1 (Глава 1)

Дернулась всем телом, пытаясь сохранить стремительно теряющееся равновесие, и угодила лицом прямо в пыльную яму. Отлично! К такому жизнь сегодня меня не готовила. Ну почему сейчас? Когда до конечной точки осталось всего ничего, а на счету каждая минута?
Раздраженно отряхивая руки и одежду от следов падения, глухо застонала – на коленках бордовыми бороздами с серыми разводами красовались свежие ссадины.
— Да чтоб вас! Вот чёрт! – крикнула, одёргивая завернувшуюся юбку и пошла дальше, ускоряя шаг.
Красный полукруг солнца окончательно поглотила линия горизонта, на почерневшее небо выплыла полная луна, освещая дорогу путникам. Я мысленно порадовалась ясной небесной выси, понимая, что моего издыхающего фонарика хватит ненадолго. У меня чуть больше часа в запасе.
Впереди ещё километра полтора, у меня назначена встреча в этой чёртовой избушке на курьих ножках, до которой добраться – целый квест. И не абы-когда, а непременно в полночь. Бабулька, выбравшая местом проживания покосившийся домик на самой окраине, с огородом, спускающимся прямиком в болото — именно тот человек, с которым хочется проводить время тёмными ночами. По крайней мере, она так считала.
— Придёшь к полуночи, сама знаешь, зачем, — проскрипела она мне на ухо во время нашего странного знакомства в сельском магазинчике, и взглянула мутными глазами так, что спорить расхотелось.
Ради исполнения мечты и к самому дьяволу отправиться не побрезгуешь. Я и отправилась… Репутация у бабушки была ничуть не лучше. Она слыла самой сильной ведьмой в округе, к которой обращались глубоко отчаявшиеся, потерявшие веру. Я была той самой…
Накатанная дорога внезапно превратилась в узенькую тропинку, ведущую к сухим корявым кустам, за ними пейзаж разглядеть было невозможно. Я подсветила путь фонариком, который по глупости не успела зарядить, воткнув в неработающую розетку, о чём мне сообщили перед самым выходом. За непроходимыми мертвыми зарослями проявились очертания крыши, и вроде даже мелькнул тусклый свет в окне, но тут же исчез.
Бабулька – отшельница, не принимающая достижения цивилизации за благо, по слухам, живёт, как в позапрошлом веке – в свечах, травах и ей одной понятных обрядах. Говорят, умеет исцелять: готовит отвары, нашёптывает над ними что-то, и даёт несложные инструкции, которые нужно неукоснительно соблюдать.
Удивительно, но её наговоры работали. И люди верили ей, и шли толпами, но каждому назначалось своё время, а кому-то и вовсе – отказ. Взамен несли продукты и вещи, чем и выживала старушка уже много лет. Денег не брала принципиально, называя их самым опасным злом на свете.
Меня она выбрала сама в магазинной очереди, просто ткнула пальцем и потребовала прийти. И пока я ошарашенно пыталась понять, что вообще происходит, знакомая с завистью шепнула: «Даже не думай отказываться! Каждый из стоящих здесь хотел бы оказаться на твоём месте.»
А я и собиралась отказываться. После услышанных подробностей про бабу Агату – тем более. В голове будто что-то щёлкнуло, переключаясь на колдовскую волну, зазывающую на болото, как голос сирены — корабли к месту гибели. Я больше не могла ни о чём думать, кроме полуночной встречи, а перед глазами ещё долго стоял строгий непроницаемый взгляд, не терпящий несогласия.
Потянуло болотной тиной, воздух стал сырым и колючим. Почти пришла. Осталось перебраться через топь – и я на месте. Должна успеть.
Корявые ветки мешали идти, юбка цеплялась кружевным подолом за сухой рогоз, задираясь и обнажая содранные коленки. Балетки, звонко хлюпали, до краёв заполненные мутной жижей. Но я продолжала пробираться сквозь вязкую вонючую грязь при тусклом свете доживающего последние минуты фонарика.
Очертания невысокого домишки стали более явными. Свет свечи, зажженной на окне, манил меня, как беспечного мотылька, притягивал, завораживал, не отпускал. Вот уже и редкие штакетины забора, наполовину утопленного в воде, мелькнули в угасающем луче. Осталось всего несколько шагов.
Я устало выдохнула и на секунду остановилась. Сердце гулко заколотилось в ожидании неизвестного. Если баба Агата сумеет мне помочь, я руки ей расцелую. На коленях буду за ней ползать. Пусть читает свои заклинания, пусть поит горькими отварами и заставляет вытворять всякую дичь – я на всё согласна. Лишь бы получилось. Лишь бы в моём сломанном, израненном, пустом чреве снова смогла зародиться жизнь.
