Лабиринт Хорора

Стоял тихий тёплый вечер 26 июня 1986 года. Обжигающее летнее солнце постепенно скрывалось за горизонтом и ночь медленно вступала в свои законные права. Духота сухого дня всё ещё оставалась в воздухе, но постепенно исчезала, оставляя место освежающе прохладной ночи. Бледная луна всё ярче проступала из-за пелены облаков и бросала свой свет на мягкую зелёную траву и серые камни вдоль тропинок.
Тишину этого летнего покоя разрывали лишь далёкие шаги по гравию, и хруст изредка ломающихся веток, а так же постоянно раздающиеся голоса в рации поисковой группы города, которая висела в маленькой обшарпанной машине шерифа. Вместе с полицейскими часть жителей прочесывала лабиринт уже вторые сутки к ряду, но результатов так и не было. Тело девятнадцатилетней Энни Мэдсон так и не смогли найти в лабиринтах Хорора, хотя туда были направлены около сорока человек. Ровно два дня назад — 24 июня, она вошла в лабиринт Хорора и скрылась в его зарослях навсегда.
Её друзья — Мелон, Риз и Барри сидели бледные на тёмно-бордовой скамейке около входа в лабиринт, а шериф Колин Бонс методично их допрашивал снова и снова, в надежде услышать хоть что-то полезное. Хотя наверное в этом он обманывал даже самого себя. В действительности, он хотел услышать признание, что это они убили эту девочку, их подругу, именно они, а не страшный лабиринт и чудище, которое там живёт. Ведь в потусторонних чудищ Бонс не верил, он верил только в реальных чудищ, которые жили непосредственно в людях и иногда давали о себе знать лишь мимолётно, после чего могли выжидать годами, чтобы явиться миру в виде страшных убийц, или безжалостных маньяков, или жестоких насильников. И сейчас, он надеялся, что вид темно-зелёных кустов лабиринта, его железные ворота и его давящая тишина сможет выбить из подростков настоящее признание, а не лишь жалкое подобие. Что они перестанут нести чушь, а скажут ему правду. Ту правду, которую он хотел услышать, которую он жаждал услышать больше всего на свете.
Но они продолжали утверждать, что именно какое-то воображаемое чудище убило их подругу, и это не могло не злить Бонса ещё сильнее. Он ловил себя на мысли, что его всего уже буквально трясёт от злости, и все силы он тратит лишь на то, чтобы сдерживать свои руки, крепко сжав их в кулаки. Ногти больно вонзились ему в ладони, и он крепко сжал зубы почти до хруста для того, чтобы бы не закричать: «Правду, черт возьми! Я хочу услышать правду!» Но девушка упрямо гнула своё:
— Это оно! Оно было там! Я знаю, я видела его! Я видела его зеленые глаза и оскал. Я видела его далеко от себя и в панике побежала, в надежде спастись. Я бежала до тех пор, пока не упала и не ударилась головой о камень. В этот же момент, я услышала какой-то крик — это кричала Энни, а когда я подняла голову, то увидела выход, просвет в двух метрах от меня. И я выбралась, смогла выбраться. Я смогла, а она, она не см…
Риз плакала, а когда слезы становились чуть меньше, истошно кричала, взмахивая своими руками.
— Почему вы нам не верите? Я же вижу, что вы не верите! Зайдите туда! Зайдите в этот лабиринт и вы увидите! Вы увидите всё своими глазами! Зайдите! Или вы боитесь?! Ну же! Что же вы?
Мелон и Барри лишь тихонько сидели около неё, как вдруг Барри очень сдавленно произнёс, взяв её за руку:
— Риз, им не понять. Риз, не надо. Пожалуйста. Риз, прошу тебя.
Барри пытался её успокоить. Он боялся, что его подругу признают невменяемой. И, по всему видимому, всё к тому шло. Он не видел в лабиринте ни злобных оскалов, ни зелёных глаз чудища, ни само это существо. Он выбрался из лабиринта чуть раньше, чем Риз. И наверное сейчас, даже он смотрел на свою подругу, как на чокнутую. Он бы и посчитал её чокнутой̆, если бы не почувствовал ту панику и тот страх, которые его охватили, когда прошёл уже четвёртый час, как он всё блуждал по лабиринтам Хорора и не мог найти выхода. И дело было совсем не в том, что он попросту заблудился. Было что-то ещё. Что-то неотрывно следило за ним, что-то ждало его, притаившись в кустах, там — за каждым поворотом лабиринта. Он боялся, что стоит ему сделать ещё один шаг, стоит ему повернуть за следящий угол, и он увидит нечто. Нечто такое, чего не увидишь даже в самом страшном своём кошмаре, и останется в этом лабиринте навсегда.
Он помнит, как стал ощущать странный запах и помнит, как стали путаться мысли в его голове. Он помнит, что ему стало не по себе, и стало чудиться разное. Совсем такое, чего никогда не придёт в голову. Наверное, именно потому, что Риз провела на пару часов дольше в лабиринте, нежели Барри, именно поэтому она увидела то, что там обитало, но лишь мельком. Удар о камень спас её и каким-то образом пелена спала, она увидела выход и выбралась. Риз говорила тогда, что это не удар спас её, что это Энни, именно Энни отвлекла существо на себя, отвлекала ценой своей жизни. Ведь существу нужен был кто-то из них. Не обязательно все, хотя бы один — этого вполне достаточно. Это вполне его удовлетворит.
А вот Мелон пробыла в лабиринте меньше всех. Она нашла выход буквально сразу, наверное потому что не поддалась странному влиянию этих поворотов и тропинок. Она была отличницей в школе и всегда придерживалась сухих фактов. Наверное именно холодный и расчётливый ум помог ей выбраться оттуда раньше всех. Она не почувствовала ровным счётом ничего, о чём говорили её друзья, но то, что Энни не было сейчас рядом, вызвало у неё лишь панику. Она знала, что это не Риз и не Барри убили её, она знала это совершенно точно. И именно здесь вся её логика и все её доводы не хотели срастаться воедино. Был какой-то сбой, было что-то не так, всё это не поддавалось логике. Она слушала рассказ Риз и оборачивалась на зелёные кусты лабиринта снова и снова – это всё странно. Здесь, слова подруги производили на неё совершенно другое впечатление, совсем не такое, как в участке, куда их всех привезли вчера утром. Сейчас девушка чувствовала лишь страх и трепет перед этими тихими кустами. Но ведь чудищ не бывает, ведь так? И это просто какой-то больной на всю голову маньяк нашёл Энни в лабиринте и убил её, но что случилось с Риз и Барри — они ведь не чокнутые. Они всегда вели себя нормально. Всегда были нормальными. Она никогда в жизни не видела своих беззаботных друзей такими, как тогда: сначала бледного Барри, который сказал мертвенным голосом, что этот лабиринт «чертовски длинный», а потом почти белую Риз, с широко раскрытыми глазами и кричащую, что им надо бежать отсюда, как можно дальше, что им нужно спасаться, пока оно их не нашло, и что у них слишком мало времени.
Шериф Бонс вздохнул и отошёл от них. Руки тряслись и почти не хватало сил сдержать этот крик в душе. Но эти рассказы, не давали ему покоя. Он чувствовал, что руки тряслись уже не от злости, а от страха. Он чувствовал странную энергетику этого места и теперь ощущал, что им нужно убираться отсюда куда подальше, причём всем, всем до одного.
