Часть 8 (Глава 8)

Юлька почувствовала легкое прикосновение к своей руке. Вздрогнув, она обернулась, рядом с ней стояла Наташка. Девочка безмолвно рыдала, зажав себе рот рукой. Малышка вопросительно смотрела на сестру, и слезы градом бежали из васильковых глаз по круглому детскому личику. Юлька наклонилась к сестре и, при обнимая её трясущимися руками за плечико, прижимая к себе девочку, пытаясь не производить шума, устремилась в детскую комнату.
Неожиданно для самой себя Наташка начала пронзительно кричать и одновременно вырываться, интенсивно размахивая локтями.
— Ма-ма! Ма! Ма-ма, ма-а-а! — Заикаясь, кричала она всё громче и громче. Девочка кричала так отчаянно, что её голос снизился до хрипа и был еле слышен.
Пронзительный детский крик вывел отца из ступора. Он вздрогнул, как если бы был в оцепенении. Не взглянув на тело жены, похоже, его совершенно не волновало, что с ней, он ринулся из кухни в погоню за девочками, как разъярённый бык. Мужчина шел и расчищал себе проход руками, отбрасывая в сторону обломки мебели с скрежетом те летели из-под ног. Под его тяжелым шагом раздавался хруст от осколков разбитой на мелкие части посуды. Быстрым шагом добравшись до комнаты, Юлька буквально втолкнула сестру внутрь и захлопнула дверь за собой, щёлкнув автоматическим замком. Всё ее тело била мелкая дрожь, а голова была ватной, безудержные волны жара накатывались с каждым разом становясь все сильнее. На не гнущихся ногах она отошла вглубь комнаты на безопасное расстояние от двери. Юлька-то понимала, что эта хлипкая преграда мало чем может их защитить от обезумевшего злобой отца. Она повернулась к девочке в надежде успокоить ее. В ту же самую секунду на дверь обрушились тяжелые глухие удары. После того, как преграда осталась на прежнем месте, на нее навалились так, что петли взвыли и заходили ходуном. Сознавая, что дверь вот-вот вылетит, девушка, понимая безвыходность положения, мысленно пыталась найти хоть какое-то спасительное решение. В то же время она почувствовала знакомый обволакивающий холодок на спине и на руках. Юлька обернулась, мерцание от картины распространяло сверкающие частицы пыли по всей комнате, взывая к себе. Кроны деревьев, на хмурясь, потемнели и волнуясь скрипели ветвями, шумя листвой, поторапливая Юльку с решением. Луговые цветы колыхались, выгибаясь на стеблях, травы то прижимались к земле, а после, выбрасывая былинки вверх, выпрямлялись. Облака потемнели, собравшись в тяжелый занавес, заслонили полностью собой небо, замерли в томительном ожидании, ветерок, как заждавшийся друг, с беспокойством суетился на дороге, создавая вихрь из песка и пыли, усиливая кружение их в воздухе.
— Ю, Ю, Юля! Ка, ка, картина светится! — заикаясь, прошептала недоумевая Наташка, поднимая заплаканные глаза на сестру. За спиной Юльки раздался треск дерева, а затем грохот падающей с петель двери. Девушка взглянула через плечо. В дверном проеме она увидела силуэт с перекошенным от ярости лицом, не то зверя, не то человека. Решение было принято молниеносно. Юлька нагнулась к сестре и заговорщически глядя ей в глаза шепнула: — Я знаю, идем! Она взяла малышку за руку и стрелой метнулась к картине. Не теряя времени, девушка нырнула в плавно мерцающий пейзаж, увлекая сестру за собой. Картина, приняв в себя девочек, пошла рябью. На ее поверхности разошлись друг за другом колышащиеся круги волн. Свечение взорвалось и растворилось во тьме комнаты, рассыпаясь тысячью гаснущими искрами по полу. Поверхность картины вновь приобрела незыблемую твердость, пейзаж вновь приобрел свой изначальный вид, он был светел и ярок, как прежде. Мужчина попятился назад, едва удерживаясь на шатающихся ногах, упёршись спиной в стену. Медленно оседая на пол, с остекленевшим взглядом, до конца не веря в произошедшее на его глазах.

Профессор закончил свою историю, но ни один из слушателей не шелохнулся, не говоря уж о том, чтобы хоть что-то сказать.
— Я догадался! Вы писатель, конечно, писатель! — неожиданно для всех воскликнул мой папа и хлопнул себя по лбу.
— Ведь так? — заглядывая в глаза мужчине, с надеждой в голосе спросил он.
— Ну да, конечно. — согласился с ним Драгомир Всеволодович, пряча улыбку в бороду. — И профессором тоже, а литература — так, милое хобби. — успокоил он моего отца. Все сразу оживились, воспряли.
Я тихо лежал у себя на полке и слушал, как обсуждают историю.
— А ведь и правда, крайне странная история, — пробубнил себе под нос парень, тот, что с гитарой. — Я бы даже сказал, это больше напоминает сказку, чем историю. Нет, она больше походит на сказание. Бабулька эта, — продолжал он, — клюка ее, кольцо, хромота, вылетая бабка -ежка, ну ладно, с ней всё ясно. А картина? Ни в одной сказке похожей волшебной атрибутики нет! — рассуждал молодой человек, пытаясь объяснить скорее самому себе, чем окружающим невозможность правдивости истории.

— Бедные, бедные детки! — Причитала проводница, собирая на свой поднос пустые стаканы из-под чая. Она сокрушенно покачивала головой, уходя в свое купе. Профессор предложил моему папе покурить, и они вдвоем ушли в тамбур. Мама тем временем разобрала постель себе и папе. Я по-прежнему лежал у себя, весь трепеща от рассказа. «Девочки, картина, магия, безусловно, без нее не обошлось!» — размышлял я. «Ну и самый важный вопрос: что стало… А правильнее будет спросить, куда попали они? Или, может, девочки попросту исчезли, перестали существовать?» Все это меня так сильно взбудоражило и перевозбудило, что в скором времени я, измученный предположениями, забылся тяжелым сном.
— — Драгомир Всеволодович! Проснитесь, прибываем. — Тормошила проводница профессора за рукав. Мужчина открыл глаза ,- уже? Вот спасибо, а не то проспал бы всё на свете. Он поднялся и в свете ночных светильников вагона, спустился с полки, собрал вещи и прошёл к выходу. Там его уже ждала проводница у открытых дверей. Он спустился по ступеням в низ на перон,
— Вы один впотьмах? — воскликнула сердобольная женщина,- не страшно? — добавила она участливо.
— Нет здесь не далеко.- успокоил её он. Профессор достал из кармана часы и взглянув на них произнёс улыбаясь.
— Ну вот и самое время. Всего доброго, спасибо за заботу.- И подняв в знак уважения и прощания шляпу, развернулся и пошел по перрону в доль светящихся фонарей. Смотря ему вслед только сейчас женщина заметила что мужчина не отбрасывает тень у ног его поползла дымка обволакивая его ноги, поднимаясь выше пока совсем укутала своим покрывалом. Глаза ее округлились и произнеся
— Свят, свят, свят. Чудны дела твои Господи. Закрыла дверь вагона и до самого утра просидела запершись в своём купе, благо остановок больше не предвиделось.