Горячий свет (2 часть)

22. ИЗ ДОБРЫХ РУК

С утра Дан решил посетить библиотеку. Просто хотелось повидать Татьяну. Она, как всегда, была увлечена чтением. Но на этот раз перед ней были книжки и брошюрки о волнистых попугаях. Это немного удивило Дана, ведь насколько он знал, у нее не было птиц. Поймав его взгляд, Татьяна с улыбкой пояснила:
— Одна знакомая клетку мне вчера предложила. Вот я и подумала, может быть, стоит кого-нибудь тут поселить. Всё веселее будет.

И она кивнула в сторону окна, где на журнальном столике красовалась просторная клетка.
— А знаете что, — сказала она, откладывая в сторону книжки, — Давайте пойдем прямо сейчас на птичий рынок? Если Вы не против немного развеяться…

Дан охотно согласился, и, прихватив с собой подаренный с клеткой садок, они вышли на улицу. Устроенный на окраине города зверинец под открытым небом хоть и назывался птичьим рынком, живность тут водилась очень разнообразная. Продавали котят, щенят, кроликов, хомяков, морских свинок и много кого еще. Кто-то даже ежика принес.

Проходя мимо загона с кроликами, Дан присел ненадолго и осторожно погладил подбежавшего к нему детеныша. Крольчонок оказался очень отзывчив на ласку. Он прильнул мордашкой к его ладони, будто прося остаться. Но… планы, к сожаление, были на сегодня другие. Шепотом извинившись перед малышом, Дан встал и, поискав взглядом Татьяну, поспешил к ней. Наверное, было бы очень неплохо завести кролика. Но сначала стоило бы узнать, как к этому отнесутся Геннадий и Михаил. Да и покупать детеныша ему было не на что.

Одно крыло этого шумного зверинца было полностью посвящено птицам. В несколько рядов располагались десятки клеток с пернатыми обитателями. Кругом чирикали, пели и прыгали пестрые канарейки, попугаи, щеглы. Были какие-то еще другие птицы. От этой пестроты разбегались глаза. Выбрать кого-то было очень непросто. Но Дан заметил, что Татьяна не столько интересовалась клетками с их обитателями, сколько всматривалась в лица продавцов. Подойдя ближе, он с улыбкой шепнул:
— Похоже, Вы выбираете не птиц, а их хозяев?
— Это же очень важно, из чьих рук я принимаю вещи, и уж тем более — живых существ, — плавно обернувшись, прошептала в ответ Татьяна. — И поэтому я в первую очередь смотрю людям в глаза. Чтобы были они душевные, добрые. Тогда и покупка обязательно доброй будет.

Наконец, с продавцом все же определились и выбрали из молодого выводка попугайчиков нежно-голубую девочку и мальчика в ярко-салатных тонах. Посадив своих избранников в садок и прикупив пару пакетиков с кормом, они отправились домой.

23. НОВАЯ КОМПАНИЯ

В библиотеке их ждала Инга. Скучая в ожидании, она сидела на столе, отчаянно болтая ногами. Завидев сестру, девушка радостно вскочила со стола и с нетерпением подбежала к Татьяне:
— Ну чё, купила, что ли?
— Купила. Сейчас будем знакомиться, — улыбнулась Татьяна, аккуратно доставая из сумки садок.

Восторга Инги не было предела. Она тут же стала упрашивать сестру доверить ей уход за птичками. Торжественно обещала кормить их, чистить клетку, и всё, что еще надо… И, получив согласие, бегом побежала готовить клетку к новоселью. Налила воды в поилку, насыпала корм и, взяв осторожно садок, приставила его к клетке. Все дверки были открыты, но птенцы не сразу решились вылезти из садка. Пришлось какое-то время терпеливо ждать. Но наконец, новосёлы перескочили на жердочки и, прижавшись друг к другу, начали с опаской осматриваться по сторонам. Конечно, им нужно было время, чтобы прийти в себя после трудной дороги и освоиться на новом месте. Поэтому решили пока оставить их в покое.

Усевшись в другом уголке библиотеки, отметили новоселье чаем. Инга, выложив на стол две большие плитки шоколада, с любопытством спросила, есть ли какие новости. Дан предложил ей послушать запись, но она, поглядев на часы, сказала:
— Скиньте лучше на мыло. Я дома послушаю.
— На мыло? — удивился Дан.
— Это они почту так называют, — со смехом пояснила Татьяна. — которая «mail» по-английски. А ты на работу сейчас? — спросила она сестру.
— Ага, — пробубнила Инга, спешно запихивая в рот кусок шоколада.

Она училась на дневном, но успевала как-то работать курьером на почте.
— А может, кто из вас подскажет, — оживился Дан, — где бы мне тоже найти подработку?
— Да без проблем, — охотно отозвалась Инга. — хоть у нас на почте. Нам как раз человек нужен на сортировку. Ну там еще погрузка-выгрузка всякая. Посылки, мешки с письмами… Приходите с утра с паспортом. Сразу оформимся.
— Но… у меня нет документов, — немного растерялся Дан.
— Как, вооще, что ли, нет? — удивилась Инга.
— … Да.
— Круто… — озадаченно почесала лоб девушка. — … Ладно, не проблема. Чего-нибудь придумаем. Приходите.

24. ЦЕННЫЕ БУМАГИ

Влажным, прохладным вечером, вернувшись с обхода, Михаил на ходу поставил разогревать чайник и с нетерпением поискал взглядом Геннадия. Тот сидел в глубине комнаты, погруженный в чтение какой-то книги.
— Слушай, идея есть, — окликнул его лесничий. — Помнишь, в прошлом сезоне полковника одного в наше угодье занесло: рыбалку решил в дикой природе устроить? А кончилось тем, что мне от медведя его спасать пришлось.
— Помню, было такое, — оторвался от книги Геннадий. — А ты к чему это?
— А к тому, что полковник этот — большая шишка у себя в районе, по линии МВД. Вот я и подумал: попросить бы его Дану документы оформить. Скажем, прибыл, мол, товарищ из Сибири, из зоны бедствия. Там нынче, сам знаешь, каждый год то пожары, то наводнения. Остался ни с чем, бумаги все утеряны, а жить как-то надо…
— Заманчиво, конечно, — неуверенно ответил Геннадий. — Согласится ли только?
— Он мне жизнью обязан! — возразил Николай. — Так что, надеюсь убедить. А мы с тобой должны хорошенько проработать все детали: кто он, откуда, и так далее. Чтобы вопросов не было.
— Ну… ладно, хорошо, — с надеждой сказал Геннадий. — Если что, он мой дальний родственник. Фамилию можно мою ему дать. И прописать ко мне можно.

