Там, где ты умираешь

Свет становился все теплее, все мягче.
Каждое мгновенье делало свет материальнее и ощутимее физически. Постепенно свет заполнял собою все пространство, и ему даже не следовало касаться этого пульсирующего изнутри сияния. Свет просто проглотит его, заняв комнату. Кажется, что он всегда хотел именно этого — испытать невыразимое ничем земным чувство перехода из одного Бытия в другое.
Он видел много порталов в чужие пространства, самых разных цветов, самой разной яркости и глубины оттенков, в самых разных местах. О, он давно убедился в том, что на свете для каждого найдется свой личный портал, уготованный исключительно для одного конкретного человека. Потому все прежние порталы были закрыты для него, и он мог лишь ощутить пустоту и холод в их сияниях, не ведшие ни к чему для него. Для него, но это совсем не означало, что за теми порталами была бездна, мрачное небытие. И он видел жизнь по ту сторону того или иного перехода между измерениями. Каким-то особым чувством вкупе с собственным воображением. Он мог бы рассказать о звуках, даже о запахах, хранившихся по ту сторону порталов, доступных его сознанию. Он видел и рай и ад, бездну вечной боли и нескончаемые наслаждения в удивительных, несмотря на все их достоинства и недостатки, мирах, и они оставались закрытыми для него, готовые принять совсем других людей.
Его же собственный портал ожидал его с первой же секунды появления его в углу, куда он заселился десять лет назад. Всего лишь крошечное и бледное пятнышко почти незримо мерцало посреди комнаты, но он знал, что однажды портал наберет свою силу. Портал будто питался силами тех порталов, что он постоянно видел то тут, то там, разбросанных в городе и за его пределами. Однажды его портал должен был появиться, он не оставлял надежды на то, что у него будет шанс войти в него и не возвращаться обратно, окрыленный Вселенными признанных мастеров литературного фэнтези (кино подобного жанра и в подметки им не годилось).
Естественно, все шло из детства, и до сей поры он оставался романтиком несмотря на суровые реалии и нагруженные бытовыми трудностями будни. Лишь выходные позволяли чуть расслабиться. Обыденность была основной проблемой. Он бы конечно уехал куда-нибудь подальше, однако он знал о своих потребностях достаточно, чтобы понимать, что и на новом месте вынужден будет встать за унылый будничный конвейер.
Его портал рос, становился все реальнее, все прозрачнее, как будто размывая стену между мирами. И вот он уже видел цветущие поля, разрезанные изгибами чистых рек, а нежный алый свет восходящего солнца разливался по горам вдалеке. И все вокруг начинало дышать свежестью после ночной паузы, как будто ожидая прихода своего Хозяина. И он будто слышал это осторожное и несмелое дыхание пробуждавшейся идиллии взамен старой, привычной ему и резавшей его слух. И даже оставаясь запертым в своих четырех стенах и оградившись от остального мира входной дверью на ключ, он не чувствовал того покоя и равновесия, что открывались в нежном лазурном свете портала.
И он готов был заплатить за покой и равновесие, которые так хотел постичь. Целых десять лет ему понадобилось, чтобы принять, наконец, решение и взяться за нож. Нежный и мягкий, чистый и добрый свет сам стремился к нему, намереваясь влиться в его тело, в его кровоточившие руки. Но с самого первого мгновенья он знал, что встретит смерть в этих стенах, как будто свет говорил ему, что так должно было быть, и его способность наблюдать чужие порталы имела смысл. И уже тогда он не мог не коснуться того бледного и незаметного сияния, ожидавшего его на новом месте, и недоступное чужому взору пятнышко посреди комнаты ласкало пальцы рук.
Эти прикосновения происходили на протяжении десяти лет каждый день. Каждый день он касался чужих порталов, будто хотел пробиться через них в своем стремлении сбежать из этого мира, становившегося для него все черствее и враждебнее. Все это было воздействие на него портала, внушавшего жизненную необходимость воспользоваться предлагаемыми тем возможностями. И как будто именно портал устраивал ему трудности и проблемы, которые он воспринимал все более невыносимо.
