• § Часть №3. «Проблема» | • Глава III - «Признание» (Глава 8)

С тех пор у Амбуша появилось новое бремя — самая сокровенная из всех его тайн; это была большая тайна, поэтому он берёг её, как зеницу ока, ото всех своих коллег. Но даже тайна, больше всех нуждающаяся в сохранении, рано или поздно должна раскрыться — та, которая была хранима им при себе 56 лет, не смогла увильнуть от действия этой закономерности, дабы стать исключением.
Это произошло в тот знаменательный зимний вечер, когда за окном небольшого люксового номерка, в который вела дверь со значением «0085», раскрылся самый мирный пейзаж из всех в этом декабре: в течение месяца напролёт буйствовали, завывая, суровые метели. В этот же вечер погода была абсолютно ясная — самое крошечное облачко было бы незаметно даже при свете дня; всё вокруг остановилось — лишь ярко-белые метеоры давали о себе знать, резко выстреливая из чистого небосвода, усеянного мерно поблёскивающими звёздами. Даже слабейший ветерок не колыхал и не взметал белёсые вихри на заснеженных равнинах, устланных голубоватой сумеречной дымкой и безмятежно пустовавших под покровом сапфирового купола грядущей ночи; их не было видно, так как окно располагалось на верхнем этаже «Гранда». В это окно, замерев и сложив руки перед собой, вперил невесть отчего потускневший понурый взгляд наш главный герой, который, только оправившись от очередной хвори, глубоко окунулся в размышления, как заправский философ. Вид у него был непривычно вялый и тоскливый. Он, издав звучный и тяжёлый, чуть дрожащий вздох, смахивающий больше на стон, стал болботать:
— Ах, жизнь… такая жизнь… Бывает же такая жизнь… — Немного погодя, он прибавил: — И за что мне она? А? За что?
Через пару минут послышался тихий скрип дверцы, и в комнате появился Халт; когда он заметил впереди высокий белый силуэт, его забрала лёгкая оторопь.
— Ой. — У него выпорхнул тихий смущённый смешок. — Добрый вечер.
— Добрый, — откликнулся вяло, словно спросонья, Амбуш.
— А что ты здесь делаешь? Если не секрет.
Тот даже не шелохнулся.
— Ничего особенного, — глухо отозвался он. — Всего лишь задумываюсь о методах достижения трансцендентальной свободы.
«Нет, вы только подумайте, реинкарнация Шопенгауэра — ни дать ни взять!» — подумал Халт и, подлетев к нему слева, безмолвно посмотрел на него.
— У тебя грустный вид, — заметил он, а затем рассудил вслух: — Твоя судьба, насколько я склонен верить, великолепна. Так зачем сетовать на неё?
— Это неважно… Важно, чтоб мы все дела свои выполняли, как полагается, и всё… а не позорились дураками.
— Я тебя не узнаю, — недоумевал Халт, — мне не припоминается у тебя такое неуверенное лицо.
— В этом мире и не такое бывает. — Амбуш этими словами пытался, что для него непривычно, ускользнуть от необходимости оглашать горькую правду.
— Всё же я не понимаю, почему ты берёшь больничный, — продолжил тот. — Что с тобой? Может, скажешь в конце концов?
На этот раз Амбуш не подал ответа, а вместо него послышался глубокий и надсадный вздох, от которого печаль окутала его ещё сильнее.
— Это долгая история, — промямлил он, опустив взгляд.
Но Халт был непреклонен:
— А вдруг это что-то серьёзное? Извиняюсь за откровения, но ты однажды серьёзно заболел, а ещё нам неоднократно приходилось слышать твои стоны.
Тогда у Амбуша в сердце ёкнуло; но это была не боль, а осознание: если он не раскроет Халту тайну, то к этому наверняка призовёт кто-то другой; к тому же, было ясно, что только это может успокоить душу того.
— Ну-с… признаюсь, я довольно долго держал это в секрете, — печально сказал он, — но думаю, это имеет смысл.
У Халта словно валун с груди свалился.
— Вот и славно, — выдохнул он, — а то мне уже беспокойно становится.
— Но при одном условии, — возразил тот. — Я бы хотел, чтобы это оставалось только между нами. По крайней мере пока.
— Я постараюсь это обеспечить.
— В таком случае я высвечу причину твоих волнений, если это действительно тебе нужно.
