2 (Глава 2)

Яркий свет слепил глаза, поднять веки полностью, чтобы разглядеть окружающую обстановку, сходу не получилось. Я явно была не дома, не в своей постели. Приятно пахло сухими травами и чем-то терпким, незнакомым.
Поворочавшись на жестком матрасе, попыталась всё же приподняться. Кровать подо мной жалобно скрипнула. Села, и, наконец, смогла увидеть, где нахожусь. Тесная комната, с простенькой мебелью — одновременно и кухня, и спальня, с маленькими занавешенными окнами, выходящими на две стороны, была окутана горьковатым дымом. Большая начисто выбеленная печь занимала почти треть помещения. Она была растоплена, судя по клубам пара над небольшим чугунком на плите.
У стола, заставленного разными мешочками и склянками, копошилась скрюченная старушка. Она суетливо набирала щепотками порошки и сыпала их в чугунок, бормоча себе под нос что-то невнятное.
— О, проснулась, — улыбнулась она, заметив мои телодвижения. – Голодная? Сейчас картошка сготовится – будем есть.
Я поморщилась, не понимая, что здесь делаю, и как попала в это странное место.
— Звать тебя как? – старушка протянула мне кружку с пахучей жидкостью, совершенно не обращая внимания на моё замешательство. – На-ка, выпей. Пей, не бойся!
— Тина, — я сделала обжигающий глоток. Не вкусно, но не противно.
— Что за имя такое? А полное как?
— Это полное.
— Ну, понятно, понятно… — дряхлой рукой бабушка похлопала по моим пальцам, сжимающим эмалированную кружку. – Пей. До дна пей.
В скрипучем голосе послышались стальные ноты. А странный напиток с каждым глотком начал менять вкус: сначала он растёкся по языку сладким мёдом из разнотравья, и перед глазами возник образ цветочного луга, залитого тёплыми солнечными лучами. Затем к сладости добавилась кислинка, а на луг вдруг выбежал темноволосый мальчик, совсем малыш. Он вскинул ручонки к небу и весело рассмеялся, и я улыбнулась его наивной радости. После солёных капель, закатившихся в горло, над лугом начали сгущаться тучи, а мальчонка скуксился, готовый вот-вот расплакаться. Горький глоток, и с неба начинает лить стеной, сбивая уже рыдающего малыша с ног, мне отчаянно хочется подхватить его на руки и успокоить, но я здесь, а он – там. Острота, невозможная, ядрёная, заставила язык и губы гореть. Ливень прекратился так же внезапно, как начался, мальчик замолчал, резко повернулся ко мне, сверкнув красными глазами, и злобно скривившись.
От неожиданности я выронила кружку, и последние капли колдовского снадобья быстро впитались в плотную ткань юбки. Что это сейчас было? Что вообще, чёрт возьми, происходит? Скользнув взглядом по мокрым пятнам, только сейчас увидела внизу на кружевах, застывших колом, серые разводы. Будто я брела по глубокой луже, хорошенько взболтав в ней грязь ногами, пару раз присела для верности, а потом высушила юбку феном. Просто так. Без стирки.
— Я гляжу, тебе лучше. – хитро улыбнулась старушка. – Меня бабкой Агатой звать.
— Прямо бабкой? – усмехнулась я, а в голове промелькнула наша первая с ней встреча, и мой путь через болото до света в окошке. А дальше – ничего…
Так вот зачем я здесь…
— Прямо бабкой. Идём есть и будешь собираться. Не надо тебе больше по ночам тут шастать. И чёрта звать не надо…
— Так, а…
— Вспомнила, зачем пришла?
— Вспомнила…
— Тебе оно уже не нужно.
— Как? – у меня внутри всё рухнуло. Последняя надежда угасла, не успев даже толком вспыхнуть
— А так! Поздно! – бабка Агата глянула хищно, и по моей спине пробежал холодок. – Ешь, и уходи! – грозно скомандовала она.
— Но вы же даже не пробовали, может, есть какие-то заговоры, травы, я не знаю. Прошу вас! Бабушка Агата. Не отказывайте мне! Не отнимайте последний шанс! Хотите, на колени встану перед вами? – я сползла на пол и бухнулась в ноги старушке, сложив ладони на груди. – Помогите, умоляю! Я не могу больше! Не могу я так больше! Сил нет у меня! Я – пустоцвет! Ни жена, ни мать, я – никто! Ну должно же быть какое-то средство. Вы стольким помогали, я чем хуже них? Или хуже? – срывающимся голосом проговорила я.
— Спуталась с нечистым, просит она, умоляет… — недовольно пробубнила себе под нос баба Агата, отвернулась и зашагала к столу. – Садись вот, ешь. Дорогу знаешь. Помогать не стану не потому, что не хочу. А потому, что тяжёлая ты уже.
— Что? Как? – я сощурила глаза и мотнула головой, всё ещё стоя на коленях. Что она имеет в виду?
— Сказала бы, что делать. Да ты ведь не послушаешь… — вздохнула старушка. – Но ты ещё придёшь. Придёшь ко мне.
— Я не понимаю ни слова! – воскликнула я, поднявшись на ноги, но не смея подойти к столу. Будто невидимая сила приковала меня к полу именно в этом месте. – Вы можете объяснить по-человечески?
— Зашевелится – придёшь. А не придёшь – сгинешь!