Часть 2. (Глава 2)

Истертый, мокрый асфальт тротуаров собрал своими впалыми выбоинами всю грязь улиц, водой прошедшего недавно дождя. Сутуло-серые дома склонились полукругом над обветшалым зданием крытой продуктовой лавки, отгораживая его собой, словно пешие странники святилище. Низкое пасмурное небо с тяжёлыми тучами замерло в ожидании сигнала к очередному проливному дождю. Ветьеватая рыночная площадь была переполнена людьми; уличные торговки кричали наперебой со своих насиженных мест, стараясь побыстрее сбыть свой товар до наступления ливня снующим прохожим, которые суетливо торопились по своим делам. День неумолимо клонился к вечеру, так что в этом уличном шуме и толчее никто и не заметил, когда вдруг, но совсем не случайно, заржавевшие петли взвыли, а старая дверная пружина, сжав зубы, с натугой растянулась, приоткрыв слегка обшарпанную дверь, выпуская на свет серых улиц хрупкую девушку лет шестнадцати. Худенькая, как тростинка, со следами недосыпа и усталости на лице, с очень сосредоточенным взглядом. Верхняя одежда той также ничем не привлекала к себе внимание: серенькая куртежка, потёртые джинсы да поношенные кроссовки, которым уже был не первый год. Заглянув в сумку, Юлька перепроверила содержимое. Продуктов купила она немного, только для того, чтобы хватало приготовить нехитрый обед. В еде они с сестрой были неприхотливы, и поэтому чаще всего готовили себе самое простое — отварной картофель с тушёнкой.
— Ну вот, Наташка вернётся со школы, будет чем её накормить. Пробормотала она себе под нос. Девушка хотела уже идти домой, как неожиданно услышала рядом тихое бормотание.
— Девонька, купи картину, недорого! Юля повернула голову и увидела, что перед ней стоит низенькая дряхлая старушонка. Вид той был крайне странен; слегка выбившиеся седые пряди волос из-под белого платка, покрывающего голову по самый лоб и узлом завязанного на затылке, лицо испещрено нескончаемым числом глубоких морщин. Подол юбки был в пол, скрывая её ноги. Верхней одеждой ей служил чёрный потёртый пиджак, который был немного великоват. Нижние полы его от порыва ветра распахнулись, обнажив лоскут платья, поверх которого был повязан белый фартук. Создавалось впечатление, что она одевалась в крайней спешке. Левой рукой она опиралась на клюку тёмного дерева. По всей поверхности отполированной трости были нанесены таинственные руны. На указательном пальце той же руки восседал перстень старинной работы с белым матовым камнем. Если приглядеться, то можно увидеть, что внутри камня есть какое-то странное сияние, это создавало впечатление, что в нём заключена некая сила.
— Что, что? Переспросила Юлька, отрывая взгляд от внешнего вида бабульки и поймав на себе взгляд той, опешила окончательно. Взор старушки никак не вязался ни с её внешним видом, ни тем более с её возрастом, за девушкой пристально следили полные жизни глаза молодой женщины. Погруженная в свои мысли, она не следила за тем, что ей говорит старушка.
— Картину возьмёшь? Возьми, деточка, недорого прошу. Скрипела голосом горбунья. Юлька, сбитая с толку, машинально спросила:
— Сколько? И мельком взглянула на набросок. На нём был изображён знойный летний пейзаж. Залитая солнечным светом пыльная, старая дорога. Голубая высь неба, белая пена облаков. Вдоль дороги образовались неглубокие канавы, заросшие луговыми травами. За которыми раскинулись зелёные луга, усеянные разноцветьем, вдалеке виднелась тёмная кромка леса. Просёлочной путь же сам уходил за горизонт, создавая ощущение неопределённой бесконечности. Глядя на холст в целом, появлялось чувство двоякости. Этакая смесь чудесной безмятежности с загадочным магнетизмом. Картина была заключена в резную, старинную позолоченную раму.
— Да недорого, всего-то пятьсот рублей. Указала цену старушка.
— У меня только двести, ответила Юлька, всё ещё зачарованно всматриваясь в пейзаж.