На том и порешили. Дан пока ничего об этом не знал. Прогуливаясь по лесу, он слушал едва уловимые шорохи отходящей ко сну природы и рассматривал причудливые силуэты деревьев под пологом темно-синего неба. Он размышлял о прошлом и пытался понять будущее. И направлял в далекую вечность новые вопросы.

25. ХАРОНА. 3 СЕНАС
«ПОТЕРЯННЫЕ»

Я стоял посреди голой степи. Ни деревца, ни кустика до самого горизонта. А под ногами лишь пыль да засохшая грязь. Посреди этой унылой картины виднелось несколько построек — наспех сколоченных деревянных домов, выстроенных в ряд. У домов я заметил несколько человек и поспешил подойти к ним. На лавке сидел седой старик, а рядом с ним — юноша лет двадцати. Оба они выглядели очень странно. Растрепаны, немыты, одеты в грязное рваньё. И самое странное — взгляд у них был какой-то… пустой. Как будто разум полностью лишен мысли и сознания. И это, честно говоря, немного пугало.

Все же я решил с ними заговорить. Поздоровался. Хотел спросить, что это за место и что такое здесь произошло. Но юноша, не дав мне закончить фразу, резко вскочил и, подбежав ко мне, заголосил, состроив блаженную гримасу:
— Дяденька барин, дай кусочек сахара, дай! А Иго́ша песенку тебе споёт. Игоша станцует!
— Но у меня нет сахара, — растерялся я.
— Неправда! — еще громче заголосил юноша, нелепо жестикулируя руками, — У барина всегда есть кусочек сахара!
— Но я же не барин, — пытался объясниться я.
— А кто? — опешил было Игоша. — … Нет, ты барин! Ты барин! Плохой барин!

И он в слезах затопал ногами. Тут из дома вышел человек, одетый в серую шинель, похоже, офицерскую. В отличие от юноши и старика, он был опрятен и чист. И взгляд его был вполне осмысленным.
— Игоша, ну-ка ступай в дом, — строго сказал офицер. — Негоже приставать к путнику.

Юноша громко расплакался и, вытирая грязным рукавом слезы, побрел в избу. И всё продолжал повторять:
— Плохой барин! Плохой барин!

Старик все это время сидел на лавке, безучастно глядя на нас. А возможно, он нас и не замечал. Слишком пусты были его глаза. Офицер внимательно поглядел на меня и учтиво спросил:
— А Вы откуда будете, мил человек?
— Да я сам бы хотел понять, что делаю здесь, — честно признался я.
— Тоже с памятью неважно? — участливо покачал головой офицер. — Но Вы хоть мыслите складно. А этим беднягам вовсе сознание вышибло.
— Что же такое случилось? — с тревогой спросил я.
— Как, тоже не помните?… В тот самый день всю землю-матушку трясло, и гул стоял нестерпимый. Потом ветром жарким дохнуло. А за ним вслед волна пошла. Да с камнями и глиной вперемешку. Напасть, говорят оттуда явилась — он показал рукой куда-то на северо-восток, — Там и вовсе всё сгинуло и в лёд обратилось. А в этих краях леса завалило глиной, под ней же деревни и сёла погребены. Но отступили холода. И нам дано предписание заново тут обживаться.
— А что с ними? — кивнул я в сторону старика.
— Так вот как пошел этот гул, падали замертво люди. Не в силах были его вынести. А те, кто всё же остался, напрочь рассудка лишились.
— А Вы как же?
— Да я сам не из этих мест. Наши края далеко отсюда. Топить нас тоже топило. Но города устояли. А люди… Разве что с памятью стало похуже. Да и умом попроще стали. А так выжили…

Где-то открылась дверь. Офицер настороженно обернулся.
— Тут наставник всем управляет. Ему бы не стоит знать, что я Вас просвещаю.
— А что в этом такого? — удивился я.
— Сдается мне, им на руку то, что люди память утратили. Теперь они каждому внушают, что они никто и ничто, что всегда были рабами. И такова их судьба. Наставники это грешеским культом зовут. А мы их самих за то гре́хами прозвали. Чую: неладное дело они творят. Кормят людей мясом, будто не люди они, а звери дикие. Правда, сами тоже едят. Поят питиём квасны́м. Я как-то испробовал: сознание помутилось тут же. Видимо, специально его так готовят. Хлеб дают тяжелый, броженный, да огнем палённый.
— Что же Вы им служите? — удивился я.
— А то, что выбора нынче нет. Власть их повсюду, где мне только ведомо. Вот и служу как служится. Да стараюсь чем могу помочь этим несчастным. — и он кивнул на старика, всё так же безучастно и неподвижно сидевшего на лавке.
— А Вы пытались хоть как-то разбудить их сознание? — поинтересовался я.
— С некоторой поры более на пытаюсь. Как только затеплится в них осознанная мысль, тут же таких увозят в неизвестном направлении. Даже боюсь подумать, живы ли они еще… А кто из прочих может и проснулся, да выдавать себя уже не решаются.… А ведь в наших краях ходили слухи, что здесь прежде жили великие мудрецы. Правда шепотом как-то говорили… Теперь трудно в это поверить…

Где-то снова скрипнула дверь. Из дальней избы вышел человек в длинном черном одеянии. Офицер взволнованно обернулся ко мне:
— Это и есть наставник. Если он спросит, Вы направляетесь в поселок Те́лигово помощником смотрителя. Запомнили? И ничего ни о чем Вы не знаете!

26. НА РУИНАХ ВЧЕРАШНЕГО МИРА

Дан чувствовал жуткую усталость. Впервые в ходе сеанса он сам был участником событий. Удивительно… Похоже, возможности хароны значительно превосходили его ожидания. Но… сейчас надо было немного отдохнуть и развеяться. И Дан решил прогуляться по лесу. Благо, погода была очень даже подходящая — нежаркая, с легким ветерком. Самое то для прогулки.

