Ангел

Хмурый черноволосый паренек стоит в пролете между школьными лестницами и с равнодушием смотрит на серое небо за большим окном.

«Здесь все осталось по-прежнему. Люди притворяются друзьями, а на самом деле одни используют других», — задумчиво наблюдая, как постепенно расступаются облака, являя взору высокую синеву неба, он размышляет о людях и их поступках.
Он никогда никому не расскажет о том, что творится на душе. Он уже не знает, стоит ли доверять самому себе, не то, что другим.

«Сестра… жизнь моя пуста и бессмысленна… И лишь смерть дарует мне успокоение», — желание появилось спустя несколько недель после похорон. Словно старшая сестра, ушедшая из жизни, так и манит его за ту черту, где кончается реальность этого мира. Но… Впрочем, не так уж это и важно — для него.

Услышав звонок на урок, устало вздыхает и поднимается в кабинет. Его первый день в новой школе и куча раздражающих людей, пытающихся лезть в его жизнь и его проблемы. Глупо. Все так глупо. Если бы…

Если бы сестра не умерла, то все вокруг не было бы таким опустошенным и безликим, коим является сейчас.

Время тянется медленно, словно загустевший кисель. День за днем, сменяя синеву неба на темнеющие тучи за окошком. Промозгло и сыро вокруг, а на душе пустота переливается в отчаяние и вновь подменяет его изнуряющей пустотой.

Ему хочется только одного – исчезнуть, забывшись продолжительным сном. Но, в тоже время боится забыть самого себя. Противоречие. Безысходность.

Кто он на самом деле? Не помнит. Желает вспомнить, боясь забыть нынешнего себя. Хоть и забывает все прочие, похожие один на другой, дни, что проводит наедине со своим одиночеством и полуобезумевшей матерью.

— Ты не мой сын! Чудовище! Верни мне моего сына!

Осколки от, разбившейся вдребезги, посуды, летят в мальчишку. Больно царапают нежную кожу, погружаясь в мягкую плоть и оставляя кровавые дорожки слез на одежде.

Столь привычно закрывает глаза. Усталость накатывает огромной волной, стремительно обрушиваясь со всей силы на него. Сопротивляться бессмысленно. Тут поможет только бесконечная выдержка и безоговорочная покорность. Вновь позволяет обезумевшей женщине ранить себя еще и еще. Боль разливается по телу. Тупая, не проходящая, застилающая разум своей блеклой пеленой.

Сколько еще? Не знает. Выдыхает сквозь стиснутые от боли зубы. И тихо молит не то богов, не то озверевшую вконец женщину, называющуюся матерью, о еще нескольких сильных взмахов ножа. Чтобы уже прекратить, остановить это поглощающее в себя безумство ее борьбы с демоном. Чтобы, наконец, забыться долгожданным беспробудным сном.

Но нет. Желанию не исполниться.

— Прости. Прости меня, сыночек, — она опускается перед ним на колени и мягко, почти ласково, обнимает израненного паренька.

Он, превозмогая ноющую боль в руке, осторожно гладит ее по распущенным черным волосам и молчит. Он знает, что бесполезно говорить что-либо. Она не услышит. Никогда не услышит. Она живет в мире, выдуманном для самой себя. Она так спасается от безграничной боли от потери старшей дочери.

Но кто спасет от боли — его?

Женщина выпускает мальчишку из объятий и возвращается на кухню, попутно спрашивая его о том, будет ли он кушать.

Ничего не ответив, парнишка медленно поднимается в свою комнату. Раны, нанесенные матерью, нестерпимо горят от лишних движений. А равнодушная пустота внутри оставляет шлейф испепеляющей агонии издерганной души.

Он по привычке закрывает дверь на щеколду и поворачивает замок. Иллюзорная защита против неизбежности. Автоматически вытаскивает аптечку с кучей лекарств. Стаскивает с себя, уже никуда не годную, кофту. А ведь это была его любимая. Вздыхает, понимая, что нет смысла привязываться к вещам, которые исчезают из его жизни так быстро. Намочив клочок ватки антисептиком, обрабатывает порезы, с осторожностью вытаскивая кусочки тонкого стекла и фарфора. Смазывает заживляющей мазью и аккуратно закрывает пластырями.

