Случай в тайге

Охотники устало брели по едва заметной, пробитой кабанами, тропинке. Весело светило еще теплое, октябрьское солнышко, полыхали разноцветьем американские клены, в перемешку с липами, изредка вставали на пути могучие дубы; усталые ноги путались в зарослях брусники и актинидии, сочные ягоды хлюпали под сапогами, окрашивая их в розовато-зеленый цвет; стеной стояли заросли бамбука, иногда обвитые диким виноградом; на пеньке сидел веселый бурундучок, то почесывающийся, то грызущий какую то семечку, и, кажется, вот вот готовый поприветствовать странников лапкой; по веткам прыгала пятнистая кедровка с удивлением рассматривавшая странников. Охотников было трое — два молодых мужика, братья Яков и Силантий Злобины, и прикомандированный к ним из районной заготконторы, молодой парень Иван Шпонькин, молодой, но уже бывалый и опытный. Охотники были усталы и злы, три дня они гоняли зверя по Дальневосточной тайге, три дня зверь водил их по болотам и дебрям, петлял, жулил и обманывал, пугал ночью, мелькал вдруг средь бела дня, но оставался цел и невредим. И зверь, и охотники, едва волокли ноги и мечтали лишь о куске мяса и ночлеге. И только собака, молодой кобелек, мудреной породы ксолоисткуинтли, кривой как дуга, без устали носился вокруг хозяина, готовый по первой команде бросится на зверя. И не дождавшись ее, весело прыгнул к бурундуку, едва не схватив его за пышный хвостик.

— Фу, Карл! Рядом,- резко крикнул ему хозяин. Успокойся, не скочи как сумасшедший, нам еще идти, да идти.

— Это не собака, а какая-то чупакабра бешеная,- весело сказал Силантий. Но, службу знает, может выйдет толк.

— Вот что, робя, устало промолвил старшой,- Яков. До заимки, мы по свету не дойдем. Зверя, кажись, упустили. А тут, недалече, дедок один живет, вроде как отшельник, ну охотник, вообщем. Вот у него мы и заночуем.

На том и порешили.

Звериная тропка, как то незаметно, превратилась в дорогу и через три часа интенсивного хода, повеяло дымком и запахом пищи.

— Ого, кашу варят! Кажись гречневую, с тушонкой Главпродукт. Во время мы, однако,- весело присвистнул Силантий.

Из-за поворота дороги, вдруг, выскочила здоровенная лайка и с лаем бросилась к путникам. Карл, вместо того, что б схватиться с лайкой, бросился к хозяину и неожиданно подскочил к нему на ручки.

Мужики дружно захохотали:

— Ну, молодец Карл! Так и надо, я себя для зверя сберегу,- беззлобно подтрунивали они хозяина.

Лайка же, узнав охотников, перестала гавкать и стала ластиться, махать хвостом и подскуливать.

Вскоре показалась ржаво-красная крыша не большого таежного домика.

Возле калитки стоял крепкий, коренастый старик с окладистой бородой-лопатой. Он мелко крестился и приговаривал:

— Ну, слава богу! Слава богу! Послал, господь добрых гостей.

Старик был одет в вылинявшую, но добротную солдатскую гимнастерку, мягкие кавказские мягкие сапоги, на голове — картуз с лакированным козырьком. На вид, ему можно было дать равно и 50.и 80 лет, но был он крепок и уверен в себе, и физически и душевно.

Путники, поочереди, здоровались и обнимались с дедом, как старые знакомые.

— А я, как знал,- надысь, кабаргу взял, у Откликного гребня. Замариновал, вишь, в бруснике, да с мядком бортневым,- щас шашлык зажарим.

— Ну, дед,- ты кулинар знатный. А у нас, Ермолаич, спиртик есть,- похлопал по фляге Силантий.

Усталые путники тяжело присели на лавку. Раздевались, складывали рюкзаки и ружья, скидывали тяжелые сапоги, поверху развешивали отсыревшие портянки, с удовольствием сунув ноги в легкие сланцы.