24 числа около часа ночи поступил звонок в отделение полиции, трубку взял сам Бонс, потому что была его очередь дежурить на участке. Он услышал беспокойный голос женщины, которая постоянно всхлипывала и рыдала, она пыталась объяснить, что произошло, но ей это удавалось крайне плохо. Её дочка, вместе со своими тремя друзьями утром пошли в парк аттракционов, кататься на горках и есть сладкую вату, запивая её колой, но так и не вернулась. Она звонила матерям других детей и услышала, что все они какие-то странные, что с ними что-то не так, что они были не такие, как всегда. Даже Мелон, по словам матери, сидела и ела сосиски с макаронами, с каким-то странным выражением лица, будто пыталась перемножить два огромных числа друг на друга и у неё это явно не получалось.
К Барри подошёл его помощник – Вильям Спейс. — Ну, что будем делать?
— Не знаю. От детей ничего не добиться, они все напуганы. Но сейчас я точно уверен, что это сделали не они. Мы их допрашивали ещё 25 июня утром, и они несли какой-то бред. Сейчас ничего не изменилось, а как будто стало только хуже. Отпускай их по домам, они здесь больше не нужны. Передай по рации, чтоб выбирались с этого чертового лабиринта. Мы её там не найдём.
— Есть, сэр.
Когда худощавый Спейс отошёл от шерифа, Колин стоял и не отрываясь смотрел на железные ворота лабиринта. Хотя Колин Бонс многое повидал на своём веку, но у него невольно мурашки ползли по коже от этой жуткой картины и от странных рассказов, которые ему довелось услышать. Ворота были металлические, с замысловатым рисунком странного существа на его дверях. Это было что-то вроде огромного волка, оборотня даже, если вам так видней. Он стоял на задних лапах, немного сгорбившись, а его длинные когтистые лапы, казалось, что звали посетителей к себе, приманивая и направляя их, – «Сюда. Тебе сюда, мой друг». Его огромная пасть была раскрыта, обрамлённая рядами острых клыков, она нагоняла страх. Длинные заостренные уши, вытянутая морда и густая шерсть, — весь вид этого существа нагонял холодящий сердце ужас, отдающийся в самых дальних уголках души. Рядом висела потрепанная деревянная табличка: «Давай сыграем? Попробуй выбраться, если сможешь. Если получится – ты спасешь себе жизнь, а если нет, то ты останешься здесь навсегда». А рядышком стоял высокий старинный фонарь, лампочка которого постоянно мигала и издавала странные гудящие звуки: Бжик-бжииик. Света от этого столба были самые крохи, но вот постоянно мигающая лампочка вызывала не самые лучшие чувства. Замок, который неоднократно вешали на эти ворота был расколот пополам, какой-то страшной силой, и это явно было сделано не детьми, а кем-то другим, куда более сильным и куда более опасным. Никаких других следов не было.
Бонс оглянулся и посмотрел по сторонам. Разумеется, он знал это место. Весь город знал это место. Усадьба четы Ивлевс полнится слухами и по сей день. Именно их предок был одним из основателей города, и их семья длительное время стояла в совете его управления. Некогда грандиозный дом, где жила вся семья, был построен прапрадедом Тома Ивлевса и сейчас пребывает не в самом лучше состоянии. Штукатурка где-то обвалилась, а окна все до одного забиты досками. Но куда более интересен не сам дом, в котором полно призраков, по словам местных жителей, куда более интересен замысловатый лабиринт на месте огромного парка, который скрывает сотни тайн в своих гущах.
Когда-то давно Том Ивлевс жил здесь со своей женой Мелиссой и маленькой дочуркой Игрет. Помимо них, там жили их отцы и матери, пару братьев и четверо сестёр, у двух из которых уже были мужья и даже маленькие дети, и конечно же, многочисленная обслуга. Дом буквально кишел жизнью. По длинным коридорам постоянно эхом отзывались чьи-то шаги, а из огромных резных окон всегда лился тёплый свет. Где-то в комнатах слышались уверенные мужские голоса, а где-то беззаботный смех юных девушек, где-то истошно плакал маленький ребёнок, а где-то служанка, причитая и отмахиваясь от комаров, бежала к нему через многочисленные комнаты. Семья принимала сотни своих друзей со всей округи и закатывала огромные балы, которые долго оставались в памяти местных жителей. Порой оживлённая музыка не смолкала ни на минуту, а красное вино лилось рекой. Но сейчас это место лишь призрак прошлой жизни. Ничего этого уже нет около полувека. Существует много историй, что случилось с семьёй Ивлевс, и если вы пойдёте по округе с вопросами об этом загадочном месте, поверьте мне, вы услышите сотни разных версий. Но что-то общее между ними всё-таки есть.
Говорят, что всё началось с того самого момента, когда маленькая Игрет попросила отца сделать ей лабиринт на месте парка. Она была любознательной и очень умной девочкой. Она обожала многочисленные загадки и вековые тайны, которые частенько рассказывал ей её отец, либо старенькая бабушка. Девочка могла часами сидеть над какой-то задачкой, не желая ни есть ни пить, пока она не решала её — таков был азарт. Когда отец услышал о желании дочери, он не был удивлён такой странной просьбе и решил, что в плюс ко всему, это будет забавное развлечение и для гостей. Старый парк снесли, а на его месте стали медленно возводить заросли лабиринта. Кусты самшита, форзиции, тиса, граба, и многих других растений везли со всей округи. Том Ивлевс хотел, чтобы это было чем-то особенным, чем-то запоминающимся, и он попросил архитекторов соорудить в лабиринте декоративные фонтаны, а где-то миниатюрные скамеечки.
Когда грандиозное строительство было закончено, и Игрет побежала в лабиринт, она жутко расстроилась и плакала несколько часов навзрыд. Она говорила, что отец её не любит, ведь этот лабиринт совершено не то, что она хотела, — она выбралась оттуда менее, чем за час, а это слишком мало. Отец был ошарашен такими словами, но любовь слепа. Лабиринт медленно стали расширять, затем ещё и ещё. Он разрастался, как злокачественная опухоль в теле человека, и превратился в нечто ужасное по своим размерам. Можно идти порядка ста метров в одну сторону, упереться в поворот, протий ещё двести, затем ещё и ещё, и понять, что это тупик, а назад вернуться в исходную точку уже не так-то легко. Считается, что из лабиринта есть всего три выхода, включая сам вход. Разумеется, у отца были все планы лабиринта, и он запрещал дочери ходить там одной.
Счастью Игрет не было предела, малютка могла часами бегать по нему со своей гувернанткой. С утра до ночи она исследовала лабиринт, находила фонтанчики, скамеечки, разные растения, порой видела даже зверей. Она была счастлива, как никогда, а вместе с ней и весь дом.
Прошло около полугода, и Том с Мелиссой стали замечать некоторые перемены в дочери, она стала несколько другой. Она меньше говорила и меньше смеялась, стала замкнутой и какой-то чужой. Её гувернантка говорила, что в лабиринте что-то появилось.