А ближе к вечеру он решил собрать компанию в городском парке. Там было не очень людно, и в тени на скамейке можно было уютно и спокойно пообщаться. Дан постарался во всех подробностях описать ту самую встречу на пыльной пустоши. Внимательно дослушав эту странную историю, Михаил с сомнением произнес:
— А это точно та же эпоха? Персонажи-то, вроде, недавних времен. А катастрофе наверняка уже несколько веков?
— А тут я бы с тобой поспорил, — возразил в ответ Геннадий. — В середине 19 века что-то засыпало первые этажи городов северного полушария. А для этого должно было произойти нечто очень глобальное. В середине 18 века вдруг на 90 градусов развернулась эклиптика. Представляешь, как нужно было долбануть Землю, чтобы такое случилось? И как насчет многочисленных картин художников-руинистов, запечатлевших полузасыпанный и полуразрушенный мир? И мы, похоже, еще далеко не всё знаем о недавнем прошлом нашего мира. Так что вряд ли стоит с уверенностью говорить о древности событий.

Михаил крепко задумался. Какое-то время все просто молчали, осмысливая прожитые Даном события. Мимо них прокатила коляску пожилая женщина, что-то нашептывая на ходу младенцу. В дальнем конце парка играли в мяч несколько подростков. А по аллее не спеша прогуливалась молодая пара. В парке как всегда было тихо и спокойно. Николай Иванович едва заметно вздохнул и, прокашлявшись, негромко сказал:
— А с этим сеансом картина в принципе понятная и вполне предсказуемая. В живых тогда остались не только люди, но и созданные этим… Смотрящим генетические гибриды. Особи, выжившие вне зоны поражения, тут же вознамерились воспользоваться моментом, чтобы захватить власть. Благо для них, целые народы тогда лишились памяти и рассудка. На первых порах единственным их оружием было внушение. Внушение к покорности и подчинению. Но они прекрасно понимали, что беспамятство не будет продолжаться вечно. И поэтому они спешно искали всякую возможную информацию о технологиях погибшей цивилизации в надежде с их помощью надежно укрепить свое господство.
— Что ж, вполне логично, — согласился Геннадий. — После катастрофы, когда огромная часть народа Руси погибла, на нашу землю ринулось целое полчище халявщиков и мародеров. Самые ушлые, что больше всего урвали, стали вмиг графами, князьями и баронами. И конечно же «с великой и древней родословной». И неважно, что еще вчера они были безродными драными бродягами.… Впрочем, и нынешние элиты не сильно отличаются биографией.
— Это уж точно! — криво усмехнулся Михаил. — А особи эти в графских нарядах тогда еще под шумок присвоили себе всё наследие русского мира. Типа и науку с культурой они, сильно просвещенные и прогрессивные, нам принесли, и памятники архитектуры сами построили. Хотя по факту их просто откопали да подлатали малость. И то не они, а мужик русский.

Геннадий напряженно поглядел вдаль, где в кронах деревьев еще виднелось закатное Солнце.
— Похоже, в начале 20 века многие люди начали пробуждаться, — вслух размышлял он. — Но к тому времени особи уже накопили определенный багаж информации о технологиях ушедшего мира. И тогда они учинили мировую революцию, чтобы вырезать всех пробужденных, насадить нам свою энергетику и развернуть послушные им производственные мощности. Опять же руками непомнящих и потерянных, опять же на голом энтузиазме, под мощным давлением агрессивной пропаганды. Ну а старая армия внушения, еще вчера поставленная на вершину власти, стала уже неактуальна, и ее тоже пустили в расход.

Николай Иванович невесело добавил:
— Сдается мне, что нынче готовится новая «великая революция» — тотальная общепланетарная цифровая диктатура. Будут также сносить старые элиты, греющие руки на технологиях уходящей эпохи. Ну а пробужденных давить никогда не переставали. Просто теперь это делается тонко и аккуратно — через воспитание, образование, тяжелую пищу, вредные привычки, и множеством других способов.

Михаил обернулся к Дану, молчавшему всё это время:
— Слушай, а вперед эта наша харона может заглянуть? Хотелось бы очень узнать, что же нас там ожидает.
— Не знаю, не уверен. У меня, по крайней мере, не получилось. С будущим всё не так просто. Оно в чем-то подобно большому дереву. Некоторые события прописаны достаточно четко и жестко на ближайшее завтра. Это его ствол. А дальше — множество ветвей: толстых — событий более вероятных и тонких, менее возможных. И прогулка по этим лабиринтам требует слишком много энергии и слишком большой емкости сознания.
— Жаль, — вздохнул Михаил.
— Но ничего, — подбодрил его Дан. — Я думаю, мы и сегодня сумеем кое-что узнать…

И встав со скамейки, они не спеша направились по аллее к выходу. Уже начинало темнеть и слегка похолодало. Было бы очень неплохо сейчас присесть дома за чашечкой горячего чая.

27. БИТЫЕ БИТЫ

У Геннадия забарахлил его любимый карманный приёмник. И вспомнив, что Николай Иванович работает в мастерской по ремонту электроники, он решил, что есть хороший повод его навестить.

Мастерская оказалась небольшой, но очень уютной. И еще Геннадий заметил, что на полках совсем не было привычной для современности техники.
— Так Вы только ретро на ремонт берете? — удивленно спросил он.
— Почему, нет. — ответил Николай Иванович, откладывая в сторону паяльник. — Вот — колонки, еще юбилей не успели отпраздновать. А вон там — усилитель ламповый нового поколения. Хороший был, качественный, но с ним неаккуратно обошлись. Есть еще кое-что из современного.
— Но у Вас совсем нет цифровой техники. Похоже, Вы ее принципиально не признаёте?
— Вы правильно заметили: техника у меня только аналоговая. А что касается цифры… Да, я не любитель всего этого. И дело не в самой технике: я не согласен с принятым сегодня алгоритмом кодирования. Принцип дискретизации сигнала — разбиение его на множество точечных битов безвозвратно разрушает целостность источника. Битым становится он в этой битной системе. Вроде бы чистый, яркий, мощный, но… неживой он уже. И неважно, звук это или фотография.
— Любопытно, — заинтересовался Геннадий, разглядывая полки со старой техникой. — Внешне-то всё выглядит наоборот: цифра кажется намного качественней.
— Да, есть подобный парадокс, — согласился Николай Иванович, откинувшись на спинку стула. — В изображении и звуке есть некоторый набор параметров, который прежде всего бросается в глаза. Он самый видимый, или слышимый. И самый простой, если можно так сказать. И именно о его чистоте заботятся программисты, совершенствуя коды и наращивая разряднось. Но есть и более тонкие пласты восприятия, которые наша наука в принципе не изучает и не признаёт. В науке много на что табу наложено. И Академия за этим очень ревностно следит.
— А эти… загадочные тонкие пласты… — поинтересовался Геннадий. — Что это в принципе такое?
— Название им вряд ли я дам, — подумав, ответил Николай Иванович. — Но кое-что постараюсь пояснить. Есть множество альтернативных исследований, доказывающих, что мы ощущаем звуки не только ушами, и не только глазами воспринимаем изображение. И диапазон такого восприятия может быть намного шире того, что мы видим и слышим (у каждого из нас свой предел возможностей). Кто-то называет это шестым чувством. Кто-то как-то иначе.