— Робя,- крикнул Ермолаич,- может баньку истопим?

Однако, все были изрядно уставши, да и не по осеннему жаркий, выдался денек. От бани дружно отказались.

Вскоре, все сидели за столом, на летней веранде. Насытились, расслабились от чистого слегка подкрашенного спирта, закурили, лениво перебрасываясь словами, потянуло на сон. Однако дед, вдруг, встряхнул всех:

— Вот что, робя, я вам скажу, пока не вырубились. На обратном пути, после Октябрьской, ко мне обязательно зайдите. Слышите, обязательно, слово дайте.

— Да, ладно те, дед! Слово ему дай! Честное пионерское,- заржал Силантий.

— Я сказал. А то плохо вам будет,- отрезал дед.

— Да, зайдем, Ермолаич! Как не зайти, рядом же будем.- успокаивал старший из охотников,- Яков.

— Да, зайдите! Зайдите и того… Похороните меня.

— Ну, вы, блин, даете! Станислав Ермолаич, нельзя же так. Возмутился Яков.

— Ты, дед, еще нас всех переживешь,- вставил Силантий,- еще бабулю себе найдешь. На свадьбу пригласишь?,- хохотнул он.

— Зайдете и похороните,- повторил Ермолаич.

Разговор не клеился. Мужики замахали руками, стали выходить из за стола. Силантий, торопливо, словно боясь, что отымут, замахнул остатки спирта. Хрустанул квашеной капусткой и впился зубами в сочное, красноватое мясо кабарги.

— Эх, хорошо мяско!,- смачно жуя, промычал он.По мне, так это самое вкусное мясо, ну еще оленина конечно.

— Все. Хорош, Отбиваемся,- скомандовал старший.

На том и порешили. На улице вечерело, осенний день быстро заканчивался. Завтра предстоял полный забот день, все быстро укладывались.От выпитого ли спирта, от усталости ли, я быстро вырубился и едва успел, к недоумению деда, запустить в избу собаку. На недоуменный вопрос Ермолаича, я что то пробурчал и провалился в обьятия Морфея.

На следующий день мы простились с дедом, заверив его, что через пару недель к нему вернемся. О его нелепом заявлении никто не вспоминал, сочтя это неудачной шуткой.

К деду мы завернули. Однако, не через две недели, а через три месяца. Так сложились обстоятельства. Много мы топтались по тайге, добыли не мало дичи, несколько раз возвращались на базу, но на эту заимку никак не попадали. Да, и в этот раз могли не заходить к старому отшельнику, но — уговор дороже денег.

— А что,- рассуждал Силантий,- дед, щас баню затопит, пожрать у него завсегда есть. Еще бы сто грамм!

— Тебе бы только тяпку нарубить! Смотри будет нам и баня, будет и свисток,- переиначил поговорку Иван. Что то странно тихо, и пусто, никаких следов, а ведь уже к дому подходим.

Тихо скрипели лыжи, пробивая лыжню в довольно глубоком снегу. Вот мы вышли к дому, вокруг все было засыпано снегом, да и дом был весь в снегу.

Толкнули калитку, вошли в такой же запорошенный двор. Из будки вылезла худая, видно голодная, собака и, тихонько поскуливая, виляя хвостиком подползла к нам. Толкнули дверь в избу, там было темно и холодно, окна все покрыты инеем, печь давно никто не топил.

— Ну, дела а,-присвистнул Силантий и вдруг, словно споткнулся:

— Твою ж ма а ть! Дед то, того, правду сказал. — повернулся он в нашу сторону, открывая обзор.

Пред нами открылась поразительная картина: на столе стояла свежевыструганная, грубо сколоченная домовина. В гробу лежал чистенький, аккуратненький покойник.

— Дв, уж! Не обманул, Ермолаич.

— Вот тебе и банька, и тебе шашлык,- хмыкнул Силантий.