— Я понимаю, мистер Ивлевс, что это звучит, как какая-то небылица, — говорила она. — Но там действительно что-то есть, я ощущаю его и чувствую, что девочка меняется, и она тоже ощущает это существо. Но не боится его, совсем не боится. Она как будто жаждет его найти. Порой я за ней даже не успеваю и…
— Тогда я попрошу вас бегать за моей дочерью быстрее, а если вы не будете успевать, боюсь, вам придётся найти новую работу!
Мистер Ивлевс был в бешенстве. Разумеется, он не хотел, чтобы дочь потерялась, и уж тем более, не хотел, чтобы она что-то там нашла, вернее кого-то.
— Но, сэр, вы не понимаете! Она становится одержимой. Она хочет найти это существо, ей кажется, что именно Вы поселили его туда, что это какой-то зверёк, которого она просто обязана найти. И ей кажется, что если она не найдёт, то расстроит вас!
— Но как же? Я не делал ничего такого! Там никого нет! Скажите ей, чтобы перестала искать. Там нет ничего кроме зелёных кустов и редких скамеек с фонтанами!
— Я так не думаю, сэр, — гувернантка стояла и странно на него смотрела. — Я боюсь, что в этом лабиринте она теряет саму себя, и мы уже не сможем ей помочь. — Том видел в её глазах что-то такое, чего он не хотел видеть, и осознавал, что мечту дочери надо каким-то образом пресечь.
Он поставил огромные чёрные ворота и повесил массивный замок на них, чтобы обезопасить всех от того, что там могло находиться, если действительно что-то было. Он, конечно, не верил в бредни гувернантки, но рисковать жизнью дочки из-за своего неверия, он не мог. Он решил, что как-только приедет необходимая техника, лабиринт тут же снесут. Но этому не суждено было сбыться.
Через неделю у Тома состоялся серьёзный разговор с дочерью, он настаивал, чтобы больше она туда не ходила.
— Я беспокоюсь за тебя, Игрет. Мама тоже беспокоится за тебя. Тебе не стоит туда больше ходить. Там ничего нет, я говорил тебе сотни раз. Тебе не следует…
— Но, папа! — возмущалась она. — Ты мне врешь! Я знаю, что там что-то есть! Я чувствую это! И я найду это. И ты не посмеешь снести мой лабиринт! Я знаю, о чем ты думаешь. Он рассказал мне, он всё мне сказал и про тебя и про…
— Что? — Нервы отца не выдержали. — Кто сказал? Что сказал? Отвечай мне!
— Я не знаю, папочка, но он называет себя Фавей. Я ни разу не видела его, но я слышала его голос, он говорил мне…
— Хватит! Я больше не желаю этого слышать! Ты больше не войдёшь туда никогда! Слышишь? Слышишь или нет?
И он вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Через неё он слышал рыдания дочери, но он знал, что этому необходимо положить конец.
«Ещё пару недель, — думал он. — Пару недель и они приедут, вся техника будет здесь и лабиринт уберут раз и навсегда. Она забудет, забудет и больше никогда его не вспомнит, и всё будет как прежде, всё будет как раньше. Да, именно так».
Вечером он неоднократно подходил к комнате дочки, но она сидела около окна плотно укутавшись в одеяло, показывая всем своим видом, что не хочет его видеть, а он и не настаивал.
В тот же день поздно вечером Том Ивлевс сидел за своим столом и разбирал бумаги, скопившиеся у него за длительное время. Многочисленные счета, договора, чеки — всё необходимо было пересмотреть. Вдруг дверь открылась, и он увидел на пороге Мелиссу. Её вид поразил его. Она была в лёгком шёлковом халате, волосы были взъерошены, а по лицу текли слезы.
— Её нет в комнате! Я нигде не могу найти её! Я пришла с подносом тёплого супа и парой её любимых маковых булочек, а она сидела в своём одеяле. Я подошла поближе, затем ещё и ещё. А когда попыталась отдёрнуть одеяло, она просто упало на пол. Её там нет, Том! Что же нам делать? Том!
Десятки слуг вместе со своим господином спустя какое-то время стояли у входа в лабиринт. Склонившись над планами, он объяснял каждому, куда следует пойти. Когда разбор закончился, с факелами в руках они побежали вовнутрь. И говорят, что никто не вернулся оттуда. Никто.
Что случилось с Томом и с его слугами не известно и по сей день. Его дочку тоже больше никто никогда не видел. Жена Тома, Мелисса — сошла с ума от потрясения и её отправили в дом для душевнобольных. Но особняк ещё жил своей жизнью какое-то время. Семья Ивлевс, вернее то, что от неё осталось, ещё жила в его стенах, но совсем недолго. Кто-то рассказывает, что был ужасный пожар, в котором сгорели все члены семьи, кто-то говорит, что они все умерли от какой-то жуткой болезни, ну а кто-то утверждает что они просто-напросто разъехались кто куда, оставив своё имение. Сейчас это доподлинно не известно. Известно лишь то, что в доме больше никто не живет, а лабиринт так и не снесли.
За те пятьдесят лет, что лабиринт стоит на этом месте, бывали десятки случаев исчезновения детей и взрослых в его дебрях, хотя градоначальник и отдал приказ, закрыть лабиринт и никого туда не подпускать, звук гулких шагов по лабиринту время от времени всё-таки раздаётся. Более того, лабиринт хотели снести, ведь он представлял угрозу, но по какой-то странной причине, все те люди, которые желали уничтожить лабиринт либо бесследно пропадали, либо скоропостижно умирали. Вот он и стоит на этом месте и по сей день. Старики поговаривают, что монстра на воротах никогда не было, что он появился после того, как там бесследно пропал Том Ивлевс со своей дочерью и десятками слуг. А вот что касается странной таблички, то она появилась как будто бы сама. Кто-то утверждает, что это какие-то неугомонные подростки повесили, для того, чтобы развлекать ребятню страшилками и разными легендами. Но как там есть на самом деле, никто не знает.
Жители города опасаются этого лабиринта и стараются держаться от него подальше, хотя и сейчас случаи исчезновения, пускай редкие, но всё же бывают. Большинство людей, которые бесследно пропали в лабиринте — это приезжие, которые захотели поразвлекаться, наслушавшись разных баек стариков и местных пьяниц. Все те, кто заходят в лабиринт и не выходят оттуда до наступления ночи, либо теряются там, либо сходят с ума.
Но что случилось с совсем юной Энни Мэдсон? Зачем она и её друзья пошли туда, если знали, что их там ждёт? Если не боишься, приоткрыть тайну лабиринта Хорора, следуй за мной, мой читатель! Мы вернёмся на два назад, и узнаем всё со слов самого верного источника. Вперёд, мой читатель. За мной на встречу тайне и ты узнаешь! Узнаешь всё!
***
Они бегут за нами, ещё чуть-чуть и они настигнут нас. Что же нам делать? Куда бежать? Я слышу, как Барри кричит, что впереди лабиринт, и что мы можем скрыться там.
— Нет, Барри! Только не туда! — кричу я, но слишком поздно, он уже пересёк ворота и зашёл вовнутрь, и теперь стоит и машет нам руками, чтобы мы забегали.
