Прочь из дома (Глава 2)

Марина вернулась с фермы домой. Оставив телогрейку и валенки в сенях, ногами нащупывает в полумраке тапочки и спешит в кухню. Завязав на ходу передник, переступила порог.
Увиденная картина заставила опустить руки. Марина устало привалилась к дверному косяку.
За обеденным столом, положив голову на руки, храпел Кондрат. Перед ним стоял граненый стакан и пустая бутылка. Рядом, в крошках хлеба валялась надкушенная палка колбасы, а в чайной чашке тлела непотушенная папироса.
Марина бессильно сползла по стене на пол, уронила голову в руки и тихо заплакала. Потом на коленях подползла к столу и тяжело присела рядом на табурет.
– А ведь обещал больше не пить! с обреченностью в голосе. – Божился, крестился на красный угол!
Марина потрепала Кондрата за плечо. Но услышала лишь нечленораздельное мычание.
– Кондрат! Кондрат, пойдём, уложу.
Выслушав очередное мычание, закинула руку мужа себе на плечо. Осторожно, шаг за шагом потащила обмякшее тело. Кондрат едва переступал ногами. Из кармана брюк выпала бутылка. Не разбилась, с противным шуршащим звуком докатилась до стены.
Марина отрешенно смотрела на бутылку, которая медленно перекатывалась на манер маятника – влево – вправо. Толкнула спящего Кондрата на постель.
С минуту стояла, напряжённо раздумывая, потом подхватила бутылку и вышла в сени. Скинула тапочки, сунула ноги в валенки и почти бегом поспешила к старому покосившемуся сараю. С трудом открыла дверь, сгребая рыхлый снег. Бутылка легла к ещё пяти таким же припрятанным в сене.
«Надеюсь, проснувшись, он не вспомнит о её существовании и, наконец, остановится. – Марина кинула сверху еще охапку сена. – А выливать негоже. Как мужики говорят, «жидкая валюта» всегда в цене. Мало ли, пригодится в качестве оплаты».
Марина вернулась в дом. Под громкий храп и пьяные выкрики мужа во сне устроила уборку: подмела полы, вытерла пыль, пару раз перемыла посуду.
Марина устала, конечно, но работа отвлекала от тяжких мыслей, успокаивала, не позволяла зареветь в голос. Заглянув в комнату, убедилась, что Кондрат спит мертвецким сном.
Начала готовить обед: поставила кастрюлю с водой, мыла овощи, шинковала капусту.
Через пару часов Кондрат ввалился в кухню. Зло вращая покрасневшими глазами, оглядел чисто убранную кухню. Мотнув головой, протянул руку с выставленным указательным пальцем в сторону Марины.
– Бутылку оттай! – пересохшее горло лишь усиливало его шепелявость.
О чём ты, Кондрат? – спокойно вытерла руки о фартук.
– Не испытывай мое телпение.
Кондрат стремительно приблизился к Марине. Он уже протрезвел и держался на ногах вполне уверенно. Марина испуганно отпрянула назад, уперлась спиной в полку с посудой. Несколько чашек со звоном упадали на пол, разлетелись на мелкие осколки.
Кондрат сжал пальцы в кулак, размахнулся…. Марина закрыла глаза, ожидая удара. Но Кондрат схватил ее за горло и с силой сдавил.
– Я покупал дфе! – произнес по слогам. – Или ты думаешь я совсем нисего не помню, лаз выпил маненько? Нееет, я еще не все мозги плопил!
– Я ничего не видела! – Марина втянула голову в плечи.
– Отдай по — хорошему! – Кондрат сжал горло еще сильнее.
«Хорошо, что отправила дочку к отцу». – в глазах у Марины потемнело.
Не раздумывая ударила коленом, попала во что — то мягкое, вырвалась из цепких пальцев и выбежала на улицу. Вслед летели ругательства, потом услышала звук сильного удара, шелест осыпающегося стекла и стон боли.
Кондрат бросил граненый стакан. Ударившись о косяк, тот разлетелся сотней осколков. Стиснув зубы, Кондрат зажимает руками горящие огнем части тела ниже пояса и падает на табурет.
Марина бежала в одних тапочках, без верхней одежды по заснеженной улице на край села к дому отца. Перевела дух только когда прикрыла за собой дверь и привалилась к ней спиной.
***
На следующее утро.
Марина сидела у постели спящей дочери. Ей так и не удалось уснуть, хотя глаза закрывались сами собой. Перед мысленным взором постоянно возникало перекошенное от ярости лицо Кондрата. И сон как рукой снимало.
Марина поправила волосы Полинки, разметавшиеся по подушке. Подоткнув одеяло, глубоко вздохнула, вспомнив пугающее до оцепенения поведение мужа. Но счастливая улыбка не сходила с лица.
«Как быстро летит время! Еще совсем недавно принесла тебя маленьким комочком, таким беззащитным…» – оглянулась на звук шаркающих шагов отца.
