План Б

Стрела явно выделялась среди прочего металлолома, собранные в огромные кучи на территории свалки, к которым можно было пробраться через небольшой лаз в высоченной ограде из профильного листа. Мишаня умудрился сделать этот лаз сам, благодаря чему оказывался прямо у заветной кормушки, недосягаемый видеонаблюдению и охранникам, круглосуточно дежурившим на свалке, и которых он знал поименно. Мишаня знал, когда можно безопаснее всего немного затариться черным и цветным ломом. Его дом располагался совсем недалеко от базы, и вот уже несколько месяцев молодой человек занимался стабильным и дополнительным, но незаконным заработком. В основном, Мишу интересовала медь, однако он не гнушался и алюминием, собирая пивные банки и непригодные к эксплуатации сковородки.
Стрела, заставившая Мишу обратить на нее внимание практически сразу, была идеально новой, отлитой из серебра, что ярко сверкало в куче грязных и ржавых железок. Она была отлита единым изделием, с объемными древком и острием в форме сердечка, и на последнем Миша обнаружил вытравленную в элегантном рукописном стиле букву «М», будто имелось ввиду его имя. Вообще все сознание его оказалось каким-то завороженным, примагниченным к этой любопытной и приятной глазу находке. На миг Мишаней овладело подозрение, что эта стрела предназначалась именно ему, что ее оставили ему специально, прекрасно зная о времени его появления возле данной кучи. Вообще, взяв стрелу в руки, он испытывал какое-то приятное оцепенение, во время которого голова Миши освободилась от мыслей и наполнилась приятным теплом и легкостью. На миг он будто прирос к земле, сознание будто выпало из тела, и только внезапный лай сторожевых собак вернул ощущение времени и пространства.
Он ничего не стащил в этот раз со свалки. Зато Мишаня вернулся домой в крайне приподнятом настроении, спрятав свою находку во внутренний карман толстовки, и чувствуя прилив приятной теплой энергии, излучаемой стрелой. Он не собирался избавиться от нее, уверенный в том, что это был добрый знак, послание ему от каких-то высших сил. Другого объяснения он не находил, и даже не пытался искать. Стрела определенно влияла на него в эти минуты, на все его мышление, позитивные чувства переполняли его всего, даже воздух только-только начавшегося марта был каким-то другим.
Это определенно Амур постарался, и мысли Мишани как-то сами собой обратились к женским образам. К Любке Сокольниковой, которую он знал не первый год, а еще к соседке Олечке, будучи ничего так замужем за хитровыслуженным Лехой «Сазаном», или же к белобрысой Машке, стоявшей за прилавком с фруктами и пивасом с энергетиками в холодильнике в магазине армянина по имени Сергей. Машка получила работу продавца практически на следующий день после открытия магазина, и держалась на своем месте все три с половиной года его работы. Девка она была видная, как говорится, сисястая и жопастая, впрочем, с постоянным ухажером Мишаня ее ни разу не видел. А по слухам, ее частенько топтал сам хозяин магазина. Да конечно топтал, почему не должен был? Было такое, что физически развитый Сергей раскидал группку подвыпивших молодчиков, забредших к нему в магазин и приставших к Машке с непристойными предложениями.
Мише Машка была симпатична. Впрочем, не она одна могла бы заставить его сердце забиться сильнее. Вокруг хватало милых и хорошеньких представительниц слабого пола, в которых определенно было что-то особенное, за что цеплялся его взгляд. Некоторые из них задерживались в его памяти на целый день, а вечером, перед сном, их образы были становились особенно яркими. Тем не менее, Мишаня не старался пытаться устроить постоянных отношений с кем-либо. Все его мысли были заняты возможностью подзаработать лишнюю копейку, чтобы не зависеть от долгов, из которых он почти не вылезал, желая жить по-людски и кушать хлеб с маслом, а не запивать его водой. И если говорить честно, чертовы железки были куда прагматичнее амурных приключений, требовавших финансовых затрат, по большому счету, улетавших в трубу. Да, вокруг хватало милых и хорошеньких женщин, но пока что он не был к ним готов.
Однако, вечно так продолжаться не могло и не должно было. Невозможно все время отодвигать на потом то, что, как в песне, «в сердце просится». И встав перед зеркалом со стрелой в руках, он чувствовал это дикое желание самостоятельно вонзить ее в свою грудь, чтобы, наконец-то позволить своим чувствам взять над ним верх и вскружить голову до умопомрачения; чтобы тупо взять до копейки тех денег, что Мишаня откладывал на черный день, мотануться до ближайшего клубешника и затащить в постель девчонку поладнее, а потом закружить с ней в конфетно-букетном периоде. Это было даже не желание, а настроение, очень приятное, когда ух, как здорово!