— Здесь безопасно! Ну же, давайте! — безопасно. Глупец, он наверное ни разу не слышал историй моей бабушки. Она постоянно говорила, что лабиринт — это чёрная чума города. Но я всё-равно вбегаю в кусты и оборачиваюсь, ведь другого выхода уже нет. Мы бы наверное успели свернуть куда-то вправо или влево, но уже поздно.
Прямо за мной вбегают Риз и Мелон, и чуть ли не сбивают меня с ног. Они часто дышат, а с лиц маленькими капельками стекает пот.
— Ну что? Мы успели? Они же не пойдут сюда, да?
— Вроде бы, да. Хотя не знаю, сейчас увидим.
Мы смотрим на наших преследователей и тут они резко застывают в нерешительности, как один из них делает пару шагов по направлению к нам.
— Стой, Джастин! Нет! Пускай идут! — Лог рукой останавливает свою стаю и медленно приближается к нам один. — Мы будем ждать вас здесь. Вы же помните, что из лабиринта есть ещё два выхода? Что ж, удачи, друзья мои, удачи! Как тут написано? — он подходит к табличке и стоит всего в паре метров от нас и с улыбкой произносит — «Давай сыграем? Попробуй выбраться, если сможешь. Если получиться – ты спасешь себе жизнь, а если нет, то ты останешься здесь навсегда!»
Лог с мгновение смотрит на нас, делает резкое движение в нашу сторону, и мы в страхе отступаем назад. Он начинает громко смеяться. Удовлетворённый этим, он возвращается к своим друзьям и садится на траву, где Брайн и Джастин пытаются перевести дыхание. Они гнали нас почти через весь город, пока мы не оказались здесь. Как же глупо было прибежать в конце концов именно сюда. Очень глупо. Я смотрю на них, и понимаю, что нам придётся идти вглубь лабиринта, другого выхода нет. Мне страшно, мне жутко страшно. Вдруг все легенды это не просто вымысел? Вдруг здесь действительно что-то есть? Если так, то мы обречены.
***
Какой хороший сон, и он длился и длился бы, если бы меня не разбудили. Как всё ломит и болит, наверное я проспал очень долго. Давненько никто не входил в мои владения. Я прислушиваюсь и слышу шаги вдалеке от меня. Они только в самом начале. Что ж, хорошо. Это очень хорошо. Я потягиваюсь, кости хрустят от долгого сна на этой траве. Я внюхиваюсь, и слышу запах живой плоти, еле-еле где-то там. Приятный запах детей, совсем ещё юных. Как хорошо. Я голоден, жутко голоден. Я улыбаюсь и встаю. Пора начинать, детишки! Давайте поиграем!
***
Мы медленно начинаем идти вглубь. Если не считать моего глупого воображения, то тут весьма красиво. Голубое небо над головой с небольшими облаками, а под ногами коричневая земляная тропинка с маленькими камушками и обломками веток. Кое-где растёт зелёная трава, но её слишком мало, так как видны следы человеческих ботинок, как будто здесь кто-то ходил совсем недавно. Интересно, хотя и странно, ведь сюда не часто заходят люди. По бокам кусты изгороди из растений. Они чередуются разными цветами зеленого: от бледно-салатового до темно-изумрудного оттенка, и это такие красивые и яркие цвета, что невозможно оторвать глаз, а иногда и вовсе встречаются красноватые и даже желтоватые кусты. Но мы идём дальше и дальше, и постепенно это всё меня начинает интересовать всё меньше. Я ощущаю какую-то странную энергетику этого места, сейчас очень слабо. Но я чувствую, что чем дальше мы будем продвигаться вглубь лабиринта, тем будет хуже. Нам нужно выбраться, как можно скорее. Мелон смотрит на меня:
— Господи, Энни? Ты чего? Ты какая-то бледная! Здесь ничего нет. Неужели ты в это веришь?
Я смотрю в её карие глаза и тихо произношу:
— Да, верю. Давайте лучше вернёмся? Пойдёмте лучше к ним, чем дальше туда. Пожалуйста.
Барри останавливается и поворачивается ко мне:
— Ты что, издеваешься? Мы не пойдем туда! И хватит нести чушь, здесь ничего нет! Это просто лабиринт и всё, и ты тоже знаешь это. Ты просто не представляешь, что тебя ждёт, если ты выйдешь к ним. Ты что, правда думаешь, что с ними можно будет договориться? Ты правда в это веришь? Ну тогда иди! Попробуй! Но без меня, я лучше пару часиков похожу здесь.
Я невольно смотрю на его левую руку и неохотно соглашаюсь. Эти трое — Лог, Джастин и Браен всегда нас донимали, и причём не только нас. Главные террористы школы. Почти всегда издеваются над маленьким детьми, отнимая у них конфеты и грубо отталкивая их со своего пути, и это ещё ничего. Если маленьким так достаётся, то что уж тогда говорить о старшеклассниках? Постоянно выслушивать эти шуточки и издевательства, терпеть их унижения и колкости. Те, кто не выдерживают или провинился больше остальных, тех избивают или «учат жизни», как они говорят. Достаётся всем и буквально за всё. Забрал последний компот — всё твоё лицо, так же как и одежда, будет в твоём обеде; задел случайно мячом на физкультуре — неделю будешь ходить в синяках и царапинах; если ты толстый — то тебя будут бесконечно гонять по коридорам школы и помогать сбросить лишний вес с твоего пуза; слишком худой — в тебя почти каждый день будут любезно засовывать остатки твоей еды; очкарик — твои очки постоянно будут оказываться на полу с разбитыми стёклами; и так до бесконечности. Порой даже не нужны никакие причины, тебя бьют за то, что ты просто попался под горячую руку — прошёл около них в ненужное время в ненужном месте.
Мы четверо, правда, никогда особо от них не получали, над нами лишь подшучивали, и порой я ловила взгляды Лога на себе чаще, чем хотелось бы, но и этому в конце концов настал конец, ведь ничто не вечно. Всё началось в прошлом году с Мелон, когда она не дала списать Логу на итоговой контрольной, он тогда получил двойку и все зимние каникулы ходил заниматься. После этого он со своими друзьями пытался найти Мелон, и пару раз чуть не добрался до неё. Но она всегда буквально ускальзывала из под их носа. То она оказывалась в огромном магазине с кучей людей, и растворялась в толпе; то пряталась за углом, а они пробегали мимо, не заметив её; то врывалась ко мне домой, где они, разумеется, были бессильны; а то и вовсе пропадала с поля их зрения, залезая на массивное дерево и прячась в его ветках. Мы тогда общались втроём — я, Мелон и Риз. Мы были лучшими подругами и всегда помогали другу-другу. И конечно, мы боялись за неё, потому что эти трое, всегда нагоняли страх на всю школу. Все дети знают их и знают, что когда кому-то из них переходишь дорогу — это ничем хорошим обычно не заканчивается.
Ходили слухи про маленького Джима Маерса, которого избили какие-то недоноски. Причём избили до такой степени, что у него был сломан нос, и пару рёбер. Поговаривали, что он неудачно пошутил над Логом да ещё задел Браена мячом на физкультуре, что у того остался небольшой синяк. Лёжа тогда в больнице после всего этого, Джим никому не говорил, кто именно с ним это сделал. Хотя ему настоятельно советовали и рекомендовали сказать всю правду, но он упрямо повторял, что неудачно упал либо с лестницы, либо с велика — всегда по-разному. Одно было ясно совершенно точно, его запугали так сильно, что он даже боялся посмотреть в их сторону. Но мы все знали, что это именно они. Но молчали, потому что если из взрослых кто-то узнает, ничего толком сделать не смогут, а тебе потом не поздоровится. Тебя найдут.