Потом раздался грохот сваливаемых дров у печи на кухне. Марина обеспокоенно глядит на дочку. Но та крепко спит, нисколько не потревоженная шумом.
«А помнишь, как ты противно пищала, отбивая барабанную дробь ногами, когда требовала просмотр любимой рекламы? – ласково гладила ручку, сжатую в кулачок. – Даже удивительно, мультики тебя вовсе не интересовали, а вот рекламу могла смотреть бесконечно долго!»
Марина тихо вышла в кухню, оглядываясь на спящую Полинку. Степан Данилович, отец Марины – среднего роста мужчина, с окладистой черной бородой и густыми черными усами с рыжим налетом никотина, оглянулся на звук шагов.
Марина предостерегающе приложила указательный палец к губам, кивнула в сторону спальни. Степан Данилович понимающе приложил руку к груди.
– Прости доча. Руки совсем не те, что раньше. Все валится, удержать не могу.
Марина вернулась в комнату. Прислонилась к дверному косяку, долго стояла с нежностью глядя на спящую дочку. Тревожно обернулась на скрип дверной заслонки. Дочка все так же безмятежно спала, посапывая в кулачок.
«Как быстро годы летят! Не успели оглянуться, прошло уже целых шесть лет! Вот уже и зима! Еще вчера ты кричала, завидя снегопад: Мама, посмотри – снег похож на манную кашу!»
Марина на носочках подошла к постели, наклонилась и поцеловала Полину в лоб.
– И правда похож, очень похож… – произнесла уже вслух, не опасаясь разбудить. Жизнь продолжается в тебе, мой ангел…
Марина вздрогнула от настойчивого стука в дверь. Сердце забилось в бешеном ритме, желая вырваться из груди. Она встревоженно смотрела то на дочку, то в окно и сторону не видимой из комнаты двери в сенях. Марина прижала руку к губам, унимая готовый сорваться крик.
Степан Данилович появился на пороге спальни, подпоясывая широкую рубаху с вышитым воротом.
– Не волнуйся, дочка, я открою. – успокаивающе вытянул ладонь вперед. – Ты у себя дома и тебе нечего бояться. И не кого!
Степан Данилович открыл дверь и увидел Кондрата, не решающегося зайти. Кондрат не поднимал головы, хмуро смотрел из — под косматых бровей и переминается с ноги на ногу. Сняв шапку, Кондрат нервно мнет ее в руках.
– Ну, так и будем в гляделки играть? – спросил неприветливо, даже с неприязнью. – Даже и не думай, – выставил ладонь вперед, когда Кондрат занес ногу над ступенью. – ноги твоей не будет в моем доме. Из — за дочки терплю.
– Батя…
– Какой я тебе батя? – взорвался отец Марины – Врагу не пожелаешь такого сына.
Кондрат опустил глаза, не смея смотреть на старика.
– Степан Даниловись, Майинке скажи, пусть… это, домой идёт.
– Это ей решать. – сверкнул глазами недобро. – Была б моя воля, нашли б тебя в лесочке с вилами в брюхе. Да Маринку расстраивать не желаю.
– Я проссения у неё попрошу, обессяю, што больше ни капли, ни — ни. Скази ей… бать.
Не дождавшись ответа, Кондрат весь как — то ссутулился и побрел назад нетвёрдой шатающейся походкой. Он даже шапку забыл надеть, так и нес ее в руке. Степан Данилович прикрыл дверь в сени, вопросительно посмотрел на слышавшую всё Марину. Она все это время стояла у маленького окошка.
– Ты совсем не знаешь его. – Марина смотрела в пол, оправдывая свое решение вернуться. – Когда не пьёт, то он очень хороший, старается заработать. Дочке гостинцы носит.
– А когда он не пьёт? – мрачно нахмурился отец. – В редкие дни? Когда уже организм вино не принимает?
– Ему трудно сейчас…
– А кому сейчас легко? – повышая голос – Тебе? Или мне?
– Ну, папа! – Марина умоляюще ломала сцепленные пальцы. – Каждый имеет право на второй шанс…
– У него этот шанс уже двадцать второй! Зачем с алкашом мучаешься и Полинку мучаешь?
Марина молчала. Но губы задрожали, слезинка покатилась по щеке. Степан Данилович покачал сокрушенно головой и отвернулся. Украдкой вытер повлажневшие глаза.
– Ступай, держать не стану. Выдавил нехотя глухо, не поворачиваясь. – Коль понадобится, тебя приму, но Кондрату скажи, пусть забудет дорогу к моему дому.
– Полинка пусть у тебя побудет?
– Да разве же, я супротив? Здесь ей, поди, куда спокойней.
– Спасибо, пап! – Марина повисла на шее отца.
Собиралась недолго. Заглянула в спальню дочки в отцовской телогрейке и валенках Марина вернулась домой.