И в какой-то момент он увидел в зеркале порхавшего над ним Амура, этого младенца с крыльями, вечно веселого и искреннего. С пустым луком в руках. Но оставившего предназначенную для Мишани стрелу в связи с невозможностью пронзить его сердце, запертое металлоломом на свалке. Пусть Миша своими руками сделает то, что не смог сделать этот карапуз, пусть почувствует всю приятную силу амурной стрелы. Альтернативный вариант, план «Б». Не будет больно, наоборот, будет легко и классно. А то от этой внутренней напряженности каждый день болела голова, некогда было притормозить и забыться хотя бы на пару минут. И Мишаня понимал, что такого не должно было быть, что количество проблем только множилось, и где-то необходима была подпитка сил. И как бы он не бежал, он все так же оставался на месте.
-Ах ты ж мелкий мандюк, — только усмехнулся Миша, не сводя своего довольного взгляда с зависшего за плечами Амура, — А вот сделаю как ты хочешь. У самого-то кишка оказалась тонка.
Ему не пришлось прилагать видимых усилий, и вместо удара Миша сделал лишь легкий укол, и острие едва коснулось груди. И стрела и малыш с крыльями пропали в долю секунды, а вместо них внутри него разлилось расслабившее все его тело тепло, отчего ноги сами собой подкашивались. Тело Мишани на какое-то мгновенье утратило всякий вес, кровь ударила в голову, он потерял координацию в пространстве, однако устоял на ватных ногах, затем опустился на кровать.
-Охренеть, — расплылся Миша в максимально широкой улыбке, переводя дух.
И вроде ничего не изменилось, и сердце его не забилось чаще, до краев наполненное приятной энергией. Лишь спокойствие и уверенность овладели им, а в голове не осталось никаких тревог. Даже воспоминания о неудачном походе на свалку остались где-то за бортом. Все было к лучшему, сегодня ему досталось нечто более ценное, чем простой бесформенный металлолом.
Кажется, в эту ночь Мишаня засыпал более чем сладко, и вряд ли бы он смог вспомнить подобный последний раз. И ночью ему снились просто волшебные сновидения, осмысленные любовные романы, в которых он играл главные роли и переживал и печаль и радость, а не просто оставался хладнокровным сторонним наблюдателем. И ни разу он не проснулся среди ночи, а открыв поутру глаза, обнаружил себя полностью выспавшимся и бодрым, полным свежих сил. Он отлично запомнил все, что было с ним ночью, всех женщин, которых любил и которые любили его. Он проснулся с чувством глубокого удовлетворения и уверенности в выполнении всех планов, задуманных им до вчерашнего случая со стрелой. Больше того, нутром Мишаня чувствовал радость встречавшего его прохладного, но солнечного утра. То была радость его пробуждению после крепкой сонной ночи.
Все внутри него как-то приятно гудело, отчего не хотелось вылезать из кровати. В голову лезли строчки из самых разных современных лирических песенок, что он мог слышать по радио, безмозглых и дешевых, но сейчас просто необходимых. На мгновенье ему даже показалось, что рядом с ним лежала красавица жена, которую он встретил когда-то, и их чувства не угасали уже много лет. Ее было приятно обнимать, она лежала, повернувшись к нему боком, ее теплое трепетное дыхание ласкало его, она была совсем маленькой девочкой пока спала, но несомненно чувствовала его ласковые объятья. Он будто уже и не помнил ее имени, да и оно было неважно, ведь он, кажется, звал ее иначе, и от того сам чувствовал этот чарующий все внутри него трепет, что заставлял замирать в восторге каждую частицу всего ее естества.
Он лежал в кровати, наслаждаясь этими образами, послав к черту работу; лежал, просто закрыв глаза, наслаждаясь не затихавшим в груди пением, чувствуя на своем лице солнечный свет, разлившийся по нему сквозь оконные занавески. Он чувствовал в эту бесконечность абсолютно всего себя, пришедшего в восторг, жаждавшего нежности, соскучившегося и тосковавшего по обычной ласке, кажется, забывшей о нем, но не отвернувшейся от его существования.
Не раскрывая глаз он чувствовал присутствие Амура, порхавшего в свете солнца. Мишаня будто видел его сквозь закрытые веки.
-Да пошел ты, — промурлыкал он, не открывая глаз, — Черт бы тебя побрал, мелкого говнюка.
Кажется, слезинки поползли по щекам Мишани в этот миг, а Амур так ничего и не ответил.

конец