рывка, и быстро вскочив, по крайней мере ему так показалось, кинулся к спасительной двери со стоящими за нею охранниками, спасение ему показалось очевидным, так как до двери было не более полутора метров. Он уже схватился за ручку двери, но, к своему удивлению, не ощутил холода металла ручки, а ощутил тепло нежной женской кожи. Киса, автоматически потянул дверь на себя и увидел прямо перед собой стройную и тонкую восточную красавицу, которую он держал за запястье руки и тянул на себя, а черные глаза девушки безотрывно смотрели в глаза бандиту, только еще глубже, куда-то прямо в сердце.
— Ну ты не прав, гавнюк, Кафира такого обращения не любит, — с улыбкой сделал замечание Максим.
И женщина, словно в подтверждение слов, с невероятной силой для такого тонкого тела, подняла Кису над собой и с силой кинула его внутрь помещения. Грузное тело пролетело метра два и с грохотом рухнуло за столом, от удара стены и пол затряслись как при землетрясении, а, очередной хруст и крик возвестил о сломе костей таза у бандита. Он от боли задергался телом и заплакал.
— Не хорошо обманывать, Киса, или тебе еще что-нибудь сломать? Звони, а то Николай не понимает почему он стоит без движения у ресторана.
Киса с потерей надежды на реакцию помощников на такой грохот посмотрел на дверь, за которой все было по-прежнему спокойно, и нехотя сделал набор и заорал в телефон на вопросительный голос Николая:
— Сюда, бегом ко мне, быстрооо.
Помощник по всем делам в течение минуты оказался перед дверями, распихал в стороны охранников и влетел в помещение. Николай увидел Кису сидящим на полу, а неприятный запах дерьма устранил возникшее у него намерение помочь своему начальнику.
— Что случилось, Эдуард Сергеевич, — только и смог спросить Николай.
— Я все отменяю, — после снижение болевых ощущений, смог выдавить сквозь зубы Киса.
— Я не понимаю?
— А что тут понимать, — услышал Николай знакомый голос за спиной, он обернулся и увидел стоящего Ивана Филипповича, — сказано все отменять, значит так и надо делать.
— Я-а, — глупо протянул Николай.
— Ты, именно ты, Николай, воткнул мне нож прямо в сердце, и убил меня, и я действительно лежу сейчас там, одинешенек, возле забора. Николай? Ты помнишь, тебе было лет шестнадцать, ты проходил практику на нашем заводе, и я каждый день кормил тебя домашней едой. Моя покойная жена, по моей просьбе готовила именно для тебя, и мы вместе кушали, помнишь, пирожки с картошкой, пирог с рыбой, и много еще чего, помнишь? А ты меня ножом, да еще потом в мое мертвое тело несколько раз, хоть бы над мертвым не издевался, а? Николай? За что такая неблагодарность?
С каждой фразой Иван Филиппович подходил все ближе к своему душегубу, пока не оказался к нему лицом к лицу, и схватил Николая заруку. От этого у испуганного затряслись ноги, сердце забилось как у кролика, убегающего от волка, а страх с еще большей силой завладел его телом.
— Мама, — только и сумел произнести Николай.
— Смотри ты, маму не разу свою не видел, а сейчас ее вспомнил, даже такие подонки ищут защиты у мамы, — философски высказался Максим, еще ближе приблизившись к Николаю, а затем голом Ивана Филипповича продолжил, — ты хоть похорони меня по-человечески, хоть это тебе зачтется на страшном суде, а за твои дела тебе придётся отвечать, вот смотри, твои обвинители уже ждут тебя.
Следуя указанию руки Ивана Филипповича, Николай посмотрел в сторону противоположной стены и увидел стоящих вдоль нее всех тех несчастных, которых он отправил на тот свет за свою недолгую жизнь. Четыре узнаваемых им мужчины и одна молодая девушка, все со следами насилия, причиненных им лично, стояли и молча смотрели грустно на него. Девушка приблизилась к Николаю и взяла его за руку, он ощутил холод ее руки, и боль переживания за неисправимые ошибки прошибла его сознание и сердце. «А я ведь любила тебя, по-настоящему», услышал он знакомый голос в своей голове.