Но уже от калитки услышала доносившиеся из хаты мужские голоса и громкий хохот. Марина устало привалилась к двери.
– Да что же это такое?! Он же обещал не пить! – сдерживает желание завыть от безысходности. – А как все хорошо у нас было. А потом… Что же с нами случилось?
Марина открыла дверь в сени, потом другую и вошла в кухню. Кондрат пьянствовал со своим приятелем Васькой — деревенским алкоголиком, щуплого телосложения, на теле которого пестрело множество татуировок. На видимой части шеи красовалась татуировка в виде паутины и паука в ней.
Васька сидел в одной растянутой тельняшке, ватник валялся прямо на полу рядом.
– Васька, черт бы тебя побрал! Если бы не ты, глядишь, Кондрат бы и остепенился!
Кондрат с Васькой, держа налитые стаканы, одновременно обернулись на скрип двери.
– А, явилась, – недобро щурился Кондрат. — собери на стол нормальной закуски.
– Оставь её, – Васька откусил от куска мяса из борща.– или с нами пусть сядет. Хорошей компании завсегда рады.
Марина сквозь слёзы смотрела на происходящую вакханалию.
«Кондрат даже не позаботился о том, что будут есть Полинка». – подумала отрешенно.
– Я што, долшен дфа лаза плосить? – Кондрат шепелявил сильнее обычного.
– Кондрат, ты же мне обещал! – попыталась вразумить робко Марина.
– Ты мне тозе много чего обещала. Не нлавится иди, нихто не дерсит. Папаша заздался небось.
Марина, разрыдавшись, выбежала из кухни. Васька торопливо проглотил ещё стакан мутного самогона, вытер рот рукавом и поспешил к выходу.
– Я больше так не могу. Ну, нет моих сил больше!
– Ну вот какого щерта ты припёрлась? – Кондрат смотрел невидящим взглядом. – Вещно ты всё пойтишь.
Кондрат вылил остатки самогона в стакан, мутным взглядом осмотрел стол в поисках закуски. Схватил косточку, которой только что закусывал Васька, брезгливо отбросил ее в сторону. Косточка с остатками мяса скрылась под столом.
Кондрат залпом осушил стакан, поднес к носу корку хлеба, шумно втянул воздух. Долго смотрел на Марину, пытаясь сфокусировать взгляд.
– Всю шизнь мою под откос пустила своими вещными соплями! Хватит рыдать, принеси лучше выпить.
– Нет в доме спиртного.
– Врёшь! – глаза налились кровью. – Неси, говорю, или пожалеешь!
Кондрат нащупал кухонный нож на столе. Марина инстинктивно отпрянула и прикрыла рот ладонью.
– Говоии, где пойло плячешь или пеняй на себя!
Кондрат встал, схватился за край стола, сохраняя равновесие. Марина вдоль стены медленно продвигалась к выходу.
«Это пьяное чудовище готово на всё ради водки!»
– Ну!
– В сарае твоя бутылка. Хочешь, иди сам, я тебе горькую не понесу. Марину охватил ужас, но все же попыталась достучаться до одурманенного мозга. – Опомнись, умоляю!
Но Кондрат, шатаясь, сделал первый шаг. Потом второй. Задев Марину плечом, направился тяжело к выходу. Марина пошла следом, нервно кусая губы.
Кондрат почти кубарем скатился с крыльца. С трудом устояв на ногах, медленно поплелся к сараю. Открыв скрипучую дверь, обернулся к Марине, стоявшей на крыльце.
– Хде?!
Марина бессильно махнула рукой в сторону и опустилась на ступеньки. Из глаз лились слезы, но она даже не вытирала их. Из сарая послышался грохот падающего тела, звон битого стекла. Марина быстро вскочила, испуганно заглянула в приоткрытую дверь.
Грязно ругаясь, Кондрат сидел на сваленном в кучу прелом сене и рассматривал порезанную о разбитые бутылки руку. Разгреб здоровой рукой сено вокруг и восхищенно присвистнул.
– Ессё четыле селые бутылки! – тон стал злорадно игривым – Ты зе моя умнитса! Ух ты моя запасливая! Я позалюй останусь сдесь зить.
– Да будь ты проклят со своими пьянками! – губы тряслись в нервном рыдании. – Хоть упейся, меня больше не увидишь!
Марина спешила уйти, подгоняемая издевательским хохотом Кондрата. Она не видела уже, как он поднял голову вверх, расставил в стороны руки с бутылками водки и благодарил Бога.
– Благодалю тебя, Отче за столь щедлый подалок! Не дал сгинуть заздуссему и больному человеку в милости своею!
Марина брела бесцельно прочь от дома. Слезы продолжали лить из глаз, но она упорно шла, видя все размытым сквозь мутную пелену. Споткнулась и упала на колени. Вытерев глаза рукавом телогрейки, осмотрелась вокруг и увидела… Кладбище.