Вот и мы, когда узнали о том, что Мелон не дала Логу списать, просто списать — мы всерьёз забеспокоились. Потому что это не шутки. Я помню поздно вечером мы возвращались из кино, Риз что-то весело рассказывала, но я почти не слушала, так же как и Мелон, я постоянно смотрела по сторонам. И я помню, что почувствовала неподдельный ужас, когда увидела их на другой стороне улицы. Нам некуда было скрыться, не было никакого открытого магазина, никакого дерева, за которым мы могли бы спрятаться. Спустя мгновение они тоже увидели нас, и я подумала, хоть бы мы отделались просто небольшими синяками и порванной одеждой, лишь бы не хуже.
— Эй! А я вас знаю! Куда это вы собрались?
Они подошли к нам, и стремительно окружили со всех сторон, прижав к стенке кирпичного здания. На улице было достаточно темно, и вокруг ни души, а единственный фонарь, который был, стоял в метрах двадцати от нас.
— Мелон! Как поживаешь? А я всё не могу с тобой нормально поговорить после той контрольной. Да, ребята?
Они загоготали.
— Конечно, они со мной согласны. Ты постоянно куда-то убегаешь. И я даже понять не могу, почему. А это кто? — он посмотрел внимательно на нас, и как мне показалось, несколько дольше задержался на мне. — Небось твои подруги? Красивые, правда ребята?
Они стали подходить к нам ближе, и Риз тихо сказала.
— Не надо, я буду кричать на всю улицу. Здесь мы не одни и нам помогут.
Он подошёл к ней вплотную.
— Конечно кричи, так будет только забавнее. Давай проверим мою теорию? А? Как думаешь? Согласна? Ты кричи на всю улицу, и жди, что тебе кто-то поможет. Пока ты будешь звать на помощь, мы вас даже пальцем не тронем. Но если нет, если никто вам не поможет, то боюсь тогда вам придётся играть по моим правилам.
Риз стояла и смотрела на него. У неё тряслись руки, так же как и всё тело. Я поняла, что она этого не сделает. И тогда я собрала всю силу и стала кричать, в надежде, что хоть кто-то нас услышит. Но я слышала только их смех, улюлюканье и удивление, которое они изображали. Лог только и говорил, внимательно смотря на меня:
— Попробуй ещё? Ну? Давай ещё разок. Если нет, то пожалуй, мы начнём с тебя. Я очень рад, что ты будешь первой. А я? Скажи мне, только честно, я буду у тебя первым?
Я уже почти плакала, а рядом и мои подруги. И они медленно стали приближаться к нам. Я уже закрыла глаза, пытаясь придумать, что же нам делать, как отбиться от них. Я пыталась вспомнить всевозможные удары, какие только знаю, и мысленно прокручивала фильмы, книги, программы — всё, что могло хоть как-то нам помочь. Но понимала, что этого будет мало, нам трём хрупким девочкам не одолеть этих крупных мускулистых парней. Я мысленно собрала все силы и готовилась защищаться, как вдруг услышала голос из темноты.
— Эй вы! Что вы делаете? Отпустите их! Я уже вызвал копов и они едут сюда! Так что проваливайте!
Барри, именно Барри заступился за нас, и ему тогда сильно досталось. До того момента, как приехала полиция, они вдоволь поиздевались над ним. Около двух недель он ходил в гипсе и жутких синяках, — почти всё лицо было опухшим. Но надо отдать им должное, они сдержали своё обещание и отстали от нас на какое-то время. Барри стал нашим другом, мы каждый день приходили к нему в больницу, а потом всю зиму провели вместе. Эти уроды нас больше не трогали, видимо они посчитали, что долг за контрольную выплачен в полной мере, но к сожалению, наша история с ними на этом не закончилась.
Была другая проблема, и она касалась непосредственно Риз, — она очень сильно нравилась Джастину. Его длительные ухаживания и приглашения на свидания всеми возможными способами пресекались. И когда он увидел, что с нами стал общаться Барри, то стал жутко ревновать. Помимо этого, я ловила длительные взгляды Лога на себе, и он частенько мне что-то говорил на сей счёт, но я была солидарна с Риз, и это не могло их не злить ещё больше.
Как-то раз я шла по коридору и встретилась с ним лицом к лицу. Вокруг не было ни души. Он улыбнулся и остановился, не давая мне пройти.
— Солнышко, пора уже понять, что я от тебя так просто не отстану.
— Лог, это ни к чему не приведёт! Тебя ждёт разочарование.
Он ухмыльнулся.
— Нет. Поверь мне, я всегда добиваюсь того, что хочу. И я доберусь до тебя. Вопрос в том, как это произойдёт. Тут ты можешь выбрать. И пока что, ты выбираешь явно неправильно, как и твоя подруга, а я не хочу, чтобы вам было больно.
— Ты мне дашь пройти или нет?
— Неправильный выбор, солнышко. Но ты можешь идти. Пока что можешь.
Всё достигло высшей точки именно этим летом, 24 числа, когда Джастин совсем сошёл с ума, и видимо решил добраться до Риз во что бы ему это не стало. Мы гуляли по парку аттракционов, когда увидели их. Я сразу же сказала, что надо уходить, на что Барри ответил, что тут они нас не тронут. Я помню, что они подошли к нам, и что-то стали говорить. Но я смотрела лишь на Лога, его взгляд ясно дал мне понять, что наше время истекло. А между тем, Джастин уже почти что кричал на Барри и ему было плевать, что вокруг полно народа, он накинулся на него и повалил на землю. Началась схватка, но их быстро растащили взрослые. Я видела злые глаза Джастина и коварную улыбку Лога, — они не любят не получать своё. Они отошли от нас, но всё-равно держались в поле видимости. Следили и выжидали.
Мы ходили какое-то время по парку, но мы же не могли быть тут вечно. Тогда-то мы и решили спастись от них бегством, пока ещё не совсем стемнело. Но из нашей затеи ничего хорошего не вышло. Мы оказались в куда более худшей ситуации, нежели рассчитывали, хотя мои друзья придерживаются другой точки зрения.
Барри спокойно идёт впереди, и каждый раз, когда мы упираемся в тупик, лишь смеётся и говорит, — «пожалуй ещё попытку?» Мелон ходит за ним, и иногда спорит по поводу выбранного направления. Иногда он соглашается, иногда нет. После небольших споров, мы продолжаем свой путь всё дальше и дальше, но с каждым разом их споры всё жарче. Риз идёт около меня и напевает какую-то песенку. А я всё не могу отделаться от ощущения, что лучше бы я вышла к ним на поляну, чем оказалась бы здесь.
К сожалению, я никогда не была особо умной, как Мелон, но я почти так же, как и она люблю книги. Я прочитала очень много разных произведений и многие были касаемо истории города — про это место, я знаю многое, но ничего определённого. Большинство почерпано из рассказов моей бабушки о семье Ивлевс. И, когда пошёл второӗ час наших скитаний, Барри задумчиво обратился ко мне с вопросом, что я знаю про этот лабиринт.
