Призрак бабы Шуры

Александра Васильевна Романова вела образ жизни одиноко проживающей московской пенсионерки. В свои семьдесят два года она была здорова, достаточно подвижна и общительна. Пользуясь программой «Активное долголетие», она регулярно плавала в бассейне, повышала свою компьютерную грамотность и участвовала в районной художественной самодеятельности. Александра Васильевна любила поэзию, наизусть помнила стихотворения многих авторов и прекрасно их рассказывала.
Когда-то её большая трехкомнатная квартира в «сталинском» доме на Проспекте Мира была наполнена счастьем, смехом и множеством обитателей. В ней проживала она с мужем, их дочь с зятем, и общий любимец — маленький внук Никита. Это не считая аквариумных рыбок, черепахи, кошки и собаки. Александра Васильевна работала в школе учителем русского языка и литературы. Её муж был главным инженером в одной из ведущих московских строительных компаний. Его большой зарплаты вполне хватало, чтобы содержать всю семью и помогать молодым, пока те сами не встанут на ноги. Кризис в строительной отрасли в 2008-ом году пагубно отразился на его здоровье. С первым инфарктом он справился, а вот второй уже не перенес. Семья погоревала-погоревала и стала жить дальше. Вскоре Никита пошел в школу, и Александра Васильевна, по решению общего домашнего совета, уволившись с работы, посвятила себя его воспитанию. Бремя финансового обеспечения семьи полностью легло на среднее поколение, и у них это неплохо получалось. Денег хватало даже на содержание семейного автомобиля и на ежегодный заграничный отдых.
Все изменилось в 2017 году, когда Никита уже учился в восьмом классе. Его родители погибли в жуткой автомобильной аварии на МКАДе. Жизнь снова пришлось полностью перестраивать. Александра Васильевна к тому времени уже была пенсионеркой, но на одну её пенсию они бы не прожили. Поэтому она вернулась в школу, куда её охотно взяли, ведь опытных преподавателей всегда не хватало. А Никита в свободное время стал подрабатывать курьером. Потеря родителей заставила его как-то сразу повзрослеть. Потом было его поступление в институт. Как они вместе этому радовались! Потом пришла первая любовь к однокурснице и молодежная свадьба. Девочку звали Ольга, она была умненькой, хваткой и пробивной. Будучи родом из Краснодара, в отличие от своих подруг из провинции, она не мечтала о покорении Москвы. Её целью было получить образование, вернуться домой и купить небольшую частную гостиницу на Черноморском побережье. Этот план она часто обсуждала с Никитой, рассказывая ему как было бы хорошо им вместе с бабушкой продать дорогую московскую квартиру и переехать, например, в Геленджик. Там у неё на примете уже было несколько маленьких гостиниц, хозяева которых готовы были рассмотреть продажу своего бизнеса. Если не хватит денег, то можно будет взять кредит, но основную часть они смогут заплатить.

— Никит, ты подумай, как всем будет хорошо! У нас с тобой будет свой бизнес! Заработаем деньги и потом купим вторую гостиницу. Люди всегда будут ездить отдыхать на Черное море, и спрос на жилье всегда будет огромным. А как же там будет хорошо твоей бабушке! Прекрасный климат, свежий воздух, море и фрукты.

Никита любил Ольгу и не хотел её расстраивать, но и бабушку, которая ему заменила родителей, тоже нельзя было огорчать. Он знал, как она была привязана к этой квартире, в которой прошла вся её жизнь, где жили её любимые люди, и где они все вместе были счастливы. Честно говоря, в отличие от своей жены, Никита совсем не бредил гостиничным бизнесом, но ему хотелось её поддержать. Поэтому после окончания института он принимает неожиданное для своих женщин решение и подписывает Контракт на СВО с Министерством обороны. Своей бабушке он рассказал про свой патриотизм.

— Второй год воюем, а победить не можем! Если не мы, бабуль, если не мое поколение, то, кто будет Родину защищать? Не волнуйся за меня, все будет хорошо!

Ольге Никита говорил о другом.

— Контракт подписал на один год. Посмотрю, как дела пойдут, может быть потом продлю еще на год. Заработаю деньги на твою гостиницу у моря. Ты, главное, дождись. А квартиру в Москве не будем продавать, хорошо?