Закончив с первой медицинской помощью для себя, чувствует, как усталость, которую он старался пересилить, окутывает его сознание, мягко требуя починиться ее воле. Боль притупляется, уступая действию лекарств.

Ему неимоверно хочется спать, чему благоприятствует пасмурная погода за окном. Низко пригибающиеся деревья под рьяными порывами ветра, темные тучи, надвигающиеся со всех сторон, начинающийся мелкий, противный и промозглый дождь.

Убрав аптечку на полку около письменного стола, он подходит к кровати и, откинув покрывало, присаживается на постель. Откинувшись на подушку, в изнеможении прикрывает глаза. На сегодня не осталось никаких сил. Даже на его любимое рисование. Неоконченные картины и эскизы сиротливо ждут своего божества в углу за письменным столом.

Сон тут же подкрадывается к нему, тихо ступая по каплям, что размеренно стучат по стеклу, незаметно пробираясь в уголки измученной души, даря забвение на несколько долгих, но столь малых в сравнении с вечностью, часов спокойствия.

Тихие шаги и невнятный шорох проникают в сонную дремоту, заставляя насторожиться. Дыхание учащается, кровь гонит по венам разбушевавшийся пульс.

Смятение. Неизвестность. Липкий, холодный страх.

Резко распахивает глаза. Темно, тихо, только слышен ход стрелок прикроватных часов.

«Показалось?» — мелькает в, еще не проснувшемся до конца, сознании.

Всколыхнулась занавеска, пропуская в комнату неровный свет бледной луны, что на мгновенье развеяла плен чернильных туч.

Неслышно вдохнув, парнишка слегка шевелится, поудобнее устраиваясь в теплой постели.
Краем глаз замечает неясную тень около окна. Чуть повернув голову и замерев, видит, как расплывчатый силуэт оборачивается к нему.

Мальчишка напрягает зрение, чтобы получше рассмотреть его. И тусклый свет из окна на миг освещает стоящего, раскрывая во всей красе изящность и грациозность едва заметных движений.

Серебристый свет становится ярче, и паренек, с замиранием сердца, наблюдает, как силуэт, неслышно ступая, скользит к нему.

Чем ближе приближался неизвестный, тем отчетливей пареньку вырисовывался образ молодого мужчины с длинными светлыми волосами, нежными очертаниями лица. Настолько красивый, что невольно наворачиваются слезы на глаза от переполняющего душу удивленой очарованности. Он никогда и нигде не видел столь прекрасных людей.

Остановившись около его кровати, мужчина мягко и ласково улыбнулся, пораженному его красотой, мальчишке. А тот только смотрел на него во все глаза, стараясь запомнить все до мельчайших подробностей. Мужчина, облаченный в белые длинные одежды, на доли секунды приподымает светлые ресницы, встречаясь с мальчиком взглядами.

Время останавливает свой бег, замирая в беспредельности взглядов. Аметистовый взгляд утопает в индиговом океане, дарующем безграничность эмоций только для него одного. В нем так много невысказанных чувств, безмерность которых не описать словами.
В нем все собралось воедино, переплелось, образуя нечто настолько сильное и глубокое по своей сути, что хочется тонуть в этом до бесконечности, забыв все, что было до этого момента. Любовь, до краев наполняющая уставшую, одинокую душу теплым светом нежности, ласки и защищенности.

Не чувствуя, как бегут по щекам горячие дорожки слез, парнишка неотрывно смотрит в глаза мужчины. А когда соленые капли, набегая одна на другую, застилают взор, он резко и часто моргает, стараясь не расцепить взгляда со странным незнакомцем.
Но ему уже не кажется, что этот человек незнаком ему, даже наоборот – чувство, будто он знает его всю свою жизнь и даже чуточку больше, разливается в душе радостным узнаванием самого близкого и дорогого его сердцу.

Тихий шорох нарушает единение взглядов, заставляя переключить внимание на него. Мальчишка подавляет рвущийся из груди изумленный возглас, от раскрывшейся перед глазами картины.

Два огромных, идеальных по форме, белоснежных крыла, что распахнулись за спиной улыбающегося мужчины.

«Ты… Ты…» — губы едва заметно шевелятся, так и не проронив ни единого звука.

«Миан… Знай, я рядом. Всегда… » — тихий, с бархатными нотами, голос.

Легкое прикосновение длинных, тонких пальцев к плечу, и, разлившиеся по телу горячей волной сконцентрированной энергии спокойствие и умиротворенность.