— Ну, ничего особенного. Мало, что известно про Хорор. Считается, что немного, кто выбирался отсюда. Те, кто заходили днём, ещё хоть как-то спасались, мол есть какой-то путь, по которому проходили большинство, но мне про это ничего не известно.
Пока я говорила, я увидела, как на меня странно посмотрела Мелон. По её глазам я поняла, что она будет искать этот путь и тогда мы может сможем выбраться. Риз спросила:
— А что было с теми, кто не выбирался до ночи?
Я смотрю на неё и качаю головой. На что Барри лишь смеётся и говорит, что у нас полно времени. Но я так не думаю, я вижу, что постепенно солнце скрывается за тучами. Как только оно исчезнет насовсем, нам не поздоровится. Вдруг, мы выходим на какую-то полянку и видим небольшой фонтанчик. Риз улыбается и садится на скамейку.
— Смотри, какая красота! А ты не хотела идти!
Я осматриваюсь. На утоптанной зеленой поляне стоит небольшая каменная беседка с парой деревянных скамеечек. В фонтане совсем нет воды, — она вся высохла, но сам по себе он очень необычный. Большой слон из белого камня стоит на небольшом возвышении. Его хобот поднят вверх, именно оттуда должна идти вода, но нет ни капли. Я вижу, что от поляны в лабиринт ведут пару дорог, на одной из которых следы многочисленных людских ботинок. Значит, ещё не все потеряно. Надежда есть. Мелон тоже это замечает, и они с Барри начинают спорить, куда надо идти дальше. Когда я сажусь на скамейку, Риз тихонько говорит:
— Как же хочется пить? Да? Жара жуткая.
Я соглашаюсь. Мы целый день без воды. Последнее, что мы выпили, была кола, а после неё через время пить хочется ещё сильнее. После этой гонки с шайкой̆ Лога, мы совсем выдохлись. Я чувствую, что жажда пока не очень сильная, но скоро она станет невыносимой. А между тем спор между Барри и Мелон ожесточается:
— Да ты хоть понимаешь, что ты говоришь? Смотри на следы, идиотка! Ты что не видишь куда они ведут?
— А ты не подумал, что они могут вести в тупик? Иди проверяй! Я лучше пойду в другую строну. Я не совсем дура, чтобы идти за стадом!
Я встаю и подхожу к ним.
— Нет, ребята. Вы что? Мы не можем разделиться! Вы нормальные вообще? Нам нельзя этого делать! Это никакой не фильм и не остросюжетная книга! Сколько раз вы кричали в кинотеатре этим актерам в ужастиках — только держитесь вместе, и вот сейчас вы решаете разделится? Вы что, серьёзно?
— Да, серьёзно! Я не собираюсь идти с этой дурой! Ты со мной?
Я смотрю на Барри, затем на Мелон. Опускаю свой взгляд вниз и понимаю, что не хочу идти по дороге, куда указывает она.
— Ну и ладно! Значит я поеду одна!
— Эй, эй! Стоите! — Риз тоже подходит к нам. — Давайте кто-то останется здесь? Как думаете? Это пожалуй, хороший вариант, да? Если кто-то из вас ошибётся, он вернётся назад, и мы вместе поедем по другому пути? Окей? Только запоминайте, куда сворачиваете.
Мы киваем, и расходимся. Я иду с Барри, а Мелон в другую сторону. Риз садится на скамейку и мечтательно смотрит на небо. Я устремляю свой взгляд вслед за ней, и мурашки ползут по моей коже. Солнце скрылось за тучами, и постепенно света становится всё меньше и меньше. Это плохо, очень плохо. Мы идём по дороге — первая развилка.
— Куда идём, Барри?
Мы поворачиваем направо, вслед за следами, затем ещё поворот, и ещё один, и ещё. Мы идём четко по следам, — они наш ориентир, и наконец, мы упираемся в кусты.
— Что? Этого не может быть! Это невозможно!
Я вижу, что следы идут дальше, но там стена, нам не пройти.
— Так подожди! Давай разделимся? Будем по очереди исследовать…
— Но, Барри! Нет! Это плохая идея, я не хочу чтобы ты от меня уходил! Пошли лучше назад?
— Но так мы не выберемся отсюда, — он вздыхает. — Ты это понимаешь?
— Мне плевать! Не отходи от меня и всё.
Ему приходится уступить и мы идём обратно по следам. Один поворот, другой, и вдруг я понимаю, что следы указывают не туда.
— Барри нет! Они ведут не туда! Здесь было налево!
— Чего? Не неси чушь! Следы не могли поменять расположение! Ты же не думаешь, что они взяли и передвинулись на другое место?
— Но, Барри! Тут было не так!
И тут он не выдерживает и начинает кричать на меня, что я ничего не соображаю и несу ахинею. Он со злостью выдергивает свою руку из моей и идёт по следам, а я остаюсь в лабиринте одна и смотрю ему в след. Ощущение, что я больше никогда его не увижу меня не покидает.

***
Я улыбаюсь. Хорошо, вы всё делаете правильно, продолжаете в том же духе. Чем больше вы будете отходить друг от друга, тем меньше шансов у вас выжить. Попрощайтесь, друзья, больше вы не увидитесь друг с другом никогда. Одна из них, к сожалению, видимо выберется, она идёт правильно, но это уже неважно. Мне все и не нужны. Вторая сидит около фонтана и хочет пить. Что ж, пускай, не будем мучать бедную девочку. Я же не монстр всё-таки, кто бы что ни говорил.
А эта девчонка, я чувствую, что она пропитана страхом — её я убью, когда она достигнет самого пика, хочу помучить её как следует. Мясо такое нежное и сочное, когда оно пропитано страхом. Оно такое вкусное, когда адреналин переполняет его, у меня аж слюнки текут. Ну а этот пацан? Думает, что самый умный. Что ж посмотрим, как ему понравится моя шутка. Но мне пока что скучно, очень скучно. Перед тем, как я их убью, я хочу вдоволь повеселиться.
***
Я иду по лабиринту: сначала вправо, потом влево. Я вновь вижу следы, мы тут были и были совсем недавно. Значит я иду правильно. Я чувствую, что до фонтана осталось совсем чуть-чуть. Злость переполняет меня. Вот же идиот! Оставил меня тут одну, хоть бы раз меня послушал. Нет, он думает, что самый умный. Ну вперёд, дерзай! А я пока выйду к Риз.
Я продолжаю идти, поворот, ещё один. Вдруг я слышу шум воды. Я останавливаюсь — что? Вода? Откуда? Здесь же не может быть воды, только если это не другой фонтан. Я начинаю бежать и выбегаю на поляну, на которой мы были. Это же она? Ведь так? Тот же слон, та же беседка и те же скамейки. Но в фонтане полно воды, и Риз. Её тут нет. Вдруг я слышу крик — это Барри.
— Барри! Что такое?
— Он должен быть здесь! Поворот! Я был здесь! Господи, Энни! Он меняется! Лабиринт меняется! Ты была права! Энни!
Нет, этого не может быть, он не может меняться. И тут я вспоминаю следы, которые упирались в кусты, и следы, которые вели в другом направлении, и понимаю, что мы в ловушке.