-Ну и ладно, можно и за двести, кивнула головой бабуля. Юлька протянула деньги. Та соскребла купюры сухонькой рукой и, засунув к себе в карман, проворно сунула картину в руки девушке. Удивительно бойко, торопливым шагом, слегка прихрамывая, опираясь на клюку, перешла дорогу и скрылась из вида. Юлька стояла пару минут, как под гипнозом, в одной руке сумка с продуктами, в другой холст. Преодолевая с трудом пелену наваждения, девушка часто заморгала глазами, в ушах же у неё всё ещё стоял звон, по спине пробежал холодок, она вздрогнула плечами, как если бы замёрзла, тем самым окончательно избавляясь от морока. На ватных ногах она побрела домой. И чем дальше она уходила от площади, тем легче становилось ей. Всю дорогу до дома Юлька ругала себя на чём свет стоит из-за необдуманного поступка. На землю упали и разбились первые тяжёлые капли дождя. Девушка только-только успела заскочить в подъезд дома, и слабо накрапывающий дождик превратился в настоящий потоп из проливного ливня с бушующим ветром. «А бабулечка чем-то напоминает бабу-ягу, если бы я верила, что рассказы о ней — всё правда, можно было бы предположить, что сегодня днём мне повстречалась именно она», — так в размышлениях девушка поднималась по лестнице к себе домой, посмеиваясь над собой. Поднявшись на свой этаж и открыв ключами двери, девушка зашла в квартиру. Положила сумку с продуктами на тумбу в прихожей, а картину поставила на пол, прислонив к стене.
— Мама! Мама, ты дома? Позвала девушка из коридора. Она зашла в кухню и, присев на диване, стала тормошить за плечо крепко спящую женщину.
— Посмотри, что мне продали за копейки у магазина! Воскликнула радостно Юлька, поднимая картину в руках, демонстрируя только что проснувшейся женщине.
-Ну и что ты опять притащила домой? Спросила явно не выспавшаяся и тем самым недовольная женщина. От таких слов весь задор Юлькин куда-то вмиг улетучился, и она, опустив картину, встала с дивана, ушла к себе в комнату. Вернувшись в кухню с сумкой из прихожей, она принялась за приготовления ужина. А на улице тем временем гроза разошлась не на шутку; мусор, поднятый с земли, летал в воздухе, сильные порывы ветра метались по маленькому дворику с попытками распахнуть окна и ворваться в дома. Уже целую неделю осень, демонстрируя свою непогоду, чередовала проливные дожди с бушующим ветром, лишь на короткие промежутки времени успокаиваясь, чтобы перевести дух.


В такое вот затишье, Юлька услышала из открытого окна крик Наташки. — Юля, Юль-ка! — она подошла к окну. — Скинь ключи, я их дома оставила. Под окном стояла девочка лет десяти. Юлька в знак согласия кивнула головой, отвернулась от окна и направилась в сторону комнаты. Войдя внутрь, она взглядом осмотрела комнату и заметила, что ключи были на учебном столе. Связка была нанизана на небольшое металлическое кольцо, которое держалось на карабинчике, Юля взяла его в руки и увидела, что вместе с ключами на нём болтается ещё небольшой брелок в виде танцующей балерины. «Интересно, откуда он у неё, может быть, кто-то из школьных друзей подарил?» — подумала она. Девушка вернулась в кухню, и подойдя к открытому окну с криком: — Лови! — размахнулась и сбросила связку вниз. Ключи пролетели вниз три этажа и со звонким стуком приземлились на асфальт. Наталья подняла ключи и потрясла ими в воздухе, демонстрируя сестре, что всё хорошо. Юлька вернулась к плите, взяла с тарелки ложку и зачерпнула готовящийся обед в неё. Подула на содержимое и попробовала, оставшись довольной приготовленной едой, она выключила конфорку. Из прихожей послышался звук отпираемой двери и голос. — Я дома! — и удар об пол, как если бы на него что-то упало. -«О, рюкзак полетел на пол!» — подумала про себя девушка. — Мой руки, обед уже готов! — крикнула та сестре.