Николай Иванович выключил дымящий паяльник и сложил в коробку разложенные на столе радиодетали.
— Я проводил такой опыт со своими студентами: давал им вслепую слушать аналоговый и цифровой звук. Для кого-то не было никакой разницы. А некоторые говорили, что аналог живой и теплый, а в цифре жизни нет. Вот так-то, мой друг! А еще… я читал не раз, что на фотографии, снятой на пленку, запечатляется аура человека. А на цифровом фото ее уже не находят.
— Даа… — с чувством протянул Геннадий. — Есть о чем задуматься. Мне как-то всегда грели душу старые фотографии. Жаль, что нынче всё это мало кому доступно.
— Очень жаль, — искренне согласился Николай Иванович. — Ведь сегодня даже в фотоателье снимки часто печатают через компьютер или другие цифровые модули. Только одной оптикой мало кто уже пользуется. Да и в звуке всё не так гладко. И пластинки виниловые и записи магнитные порой просто копируют с компакт-дисков. Правда, как ни удивительно, даже тут звук становится как-то живей и теплей. Конечно, обрубленный пласт информации уже никак не вернешь, но битов дискретных уже нет. Холодная цифра в теплый аналог преобразована.
— Так в чем же секрет физических носителей? — пытался понять Геннадий.
— Во-первых, на пленку и винил музыка пишется цельной, непрерывной волной. А во-вторых, аналоговая техника устроена так, что на запись ложится не только слышимая часть диапазона. Что-то еще пишется. И это что-то, если можно так сказать, позволяет сохранить душу произведения. Поэтому и говорят люди, что аналоговая музыка — она живая.… А современная электроника жестко обрубает диапазон принимаемых данных. Программным путем сделать это совсем несложно. И весьма рационально, в понимании программистов.
— Значит, выходит, у цифры перспектив никаких? — пытался подытожить Геннадий.
— Ну почему? — мягко возразил Николай Иванович. — Всегда хочется надеться, что найдется кто-то, кто сумеет предложить алгоритмы кодировки непрерывного сигнала. И что запись будет возможна в физически полноценном диапазоне. Чтобы не только информация, но и душа сохранилась в записи.

Геннадий задумчиво положил на стол приёмник, который все это время держал в руках.
— А это что у Вас? — кивнул на приёмник Николай Иванович.
— Это?… Ах да, вот, хотел Вам показать: что-то ловить перестал. Может, посмотрите на досуге?

Мастер, не долго думая, включил свой паяльник и отвинтил крышку приёмника.
— Ну, тут дело совсем пустяшное: контакт у антенны отошел.

Быстро припаяв контакт, он тут же проверил аппарат.
— Так, всё работает. Разве что резисторы переменные почистить не мешало бы. Слышите, как трещат? Оставьте до завтра. Будет как новенький.
— Ну спасибо! — поблагодарил Геннадий. — Тогда я пойду. Может быть, Дан что-нибудь еще расскажет…

28. ХАРОНА. 4 СЕНАС
«СДВИГ»

Я очутился в каком-то белом кубе. Блестящем белом кубе, то ли из пластика, то ли изо льда… В нем не было ни дверей, ни окон. И внутри куба тоже ничего не было, кроме… двух странных персонажей. Один выглядел как человек. Но что-то в нем было… не наше… А второй походил на человека гораздо меньше: выше почти на две головы, очень худой, с сильно вытянутой головой и длинными, острыми пальцами. Кожа его была серо-земляного цвета. А одет он был в длинный черный камзол.

Серый говорил очень медленно, властно, с пугающе ледяным спокойствием:
— Пока у нас есть стена, и пока стена полностью в нашей власти, вряд ли кто в состоянии оспорить наше господство.
— Да, господин Мельхита́кль, — слегка поклонился второй.
— Но чтобы и впредь было так, — холодно продолжил серый, — этот сдвиг вы должны использовать более грамотно и более эффективно, чем все предыдущие.
— Мы сделаем всё возможное, господин, — снова поклонился прислужник.
— И еще я надеюсь, — продолжил серый, — на этот раз целевой материал будет сохранен в надлежащем виде, а не как в известную Вам эпоху! И помните: от сдвига зависит всё, Асирна́х.… Или как там Вас нынче зовут?
— Лорд Ке́йгел, господин.
— Прошлое имя было более звучным…
— Тогда эпоха была другая.
— Ну да… Конечно…

Серый отвернулся в сторону, как бы в раздумье рассматривая блестящий белый потолок. Чуть подождав, прислужник осторожно сказал:
— Господин Мельхитакль, простите, но… стена не будет ждать…
— Конечно… — неспешно ответил повелитель. — Не разочаруй меня…

И он направился к одной из белых ледяных стен. Собравшись было прикоснуться к ее поверхности, он вдруг резко обернулся и глянул на меня в упор своим холодным, немигающим взглядом.
— Этого убрать, — как-то безразлично сказал он и, прижавшись к стене, быстро просочился сквозь нее, словно это была простая вода.

29. ДИССОНАНС

Дан спешно сбросил с головы харону. Его не на шутку напугал этот нечеловеческий взгляд.… Он почему-то был уверен, что, если он снова войдет в портал, его уже будут поджидать. И чем это закончился, можно только догадываться.