— Барри! Тут нет Риз! Ты меня слышишь?
Но мне никто не отвечает. Я чуть ли не плачу.
— Барри, Пожалуйста! Барри. Господи, нет.
Я слышу быстрые шаги и ещё один истошный крик, но это не Барри, нет — это Риз. Она как будто бежит от чего-то. Но сколько бы я её не звала, она меня не слышит. Почему она меня не слышит? Я оборачиваюсь, наверное что-то с водой. Как бы мне не хотелось пить, я понимаю, что нельзя. Что если что-то в воде? Тогда я не могу так рисковать. Но что же делать? Как быть? Мне нужно искать выход. Но я не могу оставить своих друзей здесь. Ждать Барри бесполезно, он не выедет ко мне. Если лабиринт действительно меняется, то он никогда не выедет обратно, но вот Риз — ещё можно попытаться найти её. Но как? Как, если она меня не слышит? Я стою около фонтана и не знаю, что делать. Мои мысли начинают путаться, со мной что-то начинает происходить. Может их оставить, и выбираться самой? О Боже, нет. О чем это я? Надо сесть, надо успокоится и надо подумать. Я сажусь на скамейку и смотрю по сторонам.
В первый раз, я начинаю смотреть, что находится вокруг меня, совершенно другими глазами. Лабиринт оказался умнее меня, оказался умнее всех нас. По всей видимости, Риз выпила воды и полностью поддалась его чарам. Барри тоже поддался чарам, но другой направленности: он стал более злым и более самоуверенным — это его погубит. А я — я тоже меняюсь, мысль, что я захотела бросить своих друзей ужаснула меня. Что же тут творится? Я встаю на скамейку и пытаюсь взглянуть через кусты, но они слишком высокие.
— Барри! Не поддавайся! Слышишь? Он пытается взять тебя под свой контроль. Как только ты дашь волю злости, он поглотит тебя! Не делай этого, прошу тебя!
Я слышу, как он сдавленно произносит.
— Энни, прости меня. Я боюсь, что не смогу найти путь к тебе.
— Это не важно! Спасайся сам. Но помни, держи эмоции, не давай им взять вверх.
— Хорошо, я понял. Скоро увидимся, но видимо, когда выберемся. Это просто лабиринт, Энни, просто…
Да, просто лабиринт. Но это не так. Это не просто лабиринт. Здесь что-то есть.

Я не чувствую его присутствия, пока нет. Но чувствую тяжесть, которая давит на меня. Она хочет раздавить меня и выпустить моих внутренних демонов наружу. Она хочет, чтобы я забыла своих друзей, наплевала на их дружбу, пренебрегла их эмоциями, и спасала лишь себя. Но я не поддамся. Нет! Только не так. Я понимаю, что больше их не увижу. Что ж, я не буду искать пути назад, я пойду вглубь. Я хочу узнать, что здесь происходит.
Я медленно начинаю свой путь прямо от фонтана, всё дальше и дальше. Проходит около получаса, а я всё иду и иду. Я уже не слышу никого из своих друзей. Я слышу лишь тишину, гробовую тишину и звуки моих шагов по тропе. Пейзаж вокруг меня меняются, из аккуратных подстриженных кустов они превращаются в тёмные отталкивающие гущи. Я чувствую, что по мере того, как я иду дальше, тьма постепенно смыкается. Солнца уже не видно, одни лишь тёмные тучи сгущаются над моей головой. Но самое страшное, что я чувствую, что я здесь не одна. У меня ощущение, что за мной кто-то следит. Это ужасно и это хуже всего. Я начинаю бояться. Бояться этого лабиринта и бояться каждого поворота. Самое смешное, так это то, что никаких тупиков нет — я просто иду и иду вперёд. Куда бы я не свернула, хоть направо, хоть налево — меня не ожидает никакая стена. Я, как маленький кораблик, который плывет по течению, медленно и плавно приближается к обрыву, приближается к своей смерти. И вдруг, я делаю очередной поворот и буквально застываю, не в силах что-либо сделать и уж тем более сказать.
Передо мной стоит маленькая девочка в миниатюрном нежно-лимонном платьице. На ней аккуратненький желтый ободок, который придерживает её каштановые кудри, а на ногах золотистые туфельки, на которых совсем нет грязи. Но больше всего в этом всем неземном создании меня пугает лицо — это совершено невинное выражение детской нерешительности и крупица страха. В своих руках она держит маленький одуванчик, а её взгляд прикован ко мне.
Господи, почему ребёнок? Почему маленький беззащитный ребёнок? Не знаю почему, но она пугает меня куда больше, чем какой-либо воображаемый монстр. Я осознаю, что была бы рада быстрой смерти, от рук какого-то чудовища, но вот с этим ребёнком, мне это не светит. Но то, что я обречена — это факт. Главное, чтобы она сейчас не сказала, нельзя верить ни единому слову. Если она скажет, что поможет мне выбраться, значит она поведёт меня к неминуемой смерти. Если она скажет, что видела моих друзей, значит они уже мертвы. Если она скажет, что тут есть какой-то её друг, значит надо попытаться идти вслед за ней, и попытаться спасти их ценой своей жизни. Она раскрывает свой рот и я слышу тонкий пронзительный голос, который говорит со мной или мне это только кажется?
— Ты Энни, да? Что ты тут делаешь, Энни? Тебе не стоит ходить здесь одной. Мой друг, Фавей может тебя найти.
— Фа-фа-Фавей? Какой ещё Фавей? Это кто?
— Мой друг. Он спал долгое время, но вы его разбудили, и теперь он ищет вас. Боюсь, что ты зашла слишком далеко, Энни. И теперь не сможешь выбраться.
— П-подожди, а мои друзья? Ты что-то знаешь про них?
— Одна девочка уже вышла, и сейчас помогает парню, насколько я знаю. Ты спасла ему жизнь, ведь благодаря тебе он не поддался чарам. Но вот с другой девочкой…
— Риз.
— Да-да, Риз — она не спасётся. Она поддаётся страху и Фавей убьёт её. Он уже начал за ней следить, и постепенно страх и паника поглощают её — лабиринт делает своё дело. Когда она потеряет себя, он убьёт её.
— Нет! Мы должны помочь ей. Пожалуйста! Помоги мне.
— Боюсь, что это невозможно. Кто-то должен остаться здесь. Ты ещё можешь выбраться, но ты тоже поддалась чарам, если видишь меня. Но я чувствую, что ты пока мне не доверяешь, а значит шанс хоть и небольшой, но всё же есть. Но скорее всего, вы останетесь здесь вдвоём.
— Подожди, ты же Игрет? Да? Та девочка — дочка Том Ивлевса.
— Да, но это уже неважно. Фавей дал мне задание — и ты должна пойти со мной.
Я чувствую, как страх сжимает моё сердце. Он послал её, чтобы убить меня, чтобы она привела меня к нему. Но больше всего меняет волнует Риз, надо спасти её. Но как? Если этот Фавей идёт за ней, то я должна помешать ему и отвлечь на себя. Как это сделать? Есть только один путь, я должна окунуться в лабиринт с головой. Должна почувствовать его, должна впустить его в своё сердце. Я вздыхаю и смотрю на девочку.
— Это не поможет. Пошли, он ждёт тебя.