Так и решили. Александра Васильевна поплакала, но спорить с внуком не стала. Если он что-то решил, то его нельзя было переубедить. Через четыре месяца возмужавший и окрепший Никита приехал домой на короткий отпуск. Все-таки, война меняет человека, делает его более закаленным и непримиримым. Не вдаваясь в подробности, он рассказал, что получил военную специальность оператора БПЛА и воюет на Харьковском направлении. Бабушку успокоил тем, что все время находится в тылу и на линии боевого соприкосновения почти не бывает. Ольге сказал, что продажа московской квартиры не обсуждается, но все деньги, которые он заработает, отдаст ей на гостиницу.
Через три месяца после отъезда Никиты на фронт, из военкомата пришло уведомление о том, что он пропал без вести. Это известие было, как гром среди ясного неба. Александра Васильевна не хотела верить, что её внук погиб. А Ольга в течение следующего полугода проявила все свое упорство и настойчивость в получении судебного решения, признающего Никиту умершим, т.е. погибшим на СВО и в получении единовременной выплаты 5 миллионов рублей в равных долях с Александрой Васильевной. Та стала отказываться от выплаты, но Ольга уговорила её взять деньги и передать их ей на гостиницу, о которой они вместе с Никитой так мечтали. Вскоре Ольга уехала к себе домой в Краснодар, обещая навещать Александру Васильевну. Жизнь продолжалась.
Чтобы не сойти с ума от горя и одиночества, Александра Васильевна стала посещать районный клуб «Активное долголетие», в котором она познакомилась с такими же пенсионерами. У каждого из них была своя история, приведшая их к одиночеству. Иногда пенсионер чувствует себя заброшенным, даже находясь в кругу близких родственников. Настолько сейчас все погружены в решение своих проблем, что обделяют заботой и вниманием даже своих родных людей. У Александры Васильевны близких родственников совсем не осталось. Зато осталась дорогая большая трехкомнатная квартира на Проспекте Мира в «сталинском» доме. Кстати, Ольга из неё после официально признанной смерти Никиты так и не выписалась.
Однажды, придя домой после плавания и занятий в клубе, Александра Васильевна обнаружила, что в её квартире кто-то есть. Сначала она подумала, что Ольга приехала её навестить, но, услышав мужские голоса испугалась. Все выяснилось достаточно быстро. Услышав, как хлопнула входная дверь, к ней на встречу вышел молодой человек в темно-синем костюме, в белой рубашке, с ярким желтым галстуком и с папкой в руках.

— Здравствуйте, Александра Васильевна! Пожалуйста, не пугайтесь, я сейчас все объясню. Я юрист — представитель Антона Шмыгло — нового владельца части вашей квартиры, которую ему продала Ольга — вдова вашего внука. Вот документы, подтверждающие факт продажи ее долевой собственности. Ключи от квартиры она передала нам после получения денег.

Молодой человек достал из своей папки какие-то документы и стал показывать их Александре Васильевне, которая не могла сосредоточиться на происходящем. Сознание было, как в тумане. Как будто все это происходило не с ней, а с кем-то другим. Из новостей она и раньше слышала скандальные истории о продажах долей собственности в московских квартирах и о принуждении к выселению оставшихся в них жильцов. Но эти истории были далеки от нее, и она могла лишь сочувствовать несчастным людям, попавшим в такое бедственное положение. Александра Васильевна не могла поверить, что теперь она и сама оказалась в подобной ситуации.

Из комнаты к ним вышел второй мужчина, одетый менее официально, чем юрист. На нем была надета растянутая футболка с потертыми джинсами и кроссовки, но по количеству золота: цепь на шее, браслет, несколько перстней и золотые часы – можно было догадаться, что это и есть «хозяин», а юрист работает на него.

— Давай знакомиться, баба Шура. Я Антон – новый совладелец твоей недвижимости. Вижу, как ты расстроилась, но поверь, моей вины в этом нет. Я всего лишь купил то, что продавалось. И если не мне, то твоя невестка продала бы свою долю кому-нибудь другому.

— Она не моя…

— Ну, ваши отношения меня мало интересуют, а вот квартира мне интересна. Зачем тебе такая большая квартира, баб Шур? А? Небось, больше половины пенсии на оплату коммуналки тратишь?

— Сколько и на что я трачу – это не ваше дело, Антон.

— Разумеется, не мое, но все-таки. Не понимаю я вас стариков. Что вы так боитесь что-то поменять в своей жизни? Держитесь за старое барахло своими дряхлыми ручонками, и не понимаете, что жизнь уже изменилась. Давно бы уже продала свою дорогую трешку и купила бы себе что-нибудь поскромнее. Остальные деньги положила бы на счет в банке и жила бы безбедно до самой смерти.

