Реинкарнация бесчестия (Глава 5)

-, Помогите! Мне!
— Успокойтесь! Всё хорошо. Вы в безопасности.
— Это чудовищно. Они приходят ко мне в течение трёх ночей перед этим днём.
— А после?
— После их нет целый год!
— Кто они?
— Это сгоревшие люди! Они обугленные до костей и почерневшие… Они приходят ко мне и смотрят на меня пустыми глазницами! Так, будто бы я в чём-то перед ними виновата?!
— А вы кого-нибудь узнаете среди них?
— Нет! Я никогда и не знала их прежде! -Ипнтереснейший случай!- С этими словами профессор оборачивается к Варваре. А она сидит и всё стенографирует.

— А что ещё происходит, когда они приходят? Может, они что-то говорят вам?
— Они показывают, как, как… Они умирали! Странный случай! А что-нибудь ещё?
— Они склоняются надо мной и тянут ко мне свои костлявые руки! И этот отвратительный запах горелой плоти! Ужасно, чудовищно! Я чувствую, что схожу с ума!
— Ну а ещё что-нибудь вы видите или, может, слышите?
— Я слышу одну и ту же мелодию. Она играет не переставая, как испорченная пластинка на граммофоне!
— Так и… И что это за мелодия?
— Не могу вспомнить, мысли путаются!
— Что ещё вы видите? Расскажите!
— Еще зима, очень холодная зима! Собаки лают, люди кричат, дети плачут. Женщина сидит в расслабленной позе. Глаза ее закатились, она находится под гипнозом. -Дальше, дальше, говорите, не останавливайтесь! Подбадривает её учёный.
— Я иду по полю! Я знаю, что сделала что-то очень плохое! Мне тяжело дышать, страшно! Я бегу по заснеженной равнине, я падаю, поднимаюсь и снова бегу.
-А сзади слышу голоса людей, они кричат, плачут, взывают, моля о пощаде.
— Дальше я стою на дороге на перекрёстке и вижу, что ко мне кто-то идёт. Я вглядываюсь в силуэты, не могу понять, кто это. Но после вижу: это тени, одни лишь тени. Они подходят, обступая меня вокруг. И, хватая, тянут куда-то. Мне страшно, я кричу и просыпаюсь!
— Отлично, что дальше?
— Дальше опять то место, где всё начиналось! Опять играет музыка. Какая-то старая заезженная песенка. Ко мне подходит человек, он одет в военную форму немецкого офицера. Он улыбается, в руках у него дымящаяся сигара. Он что-то говорит мне, выдыхая едкий дым в лицо. Я не понимаю! Неожиданно женщина меняется в голосе, черты лица её заостряются, и появляется жестокая улыбка. И на чистом арийском языке, мужским голосом она произносит: «Молодец, мужик, ты всё правильно сделал! Вот твоя плата!»
Голос её вновь меняется уже на более старческий.
— Боже мой! Он протягивает мне деньги. Я… Это я их всех… Это они из-за меня все погибли, сгорели! Все жители той деревни! Они передавали еду и помогали партизанскому отряду. А я знал, знал! И всё рассказал фашистам. Жители деревни прокляли меня. Когда их сжигали. Боже мой, что же я наделал?!
Профессор кладёт на грудь женщины медальон. Читает заклинание. Женщина стонет, выгибаясь, над ней поднимается тень. Чёрная дымка принимает облик старика. Та, завывая, тянется к телу женщины, из которого её вытягивают. Чёрным ошметком профессор откидывает его в дальний угол. Субстанция скулит, корчась и вращаясь на полу.
Шепотом наполняется помещение, из стен появляются прозрачные силуэты живших когда-то людей. Их очень много, они все тянут руки к чёрному телу. Загнанная гнусная тварь начинает дымить и вспыхивает языками огня. Она корчится и воет. Распространяя запахи горения и смерти. Воронка из огня затягивает тени в себя и, закручиваясь в синем цвете, взрывается, исчезнув вовсе.
Профессор поворачивается к женщине.
— Я буду считать от одного до десяти в обратном порядке, и вы проснётесь. Профессор отсчитывает, после щёлкает пальцами, и женщина открывает глаза.
— Вы всё помните, милая? Что с вами происходило?
— Да, теперь всё помню, а что или кто это был?
— Паразит, душевный паразит. Человек был проклят, правильнее, его душа, и чтобы избежать наказание, он прятался в вашем сердце.
— Спасибо вам! Огромное спасибо.
— Да пожалуйста, пожалуйста! Я здесь для этого и пребываю. Профессор устало улыбается, поглаживая руку девушки.
Драгомир Всеволодович встает и, выходя из палаты, напевает очень довольным голосом: «Ах, мой милый Августин, Августин, Августин. Всё прошло, всё!» на чисто немецком языке без акцента.

А за окном зеленела и расцветала сирень. Над миром проступал май.