Веки закрываются сами собой, но мальчишка все еще пытается бороться с внезапной сонливостью, все больше и больше проигрывая ей. И где-то на периферии сознания ловит чуть различимые слова:

«Я всегда рядом с тобой, Миан… Всегда… Рядом…» — легкий, словно перышко, поцелуй на темных вихрастых волосах.

Глаза распахиваются и тут же закрываются от яркого солнечного света, что так щедро расплескивает осеннее солнце, отдавая последнее тепло своих лучей обнажившейся земле.
Сон, что привиделся ему, встает яркой картиной перед зажмуренными глазами.

«Неужто мне такое привиделось?!» — недоверчивое удивление вперемешку с трепетом вновь ожившего сердца. Так странно и непривычно ему чувствовать и видеть все вокруг в ином, радужном свете.

«Такой странный сон», — мысли все мельтешат в голове, не отпуская прекрасный образ не на минуту. — «Интересно – кто это был?»

Вернувшись из ванной, умытый и переодетый во все чистое и ощущающий в теле невесть откуда взявшуюся легкость, мальчишка только теперь замечает на прикроватной тумбочке длинное белоснежное перо. Удивленно посмотрев по сторонам в поисках того, кто его оставил, но так и не найдя, он аккуратно берет перо в руки, поднося ближе к глазам, чтобы тщательней рассмотреть, вновь чувствуя необъяснимую энергию, которую ощущал во сне. Вздрогнув от неожиданности такого, мальчишка кладет перо обратно. Боязливо косится на него и, быстро собрав сумку, покидает свою комнату.

Вновь школа и толпы неинтересных ему людей. Оживленный класс о чем-то сплетничает, но он, как всегда остается в стороне от окружающих его ребят.

— Ангелы существуют! — рассерженный вскрик одноклассницы от того, что ей не верят.

— Пф… Фигня все это! — какой-то паренек, ухмыляясь, спорит с ней.

— А вот и нет! — другая девчонка вступает на ее защиту.

— Тогда докажи, что они существуют, — иронично скривив губы, встревает в спор еще один мальчик.

— Это… Я видела его. Ви-де-ла! Понятно? — уверенно заявляет она.

— Нет, ни фига не понятно, — качает головой третий. — Ну раз так, тогда опиши, как он выглядел.

— Красивый. Я никогда не видела таких красивых людей. А еще… Еще крылья. Белые, как снег. Большие-большие! — улыбаясь, и, как на духу, повествует девчушка.

— Фигня, — безапелляционно заявляет еще один участник спора — Ты, видать, мультиков пересмотрела.

— А вот и нет! — звенит от обиды девичий голосок.

— А вот и да! — передразнивая ее, кривляются мальчишки.

Только для Миана сказанное одноклассницей не является чем-то фантастическим. Не показывая вида, он с пристальным вниманием вслушивался в ее слова, осознавая, наконец, кого он видел сегодня ночью в своем необычном сне. Но мысли прерывает, раздавшийся эхом по коридорам школы, звонок.

День тянется бесконечно долго, но он не замечает этого, погрузившись в раздумья.

«Ангел…» — сердце радостно трепещет при упоминании, а сам он теряется в догадках, что же это за существо такое — ангел. Никогда он раньше не слышал о них, но именно с ним свели его пути жизни.

Уроки, сменяющиеся один за другим, вновь заполонившие небо тяжелые тучи. Беспричинная сонливость не дает сконцентрироваться на и без того не вызывающей интерес, учебе.

*****

Он бежит изо всех сил, но понимает, что война со временем проиграна, как и его, возможно, вечер без ран и криков ополоумевшей матери. Сегодня пятница, а по дням перед выходными она бывает спокойна. Но ему не удастся опередить время, как бы того ни хотелось. Стрелки безжалостно бегут по своему намеченному пути, не меняя решений.

Подбежав к дому, он останавливается и, уперев руки в колени, пытается отдышаться, глотая морозный воздух. Отдышавшись, он осторожно приоткрывает дверь, и, зайдя в дом, погруженный в мертвую тишину, тенью проскальзывает по прихожей. Быстрей, лишь бы успеть остаться не замеченным. И только поставив ногу на ступеньку лестницы, что ведет в его комнату, слышит ее шаркающие шаги и раздраженный голос.