— Я не буду обсуждать с вами свои действия. Что вам от меня нужно?

— Короче, баба Шура, у меня к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

— Ну, это мы еще посмотрим.

— Ух ты! Какая молодец, бабка… Короче. Я тебе предлагаю съехать отсюда в однушку в Медведково. Обмен можем оформить прямо сейчас. Соседний район, это тебе не Некрасовка или Братеево. Дом пятиэтажный, пойдет под реновацию. Года через три получишь квартиру в новом доме. Переезд за мой счет и миллион тебе на карту переведу. По-моему, очень хорошее предложение. Соглашайся!

Глядя на каменное лицо Александры Васильевны, Антон добавил.

— Учти, баба Шура, делаю тебе такое щедрое предложение только из уважения к твоей старости и к твоему внуку, погибшему на СВО… за нашу Родину.

Упоминание о Никите вывело из себя Александру Васильевну.

— Он не погиб, а пропал без вести! Никто его мертвым не видел. Пошли вон отсюда! Это мой дом! Мой и моего внука.

Для убедительности Александра Васильевна взяла зонтик, который лежал на тумбочке в прихожей и замахнулась им на Антона с его юристом.

— Тише-тише, бабка, а то помрешь раньше времени. При мне этого делать не надо.

— А ну, убирайтесь, мерзавцы!

— Сама напросилась, старая карга. – Антон кивнул своему юристу, — Оставь ей свою визитку, чтобы позвонила, когда передумает. Пошли отсюда.

Как и полагалось по классике жанра, на следующий день у Александры Васильевны появились соседи. Это были не простые соседи, а «профессиональные», задачей которых было сделать её жизнь невыносимой, чтобы она быстрее согласилась съехать из этой квартиры. Это была совершенно наглая семейная пара с каким-то своим родственником, приехавшая в Москву на заработки. По всей видимости, у этой троицы уже был опыт подобной «работы». Они сразу заняли две комнаты из трех, не дав Александре Васильевне забрать из них даже личные вещи. Затащив в квартиру свои баулы, продукты и выпивку, новые соседи сразу начали отмечать новоселье. Женщина, которую звали Нина, стала хозяйничать на кухне. Она выбросила из холодильника скромные запасы бывшей хозяйки квартиры и набила его своими продуктами и бутылками со спиртным. После этого, используя имевшуюся на кухне посуду, она стала что-то жарить и варить. Мужчины, расположившись здесь же за столом, стали выпивать и закусывать. Александра Васильевна пришла на кухню, чтобы забрать свои продукты.

— Баба Шура, иди выпей с нами за знакомство.

— Я не пью. И уже вызвала полицию.

— Это ты зря! Что нам твоя полиция сделает? У нас все по закону. Кстати, против тебя мы ничего не имеем. Как говорится: ничего личного, просто бизнес. Съезжала бы ты отсюда, бабка, по-хорошему да жила бы спокойно.

Как и ожидалось, приехавшая полиция, проверила у новых соседей документы, и, не обнаружив нарушений закона, уехала. Участковый тоже не стал вмешиваться, сказал, чтобы разбирались сами. Когда уходил, остановился в дверях и посоветовал Александре Васильевне обменять свое жилье на более спокойное. После визита полиции соседи громко включили телевизор и пьянствовали до утра. Так стало продолжаться каждый день и каждую ночь, спокойная жизнь у Александры Васильевны закончилась. Бессонные ночи и хамство соседей отнимало у неё здоровье. Единственное место, где она могла хоть немного отдохнуть и даже подремать в кресле был клуб «Активное долголетие». Знакомые по клубу, такие же пенсионерки, как она сама, узнав о её бедственном положении, стали предлагать ей какое-то время пожить у них. Но это были временные меры, которые не решали проблему в целом. Александра Васильевна была в отчаянии, сама себя защитить она не могла и вступиться за неё было некому. Она уже собиралась звонить ненавистному ей юристу в желтом галстуке и соглашаться на однушку в Медведково, но перед этим решила сходить в церковь: помолиться и посоветоваться со своим внуком Никитой.
Александра Васильевна не была набожным человеком. Родившись в Советском Союзе, она всю жизнь придерживалась атеизма, хотя и уважала чувства верующих. А в церковь стала ходить, только когда Никита пропал на СВО, там она молилась как могла и просила у Бога его защиты и возвращения домой. В этот раз, войдя в почти пустой храм, Александра Васильевна растерялась. Она не знала, о чем помолиться и что попросить… Все было настолько плохо, что оставалось только попросить здоровья, чтобы пережить происходящие события и дождаться возвращения внука. Она не спеша обошла все иконы, висящие на стенах храма, всматриваясь в лики святых, и, не выбрав ни одну из них, присела на лавку у дальней стены. Александра Васильевна так устала за последние дни, что не заметила, как задремала. Разбудило её вежливое покашливание.
Рядом с ней на лавке сидел мужчина в черном одеянии. Он выглядел её ровесником, но был достаточно крепим и даже мощным. Русые волосы, едва тронутые сединой, были аккуратно расчесаны на пробор посередине. Окладистая борода распушилась в разные стороны. Из-под неё на груди незнакомца поблескивал большой крест с разноцветными каменьями, который висел на крупной золотой цепи. Александра Васильевна обратила внимание на его натруженные руки и на строгий взгляд его голубых глаз, сейчас наполненных добротой и участием.

