Последний заказ

Дождь барабанил по крыше старенькой «девятки», выбивая ритм его одинокой жизни. Алексей вытер ладонью запотевшее стекло и снова уставился в темноту промзоны. Фонари здесь давно были разбиты, и только свет от фар выхватывал из мрака облупленные стены цехов и кучи ржавого металлолома. Он был последним курьером в этом секторе.

Еле уловимый аромат роз, ранее доставленный им какой-то девушке, витал в салоне его авто.

Шикарный букет и записка так и тянули за собой образ Кати… Её брошенное на прощание слово.

«Безнадежный». Оно жгло изнутри сильнее, чем дешёвый кофе из термоса.

Оно повисло тяжелее, чем долги за съемную коморку и кредитов, взятых в порыве ложного оптимизма. Работа была его единственным спасительным кругом. Движением без цели. И он ненавидел её каждую минуту.

Вот тогда и пришел заказ. Вечер, смена почти закончена, а на экране всплыл новый адрес: «ул. Механизаторов, 11-Б, офис 5. Контора „Долговых обязательств“».

Лёша хрипло рассмеялся. Здание в другом конце города. «Идеально», — подумал он с горькой усмешкой.

Телефонный звонок от заказчика был коротким. Голос — ни старый, ни молодой. Абсолютно плоский, лишенный тембра, как голос синтезатора, но явно живой. От него по коже побежали мурашки.

— Посылка будет у двери. Заберёшь. Ты последний курьер в моем списке. Сделаешь всё правильно — обретешь покой.

— Какой еще покой? — буркнул Лёша, но на той стороне положили трубку. Он отбросил телефон на пассажирское сиденье. «Сумасшедший. Или стебется».

Алексей вышел из машины, выбросил мусор в урну, а вместе с ним и мысли о странном клиенте. На часах было 20:46. Двигатель завелся с трудом, со скрежетом. Фары дальнего света вырвали из тьмы останки промзоны и испуганную морду бродячего пса, копошившегося в той же урне. Пес дёрнулся, опрокинул её. Звон бьющегося стекла на секунду разорвал ночную тишину. Алексей тронулся с места и медленно погрузился в петляющую тьму промзоны.

По мере удаления от царства ржавого металла и облупившихся стен, город вокруг начинал меняться. С заходом солнца жизнь пульсировала в других ритмах: из приоткрытых дверей баров лилась музыка, у дороги стояли, смеясь, парочки. Алексей проезжал мимо, словно невидимый наблюдатель за чужой, яркой жизнью. С этим чувством отстранённости он и прибыл на указанный адрес. Ирония судьбы — новый пункт назначения оказался таким же заброшенным и мрачным, как и покинутая им промзона. Та же серая бетонная коробка, те же разбитые стекла.

Здание на улице Механизаторов, 11-Б, оказалось пятиэтажной бетонной коробкой с выбитыми стеклами. Граффити, плесень и запустение. «Офис 5» значился где-то в глубине, за дверью с облезлой коричневой краской.

Алексей заглушил двигатель. Тишина наступила оглушительная, давящая. Даже дождь здесь казался тише, как будто боялся нарушить покой этого места. Он вышел из машины, и холодный влажный воздух обдал легкие.

Дверь в подъезд была распахнута, скрипя на одной петле. Внутри пахло сыростью, старыми газетами и чем-то еще — неприятным, затхлым. Он шагнул внутрь, и фонарик телефона выхватил из мрака обшарпанные стены и горы мусора под ногами.

«Офис 5» оказался на первом этаже. Дверь была приоткрыта. Алексей толкнул ее, и та с скрипом уступила, оставив на полу борозду в слое пыли.

Внутри не было ничего. Ни мебели, ни бумаг, ни следов чьего-либо присутствия. Только голые стены и пыль, лежащая ровным саваном. И посреди комнаты, на полу, лежала небольшая картонная коробка, аккуратно перевязанная бечевкой. Рядом с ней – конверт.