Решил оперативно собрать друзей в библиотеке. Рассказал о последнем сеансе. Николай Иванович напряженно потёр лоб:
— Похоже, всё сложней, чем я предполагал… Судя по всему, в результате катастрофы образовалась локальная брешь между мирами. И кое-кто не из лучших сущностей охотно этим воспользовался. Думаю, они именно эту брешь называют стеной. И пока на Земле нарушен баланс энергий, пока аномально опущены ее частоты, их доступ к нашему миру обеспечен. И они делают всё, чтобы не дать планете воспрянуть вновь.
— Неужели такая огромная планета настолько уязвима? — никак не хотел верить Геннадий.
— Да, наша Земля огромна, и сила ее велика, — согласился Николай Иванович. — Но жизнь ее неразрывно связана с ее обитателями, и во многом — с нами, людьми. И если человечество повально скатывается вниз, планете приходится подстраиваться под его волну. Хотя бы для того, чтобы не сжечь опущенное сознание потоком высоких частот. К тому же растущий диссонанс привел бы к множеству природных аномалий.
— Так вот почему нас загоняют в мелочную суету, пустые интересы, фальшивые ценности, блуд, чревоугодие, жадность, обиды, зависть, ложь, жестокость… — сделал свои выводы Геннадий.
— Добавьте к этому тяжелую пищу, вредные пристрастия, энергетику, не лучшим образом влияющую на тело и сознание, — добавил Николай Иванович.
— Как-то я общался с одним знакомым, военным связистом, — продолжил тему Геннадий. — Так вот он говорил мне, что для стабильной и надежной мобильной связи городу-миллионнику достаточно восьми вышек. А у нас их там уже более трехсот натыкали. Напрашивается вопрос: для чего?
— А в прошлом веке в этих городах стояло по триста церквей. — оживился молчавший до этого Дан. — Интересная параллель. И конечно, тоже вопрос: какую же роль, все-таки, они играли? Тем более, что, закладывая город, в первую очередь ставили храм.
— Надеюсь, когда-нибудь и это мы узнаем, — с некоторой надеждой сказал Геннадий.

30. ОТ ДОБРА НЕ УСТАЮТ

С легким скрипом открылась входная дверь, и в библиотеку вошла пожилая женщина со стопкой детских книжек. Друзья, переглянувшись, решили на время прекратить разговор.

Женщина подошла к столику регистрации и, ласково поздоровавшись, аккуратно положила на стойку книги.
— Спасибо, Танечка, замечательная подборка! — сказала она, поглаживая потрепанную временем обложку.
— И Вам спасибо, Елизавета Ильинишна, — улыбнулась в ответ Татьяна. — Вашими стараниями книжки вновь обретают жизнь, и не пылятся бесцельно на полке. А кому Вы читали на этот раз?
— Нынче я в интернат ходила. Там детишки более всего во внимании нуждаются. И в слове добром. Да, в 9-й школе еще побывала. 3-й «А» класс был у меня сегодня. Мой любимый возраст!
— Просто удивительно! — с тихим восхищением сказала Татьяна. — Многие говорят, что детей книжкой нынче не увлечешь. А Вас они слушают, раскрыв рот!
— Наверное, потому, — привычно ласково ответила добрая рассказчица, — что я стараюсь донести детишкам не только тексты этих книжек. Главное — суметь поделиться с ними своей любовью к живой природе!
— Как Вы хорошо это сказали! — искренне согласилась Татьяна. — Только как Вы все это успеваете?! Это ведь тоже нелегкий труд!
— Так ведь разве от добра устают? — с той же улыбкой сказала Елизавета Ильинишна. — Да, — спохватилась она, — я ведь хотела еще кое-что попросить. Мне бы… «Кладовую Солнца» Михаила При́швина и Биа́нки Виталия, если есть что-нибудь.
— Это у нас точно должно быть, — радостно ответила Татьяна и поспешила к большому стеллажу с пестрыми обложками.
— Вот, Пришвин, — протянула она книжку. — Состояние, правда, не очень. Видимо, читателей было много… А Бианки — нашла очень хороший сборник «Рассказы и сказки о животных». И иллюстрации хорошие: есть что показать детишкам.

Елизавета Ильинишна бережно взяла книги и, поблагодарив Татьяну собралась было уходить. Но тут у окна подали голос попугайчики. И она с интересом подошла к этой веселой компании:
— Как хорошо, что Вы завели птичек! С ними как-то живей стало, светлей. Я смотрю, они быстро освоились!
— На второй день уже вовсю чирикали! — смеясь, ответила Татьяна. — Так что скучать не дают!
— Ну и чудесно! Кстати, Танечка, я тебе еще один цветок принесу. Недавно бегонию поделила. Детки уже оправились, так что будет чем твою коллекцию пополнить.

Обсудив что-то еще из жизни комнатные растений, они попрощались, и Елизавета Ильинишна отправилась на поиски новых благодарных слушателей.

31. НА КВАНТОВЫХ ОРБИТАХ

Оставшись наедине, мужская компания тут же вернулась к разговору.
— На чем мы закончили? — потер лоб Геннадий.
— Сдвиг… — отозвался Дан. — Мы так и не выяснили, что это такое.
— Ах да, — спохватился Геннадий. — Серый говорил еще, что от него зависит всё. Есть у кого идеи, что он имел в виду?

Николай Иванович, помолчав, решил поделиться своим предположением:
— Думаю, картина примерно такая… Как я уже говорил, планете приходится подстраиваться под общий частотный фон человечества. Но частоты Земли — квантованные величины, так как они жестко привязаны к ее физическим параметрам. То есть, попросту говоря, они могут быть только такими, такими или такими. И никаких промежуточных значений. По мере нарастания частотного диссонанса накапливается напряжение. И в какой-то момент происходит перескок планеты на другую энергетическую орбиту. Видимо, это и есть тот самый сдвиг.
— Интересно, а сдвиг и планетарные катастрофы — это одно и то же событие? — спросил Геннадий.
— Думаю, нет, — ответил Николай Иванович. — Но глобальная катастрофа, по всей логике, должна была подобный сдвиг спровоцировать.
— А значит, к катастрофе людей могли подтолкнуть осознанно, — подытожил Дан.
— Вполне возможно. После провала частот сознание большинства людей обнуляется. А значит, их очень удобно сразу же брать в оборот и подвергать новому акту порабощения. И кому-то это очень выгодно.
— Хотелось бы знать, что за существа эти «кто-то»… — сказал Геннадий, напряженно глядя куда-то в окно.
— Боюсь, что здесь всё не так однозначно, — покачал головой Николай Иванович. — В момент сдвига между сопредельными измерениями образуется брешь, и сквозь нее в наш мир проникает множество сущностей нижнего плана. Здесь они проявляют себя хищниками и паразитами. А быть они могут и в человеческом обличье, а могут быть растениями, животными или микробами. И между ними выстраивается очень сложная система иерархии.
— Сурово… — коротко обобщил сказанное Дан. — Но по той же логике, если людей могли опустить, их ведь так же и поднять возможно. Надо лишь вспомнить о живых, настоящих, вечных ценностях, вернуться к живой пище, живой энергии, живому жизненному пространству, позволить природе и только природе исцелять наше тело и душу… Тогда нас никто ничем не сможет опустить. Так мы спасем себя и спасем от бед нашу Землю.