Он слышал голос портала, заполнявший собой все его сознание, все те звуки бескрайних цветущих холмов, журчание речных вод, тишину залитых утренним солнцем гор. Лишь его голоса не хватало в дополнение скрытой за порталом сказочности, пропитанной густотой красок подобно в какой-нибудь детской книжке. Он был неотъемлемой частью ее, ключевым эпизодом в задумке писателя, придумавшего для него ту реальность. Оставалось лишь заставить его попасть туда. Чтобы у него не было ни малейшего сомнения в правильности решения перейти из одного Бытия в другое.
Для этой цели портал расширил его уровень восприятия реальности и дал ему возможность физически видеть другие порталы, за которыми была жизнь. Но именно портал пытался убедить его в бессилии достойно противостоять жестокости этого несправедливого мира, портал вновь и вновь убеждал его в природной слабохарактерности, о которой тот и так хорошо знал. И правда, близкие родственники помогали ему очень часто, в основном, финансово. Впрочем, многого он для себя не требовал, и как говорится, работал на унитаз.
За десять последних лет он трижды менял место работы, и трижды все повторялось день за днем. Никакого разнообразия. Как биоробот: пришел — что-то поделал — ушел домой. Все было отлажено до идеала, и его устраивал такой подход, и сбои были просто недопустимы. И он даже подумать не мог, что что-то могло пойти не как надо. Все потому, что он не хотел никаких неожиданностей, с которыми он просто бы не смог справиться по-людски. Обязательно бы либо закатил истерику или устроил скандал, либо по-крупному накосячил. И так трижды заканчивалось на рабочем месте. Просто потому, что что-то выходило из-под контроля, а он не был готов.
Вряд ли у него могло получиться побороть свою излишнюю чувствительность, да и портал не хотел этого. В противном случае не было бы никаких других порталов, никаких других миров, от величия осознания которых тело его трепетало в восторге.
«-Все настоящее так ничтожно, и так убого», — не раз приходил он к мысли засыпая по ночам.
Конечно он думал о матери, всякий раз приходя к мысли о своей смерти. Он был уверен в том, что с ним произойдет какой-нибудь несчастный случай, что ему не придеться казнить себя самостоятельно. Он просто не мог представить себе, что у него будет достаточно сил поднять руку на самого себя. Но разумеется, что портал все больше овладевал его сознанием, набирая свою силу с каждым новым днем, и заставляя все прочие порталы сиять все ярче, все пестрее, все гуще, обезличивая тем самым реальный мир. Портал стремился не просто набрать сил, но хотел проникнуть в каждую частицу его тела. И только так он мог войти в портал, освободить для него свое тело, подготовиться к необратимым изменениям, подходящим для жизни в яркой цветущей реальности, залитой нежным солнечным светом, что, казалось, наполнял жизнью чистые реки и цветущие луга.
Боль резаных ран была совсем недолгой, хотя и эти короткие мгновения ее казались бесконечными. Но, кажется, в эти самые мгновенья от прежнего его мало что осталось. Кажется, взявшись за канцелярский нож и исполосовав себе руки, он УЖЕ перешагнул в ожидавшую его идиллию неизведанного и уготованного кем-то благосклонным к нему мира. Кровь заливала ему руки, и сияние портала постепенно заменяло ее, заполняя сосуды и капилляры, трансформировало их во что-то другое, характерное для принимавшего его физического измерения. Тело его немело и тратило силы, но вместе с тем он чувствовал себя бодрым и воодушевленным как никогда раньше. Однако глаза его закрывались сами собой, голова как-то шла кругом и тяжелела, дыхание все больше замедлялось, а сердцебиение становилось все тише…
Лишь свет становился все теплее, все мягче.

конец