— Вижу, сестра, как силы покидают тебя. Я отец Серафим, а тебя, как зовут?

— Александра.

— Расскажи мне про свою беду, Александра, облегчи душу. А я подумаю, чем тебе помочь.

От такого неожиданного участия Александра Васильевна расплакалась. Отец Серафим подождал пока она успокоится, а потом повторил свою просьбу. Пришлось все рассказывать. Он слушал её очень внимательно, иногда задавал уточняющие вопросы, как будто хотел до тонкости во всем разобраться. Его взгляд при этом излучал, то одобрение, то боль, то гнев, то сострадание… Когда рассказ закончился, отец Серафим тяжко вздохнул и задумался. Александра Васильевна уже успокоилась и теперь жалела, что своим личным горем поделилась с посторонним человеком, пусть даже и церковнослужителем. Чем он сможет её помочь? Сейчас скажет, что нужно больше молиться и верить в лучшее. Отец Серафим словно подслушал её мысли.

— Нет, не скажу. Молитва в твоем случае не поможет.

У Александры Васильевны от неожиданности глаза округлились.

— Что же делать-то, батюшка?

— А вот что – возьми-ка ты вот эту старинную вещицу.

Отец Серафим порылся в глубоком кармане своей рясы и достал оттуда какой-то сверкающий предмет. При ближайшем рассмотрении им оказался широкий золотой браслет с драгоценными камнями.

— Надевай при мне.

Александра Васильевна никогда не носила браслетов. Она неловко накинула его на левое запястье и правой рукой кое-как справилась с застежкой. Тяжелый золотой браслет был ей велик и свободно болтался на руке. Или это её только показалось? В какой-то момент красные, зеленые и черные камни ярко сверкнули и браслет плотно обхватил её руку, застежка с внутренней стороны куда-то пропала. Отец Серафим внимательно наблюдавший за ней, остался доволен.

— Отлично! Раз признал, то поможет.

— Кто поможет?

— Потом все узнаешь. Камни в браслете: сердолик, изумруд и черный турмалин – наделяют его необычайной силой, которая проявляется, когда человеку больше не во что верить и не на что надеяться. Теперь у тебя все наладится, а мне пора.

Отец Серафим попрощался и удалился из зала в служебное помещение. Александра Васильевна, хоть и не верила ни в какой браслет, но была благодарна ему за то, что выслушал её, проявил участие и поддержал.
По дороге домой Александра Васильевна заметила несколько любопытных взглядов на свой новый браслет. Рукав кофты полностью его не закрывал. Сразу было понятно, что это не бижутерия, а очень дорогая вещь. Соседи тоже обратили на него внимание.

— Где фамильные бриллианты прячешь, баб Шур? … Какой знатный браслетик! … Давай меняться, баб Шур, ты нам свой браслет, а мы тебе пару дней спокойной жизни. Хоть выспишься по-человечески. … Все равно он нашим будет.