Сердце Алексея учащенно забилось. Он подошел, поднял коробку. Она была на удивление легкой. Конверт был без надписи. Не запечатан. Внутри лежала единственная записка, написанная тем же безжизненным, почти типографским почерком, что и адрес в заказе:

«Отвези по адресу: пр. Мира, 1. Оставь в красной телефонной будке. Твой долг будет погашен».

Алексей набрал номер звонившего ему заказчика. Ему все больше и больше не нравились эти шуточки с долгами и покоем. Длинные гудки. Ответа не было.

Фонарик телефона снова осветил помещение. Перечитав записку снова, он все же решил выполнить на сегодня последний заказ.

Пр. Мира, 1 – это была центральная площадь города. Место, где жизнь била ключом, где сияли витрины и смеялись люди. Полная противоположность тому миру грязи и тени, в котором существовал Алексей.

Он сел в салон, поставил коробку на пассажирское сиденье. Резко завел двигатель и рванул с места, поднимая фонтан грязной воды. Он мчался по ночному городу. Его окружали яркие огни реклам и беззаботные лица прохожих за стеклами кафе. Он чувствовал себя чужим в этом сияющем мире. Тусклой лампочкой на фоне всеобщего веселья.

Красная телефонная будка на пр. Мира, 1, оказалась старинной, будто сошедшей со страниц книги. Внутри было тесно и пахло металлом и старыми газетами. Алексей поставил коробку на полку и вышел, ощущая странную пустоту.

Алексей стоял под дождем, глядя на свою потрепанную «девятку», и ждал обещанного «покоя». Но внутри была лишь знакомая горечь и пустота, теперь приправленная стыдом за собственную глупую надежду.

Раздался резкий, тонный звук — пришло смс от банка. Он механически достал телефон.
«Вам поступил перевод: 100 000.00 RUB. Доступно: 101 347.80 RUB.»

Кровь отхлынула от лица. Он прислонился к мокрой двери машины, чувствуя, как подкашиваются ноги. Эти деньги были платой. Платой за что? За то, что он просто отвез коробку?

Его мысли прервал скрип тормозов. К будке подкатил дорогой черный седан. Из водительской двери выскочил мужчина в деловом костюме, без пальто. Его лицо, освещенное неоном, было искажено какой-то нечеловеческой тревогой. Он, не глядя по сторонам, шагнул в будку.

Алексей замер, не в силах пошевелиться, словно кролик перед удавом.

Мужчина схватил коробку, порвал бечевку. В его руках оказался простой клеенчатый блокнот темно-синего цвета. Он лихорадочно открыл его и начал читать. Сначала его лицо выражало лишь сосредоточенность, но через несколько секунд оно начало меняться. Напряжение сменилось недоумением, потом — ужасом, тотальным, всепоглощающим. Он зажмурился, потом снова вгляделся в страницы.

Мужчина медленно, почти бережно, положил блокнот обратно в коробку. Вышел из будки. Его взгляд был пустым и обращенным внутрь себя. Он посмотрел на Алексея, но словно не видел его. Затем деловой мужчина достал из-за пояса, из-под пиджака, короткий пистолет. Без колебаний, без слов, он поднес ствол к виску и нажал на спуск.

Хлопок был негромким, приглушенным влажным воздухом. Тело грузно рухнуло на асфальт.

Какофония голосов взорвала улицу. Люди кричали и разбегались в панике.

У Алексея перехватило дыхание. В глазах потемнело. Он рванулся к своей машине, впригивая в салон, дергающейся рукой вставил ключ и давил газ, пока «девятка» с визгом не вырвалась с площади. Всю дорогу его трясло, а в ушах стоял тот тихий, хлюпающий хлопок.

Он не спал всю ночь, вглядываясь в потолок своей коморки. Утром он проверил телефон — деньги никуда не делись. Они лежали на счете, как обвинение.