32. БОЛЬШАЯ ПРОБЛЕМА

— Хорошо, что есть повод для оптимизма, — выдержав небольшую паузу, произнес Геннадий. — Но нам бы еще один вопрос выяснить. Там что-то еще было про целевой материал, который они так стараются сохранить. Хорошо бы и с этим разобраться.
— Поначалу я подумал, что речь идет о гибридах, — признался Николай Иванович — Они предельно предсказуемы, легко управляемы. Это идеальная тягловая сила, идеальная армия, офисный планктон, бюрократический аппарат. Всё то, на чем крепко держится власть. Но… Их всегда легко наштамповать в инкубаторах, благо требования к их способностям отнюдь не велики. Значит ценности особой они не представляют. Более того, все они до одного — потребители. С миром энергией жизни делиться они не в состоянии. Их удел — лишь брать и растрачивать. А это — серьезная проблема: ведь так недалек час вымирания рода человеческого. Или, говоря точнее, гибридного племени.
— И… Вы намекаете, — поспешил с ответом Геннадий, — что целевой материал — это те самые чистые, целые, изначальные, пришедшие от Природы?… Но эти люди всегда были крайне неудобны Системе, если очень мягко выразиться. Они предпочитают думать своей головой, принимать самостоятельные решения. Их невозможно купить на подачки и поймать на грехах и пороках. С ними же целый вагон проблем!
— Это да, — согласился Николай Иванович. — Но к великому несчастью серых, только они обладают потенциалом живой энергии, источник которой — светлые мысли, глубокие чувства, высокие идеалы, вдохновенный полет души. И любовь ко всему, рожденному нашей Землей.

Вздохнув и пристально поглядев в окно, он добавил:
— Вот и ломают вечно голову серые, как бы сохранить этот бесценный источник, но жестко держать его под своим контролем.
Дан невольно усмехнулся:

— Не завидую я им, вздумавшим играться с ядерным реактором. Ведь лишнего нас пережмёшь — заглохнет источник. А отпустишь чуть больше — так могут воспрянуть, что от всей этой нечисти и следа на Земле не останется: сожгут их дотла энергии Света!

33. НЕПРОСТОЕ РЕШЕНИЕ

Обсуждение, вроде, закончили. И собрались, было, расходиться. Но тут вспомнили о самой хароне. О том ледяном взгляде и хладнокровной угрозе серого. И долго не дискутируя, все дружно сошлись на едином мнении: сеансы придется прекратить. Дальнейшие игры с хароной представляют серьезную опасность. Да, это невероятно досадно, ведь на нее было столько надежд! И столько вопросов осталось еще не отвеченными! Но выбора, похоже, уже не было.

Новые камни решили удалить. Так будет безопасней. И кто знает, может быть, и прежде кто-то таким же образом отключил харону…

В библиотеку вбежала Инга. На ходу поздоровавшись с гостями, она с шумом подсела к сестре:
— Короче, Тань, эта школа Ушу — полное разводилово. Я ушла оттуда. А тут ребята в Центр русской культуры зовут. Я вот и подумала: на кой мне все эти тамошние школы. Свое надо, родное поднимать. А еще знаешь, что я подумала? Может, им тут собираться? Мне кажется, самое место…
— Пригласи их разок, — с улыбкой ответила Татьяна. — А там поглядим.

Инга радостно кивнула и поспешила к весело поющим у окна попугайчикам. О чем-то поговорив с ними на собственном диалекте птичьего языка, она достала из кармана пучок клевера и положила его рядом с кормушкой.

Подойдя к сидящей в тишине мужской компании, как всегда полюбопытствовала о свежих новостях. И узнав о решении вернуть харону в музей, она, не задумываясь, предложила продать изготовленные для нее камни. Как оказалось, старинные монеты, что Геннадий пожертвовал для хароны, она сдала в ломбард. И их еще можно было успеть выкупить. Да, удивительно! Такое ощущение, что девушка заранее предусмотрела всё!

… Через полмесяца у нее был день рождения. И мужчины решили между собой подарить ей что-нибудь для нее ценное и приятное…

34. ЗАВЕТНАЯ ТЕТРАДЬ

Дан в свободное время иногда приходил в храм помогать Геннадию. В искусстве реставрации он мало что понимал, поэтому мог быть полезен только на подхвате: что-то подать, принести, поддержать. А между дел он просто бродил по храму, видимо, все еще надеясь хоть что-то вспомнить о своем прошлом. И в этот раз Дан встал посреди зала и, полуприкрыв глаза, стоял, пытаясь к чему-то прислушаться.

Неожиданно тишину прервал негромкий голос отца Сергия.
— Я долго терзался в сомненьях, — мягко сказал он, — И всё же решил, что волей Небес должен это сделать.

Священник протянул Дану толстую тетрадь, подписанную на обложке детским почерком.
— Полагаю, что она адресована Вам, — пояснил он.
— Мне? — удивился Дан. — А что это такое?
— У нее очень необычная история, — сказал Отец Сергий, бережно приоткрыв тетрадь. — Я был еще отроком и часто прибегал в храм к своему дяде: он старостой был в приходе. Однажды утром настоятель обнаружил на полу в центре храма эту тетрадь. Никто из служащих ее не приносил, а с вечера, когда закрывали храм, ее не было. Удивился настоятель, но, полистав тетрадь, выбросил ее за ограду церковного двора. А ночью мне сон привиделся, будто приходит ко мне юноша в сияющих одеждах и молвит, чтобы я сберег до поры тетрадь для того, кто явится в свете. И чтоб другой никто об этом не знал.

Дан растерялся. Догадался ли отец Сергий или каким-то образом узнал о секрете, что они так тщательно хранили, он так и не решился спросить. Просто взял тетрадь. И как-то невольно, неосознанно молча поклонился. И этим же вечером принялся изучать страницы, плотно исписанные детской рукой.

* * *
Самое время строить ковчег. Или учиться плавать.
Или же вспомнить, что от рождения нам были даны крылья…

I. ПЕРВЫЕ СТРОЧКИ

В последнее время начались перебои с интернетом. Да и мобильная связь что-то глючит. То скорость падает, то сигнал обрывается. Они там всё обещают разобраться, но что-то пока у них ничего не получается. И я решил завести дневник. У папы как раз лежала без дела толстая тетрадь. Это даже забавно: мой дедушка тоже вёл блокнот. Компьютеров тогда ведь еще ни у кого не было.