Что произошло дальше Александра Васильевна не могла объяснить. Она только почувствовала, как кто-то впихнул её в комнату, которую она занимала, и закрыл за ней дверь. Снаружи из коридора и из двух других комнат стали доноситься истошные крики, брань, треск мебели, звон бьющейся посуды и стоны. Через несколько минут громко хлопнула входная дверь и все стихло. Такой звенящей тишины давно не было в этой квартире. Александре Васильевне стало страшно. Она осторожно выглянула из своей комнаты, соседей нигде не было видно. Повсюду валялись разбросанные вещи, разбитые бутылки, сломанные стулья, клочья чьих-то волос и брызги крови на обоях, а кухонный стол, казалось, был чем-то разрублен напополам. Вот это побоище! Основной разгром был на кухне, хотя и двум другим комнатам тоже досталось. Александра Васильевна немного успокоилась и, как смогла, стала заниматься уборкой. Её соседи так быстро покинули квартиру, что не взяли с собой личные вещи, телефоны и документы.
Несмотря на стресс и переживания последних дней, в эту ночь Александра Васильевна спала, как убитая. В десять часов её разбудил звонок в дверь. На пороге стоял их растерянный участковый, нервный юрист в желтом галстуке, грозный следователь из прокуратуры, двое понятых из жильцов её же подъезда и один из её, теперь уже бывших, «соседей» с синяком в половину лица и с перевязанной головой. Он не хотел заходить в квартиру и просил вынести ему вещи и документы. Мужчина, показавший удостоверение следователя Знаменского, сначала долго ходил по разгромленным комнатам и кухне, о чем-то размышляя, а потом стал расспрашивать Александру Васильевну.

— Что вы можете сказать о вчерашнем нападении на ваших соседей?

— Ничего.

— Как это ничего? Вы же при этом находились в квартире.

— Да, но, когда я услышала грохот и крики, то побоялась выходить из своей комнаты.

— Значит, вы не знаете, кто напал и покалечил ваших соседей?

— Понятия не имею.

Следователь с сомнением посмотрел на комплекцию Александры Васильевны и обратился к её бывшему соседу с перевязанной головой. Тому не терпелось поскорее забрать свои баулы и смыться отсюда.

— Вы утверждаете, что плохо рассмотрели нападавшего?

— Да, он очень быстро двигался.

— Это был ваш знакомый или знакомый вашей соседки?

— У меня нет таких знакомых. Наверное, это она его привела.

— Почему же он напал на вас?

— Понятия не имею. Вы следователь, вот и разбирайтесь.

Нервный юрист в желтом галстуке оказался адвокатом пострадавших, двое из которых сейчас находились в больнице, а один с разбитой головой присутствовал здесь. Адвокат обвинял в нападении соседку-пенсионерку, мол это она все устроила, чтобы избавиться от соседей, и требовал ее немедленного задержания. Следователь строго посмотрел на Александру Васильевну.

— Какие у вас были отношения с вашими соседями?

— Замечательные отношения! Милые и очень вежливые люди. Всегда помогут, в магазин сходят, в аптеку… Мне будет их очень не хватать.

Юрист посмотрел на пенсионерку испепеляющим взглядом. А следователь еще раз осмотрел место происшествия, взял с Александры Васильевны подписку о невыезде и удалился, уводя за собой всех остальных.
Вечером того же дня к подъезду «сталинского» дома на Проспекте Мира подъехал черный гелендваген и микроавтобус. Из них вышли Антон в своем золотом обвесе, его юрист в желтом галстуке и четверо грозных качков с набитыми в разных местах татуировками. Все поднялись в трехкомнатную квартиру. Антон вел себя, как хозяин.

— А ты, баба Шура, оказывается плохая девочка. Предлагал же тебе решить все по-хорошему. Войну хочешь? Я тебе её устрою. – Потом он обратился к своим гориллам. – Располагайтесь, парни. Срок вам даю три дня! Чтобы через три дня бабка съехала… или чтобы её вынесли отсюда… ногами вперед.

— Ясно, шеф. Раньше справимся. Да, бабка?

— Шеф, а помоложе соседки не нашлось? Мы б её бесплатно обработали! Гы-гы-гы…

Бедная Александра Васильевна от страха ничего не могла произнести. Она даже не успела согласиться на однушку в Медведково, хотя очень хотела это сделать, но язык не слушался. Когда наглый Антон со своим юристом ушли, и в квартире осталась только пожилая пенсионерка с четырьмя бандитами, её снова кто-то мягко подтолкнул в занимаемую ей комнату и плотно закрыл за ней дверь.
Двое вышли из подъезда и подошли к черному гелендвагену. Вдруг на четвертом этаже из квартиры, в которой они только что были, раздались выстрелы, перешедшие в неистовую пальбу.

