Призрак решает все (Глава 6)

Кондрат проснулся от того, что замерз. Он натянул плед, укрываясь с головой, но зубы только отчетливее стали выбивать дробь. При этом еще и рана вызывала неприятные ощущения, простреливала током при каждом ударе сердца.
Кондрат отбросил плед в сторону, сел на диване. В свете луны разглядел на столе бутылку. Дотянулся до желанной дозы, не раздумывая влил остатки в горло.
Вот тут-то всё и началось. Сначала странный шум, словно кто-то по квартире бегал. И смех. Детский причем! Кондрат затряс головой, пытаясь вернуться в реальность из алкогольного угара.
Сильный толчок в грудь опрокинул на диван. Кондрат истошно завопил, не видя, кто так жестко обошелся с ним. Ужас сковал тело, Кондрат пытался встать, но тщетно. Силился вспомнить хоть одну молитву, но коме первых слов «Отче Наш…» – на ум ничего не шло.
– Отче Наш… Отче Наш… – Кондрат раз за разом повторял эти два слова, чувствуя что задыхается от навалившегося невидимого тела. – Васька! – завопил дурным голосом. – Спаси! Помогииии!
Всё закончилось неожиданно, как и началось. Неизвестное существо спрыгнуло с Кондрата, дышать стало легче. Но он, как и ранее, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
С сильным грохотом открылась форточка. Легкие занавески взлетели вверх. Лунный свет залил всю комнату, давая возможность увидеть все до мельчайших деталей.
Кондрат с ужасом смотрел на тело Васьки у стола. Возле головы поблескивала большая черная лужа. Он сразу понял, что это кровь. И Васька не подавал признаков жизни. Рот Кондрата открылся в немом крике, но в ответ снова услышал детский смех.
Ледяной сквозняк опрокинул на пол бутылку со стола. Кондрат глаз не мог отвести от окурка на столе. На кончике папиросы появился алый отблеск. И он становился все ярче и ярче.
Кондрат взглядом проводил падение папиросы со стола. И уже как — то равнодушно, смирившись со своей участью, смотрел, как бумажный цилиндрик, рассыпая искры, катится к коврику у дивана…
***
В полночь село разорвали тревожные звуки пожарного набата. Кто — то что есть силы колотил в кусок рельса, висящий у сельпо. У Марины заныло сердце. Распахнув окно, глянула в сторону дома. Багрово — красные языки пламени упирались в низкий небосвод. Россыпи искр фейерверком разлетались далеко по округе. Марина торопливо оделась и, убедившись, что дочка безмятежно спит, побежала догонять отца. Он уже выскочил на улицу с багром и парой ведер.
Несколько часов все село боролась с пожаром, не давая пламени перекинуться на соседние дома. Сарай выгорел дотла. А пожарная команда приехала только утром. Им только и осталось залить тлеющие угли пожарища.
Марина обыскала весь дом в поисках Кондрата. Но безуспешно. Ваську так же в селе более никто не видел. После недолгого расследования дело закрыли, признали возгорание несчастным случаем. Решили, что пьяный Кондрат заснул с непотушенной папиросой. И спастись у него шансов практически было.
Марина ничего не рассказала дочке о гибели отца, решив отложить неприятный разговор на потом. Возвращаясь с кладбища на сороковой день, едва ли не кожей ощущала осуждающие взгляды сельчан.
– Сколько у нас живёт с пьющими мужьями. И ничего, терпим… Разве мужика не убедишь отказаться от выпивки.
Марина услышала тихий разговор у сельпо. Женщины обсуждали случившееся и ее лично.
– Верно. И не бросаем, тащим на себе иногда домой.
Марина, опустив голову, прошла мимо сплетниц. Она и сама корила себя за то, что оставила нетрезвого Кондрата одного дома. Но, несмотря на угрызения совести, с её плеч, будто огромный камень свалился.
«Зато не нужно больше со страхом ждать возвращения пьяного мужа. – Марина вздохнула с облегчением. – Не нужно прятать Полинку у отца. Не нужно бояться произнести лишнее слово».
Марина дошла до своего дома, вернее того, что осталось от него, зажгла воткнутую в землю церковную свечу и перекрестилась.
***
Прошел месяц
Марина старалась много времени проводить с дочкой. Полина уже не спрашивала, как это бывало ранее, об отце. Скорее всего, она смирилась с его отсутствием, но не замкнулась в себе, росла жизнерадостным ребенком. Вот только с Принцессой она практически не расставалась.
Она постоянно носила ее с собой, разговаривала с ней, говоря не раз матери, что с некоторых пор они самые лучшие подружки. Марина не верила ей, когда та говорила, что кукла часто разговаривает с ней, посчитав это за детские фантазии.