— Мне это очень нужно! — умоляюще сказал Халт.
— Всё началось сразу после моего появления… уже тогда я страдал этой гадостью. Когда я сделал анализ своих симптомов с помощью медицинской энциклопедии, то убедился, что… у меня… — Амбуш замолчал и, казалось, сделался более нерешительным. Затем у него изо рта выскочила такая фраза, которая произвела на Халта самое заметное впечатление.
— О, Боже мой… — Он пришёл в смятение. — И почему после стольких лет я узнал об этом только сейчас?
— Я решил, что так будет лучше для всех. К тому же, я могу с этим справляться.
— Но это же…
— Знаю. Поэтому я осознаю важность моральной подготовки к тому, что может произойти дальше.
В итоге Халт стал первым, кто удостоился чести узнать нелестную правду про это; под словом «это» мы подразумеваем то, вокруг чего вертелась эта фабула. Наш главный герой не испытывал ни малейшего недовольства от допущения этого — он тоже после почувствовал некоторое облегчение; хотя про рану он предпочёл умолчать, так как старался не выдавать информацию, касающуюся его уязвимости. Тем не менее, он был более, чем уверен, что рано или поздно его проблема окончательно перестанет быть тайной; но вместо того, чтобы спровоцировать её на это самостоятельно, он решил дождаться потенциального момента, когда это станет неизбежно.
На счастье ему, ценящему свою выгоду, ожидание продлилось весьма долго; однако этот момент всё-таки наступил — в начале июля 2021-го года, когда ему пришлось испытать случай недомогания из разряда тяжёлых, которые теперь происходили чаще — с отклонением его здоровье следовало принципу «больше лет — больше хлопот». Он не увидел необходимости удаляться в потайное помещение — сердце подкачало сразу после постановления работе шабаша. Но оно подкачало бесцеремонно и на редкость жестоко; шёл седьмой день, а на позитивную динамику — ни намёка. Амбуш, ухватившись за живот и сожмурившись, ворочался на постели и то и дело заливался жалобным нытьём; у него случился, так сказать, болевой подъём. Когда в зал 0027 — то есть, к нему — вошёл его доверенный, то сделался весьма расстроенным.
— Эх, бедный, бедный друг мой, Амбуш, — пролепетал он, глядя на кардиологические муки товарища. — Мы надеялись, что ты быстро оклемаешься, но ведь нет…
— Признаюсь, я и сам надеялся, — дрожащим голосом выдавил тот, когда снова оказался в тисках боли; сразу после завершения речи у него вырвался резкий стон.
— Да что с тобой такое?! Нет, так больше не может продолжаться. Я должен рассказать об этом остальным! Прошу, позволь мне! Это уже слишком!
— Ладно… что тут поделаешь… — через силу смог выговорить Амбуш, прежде чем кашлянуть. — Мне и так уже всё равно.
Когда он кончил фразу, обеспокоенный Халт поспешно исчез за дверью, почувствовав, как у него зачесались руки кому-нибудь вытрясти то, что вертелось у него на языке; оказавшись в соседней комнате, он внезапно остановился и задумался.
— Что же делать-то? — тихо протараторил он себе под нос, гладя одной рукой под глазами. Раздумья пробыли с ним совсем недолго и улетучились от посетившей его голову мысли: надо сходить к Фигуре — можно всегда смело быть уверенным, что она будет присутствовать либо в большой библиотеке, в которой она проводит фактически весь досуг, либо — в электрощитовой; даже работой она занимается только в этих двух местах. Отсюда следует, что её найти займёт меньше времени, чем кого-то ещё.
— И как же я раньше не додумался? — спросил себя Халт и стремглав полетел, телепортировавшись на несколько комнат вперёд, в пресловутый зал 0050.
Он сокращал расстояние между собой и точкой назначения так быстро, как только мог — прямо-таки невтерпёж было сообщить про нелестное «это». Когда синее привидение, наконец, совершило последний телепорт и было окружено возвышавшимися перед ним рядами книжных шкафов, то стало отдуваться: как от такой спешки не утомиться?
Фигура тем временем раздражённо рычала, как на смене, и что-то оживлённо искала: от какого-то звука ей пригрезилось, что в библиотеке присутствовал человек; но, увидев напротив входа своего коллегу, замерла и сконфузилась.