— Они что с ума посходили?! Иди, поднимись, посмотри, что там у них.

Юрист в желтом галстуке не спешил выполнять команду своего хозяина.

— Я сказал иди, поднимись!!!

Но юрист не успел уйти. Через открытое окно на четвертом этаже вылетело тело одного из татуированных качков. Это тело, размахивая руками и дрыгая в воздухе ногами, описав плавную дугу, рухнуло на крышу гелендвагена, которая сильно прогнулась под его тушей. Боковые стекла разбились, а лобовое – пошло трещинами. Качок из последних сил приподнял голову и, глядя мутными глазами на Антона, выдавил из себя несколько звуков.

— Это… не… чело…век…

Потом он потерял сознание и больше не шевелился. Стрельба прекратилась. Из окон соседних квартир выглядывали люди, кто-то звонил в полицию, кто-то снимал происходящее на телефон.
Следователь Знаменский второй раз за сегодняшний день осматривал «нехорошую» трехкомнатную квартиру в «сталинском» доме, на этот раз в ней было три трупа. Четвертый лежал на раздавленной крыше автомобиля у подъезда и был еще жив. Все тела в квартире находились в неестественных позах. У одного была свернута шея, второй был рассечен ударом клинка от плеча до пояса, а третий лежал с пронзенной грудью, рядом лежала его отрубленная рука, сжимающая пистолет. Все трое были вооружены и, похоже, устроили здесь настоящую перестрелку. Только непонятно было, в кого они стреляли, и кто нанес им такие смертельные раны. По отверстиям от пуль в стенах было ясно, что стреляли в разные стороны. Это могло быть из-за того, что нападавших было несколько человек. Если же он был один, то двигался очень быстро и в него не могли попасть. Пол, стены, мебель – все было залито кровью. На месте побоища работали эксперты-криминалисты. Бледного Антона, как владельца части злополучной квартиры, пригласили в нее вместе с сопровождавшим его юристом на опознание трупов. Последнего сразу стошнило и его вывели на лестничную площадку. У следователя было много вопросов к Антону.

— Гражданин Шмыгло, вы являетесь владельцем части этой квартиры, правильно?

— Все верно.

— Перед началом перестрелки вы привезли сюда этих людей. Вы их знаете?

Отрицать, что они приехали вместе было глупо, потому что кто-то во дворе наверняка мог это видеть.

— Близко я их не знаю. Это новые жильцы, которым я сдал свою комнату.

— Договор аренды оформлен?

— Мы не успели это сделать. Бумагами мой юрист занимается.

— И вы, конечно, не знали, что они вооружены?

— Конечно, не знал! Откуда?!

Эксперт-криминалист подошел к следователю и сказал ему что-то на ухо.

— Посмотрите, какая интересная картина получается, гражданин Шмыгло. Сначала вы сдаете свою комнату одним жильцам, и тех с побоями увозят в больницу. Потом вы привозите в неё других жильцов, и тех, разрубленными на части, увозят в морг. Вам не кажется это странным?

Антон изобразил возмущение.

— Еще как кажется! Но это вопросы не ко мне. Вы лучше эту старуху расспросите, что за чертовщина тут происходит.

— Обязательно расспросим, всему свое время. А сейчас, гражданин Шмыгло, прошу вас дать подписку о невыезде. Вы подозреваетесь в «мошенничестве, повлекшем лишение прав граждан на жилое помещение» — статья 159 часть 4 УК РФ. Вам ведь знакома эта статья? За вами уже числятся несколько эпизодов, по которым вы проходили в качестве свидетеля, а обвиняемыми были вот эти разрубленные персонажи, которым вы якобы сдавали в аренду свою недвижимость. Но тогда дело до суда не дошло.

— И сейчас не дойдет! Слышь, следак, не лезь в это дело. Мне один звонок сделать, и ты пойдешь работать на улицу в Патрульно-постовую службу.

— Это вы на своего отца депутата Государственной Думы намекаете?

— Ни на кого я не намекаю. Просто предупреждаю.

— А я пожалуй вас послушаю, гражданин Шмыгло. Зачем мне «лезть в это дело»? Я вижу, что вами уже и так занимаются, кстати весьма эффективно.

— Эй, погоди-ка… Так нельзя… Ты меня защищать должен!

— Вы свободны.

— Ты меня защищать должен!!! Это не по закону! Допроси бабку!

