Две (Глава 6)

Деревянная колыбель раскачивалась из стороны в сторону.

Вперёд. Назад. Вперёд. Назад.

Зоя сидела рядом и качала её. Пустыми глазами женщина смотрела перед собой и напевала под нос старинную песню, слова которой даже при большом усилии нельзя было различить: всякий звук перекрывал натужный детский плач.

Сколько он уже раздавался, ударяясь о стены этой бедно обставленной комнаты? Неизвестно: настенные часы уже два года как были сломаны. Время для женщины, как и всё остальное вокруг, кроме крохотного тельца в колыбели, покрытого красными пятнами, потеряло значение.

Ни чай, ни молоко, ни свежий воздух, ни воззвания со слезами к Богу не помогали: алых пятен на мягкой коже становилось всё больше.Скарлатина жгла ребенка изнутри. У Зои осталась только надежда на чудо. Надежда и дикая усталость.

Глаза женщины то и дело слипались, рука ослабевала, колыбель останавливалась. Тогда младенец – от недовольства или от боли – кричал ещё громче. Зоя вздрагивала, пару секунд недоумённо смотрела на сына и принималась качать колыбель с большей силой. Вперёд-назад, вперёд-назад, вперёд-назад.

Порой ребёнок засыпал. Зоя облегчённо выдыхала, убирала мокрую прядь с глаз и с нежностью смотрела на него. Она хотела погладить его пухлую щёку, но боялась дотронуться, боялась потревожить его хрупкий сон. Женщина медленно толкала колыбель, наслаждаясь тишиной, пока её сын не заходился в очередном приступе надрывного кашля.

Когда голубоватый свет, лившийся с улицы, погас, и комната постепенно заполнилась темнотой, взгляд Зои по-прежнему падал на окно, но ничего не замечал. Ничего и никого. Поэтому женщина вздрогнула, когда от привычного вопля отделился глухой стук в дверь.

Женщина вздрогнула, но осталась сидеть на прежнем месте, пытаясь понять источник звука. Только когда постучали ещё раз, она вскочила, чтобы открыть.

– Здравствуй, дочка, – голос старухи звучал ласково. Зоя с подозрением свела брови и осмотрела незваную гостью: обычная пожилая женщина в тёмной заплатанной накидке, с грязно-серыми волосами, космы которых падали на сморщенное лицо, стояла перед ней, опираясь дрожащими пальцами о палку. Таких в их деревне было полно, но вот лицо этой старушки было незнакомым.

– Вам чего? – спросила Зоя, скрестив руки на груди. – Денег не дам, сами с хлеба на воду едва перебиваемся.

– Да мне не деньги нужны, милая, что ты. Мне бы только водицы испить стакан, а то вся измучилась, пока шла. Не откажи в такой милости, дочка, – старушка подошла ближе ко входу. Женщина предостерегающе упёрлась рукой в дверной косяк. – Чу! Неужто дитё твоё так надрывается?

Зоя прислушалась: из глубины дома до неё долетел плач ребёнка. Нужно было идти к нему.

– Обождите здесь, щас вынесу.

– Бедненький, маленький, – причитала старушка. – Чать, не болен ли он у тебя?

– Ждите здесь, – не заметив вопрос старушки, женщина уже отвернулась, чтобы зайти в дом, как почувствовала на плече руку.

– Позволь мне, дочка, внутрь зайти. На улице ветрище злой поднимается, а я старая, меня даже лёгкое дуновение в могилу свести может. Дай мне обогреться у тебя пару минут. Авось с дитём помогу тебе, я же не просто так из деревни в деревню хожу – людям помогаю. Не побрезгуй.

На улице действительно сильно похолодало. Зоя плотнее закуталась в шаль. Она медлила: была наслышана от односельчан, будто разные богомолки, знахарки и прочие странницы приходили к ним в дома за помощью, а оставляли в знак благодарности проклятия: у одного на следующий день куры все разом передохли, у другого пожар случился, у третьего жена в реку бросилась. Но старуха так по-доброму смотрела, будто и вправду искренне хотела помочь.

– Ладно, заходите.

– Вот спасибо, милая, спасибо, – тараторила старушка, заходя в дом.

Женщина заметила, что внутри стало как будто светлее, хотя на улице уже было темно, а свечи она не зажигала. Зоя прошла в общую комнату и приоткрыла рот от удивления: её малыш лепетал что-то на своём языке и улыбался беззубым ртом, во всю глядя на ласкающую его старушку. Женщина впервые за долгое время почувствовала облегчение. Она налила воды и протянула стакан старухе.

– Кто это у нас такой расхороший? – продолжила сюсюкаться с ребёнком старушка, выпив воды. – Чать, глазёнки не мамкины, а от папки. Да, маленький? Вырастешь, будешь таким же сильным, как отец. Ух ты мой красавец.

– Да, отец у него сильный, – гордо промолвила Зоя.

– Что ж ты не уберегла сынка своего, дочка? – обратилась к ней старушка, прищурившись. – Стыдно такое сокровище не холить, не лелеять.