Дни сплелись в один долгий, липкий кошмар. Тот хлопок, приглушенный влажным воздухом, стал саундтреком к его бессонным ночам. Алексей сидел в своей каморке, заливая внутренний пожар дешевым вином, но алкоголь не брал. Он лишь затуманивал реальность, но не стирал ее. Картинка всплывала с пугающей четкостью: искаженное ужасом лицо мужчины, пустой взгляд, молниеносное движение руки и то самое, беззвучное для окружающего мира, падение.

Он был шестеренкой. Винтиком в механизме, который превратил живого человека в тушку на асфальте. И этот винтик получил свой весомый куш.

Сто тысяч. Цена соучастия. Цена одного выстрела.

Он проверял счет с маниакальным упорством, надеясь, что деньги исчезнут, что это был чудовищный сон. Но цифры, холодные и неизменные, упрямо светились на экране. Они стали его проклятием. Каждая трата — даже на хлеб — казалась ему предательством.

«Покой». Горькая насмешка того плоского голоса эхом отзывалась в его висках. Какой покой? Его внутренний мир теперь был выжженной пустыней, по которой ветер гонял осколки его прежней, пусть и безнадежной, но невинной жизни. Он ловил на себе взгляды прохожих — ему казалось, что они знают. Что они видят на его лице клеймо убийцы. Он перестал замечать Катю в своих мыслях — ее образ вытеснило пустое лицо незнакомца в дорогом костюме.

Он пытался убедить себя: «Я просто отвез коробку. Я не знал. Я ни при чем». Но это была ложь, от которой тошнило. Он видел абсурдность заказа, чувствовал подвох, слышал леденящую душу угрозу в словах незнакомца. Он должен сообщить в полицию.

Он с трудом оторвал взгляд от потолка, встал с кровати и потянулся за телефоном. Холодный пластик корпуса будто обжигал ладонь. Палец дрожал, когда он разблокировал экран, чтобы набрать роковые три цифры. Но вместо клавиатуры на него уставилось немое обвинение — уведомления на заблокированном экране, выстроившиеся в аккуратный, безжалостный список.
«Банк „Кредит-Сити“. Сумма минимального платежа по кредиту: 14 570.00 руб. Срок — 3 дня.»
«Аренда. Квитанция за ноябрь. К оплате: 22 300.00 руб.»
«МТС. Задолженность по тарифу составляет 587 руб.»
Сверху, как насмешка, светилось сообщение о переводе: «+100 000.00 RUB». Эти деньги лежали на счете мертвым, токсичным грузом, но они были единственным буфером между ним и долговой ямой. Позвонить в полицию — означало вывернуть этот гнойник наизнанку. Объяснять, откуда деньги. Стать главным подозреваемым. Остаться не только с клеймом соучастника, но и с долгами, которые теперь нечем было гасить. Пальцы сами собой разжались. Телефон с глухим стуком упал на одеяло. Решение уступило место животному страху и усталости. Долг перед законом оказался слабее долга перед банком и страха снова погрузиться в беспросветную нищету.

И когда телефон, этот карманный дьявол, прозвенел снова, Алексей вздрогнул так, будто получил удар током. Он смотрел на подсвеченный экран, на незнакомый номер, и сердце его заходилось ходуном, предчувствуя новый виток ада.

Принять заказ? Значит, снова стать пешкой. Согласиться быть проводником чьей-то смерти — или чего-то еще более чудовищного. Узнать, что было в том блокноте? Увидеть еще одно падение?

Отказаться? Но куда бежать? Эти деньги, лежащие на нем тяжким грузом, уже сделали его пленником. Тот, кто заплатил, знает о нем. Знает его страх. Знает его цену. Отказ не вернет невинности, не смоет вины. Он лишь оставит его наедине с этой грызущей пустотой, без ответов, без цели, без даже призрачной надежды на искупление.

Он медленно, будто на плаху, протянул руку к телефону. Палец дрожал, застыв над кнопкой ответа. В горле стоял ком. Приняв этот заказ, он переступал черту, за которой уже не будет оправданий. Он соглашался с правилами игры. Он становился не просто винтиком. Он становился добровольным исполнителем.