Следователь повернулся к Антону спиной и отдал распоряжение полицейским удалить всех лишних с места преступления. Потом он зашел в комнату пенсионерки, та сидела за столом, из последних сил пытаясь сохранить спокойствие. В комнате сильно пахло валерьянкой, корвалолом и валокордином.

— И снова здравствуйте, Александра Васильевна. Как вы держитесь?

— Как видите…

— Не буду вас спрашивать про нападавшего. Наверняка, вы снова не выходили из комнаты.

— Именно так и было. Как я могла выйти? Там же стреляли.

— Да-да, все так… Кто же за вас так сражается, Александра Васильевна? Я навел справки, родственников у вас нет. Богатства тоже нет, кроме этой квартиры. Живете на одну пенсию. Разве что, браслет у вас вижу, наверное, очень дорогой.

Александра Васильевна одернула рукав у кофты, чтобы он закрыл браслет.

— Фамильная драгоценность. Передается по женской линии. А что здесь происходит, я и сама не знаю.

Следователь Знаменский присел на свободный стул и с интересом посмотрел на пенсионерку.

— Я допросил ваших первых соседей, тех, которые отделались переломами и синяками. Знаете, что они рассказывают про нападавшего?

— Любопытно.

— Никто его не видел. Видели размытое светлое пятно, которое очень быстро двигалось и наносило удары. Просто, какой-то ниндзя… или приведение. Эксперты криминалисты не обнаружили в квартире никаких посторонних следов, кроме ваших и ваших «соседей». Вы верите в приведения, Александра Васильевна?

— Бросьте. Мы же с вами серьезные люди. Какие могут быть приведения? … Хотя, после всего, что здесь произошло, можно поверить во что угодно.

— Вот и я об этом. В любом случае, за вас я не переживаю, потому что вас оно не трогает.

После того, как следственная группа закончила свою работу на месте преступления и увезли тела, Александра Васильевна снова занялась уборкой своей квартиры.

***

Загородный дом Антона Шмыгло на Рублевке за несколько часов превратился в настоящую крепость. Повсюду на территории участка и в доме находилась вооруженная охрана с собаками. Сегодня он лишился своей лучшей бригады, но остались другие бойцы, которых он срочно и вызвал к себе на усиление. Юрист сбежал. После событий, которые произошли в трехкомнатной квартире на Проспекте Мира, он уехал к себе домой и отключил телефон. С ним Антон потом разберется, и с бабкой разберется из-за которой заварилась вся эта каша. Сейчас нужно было обеспечить свою безопасность. После всего увиденного и после фразы одного из своих бойцов, что «это не человек», было как-то не по себе.
Антон Шмыгло заперся у себя в кабинете на втором этаже и пил водку. От виски его мутило, а коньяк он употреблял, только, когда было хорошее настроение. Сейчас настроение было говенным, и напиток ему соответствовал. Напиться и заснуть, завтра он придумает, как разобраться с бабкой и с её гребаной квартирой. За окном было темно, но вокруг дома горели фонари. С бокалом в руке Шмыгло подошел к окну и стал наблюдать, как охранники с собаками ходят на его территории по освещенным дорожкам. От раздавшегося за спиной голоса он вздрогнул и расплескал на себя водку.

— Сильно не напивайся. Мне нужно, чтобы ты соображал.

Хозяин кабинета резко обернулся назад, глаза его забегали по темным углам, разыскивая неизвестного собеседника. Потом он дернулся к письменному столу, на котором лежал пистолет, но не успел. В воздухе перед ним неожиданно появился железный клинок длиной около метра с медным эфесом и золотой кистью на рукояти, как из музея. Невидимый хозяин клинка уверенно держал его на уровне головы Антона и покачивал им из стороны в строну.

— А вот шум поднимать не стоит. Ты ведь не хочешь, чтобы я покрошил в капусту твоих людей. Тебе оно надо? По-моему, на сегодня достаточно трупов.

— Что ты хочешь?

— Совсем немного. Дарственную на твою половину в квартире пенсионерки Романовой и деньги на её ремонт. Чуть про моральную компенсацию не забыл.

— Сколько?

Шмыгло вспомнил про то, что он видел сегодня в квартире и у него пересохло в горле. Колени стали подрагивать, чтобы не упасть он подошел к столу и уперся в него руками. Невидимый собеседник взял с дивана спортивную сумку, с которой Антон ездил на гольф, и бросил её на стол. Со стороны это выглядело, как будто сумка сама перелетела с дивана на стол.