— Ух-ты, — пробормотала она, — это ты, Халт? Э-э-э… Прошу прощения. — Она обтрясла руки друг об друга. — Я просто подумала, что началась моя смена. Ты что-то хотел? И в иной раз стучись, прежде чем заходить в мою библиотеку!
— Хорошо-хорошо, прости, — проронил, пыхтя, Халт. – Но я должен тебе кое-что рассказать. Это срочно.
— Я надеюсь, это стоит того, чтобы рассказывать об этом мне.
— Более чем! — уверенно ответил тот. — Знаешь, почему Амбуш берёт отпуска?
Фигура оторопела; затем, на сей раз стараясь не издавать грохота шагами, подошла к Халту и, встав, левой ногой смела в сторонку лежавшие рядом с ней щепки.
— Ну-ка повтори? — вымолвила она, с интересом уставившись на него; она не совсем ясно расслышала фразу.
— Хочешь узнать?
— Узнать что?
— Правду. О том, отчего мне иногда приходится работать за Амбуша.
— А ты его позволение взял?
— А как же? Взял.
— Тогда говори! — воскликнула она. — Ты думал, ты один за него волнуешься?
— Ну… у него… это… — заминался Халт. — Порок сердца… причём врождённый.
Фигура, остолбенев, приняла позу истукана, в которой её имя говорило само за себя, и смятённо потупилась.
— Кто бы мог подумать, — причла она через несколько мгновений шокированного молчания, в течение которых ни разу не шевельнулась. — Как он узнал?
— Где-то лет сто назад он сверился с медсправочником и поставил себе этот диагноз. Больше данных он получить не смог.
— Долго же мы ждали…
— Прошу, расскажи остальным! — попросил Халт, моляще сложив руки. — Не только нам с тобой это знать.
— Обязательно, — кивнула та.
— И вот ещё что. Передай им, что Амбушу нужен покой; ему до сих пор нездоровится.
— Тот же ответ. А ты лучше отдышись и успокойся, — посоветовала Фигура, — а то я знаю, какой ты нервный.
Теперь на сердце у Халта стало значительно спокойнее; но тревога за состояние нашего главного героя всё ещё скребла его за душу, что побудило на следующий день отправиться его проведать. Халт уже был в комнате 0026, когда туда же водворилась компания из Сика, Раша, Глаз и давешней Фигуры. Однако это было для него отнюдь не слишком неожиданно.
— Не шумите, — вполголоса сказал он, поводив рукой. — Вы же… знаете?
— Конечно. Я же говорила, что выполню твою просьбу, — мягко ответила Фигура. — Я небезразлична к своим коллегам.
— Как он? — вмешался тонкий голос Сика.
— Я ещё не знаю, — признался Халт, разведя руками.
Потом в зале появился из неоткуда Трепет.
— Здрасьте, — причёл он и осмотрелся на своих знакомых.
— Потолок покрасьте, — пошутил Раш и усмехнулся.
Тот улыбнулся в ответ, поощрив этот брызг честного дружеского юмора.
— Надеюсь, я ничего не упустил? — учтиво продолжил он, сохраняя улыбку.
— Ещё не успел, — сказали Глаза.
— Шутки в сторону! — вставил Сик, — Мы не просто так пришли. Фигура нам сказала, что у Амбуша… — он нарочито откашлялся. — Порок сердца.
Глаза пододвинулись к нему и спросили, с надеждой воззрившись на Халта:
— Это правда?
Сам Амбуш в это время лежал в кровати и обмахивался книжкой, как веером, в напряжённом ожидании: ему должно было стать либо хуже, либо лучше. Его феноменальный слух ловил весь этот гомон, который нисколько его не удивлял; он прекрасно понял, что это значило. Он, с кряхтением поднявшись с постели, смиренно подлетел к двери и распахнул её, а затем возник перед шестью существами, собравшимися в соседнем зале, став седьмым; все, в том числе и Халт, зависший чуть поодаль, оглянулись на беззвучно замершего Амбуша.
— А ты лёгок на помине, — промолвил Халт. — Мы тебя не потревожили?
— Ничуть.
«Мне и так уже покоя не видать», — добавил тот про себя.
— Ты же хворый, зачем ты вышел?
— Я лучше сам признаюсь, чтобы наших товарищей уже точно не терзали сомнения. — Тогда короткая цепочка вопросительных взглядов, раскинувшаяся перед ним, стала пересекаться с его — подавленным и печальным.