— Где. Ты. Был? — разделяя слова, медленно подбирается к нему.

Он замирает, не в силах пошевелится.

— Миан никогда бы не посмел опоздать… — тихий всхлип. — Ты… Ты не Миан… Ты не мой сын… Верни моего Миана!

Взмах руки и кровавое пятно на предплечье от острого лезвия ножа. Оторопело оглядываясь на женщину, он чувствует, как в душе горьким ядом расползается боль от поступков собственной матери.

С не понятно откуда взявшимися силами, он отпихивает ее от себя и бегом поднимается по лестнице. Добежав до комнаты и заперев дверь, он медленно съезжает по ней, оставляя кровавый след на белой краске.

«Я не тот Миан, которого ты так ждешь… Не тот… И это – мое наказание за грех, который я не совершал…» — вина разрастается пышным соцветием из обид, гнева, предательства, собственной никчемности и кажущегося уродства.

Слезы текут не переставая. Душу разрывает на части отчаяние и безысходность. Он изредка всхлипывает, не мешая слезам течь из-под зажмуренных глаз, ощущая в себе всевозрастающую пустоту. Он просто устал от всего. И только одного он желает сейчас – умереть, дабы больше не приносить другим одни лишь расстройства.

Мысли рьяно взметнулись от осознанного, в одну секунду принятого решения. Впервые в жизни он так быстро решает для себя нечто важное, и, как кажется ему, — абсолютно правильное.

С трудом поднявшись, мальчишка стаскивает с полки аптечку. Открыв крышку, отбрасывает в сторону. Копошится в разноцветных пачках лекарств, ища одно, которое врачи не так давно прописали ему из-за долгих бессонных ночей. Найдя не распакованную пачку снотворного, отставляет аптечку и, поднявшись, идет в ванную, на ходу стягивая порезанную на рукаве зимнюю куртку.

Смотрит на свое осунувшееся отражение в зеркале, пока вода из-под крана набирается в большой стеклянный стакан. Откупорив баночку, высыпает в ладонь горсть белых таблеток. Разглядывает их, словно панацею от всех бед. Непрошеные слезы вновь застилают взор. Но он не намерен сдаваться перед своим желанием покинуть равнодушный и давно уже постылый ему мир.

Одна, еще одна, и вот пятая, и седьмая, а затем он попросту сбивается со счета. Запив водой еще несколько штук, чувствует, как ослабевает под напором лекарства сознание и клонит в сон, где не будет ни кошмаров реальности, ни безраздельного одиночества, ни безысходной тоски. Остается только беспристрастное равнодушие не только к окружающему, но и к самому себе.

Полупустая баночка падает на кафельный стол от неосторожного движения. Оставив стакан на полке, он, зевая, плетется обратно в комнату. Падает ничком на не расправленную кровать. Лекарственный сон обволакивает и без того затуманенное сознание. Не раскрывая глаз, переворачивается с живота на спину и складывает руки на груди. Боль в руке затмевает сонливость, но сил уже нет, чтобы подняться и сделать хоть что-нибудь. Лекарство действует безотказно, погружая его в беспросветную тьму.

«Ми…», — сквозь непрекращающийся шум.

«Ми…н!» — так хочется тишины, а тут все теребят и теребят. Когда, когда же все оставят его в покое?

«Миан!» — так отчетливо и на мгновенье мелькает мысль, что голос ему очень знаком.

«Ну что еще тебе нужно от меня?» — силится он спросить, но губы не двигаются. Он озадачен этим обстоятельством, не понимая, что происходит.

«Ну же, Миан! Очнись!», — голос такой мягкий и теплый, что его хочется слушать до бесконечности.

«Миан!», — ну вот как не откликнуться на этот страстный призыв?

Паренек, преодолевая тяжесть, словно налитых свинцом, век, приподымает черные стрелочки ресниц. И утопает во взволнованном море синих глаз, в которых плещется трепетная мольба не совершать то, что он осмелился совершить, грусть напополам с нежностью, и понимающее сожаление с желанием защитить, оградить от всего плохого в этом мире.

Узнавание приходит постепенно, и вот уже радость вперемешку с отчаянием вырывается из глубин, исполосованной в кровавые лоскуты, души.

«Ты…» — хочется закричать, но голос пропал, будто его и не было никогда. — «Кто ты?»

