• § Часть №4. «Болесть» | • Глава III - «Флакон» (Глава 11)

Весть о болезни Амбуша послужила крупным потрясением для всех… но не таким, как то, что всего через одну неделю после того, как Халт напоил его фиалом вещества невесть какого состава, тот стал ложиться на смертный одр. Теперь все монстры до единого — даже асы — готовились поставить крест на упование за здравие аса среди асов… у каждой персоны в Мироздании судьба имеет своё собственное амплуа; когда это учительница, когда судья, когда потатчица, а в его случае она, воплотившись палачом, стала оппонентом против его тела и духа в самой значимой и тяжёлой борьбе в его жизни. Последний луч света — жизненной силы и веры в победу в ней — мерк; утерявшему, как другие, всю свою надежду, ему каждый миг сдавалось, что этот миг и несколько последующих обернутся для него последними.
Именно такой напряжённой и одновременно с этим беспросветной оставалась ситуация несколько дней страшного пика после посещения Сиком нашего главного героя, мучавшегося в том состоянии, в каком тот его застиг, пока тропа тамошнего сюжета неожиданно не свернула на 180° тем, что суровые ожидания, к всеобщему удивлению, не оправдались; крайне медлительно, но гибель стала идти на попятную, хотя поначалу, по переходе больного из пассивной агонии в активную, сызнова начавшего изнывать и вопиять, этого не было видно. Начало поправки заявило о себе, поставив подпись на окончании пережитого акме; бредни в виде математических элементов, жуткая рвота, гемоптизис и другие симптомы постепенно улетучивались.
Отступление болезни проходило в том же неприятном ритме, что и нарастание, но факт остаётся фактом: оно воплотилось прекрасной новостью и для него, и для его коллег; он уже только и мечтал, что о том, чтобы невыносимая боль ушла или по меньшей мере ослабла. Когда его посетил старый приятель Халт, к нему уже успел вернуться дар речи, хотя хара доставляла очень большую боль, а в теле ютились слабость, тошнота и озноб. Явившись в комнату, где он покоился — разумеется, с его согласия — Халт просветлел, увидев его слегка ожившие открытые очи.
— Слава Царю небесному! — тихо возрадовался он. — Ты буквально с того света вернулся.
— Это был странный опыт, — согласился тот, — но я категорически не желаю тебе его получить.
— Ещё бы! — возгласил Халт. — Как здоровье?
— Не хуже, чем тогда, — пробасил Амбуш и поднял пока ещё вялый взгляд на него. — Merci.
— За что? — растерянно спросил Халт, усмехнувшись.
— На самом деле неизвестно; но на всякий случай стоит поблагодарить тебя за флакон. Сложись иначе, шут его знает, что бы со мной сталось.
— Мне лестно, — ответил тот, смущённо приложив сложенные руки к груди. — Но, полагаю, это не столько мои заслуги, сколько удачи.
— Несомненно, ты прав. Но прибедняться с твоей стороны нелогично; твой поступок был бескорыстен.
— Конечно, спасибо; но главное, что ты выжил.
Сепарация нашего главного героя от зала 0027 произошла лишь после 9 сентября, когда боль в сердце — последний купировавший свою аберрантную хватку симптом — уменьшилась до пределов нормальной, выступив признаком полного выздоровления; Амбуш предусмотрел упрятать намёки на свою болезнь от людей, дабы не нарушить закон Кодекса о подспудности для человечества любых черт существ, кроме нападений, заправив за собой постель методом телекинеза и стерев с пола зелёные капли, благодаря чему кровавые следы перестали быть видимыми; и сам по доброй воле своей предложил относиться к минувшему, точно этого и не бывало.
Как и следовало предполагать, сие событие не могло обойтись без помпы: в ближайшие сроки его ближайший по духу круг общения с праздными улыбками чокнулся с ним бокалами рислинга в честь его возвращения к привычной жизни; опосля он наконец вместе с Халтом и Рашем организовал день мушки, о котором теперь мог думать, как и о золотом сечении, постоянных Фейгенбаума, числе Авогадро, тригонометрических функциях, философии, Стендале и Шарле Бодлере.
Усевшись за столом в картинной галерее, все трое увлечённо принялись совершать действия с пиками, трефами, тузами и валетами; однако посреди третьего раунда, в тот самый момент, когда один из игроков клал карту, возникло Окно и торжественно вскрикнуло сквозь стекло о том, что в «Гранд» вступил возрастной мужчина, представитель касты волонтёров на его исследование. После этого они и их коллеги поступили так, как, в общем, поступали всегда в такой ситуации — как один, живо составили алгоритм устранения научного деятеля, притом в случае с выходами Сика и Фигуры всё оставалось неизменно, а Амбуш нашёл наиболее правильным вариант совершить банальное нападение в 80-х, куда он заблаговременно успел перебраться; зависнув в крестовом коридоре с самой искренней гримасой злорадства, он скрестил руки на себе и предчувствовал, какая заваруха ожидает бедного человека, если он крепким орешком доберётся живым до зоны, где тот будет атаковать.
Поскольку все принимающие участие в согласованном задании против божеских протеже были осведомлены о договорённости касательно действий друг друга, он был в курсе, что в комнате, кроме него, также находился Дюп, который, в свою очередь, тоже знал о его присутствии.