Десять лет, невыносимо долгих, насквозь пропитавшихся надоедливым запахом больничных палат – уродливым ароматом неудач и безысходности, который не может перебить даже болотная вонь. Тринадцать попыток ЭКО, абсолютно пустых, болезненных, где каждая новая была хуже прежних. Разочарование, холодность мужа и его отказ спонсировать мои «хотелки». Одиночество и осознание собственной ничтожности, ненужности, неспособности выполнить своё предназначение. Вот что привело меня сюда. Вот ради чего я, промокшая и продрогшая, с содранными коленками, в залитых густой грязью балетках, в промозглой тьме стояла и почти молилась на огонёк догорающей свечи.
Новый шаг на пути к исцелению звучно хлюпнул, и я почувствовала, как ступня увязла в болотной жиже. Чертыхнувшись, попыталась достать – не получилось. Фонарик окончательно погас и при очередном манёвре, ещё глубже утопившем ногу, улетел в грязь. Да твою же…!
— Бабушка Агата! – закричала я во весь голос, надеясь, что старушка меня ждёт и поможет выбраться.
Перспектива остаться в топи до рассвета совсем не радовала.
В ответ – тишина, ни дверь не скрипнула, ни ставня не стукнула. Только ворон на ветке высокого дерева, такого же мёртвого, как и всё в этой болотной глуши, возмущённо закаркал.
— Баба Агата! – снова крикнула я. – Помогите! – заорала что есть мочи, чувствуя подступающий к горлу страх
— Чего орёшь, красавица? – прозвучал бархатный мужской голос у самого уха.
Я отчаянно завизжала, испуганно озираясь по сторонам и не видя никого вокруг. Пошарила руками в темноте и снова вскрикнула, когда мою ладонь схватила чья-то холодная невидимая рука.
— Хватит кричать. Я не обижу. – вкрадчиво проговорил невидимка, нежно погладив подушечкой большого пальца мою ладонь.
— Кто ты? – спросила дрожащим голосом, неожиданно почувствовав, что страх начал отступать, превращаясь в нечто новое, необычное и неуместное. Холодное прикосновение незнакомца вдруг стало приятным.
— Тот, кого ты звала всю дорогу. – ответил мужчина, не выпуская моей руки и не прекращая выводить на коже иероглифы.
— Кого звала? – сдавленно спросила, почувствовав, как вторая прохладная ладонь медленно заскользила вверх по моему бедру, а я словно под гипнозом, не смела сопротивляться. Более того, мне не хотелось, чтобы незнакомец останавливался.
— Подумай! – влажные холодные губы коснулись мочки, и по телу прокатилась волна такого сильного возбуждения, какого я не испытывала в первые годы жизни с мужем.
А мне уже не хотелось думать. Личность незнакомца не имела значения, важны были его намерения и откровенные действия, от которых внизу живота всё полыхало.
Длинные холодные пальцы бессовестно проникли в мои намокшие трусики и неторопливо протолкнулись в меня на полную длину, сорвав хриплый стон с моих губ.
— Я смотрю, тебе нравится. – шептал незнакомец, двигая во мне пальцами сначала мучительно медленно, потом всё быстрее и быстрее.
— Да… — выкрикнула я, не узнавая собственный голос.
Контраст между холодом его кожи и жаром моего лона, безжалостно пронзаемого ловкими пальцами, многократно усилил ощущения, и через несколько секунд я взорвалась мощным оргазмом. Обессиленная, распалённая, использованная, упала на спину прямо в грязь, так и не сумев освободить ногу из трясины.
— Мы только начали, — сладкий шёпот невидимого змея-искусителя закрутил спираль моего возбуждения заново, ещё туже.
Я ощутила, как задирается моя мокрая юбка, как разрываются с треском прямо на мне хлопковые трусы. Это всё мне дико нравилось, и я развела ноги в стороны, умирая от нетерпения. Незнакомец не заставил себя ждать. Одним рывком вогнал в меня член до упора, такой же холодный, как и мой ночной любовник. Я протяжно застонала, почувствовав распирающие, тягуче-сладкие, порывистые толчки. Каждое движение прокатывалось волной сумасшедшего наслаждения по всему телу, приближая к развязке. Толчок – вскрик, толчок – вздох, толчок – и моё тело выгнуло дугой от острого, разрывающего на атомы удовольствия. Перед глазами – россыпь искр, в теле – приятная пустота, подо мной – липкая грязь, во мне – обжигающая холодом густая жидкость, растекающаяся прохладными струйками по обнаженным бёдрам.
— Теперь ты моя! – эхом донёсся до меня голос ночного любовника, и я провалилась в темноту.