Она уже и не вспоминала, при каких обстоятельствах получила эту куклу. Отцу сказала, что заняла денег и купила. И совесть ее не мучила. Но однажды ей пришлось по — новому взглянуть на жизнь.
Прямо накануне 8 марта у Полинки поднялась температура. Марина отпросилась с работы и сидела с дочкой дома. Она не отходила от ее постели, поила отварами, но лучше Полинке не становилось. Температура держалась 39. А если и удавалось сбить ее до 38, то ненадолго.
Полинка плакала, не спала и бредила.
– Мама, – Полинка отодвинула от себя куклу, хотя до этого не желала расставаться с ней. – Принцесса холодная, как ледяная! Мне холодно. И она пахнет противно.
Марина взяла куклу, но ничего необычного не заметила. Кукла, как кукла. Пластмассовая, вовсе не холодная. И пахла даже приятно.
Местный фельдшер приходил каждый вечер, пытаясь сбить температуру.
– Ей нужно хоть немного поспать. – он поставил укол с успокаивающим. – Сон – лучшее лекарство. У меня есть подозрение на воспаление легких. Так что, мамочка, мой вам совет – не тянуть с обследованием в области. Сами же понимаете, что у меня нет возможности лечить ее стационарно. – развел руками. – Да у нас элементарных препаратов нет в наличии.
Полинка уснула неспокойным сном. Марина прилегла рядом, сердце разрывалось от бессилия помочь родной кровиночке. Она с ужасом наблюдала, как ребенок чах на ее глазах.
Марина задремала. Все же тревоги и бессонные ночи последних дней давали о себе знать. Проснулась от крика Полинки.
– Уходи! – кричала Полинка. –Ты злая!
Голова девочки металась по подушке, влажные волосы прилипли к щекам.
– Полиночка, дочка! – Марина убрала с лица темные пряди. – Мамочка рядом!
– Мама, – Полинка прижалась к матери всем телом. – она холодная! Мне страшно.
– Я же рядом, тебе нечего бояться! – поцеловала горячий лобик.
– Ты не видела ее! – Полинка заплакала.
– Кого?
– Девочку. Она злая. Она приходи ночью и говорит, что если я не пойду с ней, то она отберет Принцессу.
– Поспи, малышка, тебе нужно сил набираться! – попыталась успокоить дочку Марина, хотя после последних слов дочки вся похолодела. – А мама будет рядом.
Когда Полинка сказала про девочку, Марина сразу вспомнила про мертвую Надю. Марина сидела, уставившись невидящим взглядом в стену. Полинка уже уснула, вновь прижимая куклу к себе.
Марина оцепенела, услышав тихое пение и звук легких шагов. Раздавались они из сеней. Она не могла разобрать слова песни, слышалось что – то вроде — «Ла – ла – ла – ла — ла». Марине стало очень страшно, возникло желание вскочить и бежать, куда глаза глядят. Но рядом была Полинка…
Пение приближалось, а Марина она как к стулу прилипла. И вот в комнату вошла девочка. Она ее сразу узнала. Именно ее она и видела тогда, на кладбище.
Надя стояла и смотрела то на Марину, то на Полинку. Она продолжала петь, но вот глаза… Эти глаза – последнее, что запомнила Марина, прежде чем потерять сознание. Глаза были явно недетские, злые и прозрачные… Очнулась Марина минут через двадцать. Полинка все также спала, прижимая к себе Принцессу.
Марина вскочила, заметалась по комнате.
Схватив куклу, помчалась на кладбище. Было уже довольно темно, но Марина бежала так быстро, как никогда в жизни не бегала. Нужную могилу нашла не сразу. Долго плутала среди могил, вытирая льющиеся слезы.
Упала на колени у могилы, все еще усыпанной живыми цветами, очень долго просила прощения у Нади. Поставив куклу на место, не оглядываясь, побежала обратно…
Радости не было предела, когда увидела безмятежно спящую дочь, ровное дыхание и порозовевшие щечки.
Утром Полинка поинтересовалась, где же ее Принцесса, но нисколько не расстроилась. Марина пообещала ей непременно купить другую куклу, как только она поправится.
– Я поправилась! – на лице сияла улыбка.
И действительно, температуры уже не было, Полинка уже с утра играла со своими старыми игрушками. Кошмары ее больше не мучили. И про Принцессу она не вспоминала, будто и не было той злополучной куклы вовсе.
А вот Марина про куклу помнила. И при этих воспоминаниях сердце невольно сжималось.