Сегодня к папе приходили дядя Саша и дядя Володя. Они тоже обсуждали проблему связи. Почему-то оба они считали, что лучше уже не будет. А еще говорили про какие-то энергии, которые уничтожат всю нашу цивилизацию. И почему-то меня больше всего пугало то, что они говорили об этом совершенно спокойно и как будто бы даже радовались этому. Я ничего не мог понять…

Потом сказали про каких-то хозяев цивилизации, и что они страшно боятся любых перемен. И поэтому всё больше ограничивают нашу свободу. Я не всё понял, но спрашивать их не стал. Может, мне это и не надо совсем…

II. ПРОСТО ОСТАТЬСЯ СОБОЙ

… Совсем забыл про тетрадь. Только через два месяца вспомнил, когда снова пришли папины друзья. В этот раз они часто спорили, даже чуть не поссорились. Говорили, что власти закручивают гайки. Что за гайки такие? Они так и не объяснили.

Дядя Володя сказал, что нужно активно противостоять всему, что с нами делают. А дядя Саша спорил, что надо просто несмотря ни на что оставаться собой и стремиться к совершенству. Тогда все остальное уже будет неважно. А еще он говорил… я даже записал его слова:
— Многие из тех, кто мешает людям жить и развиваться, вполне возможно никакие не злодеи. Просто напрочь забыв, что значит жить высокими идеалами, светлыми помыслами и теплыми чувствами, они замкнули всю свою жизнь на денежно-вещевых отношениях. И прекращение существования цивилизации в привычном им виде выглядит для них как всеуничтожающая катастрофа, конец всего.

Честно говоря, не всё было понятно, но почему-то мне очень понравились его мысли. В отличие от дяди Володи. А папа сказал, что они оба впадают в крайности. Может быть, он просто хотел их примирить…

III. ВНЕ ЗОНЫ КОНТРОЛЯ

Все-таки, не получается регулярно вести дневник. Странно: когда я вел блог, каждый день о чем-то писал. Тогда казалось, я что-то важное делаю, интересное. А теперь всё это каким-то глупым, пустым кажется. Почему-то, когда от руки пишу, на бумаге, больше хочется подумать и зря не марать чистые листы.

Сегодня папа пришел особенно расстроенный. Говорил, что теперь будет тотальный контроль за всем и всеми. Они долго сидели с мамой на кухне и что-то горячо обсуждали. А потом сказали, что решили на всё лето переехать на дачу. Там всегда была проблема со связью, и из-за этого я не очень любил туда ездить. Но сейчас и в городе связь почти никакая. Так что разницы нет.

Папа набрал себе стопку книг, которые здесь давно уже не читал. А Катя взяла с собой все краски и карандаши. Катя — это моя младшая сестренка. Я так и не придумал, чем буду там заниматься. Говорят, там речка есть, и лодку можно взять. А еще папа обещал научить меня столярничать. Надеюсь, будет не так уж скучно.

IV. ХОРОШИЕ СОСЕДИ

На даче живем уже три недели. Я тут полностью освоился и даже успел привыкнуть. Тем более, что всегда есть чем заняться. Нам повезло с соседями. Через дом живут Олег и Марина. Они — студенты, и недавно поженились. Олег очень хорошо играет на гитаре, а Марина красиво поет. И вообще с ними интересно и весело. А чуть подальше — домик Ильи Парамоновича. Он совсем старенький. Но он знает много разных историй. И приглашает иногда нас в гости посидеть за чашечкой чая. В домике у него очень уютно, даже уходить по вечерам не хочется. А с ним еще живет его внучка — Настя. Она на два года младше меня. Но мы все равно нашли с ней общий язык. И вообще, она добрая и заботливая. И мне это нравится.

Иногда приезжают другие соседи. Рассказывают, что в городе интернет и мобильная связь уже не работают совсем. А компьютеры сами по себе то и дело глючат. И говорят, что власти в полной панике, и теперь пытаются установить прямой контроль над населением, что вызывает в народе протесты. Наверное, дядя Володя сейчас собирает толпы людей…

А мы узнаём обо всем у Ильи Парамоновича. У него стоит старенький ламповый приёмник, который очень хорошо ловит все волны. Днем мы слушаем новости, а вечером он включает какую-нибудь литературную передачу или музыку. И тогда мы забываем обо всех проблемах, и просто радуемся жизни.

А еще я полюбил читать. Очень благодарен папе, что он привез из города хорошие книжки. Это какая-то особенная магия с тихим шорохом перелистывать странички и вдыхать легкий аромат типографской бумаги. И не знаю почему, но образы в печатной книге становятся намного живее, объемней, ярче. У Ильи Парамоновича и Олега тоже есть какие-то книжки. так что скучать мне точно не придется!

V. ВСЕМУ СВОЕ ВРЕМЯ

Сегодня были в гостях у Олега и Марины. Олег поделился с нами мнением, почему выходит из строя связь и электроника. Он говорил, что долгое время частоты Земли были сильно опущены. Сначала была какая-то катастрофа, а потом те, кто пришел ко власти, научились специально частоты опускать: в них люди послушней становились. А под эти частоты построили всю эту технику и энергетику.

Но Земле и многим ее жителям было плохо от низких частот, и планета, как сказал Олег, все-таки восстала — начала поднимать свои волны. Тогда начала отключаться связь, забарахлила и вышла из строя микроэлектроника. И теперь снова на вес золота стали проводные телефоны, транзисторы и ламповая техника. Но какое-то время спустя, говорил Олег, дело продолжится дальше. И под конец он еще добавил:
— А вообще, скоро начнут происходить очень интересные вещи.
— Что за вещи? — пытался выпытать я.

А он только загадочно улыбнулся и ответил:
— Всему свое время. Ты сам все это увидишь и почувствуешь.

Папа во многом согласился с Олегом, а маму, похоже, все это немножко пугало. Кате наш разговор был неинтересен, и она убежала играть к Насте. А Марина угостила нас вкусным витаминным супом. Они уже несколько лет были веганами. Я раньше не знал, что это такое. А теперь оказалось, что и мы сами уже почти ими стали, живя здесь, на даче.

VI. ЗЕЛЕНАЯ КОМПАНИЯ

Мы с Катей часто помогаем в огороде. Интересно наблюдать, как у тебя на глазах растут и зреют овощи и ягоды. Это наши питомцы. Мы за ними ухаживаем, общаемся с ними. Говорят, что если ты сам выращиваешь растение, оно старается именно для тебя наполниться самыми полезными веществами. Мне кажется, так оно и есть. Я даже это чувствую. И после своих овощей, те, что продавали там, в магазинах, есть уже совсем не захочется. Наши как будто намного живее, богаче. И гораздо вкуснее. Особенно сразу с грядки!