И в этой тишине, разрываемой лишь стуком собственного сердца, он понял, что «покой», обещанный тем голосом, — это не отсутствие проблем.

Палец дрогнул и нажал кнопку.

«Забрать коробку. Красная будка, пр. Мира, 1. Доставить: Сквер им. 50-летия Октября, оставить на центральной скамейке. Срок: сегодня, 21:30.»

Алексей прочитал сообщение и его вырвало. Он сидел на полу в ванной, давясь желчью и слезами. Он хотел выкинуть телефон, сжечь сим-карту, забыть все. Но он видел цифру на счете. Он вспоминал долги. Он чувствовал, как его «спасительный круг» — работа — превратился в веревку на его шее.

В 21:25 он был в сквере. Та же коробка, та же бечевка, лежала на скамейке. Он быстрее ветра схватил ее, бросил на пассажирское сиденье и помчался по указанному адресу. Ему казалось, что блокнот в коробке излучает ледяной холод.

Сквер был тихим, безлюдным. Он поставил коробку на скамейку и отступил в тень кустов, спрятавшись за стволом старого дуба. Он не мог уехать. Он должен был видеть.

Через десять минут подошла женщина. Лет сорока, с усталым, но добрым лицом, в простой куртке. Она выглядела как учительница или библиотекарь. Она села на скамейку, заметила коробку. Огляделась, никого не увидев, с любопытством взяла ее. Достала блокнот.

Она читала медленнее бизнесмена. Сначала на ее лице появилось недоумение, потом — горькая улыбка. Она качала головой, словно не соглашаясь с написанным. Потом улыбка исчезла, сменилась болью. Она закрыла лицо руками и несколько минут сидела так, без движения. Потом снова открыла блокнот, перечитала одну страницу, и ее плечи сникли окончательно. Она аккуратно положила блокнот назад, встала и, не глядя по сторонам, пошла к выходу из сквера, который вел к мосту через речку.

Алексей, как во сне, поплелся за ней. Он видел, как она, не раздумывая, перелезла через перила и шагнула в темноту. Всплеска он почти не услышал.

На этот раз он не бежал. Он вернулся к своей машине и просидел в ней до утра, в ступоре. На его счет пришло еще 100 000.

Третий заказ был лаконичным: «Забрать коробку. Сквер им. 50-летия Октября. Доставить: Заброшенный пивной ларек «У Потапа». Адрес: ул. Кирпичная, 4. Оставить у входа.»

Цикл стал ясен. Он был винтиком в машине смерти. Курьером Ада.

Ларек «У Потапа» был давно мертв, его облупленные стены были исписаны граффити. Алексей поставил коробку на землю перед заколоченной дверью и сел в машину напротив, погасив свет. Он уже не прятался. Он смотрел, завороженный.

На этот раз жертвой стал молодой парень, почти мальчик, в толстовке с капюшоном. Он подошел к ларьку с видом человека, ищущего место для посиделок. Увидел коробку, присел на корточки, открыл. Блокнот он листал быстро, с нахмуренным лицом. Потом он засмеялся. Коротким, истеричным, неуместным смехом. Он швырнул блокнот обратно в коробку, встал, достал из кармана зажигалку. Он пытался поджечь коробку, но картон лишь обуглился, не вспыхивая.

Парень отшвырнул коробку ногой. Потом вытащил из другого кармана складной нож. Он посмотрел на лезвие, потом на коробку, потом по сторонам. Его взгляд скользнул по сидящему в машине Алексею, но не задержался на нем. В этом взгляде не было ни страха, ни ненависти — лишь абсолютная, бездонная пустота. Он резко, без слов, ткнул ножом себе в горло.

Алексей не шевелился. Он ждал. Ждал смс от банка. Ждал нового заказа. Он понимал, что «покой», который ему обещали, — это не избавление. Это оцепенение. Это способность смотреть на смерть и видеть в ней лишь… работу.

Он завел машину и поехал домой. Его долги были почти погашены. Но он был должен теперь что-то другое. Что-то гораздо более страшное. Он должен привезти чей-то последний заказ.