— Амбуш…
— Я всё слышал, — ответил тот, — не нужно лишних прелюдий.
Он надсадно вздохнул, и ему показалось, что невольно захотелось плакать.
— Мне скверно это признавать, — почти сквозь слёзы произнёс он, — но это… правда.
После этих слов все затихли, в том числе и сам Амбуш, который, закрыв глаза, уныло поводил головой, а потом снова обречённо взглянул на своих сослуживцев.
— И поэтому ты так часто уходишь в отпуск? — захотел уточнить Сик.
— Да. — Несмотря на полную готовность к вопросу, Амбуш с трудом мог говорить.
— А почему ты раньше не мог нам сказать? — вмешался Раш. — Может, можно было бы откопать какую-нибудь микстуру, чтоб тебя вылечить, или хоть немного облегчить жизнь…
— Да какие здесь будут микстуры! — отрезал тот. — Этот отель уже давно закрыт, отсюда уже всё забрали.
— Но люди — они и есть люди; вдруг что-нибудь из медикаментов здесь забыли?
— Теоретически такое возможно, но это маловероятно… — Амбуша ударило ухудшение самочувствия, не могущее остаться незамеченным, поэтому он решил побыстрее оборвать нить разговора. — Что ж… Спасибо за внимание. Но боюсь, мне пора уходить. А что касается медикаментов, то я, в принципе, могу протянуть и без них; вот уже вторую сотню лет я на свете живу… Adieu. — И сразу поклонился.
— Ты выздоравливай скорее, — попросил Трепет — нынешний член компании тех, кому теперь известен факт, который их коллега Амбуш долгое время упорно держал в тайне.
— К сожалению, друг мой, я при всём желании не смогу на это повлиять. Это вполне очевидно, — вздохнул в ответ тот, кому принадлежало пожелание Трепета.
— Тебя не надо проводить? — участливо спросил Халт.
— Благодарю. Я обойдусь. — С этими словами Амбуш благополучно ретировался туда, откуда явился, и захлопнул за собой дверь. Остальные постояли с минуту молча, напутствуя ему взглядами, и, отойдя в сторону, чтобы не беспокоить его, принялись беседовать.
— И что мы теперь будем делать? — растерялся Трепет. — Если когда-нибудь — простите меня за такие слова — Амбуш станет неработоспособным, то что на это скажут остальные? А-120, например, точно не оценит.
— Ты только задумался бы, как он страдает! — добавил Сик. — Порок сердца — это тебе не «бабочек гонять»!
— И не говори, — согласились Глаза. — Нам теперь за него даже, честно говоря, стало волнительно.
— А он ещё как-то это скрывать умудряется! — удивился Раш.
— Лично я не хочу видеть, что с ним случится, — подумал вслух Халт, находившийся рядом с обнажённым дверным проёмом, ведущим в чёрное предыдущее помещение.
Через этот проём, умудрившись оставаться всё это время недосягаемым для чужих глаз, наблюдал за сценой Скрич, который теперь, зависнув у бока Халта, захихикал и пропищал:
— Хи-хи-хи, вот так история!
Но тот это услышал, и, хотя был достаточно скромным, строго укорил:
— Это не смешно, Скрич. Кто будет над этим смеяться?
— А чего же не смеяться? Такое редко происходит!
— Я бы рад, если бы этого вообще не было.
— А ты не расстраивайся. Ведь возможно, в другом случае мы бы стали просто не нужны, не говоря уже о тебе!
Халт присоединяется к участникам в смене в нескольких случаях: иногда, когда Амбуш потерпел неудачу при раннем появлении, или чтобы повысить шанс успеха; или же, чаще всего, когда тому хворается.
— Типун тебе на язык, дурень! — вырвалось у Халта. — Ты хоть представляешь, как Амбушу тяжело? Вдобавок, по твоим рассуждениям, у нас было бы тогда больше отпусков. Так чего ж хорошего в его проблеме?
В этот момент Скричу стало совестно, и он смущённо обнажил зубы, нервно сглотнув. Как ни странно, это не относится к интересующей нас теме; по крайней мере так, как то, как наш герой будет справляться дальше со своей проблемой, и удастся ли ему повлиять на своё будущее… интересно, что Халт об этом не упомянул ни слова.