– Да вот как–то так, – виноватым голосом ответила женщина.

Через мутное стекло в комнату уже заглядывал бледный месяц, а старуха всё игралась с ребёнком. Он то спокойно замолкал, с интересом глядя на всё вокруг, то заливался смехом. Зоя зажгла свечи, и в доме стало очень уютно. Она сидела и смотрела на старушку – та больше не выглядела сомнительной чужестранкой. Зое представлялось, что она сама маленькая девочка и сидит в отчем доме рядом с бабушкой, которая за вязанием рассказывает ей сказки, и на душе от этого становилось очень тихо и тепло. Женщина уже и позабыла, зачем старушка пришла – казалось, она была тут всегда, тут ей и место.

– Ты ложись, милая, ложись, поспи маленько, а я за сынком твоим пригляжу. Ложись, чать, умаялась совсем, – обратилась к Зое старушка, когда та в очередной раз зевнула.

– Нет, нет, я посижу ещё. Сына скоро спать укладывать, я посижу, – невнятно пробормотала Зоя. Разморившись в тепле, она ощутила небывалую тяжесть в голове.

– Иди, иди, родная, – увещевала старушка. – Я посижу с дитёнком, уложу его, не переживай. Да, мой свет? Уснёшь, ангел, а бабушка тебя к себе унесёт. Пойдёшь к бабушке в гости, касатик?

– Не надо, не надо, я сама уложу, не надо, – сквозь зевоту мямлила Зоя.

– Вот же ты упрямая, милая моя. Всё с твоим сынком будет хорошо, я зла ему не сделаю. Пожалей ты себя, красавица.

– Нет, нет, я посижу, – ответила женщина и соскользнула в темноту. Через сон она слышала будто издали голоса старушки и сына. Машинально меняя неудобную позу, Зоя приоткрыла глаза: старушка поднимала что-то светлое из колыбели.

Вдруг на улице раздалось хриплое карканье ворона, а затем сильный стук по стеклу. Женщина дёрнулась и открыла глаза. Раздался плач.

– Ох, эти птицы неуёмные, испугали маленького, – послышался причитающий голос. Зоя бросила взгляд на колыбель: пусто.

Усталости как ни бывало. Зоя ринулась к старушке – та уже направлялась в сени – и схватила её за руку.

– Ты чего, дочка, я ж уроню маленького, схватила меня так.

– Куда вы его уносите? – чуть ли не крикнула женщина. Она не отпускала старушку.

– К себе, конечно же. В хорошее место. Ребёночек твой, милая, болен страшно. Я ему помогу, у меня средство есть. Тебе больше никогда не придётся беспокоиться.

– Отдайте его мне, – женщина в испуге силилась отнять ребёнка. Тот захныкал, кожа его будто стала ещё краснее.

– Милая, но ты же устала, измаялась. Да и благоверный твой с пустыми руками домой воротится. Будете ещё долго страдать и ребёночка мучить. Отдай мне его, милая, я подарю ему покой, а потом вам верну.

Но Зоя не желала поддаваться. Она вырывала свёрток с силой, несвойственной её худым рукам. Однако старушка держала ребёнка крепко, будто он был пришит к ней. Из памяти женщины мигом улетели все бессонные ночи, что она просидела у колыбели, все воззвания к Богу, который, похоже, оставил этот дом, все ссоры с мужем. Тело забыло измождение и наполнилось энергией. Она выдернула свёрток и отшатнулась назад, едва не упав. Младенец плакал, не переставая.

– Зря ты это, милая, ох зря, – причитала старуха. – Ещё сколько дней и ночей просидишь с ним, да ничем не поможешь. Вспомнишь ещё меня, когда придёт та, другая.

Женщина тупо и прямо смотрела на неё, не говоря ни слова, крепко и нежно держала сына. Старуха отперла дверь и вышла – в дом тотчас залетел промозглый ветер. Зоя положила ребёнка обратно в колыбель, накинула шаль и выбежала из дома – старуха уже была за забором. Женщина хотела окликнуть её, но передумала.

Так и стояла она посреди двора, пока старуха не исчезла в тёмной дали. Нужно было идти внутрь. Впереди была долгая ночь.

Вдруг послышался глухой топот. Зоя прищурилась: это была их лошадь. У женщины радостно затрепетало сердце при виде мужа.

Василий подъехал и медленно, с неохотой спешился. Взглянув на жену и прочтя на её лице немой вопрос, сердито пробурчал:

– Последнее лекарство передо мной купили. Какой-то барин, – и повёл лошадь в стойло.

Зоя силилась понять, что значат эти слова. Она зашла в дом, ничего не видя и не слыша вокруг себя, и только когда ударилась ногой о колыбель, очнулась: по ушам ударил пронзительный плач.

– Последнее лекарство… купили, – пробормотала женщина про себя. Она вспомнила слова старухи, и слёзы сожаления, вины, собственной беспомощности закапали на пол. Зоя вновь села у колыбели и принялась раскачивать её.

Вперёд.

Назад.

Вперёд.

Назад.