Первые трещины (Глава 3)

Прошла неделя с того момента, как рассказ Анны был опубликован в известном литературном журнале. Впервые за долгие годы она почувствовала, что ее мечты, казалось бы, давно угасшие, начали оживать. Ее имя начали обсуждать в узких литературных кругах, на форумах и в блогах, где она раньше лишь читала чужие обсуждения, не смея надеяться, что сама станет их частью. «Новый голос», «темная лошадка», «будущая звезда» — эти слова, написанные незнакомцами в интернете, грели душу, вызывая почти детский восторг. Она перечитывала комментарии снова и снова, чувствуя, как в груди разливается тепло, которого не было уже много лет. Ей писали личные сообщения, спрашивали, когда выйдет следующий рассказ, делились, как ее слова задели их за живое. Это было то, о чем она мечтала в юности, сидя за старым столом с ручкой в руках. Но каждый раз, когда Анна садилась за ноутбук, чтобы написать что-то новое, слова не шли. Она чувствовала себя опустошенной, словно кто-то вычерпал из нее все идеи, все эмоции, оставив лишь пустую оболочку. Экран оставался белым, а пальцы замирали над клавиатурой, как будто невидимая стена стояла между ней и ее творчеством.
Она пыталась заставить себя писать, вспоминая старые сюжеты, которые когда-то рождались в ее голове с легкостью. Но идеи, которые раньше казались яркими, теперь были бледными, лишенными жизни. Она чувствовала, как внутри растет раздражение, смешанное с отчаянием. «Это временно,» — говорила она себе, но голос в голове звучал неубедительно. Каждую ночь, ложась спать, она ощущала странную тяжесть, как будто что-то давило на грудь, мешая дышать. И каждую ночь Виктор приходил. Иногда он просто стоял в углу комнаты, молча наблюдая, его фигура едва различима в полумраке, но его присутствие было таким тяжелым, что воздух, казалось, сгустился вокруг него. Иногда он шептал что-то неразборчивое, слова, которые Анна не могла разобрать, но которые проникали прямо в ее сознание, заставляя пальцы сами начинать печатать. Каждый такой текст был шедевром — мрачным, глубоким, полным боли и красоты, которые она сама не могла бы придумать. Но после каждого такого сеанса она чувствовала себя все хуже. Ее кожа стала бледнее, почти серой, под глазами появились темные круги, которые не скрывал даже макияж. Она начала забывать простые вещи — где оставила ключи, о чем говорила с коллегами, даже что ела на завтрак. Усталость стала ее постоянным спутником, а тело казалось чужим, как будто кто-то другой управлял им.
В редакции ее состояние не осталось незамеченным. Сергей, ее начальник, который обычно ограничивался саркастическими замечаниями, на этот раз посмотрел на нее с неприкрытым беспокойством, когда она в третий раз за неделю пропустила дедлайн на очередную заметку. Он отложил свою неизменную чашку с кофе и снял очки, чтобы лучше разглядеть ее.
— Ты что, больна? — спросил он, его голос был грубым, но в нем мелькнула тень заботы. — Выглядишь, как призрак. Если не можешь работать, скажи, найдем тебе замену на пару дней.
— Просто устала, — отмахнулась Анна, стараясь улыбнуться, но улыбка вышла кривой и не убедительной. Она знала, что выглядит плохо — зеркало в уборной редакции не лгало. Но она не могла рассказать правду. Как объяснить, что каждую ночь к ней приходит нечто, что питается ее душой, взамен давая слова, которые она не может написать сама? Это звучало бы как бред, даже для нее самой.