Но, охать и рассуждать было некогда. Быстро растопили печь, отогревшись, занялись могилкой.Промерзшая земля давалась туго, лопата словно натыкалась на скалу, в ход больше шли ломик и кирка.

Кое как вырыли могилу, опустили гроб, торопливо накидали замерзщие камни.

— Крест бы надо,- промолвил я.

— Это потом. Все, хорош на сегодня,- отрезал старшой.

В доме было уже тепло, весело потрескивали дрова в печке. Мы, отогрелись, попили чайку. Настроение улучшилось, однако было не до разговоров. Наскоро поужинали и плюхнулись спать.Едва я залез на печку, как провалился в сон.

Вдруг, я очнулся. В избе было темно и тихо.

— Вот, как что то, не так. Подумалось мне. Тихо, совсем тихо. Только кто то из наших заливисто храпел. На дворе, вдруг, что то звякнуло, раздался лай собаки. Тут же,- отчаянный скулеж и все стихло.

Сон как рукой сняло и навалился липкий, сковывающий страх.

— Ходики!-подумал я.- Часы ходики, стоят. Вот и тихо.

Вдруг во входную дверь раздался резкий, сильный удар. Дверь с шумом распахнулась. Однако все мои компаньоны продолжали спать, как не в чем не бывало. Я слышал, как кто то, а может быть что то, ввалилось в избу. И словно шлепая огромными лапами-ластами: тяп, тяп,- продвигалось по дому.

Я, инстинктивно, нашарил нож, впился рукой в рукоять. Хотел было толкнуть валявшегося рядом Силантия, но вместо этого, натянул одеяло себе на голову и лежал ни жив, не мертв. Вдруг, я почувствовал, что нечто совершенно приблизилось ко мне. Кто то, подцепил край одеяла, над моей головой и поднял его. Меня вдруг обдало холодом, сердце бешено билось, я сжал глаза и… проснулся! Я лежал, весь в холодном поту, сердце стучало, как после стометровки, Было светло, рядом со мной никого не было.

— Эй, засоня! Подъем, труба зовет! Собирайся в поход!,- весело гаркнул Силантий.

Я спрыгнул с печки, притулился на край скамейки и, этак неуверенно, посматривал на компаньонов, раздумывая стоит ли им рассказывать ночные страсти. Они глянули на меня и дружно захохотали:

— Что сидишь, как бедный родственник? Давай, по-шустрому,- подытожил Иван.

Силантий выскочил во двор и вдруг воскликнул, словно споткнувшись:

— Й ё о! И затих.

Мы выскочили во двор и тоже замерли от неожиданности: свежая, наша вчерашняя могилка, была вся разворочена-раскопана, ни гроба, ни покойника в ней не было. Весь двор был замазан пятнами крови. В стороне валялся безобразно растерзанный труп собаки, вернее то что от него осталось. Двор был истоптан какими то странными, словно лягушачьими следами.

Мужики резво заскочили в дом, и словно по армейскому нормативу шустро оделись. Мы схватили ружья, окинули взглядом не ласковое наше пристанище, и не сговариваясь выскочили из него.

— А Карл?! Где же, Карл,- воскликнул я и забежал обратно в дом. Пес видно услышал меня и напуганный ввглядывал из под кровати. Я схватил его в охапку, подцепил собачью одежку и побежал за своими товарищами.

Часа три мы дружно скрипели лыжами, наматывая километры и удаляясь от ужасного места. Собственно, на этом во всей истории, можно бы было поставить точку. Никаких комментариев, по поводу и без,- мне добавить нечего. Едмнственное, много лет спустя, уже после войны я был в тех краях. Скорее, над теми краями.Я, с вертолетом геологоразведки кружил в тех местах. Упросил летчика, который сам зна

л Ермолаича, пролететь над заимкой. К нашему разочарованию, вместо дома мы увидели лишь пепелище пожарища.
До