Я следую за ней. Мы медленно идём по лабиринту. Шаг за шагом. Где-то пробираться становится почти невозможно, настолько сильно кусты разрослись. Подо мной уже не земляная тропинка, а усыпанная зеленой травой тропа. Значит, я точно не найду путь назад. Но я иду вперёд и постепенно понимаю, что мысли начинают путаться, и я не могу их сдержать, даже не успеваю за их ритмом. Я думаю о погибшей матери, о своём отце, о школе, о Логе, Барри, Мелон, Риз. Столько мыслей и они все, как тайфун проносятся в моей голове. Я цепляюсь за последнюю мысль — Риз! Только она сейчас важна. Тьма сгущается, и уже стало совсем темно. Сколько времени я проходила здесь? Пять часов? Можешь быть десять? Я уже не знаю. Но я буквально ненавижу эти кусты. А ещё эта девочка, я вижу, что её платьице уже не чистое, оно полностью в грязи, так же как и её туфли. Я останавливаюсь.
— Хватит! Выведи меня к Риз!
Она поворачивается ко мне и странно улыбается.
— Но это невозможно. Я же сказала, вы обе останетесь здесь — так суждено.
— Нет!
Я отступаю от неё и начинаю бежать назад. Поворот, ещё один, затем ещё и. О нет! — крик вырывается из меня. Я опять выбегаю к ней, она стоит и зло мне улыбается. Это уже лицо не невинного ребёнка, а страшного монстра. Она громко произносит и голос пропитан желчью:
— Ты уже потерялась, и выхода не найдёшь. А все твои попытки что-либо изменить неминуемо приведут тебя к гибели. Зачем сопротивляться, ведь так?
— Мне плевать! Я спасу её.
Я бегу мимо девчонки в лабиринт и истошно зову Риз. Я слышу где-то быстрые шаги и понимаю, что это она. Что она потерялась и жутко напугана. Я кричу во всю глотку, но уже зову не её, а его.
— Фавей! Я хочу увидеть тебя. Выйди ко мне!
Вдруг что-то меняется. Как будто ветер стал другой. Или ночь стала ещё темнее. Всё. Он идёт за мной. Он услышал меня. Я бегу вглубь лабиринта. Господи, как же я ненавижу эти кусты. Меня уже буквально тошнит от этого зелёного. Я бегу и пару раз спотыкаюсь, но встаю и продолжаю свой путь. Какая же я слабая. Я ни на что не годна. Но может мне удастся выбраться? Может быть я смогу спастись? И он забудет про меня, и отправится за Риз? Я забываю, что хотела сделать, я забываю, кто я и как здесь очутилась. Я забываю даже своё имя. И тут я упираюсь в тупик — первый за долгое время. Нет. Успеваю вернуться назад и ещё один тупик, затем ещё и ещё. Нет. Мысли путаются, этого не может быть. Лабиринт меняется, он меняется так, как нужно ему. Я умру здесь, нет. Пожалуйста. Я зову на помощь, но знаю, что никто не придёт.
Я слышу шаг, затем ещё шаг. Это мягкие, еле слышные шаги, но они так оглушительны здесь. Я слышу только их: хрусь-хрусь. Господи, как мне страшно, я жду, когда оно выедет. Тишина давит и этот звук просто невыносим. Мне некуда скрыться, за мной следят, я чувствую что эти чёртовы кусты следят за мной и за каждым мои шагом. Я смотрю наверх, потому что не в силах уже смотреть вперёд.
Тёмное небо усыпано звёздами, и блденая луна бросает свой свет на лабиринт. Как красиво, и спокойно. Если не считать этих шагов. Они совсем близко. И вот, наконец, оно выходит. Я чувствую, что кровь стынет в жилах, и я парализована страхом. Я не в силах оторвать взгляд от этого существа.
Огромный волк поднимается со своих передних лап и становится во весь свой рост. Он просто здоровенный, намного больше, чем кто-либо из людей. Его густая чёрная шерсть колышется от порывов ветра, а длинные когти остры, как ножи. Вытянутая пасть улыбается мерзким оскалом. А зеленые глаза горят зелёным пламенем и победно смотрят на меня. Как мне страшно, только быстрее, пожалуйста быстрее иначе я умру от страха. Сердце не выдержит. Но я чувствую здесь не только этого монстра, как будто есть что-то ещё, но что? Существо тихо вздыхает и произносит тихим голосом, который проникает в самую глубь меня.
— Как жаль, что ты не осталась там. Лучше бы ты пошла к тем мальчишкам, чем пришла сюда. Ты спасла свою подругу — тебе удалось, но вот ты, ты останешься здесь навсегда. Хочешь что-то узнать перед смертью? За твою храбрость я предоставлю тебе такой шанс.
Я смотрю на него. Узнать? Узнать что-то перед смертью? Какую подругу? Я не знаю про кого он говорит, такое ощущение, что это не со мной. Но что узнать? Что мне может понадобиться? Кто я? Как оказалась здесь? — нет, это уже неважно. Может быть кто он? И кто за мной следит — а это разве важно? Я еле сдерживаю свои слезы, руки трясутся, а все тело сжалось. Я смотрю на него и еле удерживаю свой голос, чтобы он не сорвался на крик.
— Т-ты реален? Реален? И кто здесь ещё? Я чувствую что тут кто-то есть. Он улыбается.
— Для тебя я более, чем реален. Я Фавей — сторожу этот лабиринт и кормлю существо, которое здесь живет. Я лишь одна из ипостасей. Ты права, тут есть кое-кто ещё, но оно невидимо и никто никогда не увидит его в истинном обличье, даже ты. Лабиринт поглотил тебя и пути назад нет. Ты умрешь здесь прямо сейчас, но лабиринт, лабиринт будет вечен.
Он подходит ко мне и заносит лапу надо мной, я закрываю глаза.
***
Да! Как вкусно! Какое счастье после длительной спячки наконец-таки поесть. Я ощущаю неимоверное наслаждение. Наконец-то это закончилось. Она спасла своих друзей, ну и пускай. Это уже неважно, сама она осталась здесь навсегда. Она потерялась, забыла то, кем она была. Её душа осталась здесь, как и душа той маленькой девочки. Совсем скоро сюда придут десятки людей, они будут искать и будут надеяться, что фонари и оружие спасут их. Но кто-то точно потеряется и не выберется отсюда. Кого-то поглотит страх. Кого-то я сожру, и он никогда не выйдет из этого лабиринта.
***
Тело Энни Мэдсон так и не нашли в лабиринте Хорора.
Шериф Бонс потерял четырех человек из поискового отряда, но посылать людей на новые поиски, он так и не решился. После этого лабиринт оградили завесой и повесили новый замок. Интересно, как долго он будет висеть на своего месте, пока его узы не сломает чьё-то любопытство?
Страх сильнее, чем какое-либо чувство. Он поглощает нас без остатка, без малейшего шанса спастись. В страхе мы теряем самих себя. Монстры живут среди нас — и неважно верите вы в них или нет. Но самый страшный монстр, живет именно в нас самих, он поглощает нас, стирает то, кем мы являемся. Не поддавайтесь ему, не дайте ему поглотить вас до конца. Бейтесь! Бейтесь до конца, и может быть вы сможете одержать верх! Может быть вы сможете выбраться!