Дома она смотрела в зеркало и не узнавала себя. Глаза, когда-то полные жизни, теперь были тусклыми, словно выцветшими, как старая фотография. Щеки впали, а кожа стала почти прозрачной, сквозь нее проступали тонкие синие вены. Она провела пальцами по лицу, чувствуя, как холодны ее руки, и задалась вопросом, сколько еще она сможет так продолжать. В глубине души она поняла, что Виктор забирает не просто эмоции, как он говорил. Он забирал ее саму — ее энергию, ее воспоминания, ее жизнь. Каждый рассказ, который она писала под его влиянием, был как кровопускание, оставляющее ее все более слабой. Но мысль о том, чтобы остановиться, пугала еще больше. Что, если без него она снова станет никем? Что, если ее слова снова превратятся в серую рутину, которую никто не читает?
Однажды ночью, когда он снова появился, Анна решилась заговорить. Она сидела на кровати, чувствуя, как холод его присутствия обволакивает комнату, словно ледяной туман. Виктор стоял у окна, его фигура была размытой, но глаза, черные и бездонные, смотрели прямо на нее, словно заглядывая в самую глубину ее души. Она сжала кулаки, стараясь унять дрожь, и набралась смелости, чтобы задать вопрос, который мучил ее с каждым днем все сильнее.
— Почему я чувствую себя так плохо? — спросила она, ее голос был хриплым, почти шепотом, но в нем звучала смесь страха и гнева. — Ты говорил, что не заберешь много. Ты обещал, что это будет лишь немного моей сути. Но я чувствую, как умираю. Что ты делаешь со мной?
Виктор посмотрел на нее с легкой грустью, но без сожаления. Его лицо, бледное и почти нечеловеческое, оставалось бесстрастным, но в глазах мелькнула тень чего-то, похожего на понимание, что только усилило ее страх. Он шагнул ближе, и холод стал почти осязаемым, как будто зимний ветер ворвался в комнату. Его голос, когда он заговорил, был тихим, но резал, как нож, проникая прямо в сознание.
— Я беру только то, что мне нужно, — сказал он, его слова звучали медленно, с какой-то зловещей размеренностью. — Но твои амбиции… они такие сильные. Они питают меня, как ничто другое. Твоя жажда признания, твоя боль от несбывшихся мечт, твой голод быть услышанной — это как нектар для меня. Я не могу остановиться, даже если захочу. Ты сама дала мне это, Анна. Ты сама открыла дверь.
Анна сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, оставляя красные следы. Его слова были как удар, потому что в них была правда. Она сама согласилась, сама позволила ему войти в свою жизнь, соблазненная обещанием успеха. Она поняла, что попала в ловушку, из которой нет простого выхода. Мысль о том, чтобы разорвать связь с Виктором, мелькнула в ее голове, но тут же была заглушена страхом. Что, если без него она потеряет все? Ее рассказы, которые теперь читают, которые хвалят, — они ведь его дар. Без него она снова станет той Анной, которая пишет серые заметки для забытой газеты. Эта мысль была невыносима, почти физически болезненна.
Она сказала себе, что сможет справиться. Что сможет найти баланс между его влиянием и своей жизнью. Что сможет контролировать ситуацию, ограничивая его доступ к себе. Но в глубине души она знала: это иллюзия. Виктор не был тем, кого можно контролировать. Он был тенью, которая растет, чем больше ты пытаешься от нее убежать. И все же она цеплялась за эту иллюзию, как за спасательный круг, потому что альтернатива — отказаться от всего, чего она добилась, — была слишком страшной.
В ту ночь, после ухода Виктора, Анна долго сидела, глядя на экран ноутбука, где был открыт ее последний рассказ. Слова на экране были красивыми, мощными, но она чувствовала, как они высасывают из нее жизнь. Она закрыла ноутбук с резким щелчком, словно могла таким образом закрыть и связь с Виктором, но холод, оставленный им, все еще витал в комнате. За окном завывал ветер, и в его звуке Анне слышались отголоски его голоса, шепчущего: «Ты моя.» Она легла в постель, но сон не шел. Ей предстояло сделать выбор, но она не была уверена, хватит ли ей сил, чтобы принять правильное решение.