Голова Николая затряслась, он вырвался из рук убитых им людей, и крича как сумасшедший бросился сквозь незакрытую дверь, возле которой также невозмутимо стояли охранники, пробежал с криком через затихший зал ресторана, выбежал на улицу и скрылся в неизвестном направлении в темноте холодной ночи.
Двое охранников, напуганные неожиданным появлением Николая, которого они проводили буквально пол часа тому назад, заглянули в помещение, но неприятный запах заставил их закрыть дверь с наружи и принять прежний безразличный вид.
— Он же не успел отменить мое поручение, — преодолевая боль в тазе, услужливым голосом напомнил Киса.
— Так он и не успел его сделать, Эдик, — ответил ему Иван Филиппович, — но это хорошо, что ты проявляешь такое рвение к исправлению.
— Послушай, Киса, — уже другим голосом обратился человек в обличии Ивана Филипповича, — ты не вздумай возобновить свои падлючие намерения, а то ведь я вернусь с того света к тебе и напомню о себе.
Иван Филиппович подошел к Кисе и с размаху пальцы правой руки воткнул бандиту в подреберье, после чего рывком обратно вырвал три ребра, и протянул орущему от боли.
— На, возьми, это твое…
Испытывая нестерпимую боль, Киса откинулся назад, распластавшись на полу на спине, при этом продолжая вопить, и призывая помощь. Этот крик был услышан охранниками, они вбежали в комнату и увидели своего начальника валяющимся на полу, в обосранных штанах, и кричащим о том, что у него сломаны ребра, таз и он истекает кровью. Крови они не увидели, да и торчащих сломанных ребер тоже, но на всякий случай вызвали скорую помощь, сообщив названные начальником симптомы. Скорая помощь приехала очень быстро, всё-таки заявка была от главного бандита города. Никаких переломов ими диагностировано не было, кровотечений тоже, но вот алкогольное опьянение и на этой почве недержание прямой кишки им диагностировано было. На следующий день такой позор Кисы стал известен практически всем, и вся его злая слава стала таять, уничтожая весь его авторитет и всю выстроенную им систему подавления личностей в этом городе.
Тело несчастного Ивана Филипповича было обнаружено на следующее утро, обвинили во всем того самого коллекционера холодного оружия. Можно б было сказать о несправедливости, но его кровавый след на земле был еще краснее, чем у его подставившего Николая. Так что, пусть и таким образом, справедливость была восстановлена. А Ивана Филипповича похоронили с особым уважением, и деньги для этого спонсировал Николай, все время печальной церемонии поглядывавший в гроб на покойного и спрашивая о том, что еще надо сделать. Все решили, что Николай сошел с ума, и он очень скоро попал в соответствующее лечебное заведение, в котором и находится теперь.
А жители микрорайона неожиданно, воодушевленные дерзостью покойного Ивана Филипповича, осмелели и снесли мешавший им забор. Да и на защиту забора уже никто не встал, а запланированная стройка замерла в зачаточном состоянии, так как главный спонсор этого дела потерял всякий интерес к нему и вскоре куда-то исчез. И теперь мало кто в городе боится громко произносить кличку этого «хозяина» города, Киса остался в грязном и неприятном прошлом.
***
— Все было хорошо сделано, Максим Геннадьевич, — похвалил Александр Романович своего ученика, пролистывая на несуществующем экране все события, сотворенные в изменённом пространстве, — и прислушивайтесь к своим чувствам, поменьше эмоций, не забывайте, мы не судьи и не вершители судеб, мы только понуждаем к движению судеб в выбранном Создателем направлении. А так, в общем все было сделано правильно. Можно сказать, что экзамен на право самостоятельного реконструирования реальности Вы сдали. Поздравляю…