— Вот её набей купюрами, только крупными. Завтра все привезешь и передашь Александре Васильевне. Веди себя с ней прилично, я буду рядом. И вот еще что, не вздумай удрать. Везде найду и очень быстро.

— Какие у меня гарантии?

— Смешной. Ты же ещё жив. Держись от неё подальше, и я про тебя забуду.

На следующий день, когда Александра Васильевна продолжала уборку квартиры, раздался звонок в дверь. На пороге стоял взъерошенный юрист в желтом галстуке. Дрожащими руками, он передал пенсионерке дарственную на часть квартиры, которую продала невестка, и большую спортивную сумку, набитую деньгами.

— Уважаемая Александра Васильевна! Мой клиент извиняется перед вами за доставленные неудобства. У него к вам нет никаких претензий. Вот компенсация за причиненное беспокойство. Что касается меня, то я никогда его не поддерживал и всегда был против его методов.

Александра Васильевна аж присела от неожиданности, а проворный юрист оставил сумку, документы и быстро улизнул из «нехорошей» квартиры. Она спрятала дарственную в папку с документами и открыла сумку… Такого количества денег она никогда в своей жизни не видела. Что же с ними делать? Ай да браслет! Она погладила его, как живого.

— Спасибо тебе большое, мой дорогой! Не знаю, как и благодарить тебя.

— Не стоит благодарности, это моя работа. А вообще, я бы выпил чаю с тем абрикосовым вареньем, которое у вас осталось от прошлогодних заготовок.

За последние дни произошло столько разных волнительных событий, что баба Шура уже ничему не удивлялась.

— А посмотреть на вас можно? … Если это не очень страшно.

Приятный мужской голос рассмеялся.

— Страшно или нет – вам решать.

Напротив Александры Васильевны прямо из воздуха стала появляться фигура человека. Сначала она быстро приобрела очертания, а потом набрала и плотность. Перед ней стоял высокий красивый молодой мужчина в старинной военной форме. На белую шелковую рубаху с кружевным воротником на нем был надет темно-зеленый камзол с золотыми пуговицами, воротник и обшлага на рукавах были расшиты золотой канителью. Узкие штаны были заправлены в сапоги до колен. На голове треугольная шляпа – треуголка. Под камзолом на лосиной портупее, обшитой по краю золотым галуном, висел железный клинок с медным эфесом и золотой темлячной кистью. Под белым воротником на черной шелковой ленте сверкала большая бриллиантовая брошь.

— Призрак надворного советника Тайной канцелярии Алексея Петровича Строганова к вашим услугам. — Представился молодой мужчина.

— Как же это? Призраки они же… бестелесные.

— Честно признаюсь, я и сам не знаю, как это работает, но по своему желанию, я могу превращаться в обычного человека. Поэтому, когда меня призывают на помощь, — Алексей Петрович кивнул на браслет, — никогда не отказываю себе в этом удовольствии. Так, где же мое любимое абрикосовое варенье?

За чаем с абрикосовым вареньем они проговорили до глубокой ночи. Надворный советник оказался очень интересным собеседником, и жизнь у него, как в качестве человека, так и в качестве призрака, была наполнена сплошными приключениями. Осилив половину трехлитровой банки абрикосового варенья и выпив десять кружек ароматного чая, Алексей Петрович насытился. И куда столько влезает в призраков, было непонятно, но Александру Васильевну больше интересовал другой вопрос, который она боялась ему задать: жив ли её внук Никита? Алексей Петрович догадался, что её волнует.

— Не знаю, дорогая моя хозяйка. Во всяком случае, среди мертвых я его не вижу.

В этот вечер Александра Васильевна заснула почти счастливая. На следующее утро она засобиралась в церковь. Как не хотелось бабе Шуре расставаться со Строгановым, но её проблема была решена, и браслет нужно было возвращать его владельцу. Придя в храм, она стала разыскивать отца Серафима. К её огромному удивлению, ни про какого отца Серафима в храме не слышали. Растерянная она вернулась домой, где её дожидался надворный советник.

— Не получилось от меня избавиться?

— Что вы такое говорите, Алексей Петрович?! Я очень рада тому, что вы остаетесь! Но, как это объяснить?

— Очень просто. Значит наша помощь понадобится кому-то еще.

Баба Шура осторожно расправила плечи. С таким помощником можно многое изменить в этом мире.