— Слушай, я долго боялся тебе это сказать, — прохрипел Дюп через закрытую дверь псевдо-в-следующий-зал, — но я просто не понимаю.
Тот оглянулся на него с почти каменным, настороженным лицом, и кивнул вверх, призывая объяснить, что он имеет в виду.
— Ты мне, названому плуту, своей ушлостью пример подаёшь. Раш, знаешь ли, порой мне всю работу портит, ограждая моих возможных жертв от возможности попасться на меня; а ты догадался не следовать его примеру, что идёт мне на пользу и, по-моему, очень даже умно.
— Дюп, не будь идиотом, — надменно и строго отчеканил Амбуш, — об этом нетрудно догадаться даже чехони. И, по большей части, это из-за оригинальных особенностей наших тактик, продиктованных в Кодексе Нападений.
— Да, кстати о тактиках, — продолжил Дюп, — а вот если бы тебе сердце никакая парша не изводила, ты бы… внёс в свою какие-нибудь изменения… нет?
С появления такой возможности 13 июля, он, естественно, узнал о проблемах со здоровьем у нашего главного героя — от Глаз, с которыми он якшался и которые по натуре склонны сообщить об узнанном абы кому, почему мы бы не рекомендовали доверять им тайны. Амбуш, для которого заданный им вопрос оказался весьма экстравагантным, благоразумно воздержался от эмоциональной реакции.
— Об этом и речи быть не может, — пылко отрезал он и довольно улыбнулся. — Ты этого вовек не дождёшься.
— Да, это на тебя похоже, — ответил Дюп. — Я должен был предположить, что ты так ответишь.
«Значит, болезнь точно оставила меня, — подумал Амбуш. — Но я бы ни за что этого не сделал, даже если бы у меня не было ни порока, ни раны.»
Возникновение такой мысли не сильно удивляет, так как он воистину гордился своей стратегией нападения, которой, надо признать, он воспользовался позднее в зале 0083 для устранения расследователя более, чем успешно: за это ему надо вручать гран-при, потому что на тогдашней смене, во время которой монстры потратили немало усилий, это стало настоящим подарком для них.
Работа завершилась на той ноте, что в одном из помещений Оранжереи примостились два создания; одно — невысокое, тёмное и человекоподобное — стояло, оперевшись спиной об стол-грядку, а другое, справа от него — большое, белоснежное и светящееся — с немного понурым лицом недвижно пялилось куда-то вниз. Они, стоя рядком и притихнув, непрерывно, расслабленно, но при этом тоскливо, смотрели на ясное закатное небо, которое занимали лишь несколько маленьких перьевых облаков; цветовая гамма от синего до рыжего и жёлтого стелилась к горизонту, почерневшему, точно предвидя приближающуюся ночь. За жизни этих двух созданий, занявшие довольно крупные отрезки хроники, и заходящее солнце, и темнеющий, переливчатый небосвод, замечаемые ими многократно, закрепились у них в голове как привычные, прозаичные явления; одновременно с этим тот закат думался им, умиротворённо глядящим на него, особенным, чувственным и необычным; вдобавок, любой безоблачный закат достаточно красив, чтобы привлекать на себя глаза. Эти существа глубоко задумались, но ни понять, ни объяснить, о чём именно, не было возможным ни для кого — ажно для них самих; и этими существами, как вы, наверное, уяснили, являлись Сик и наш главный герой.
— Жалко тебя, Амбуш, — вздохнул первый, не отрываясь от пейзажа за стеклом. — Тяжело тебе так жить. Даже дурак завидовать не станет.
— Радуйся, что сам живёшь не хуже, — томно ответил второй, повернувшись на собеседника свысока.
— И то правда, — согласился тот и стал размышлять вслух: — Знаешь, всю жизнь, с тех пор, как я тебя знаю, и по сей день меня терзает один вопрос: откуда ты такой умный нарисовался?..
— А что бы ты сделал, если бы я тебе задал такой вопрос?
— Сказал бы, наверно, что не имею ни малейшего понятия; чего греха таить? — Сик пожал плечами.
— Ты удивишься, но… это неизвестно даже мне, — произнёс тот, покачав головой. — Мне лишь известно, что наши интеллекты распределил таким образом Сатана, и то, что мы никогда не узнаем истину о его решении. Апостериори смысла в том, чтобы этот вопрос тебя терзал, нет.
Несмотря на то, что апофеоз событий второй половины лета 2021-го года оказался не слишком ожидаемым, судя по выпавшему на долю 2-го августа, он был самым благоприятным из всех, какие можно было представить; из этого факта следует, что здоровье Амбуша вполне крепко, если способно выдерживать, как планида размахивается на него своим огненным канчуком; но в таком случае, дорогой читатель, Вам может становиться повадно задать такой вопрос: какой характер будет иметь течение реки его жизни в дальнейшем, и как оно в кои-то веки поменяется? Но, как ни восхитительно, и на него у нас нашлось средство отыскать ответ, что толкает нашу совесть с охотой предложить его Вам; если угодно знать, это нечто подобное воображаемому Маховику времени из Поттерианы. Не переживайте, Вам требуется не иметь представление о предназначении этой вещи, а всего-навсего пролистать читаемую Вами книгу дальше.