А как-то одни знакомые привезли кучу городских продуктов в пачках и консервах. Я по привычке накинулся на них, но почти сразу появилось чувство, что я ем что-то совсем несъедобное. Больше к такой пище я не прикасался. Еда у нас и так есть, здоровая, полезная. Наверное, поэтому много есть не хочется. Нам хватает нашего огорода, лес нас кормит орехами. А папа приносит из соседней деревни свежие крупы. И готовим мы всё на чистой воде из колодца.

И еще мы собираем разные травы. Марина и Олег много о них знают. И мы часто устраиваем вместе вылазки в лес и на луга. И я уже многому от них научился.

VII. БЕСЕДА ПРИ СВЕЧАХ

Кто-то из соседей ездил вчера в город за вещами. И папа хотел узнать у них, как там сейчас дела. Но они лишь коротко отмахнулись и сказали: «Лучше не вспоминать!» Я тогда решил выяснить что-нибудь по радио у Ильи Парамоновича. Раньше мы слушали новости каждый день. А теперь уже интересовались не чаще раза в неделю.

Но на этот раз в эфире была полная тишина. Мы целый час перебирали все волны, но нигде не обнаружили никакого сигнала. Похоже, и эта связь тоже прекратила существование. Немного жаль: ведь по вечерам мы иногда слушали красивую музыку и интересные литературные передачи.

Но нас очень кстати позвал в гости Олег. Он недавно восстановил старый проигрыватель и достал с чердака несколько пластинок. И он пригласил нас устроить душевный музыкальный вечер. Мы собрались всей семьей. Илья Парамонович тоже пришел с Настей. Так что устроились мы в очень тесной компании. И очень дружной. Марина зажгла несколько свечек и оставила включённым один торшер у проигрывателя. Получилось очень уютно.

И только сейчас меня вдруг осенило, что Олег ведь лично меня не приглашал. Он был здесь, а я совсем в другом месте… Это что получается, он меня мысленно, на расстоянии позвал? Не сразу решившись, я все-таки спросил его об этом. На это он лишь подмигнул мне и сказал: «Я же говорил, что будет много чего интересного!»

Я молча сидел и удивлялся. А компания, негромко беседуя, дружно выбирала, какую музыку послушать. Илья Парамонович, взяв конверт одной из пластинок, с интересом рассматривал обложку. Я заметил, что он, вопреки обыкновению, не был в очках. Решив, что он забыл очки дома, я вызвался их принести. Но он, улыбнувшись, ответил, что уже не нуждается в них. Каким-то чудесным образом зрение восстановилось. И вообще, сказал он, к нему возвращается былая молодость.

Под впечатлением новых событий я надолго задумался, глядя на мерцающий огонек свечи. С пластинки звучала музыка Чайковского. Никогда бы раньше не подумал, что буду слушать эту музыку с таким удовольствием. Ведь там, в городе, я как и все мои ровесники, признавал только рэп, металл и техно. А теперь трех минут такого не выдержу. Всё это какой-то уже отравой кажется. Нет уж, лучше я буду Чайковского слушать. От него душа как-то богаче становится.

VIII. ПОРА ПЕРЕСТАТЬ УДИВЛЯТЬСЯ

Сегодня, едва проснувшись, я вдруг почувствовал, что в нашем саду распустился катин любимый красный георгин. Подумал, что надо бы обрадовать сестренку. Сначала проверил: да, правда, расцвел! Удивительно! Теперь мы уже растения слышать научились! Пошел искать Катю. Но она уже бежала мне навстречу.
— Где он? — с нетерпением прошептала она, подбегая к большой клумбе. — Ой, какой красавец!
— Так значит, ты тоже его услышала? — удивился я.
— Конечно! — обернулась Катя, словно не понимая, что меня так удивляет. — Я давно уже их слышу. Мы с ними все время общаемся.

Наверное, пора бы уже было перестать всему удивляться. Слишком многое изменилось с тех пор. Мы всё чаще понимали друг друга без слов, даже на расстоянии. Всё меньше и меньше нуждались в еде и сне, а сил и энергии чувствовали всё больше. По вечерам сильно холодало, но никто уже не мёрз. Ходили так же, налегке. Давно забыли, что такое нервы, усталость. У всех, кого я знал, ушли даже самые застарелые болезни, будто их не было вовсе. Была только легкость и радость.

Домашние заботы почти не занимали времени — большую часть дня мы проводили на природе. И когда однажды отключилось электричество, мы уже в нем не нуждались.

IX. МИР В НАШИХ РУКАХ

Как-то я вдруг вспомнил про дядю Сашу. Интересно было бы узнать, что с ним, где он. В последнее время я научился получать ответы. Просто мысленно отправлял в пространство вопрос. И ответ сразу же приходил. Порой просто в словах, а иногда в виде яркого образа, как маленькое кино. И сейчас тоже, вспомнив про дядю Сашу, я увидел, как он там, в городе, высаживает цветы и деревья. Все-таки, он остался верен себе!

А город уже совсем не тот. Чище, спокойней, свободней. Людей стало намного меньше. Нет, никто не погиб. Просто мощный всплеск частот нашей планеты каким-то образом разделил человечество на разные планы бытия. Те, кто не смог принять потоки высоких энергий, сместились в совместимое с ними измерение. Дяди Володи тоже не было среди нас. Жаль. Уходя, они полностью забывали о нашем мире, начиная всё с самого начала. Мы, правда, наверное, тоже скоро забудем о них и обо всем, что с ними связано. Таков уж закон Вселенной…

Я шел не спеша по вечернему лесу, размышляя о будущем. Шел, зачарованный красотой пробужденной природы. В последнее время некоторые травы и деревья начали светиться по ночам. И наши леса и луга превратились в самую настоящую сказку. Впрочем и в солнечный день природа не перестает удивлять, всё больше наполняясь яркими красками и нежно-пьянящими ароматами.

Да, всё в этой жизни стремительно меняется, каждый день принося новые чудеса. Всё возвращается к своему начальному совершенству, красоте и гармонии. Люди обретают власть над временем и пространством. Теперь этот мир полностью в наших руках. И мы, дети Природы и Вселенной, надежно сбережём этот наш мир.

Павел Ломовцев (Волхов) © 2024