«Твой ангел-хранитель», — тихий ответ и едва заметный шорох крыльев. — «Я пришел тебя спасти».

«Ты заберешь меня?» — мольба с отголоском неисчезнувшей надежды.

«Я не могу этого сделать, Миан», — теплые руки обнимают, дарят успокоение и чувство защищенности. Мальчишка расслабляется в руках мужчины, вверяя ему всего себя.

«Почему? Ты ведь ангел. Забери меня! Пожалуйста, забери меня!» — парнишка вцепляется тонкими пальцами в белые одежды ангела. — «Забери… Не могу больше так…Не вынесу большего… Не могу…»

«Нет, Миан», — ангел вдруг резко накланяется к заплаканному парнишке и бережно сжимает его запястья, прижимая к кровати. — «Ты должен жить».

«Вот так – не хочу! Забери… Пожалуйста…» — просьба теряет весь запал и становится едва слышной, едва различимой в вихре из пепла, в который превратилась его израненная и сожженная дотла, хрупкая душа.

«Нет», — беспрекословно и немного жестоко, но с какой-то печальной расскаянностью. — «Живи, Миан. Проживи эту жизнь, а в самом ее конце я буду ждать тебя в распахнутых настежь дверях. Но сейчас ты должен жить», — он мягко отпускает его руки и ласково целует в висок.

«Не понимаю… Я не понимаю тебя… Почему?» — и откуда только силы взялись, чтобы потрясти этого прекрасного мужчину за плечи. — «Почему не сейчас? Почему нужно ждать так долго?» — вопросительно заглядывает в разбушевавшееся море.

«Так надо. Не переживай, я всегда рядом с тобой», — чуть грустная, нежная улыбка и невесомый поцелуй. — «Живи, Миан, живи».

«Как… тебя зовут?» — осмеливается спросить паренек.

«У меня много имен, но суть – одна. Оберегать тебя на твоем вечном пути».

«Но…» — он силится понять, осознать, но получается плохо. Сложность и необходимость.

«Живи, Миан. Я люблю тебя и только поэтому – живи!» — словно заклинание, как в старых книжках о добрых волшебниках.

Темные ресницы прикрыты, выражая свое согласие и доверяясь судьбе.

Мальчишка распахивает влажные от слез глаза. Темнота комнаты, наравне с тишиной, обрушивается со всех сторон, и ему кажется, что он навсегда оглох и ослеп. Тело трясет, как в лихорадке, но не от жара, а от ледяного холода, и он, с трудом преодолев себя, встает.
Споткнувшись о брошенные ботинки, растягивается на холодном полу и, встав на четвереньки, ползком, на ощупь, добирается до ванной. Схватившись за бортик ванны, с трудом откручивает кран. Вода бежит бурным потоком, и он, склонившись, жадно припадает губами к живительной влаге. Через несколько секунд его начинает мутить. Кажется, что сейчас желудок вывернется наизнанку от приступа рвоты.

Проведя несколько часов в ванной, он, пошатываясь от слабости во всем теле, добирается до кровати. Присев на край, задумчиво разглядывает свои руки. И, случайно скользнув взглядом в сторону, смотрит на белое перо, что лежит на тумбочке с самой осени. Протянув руку, берет его. Вновь ощущая безмятежность, испытанную в объятиях своего ангела. А еще, впервые за долгое время, в нем тихонько пробуждается желание рисовать.

Держа перышко в руках, опускает голову на подушку и, зарывшись в теплое одеяло, проваливается в бескрайное пространство морфея. Сквозь дрему ощущает нежные прикосновения к волосам, и умиротворенное спокойствие разливается по его исковерканной, но все еще живой и чистой душе. Робкая, счастливая улыбка касается его сухих и горячих губ. Ресницы подрагивают, а руки крепче сжимают в ладошках белоснежное перо ангельского крыла. Сегодня ему будут сниться цветные и, полные дивных красот, сны.

«Я рядом. Я защищу тебя», — тихий, чарующий голос и ласковая улыбка. — «И постараюсь, чтобы ты был счастлив, Миан».

*****

Молодой мужчина неспешно идет по дорожке к небольшому храму. Синие очи устремлены в хмурое, пасмурное небо. Светлые, отросшие ниже лопаток, волосы струятся по плечам и спине, что обтянуты зимним пальто. Задумчиво наблюдает за бесконечным хороводом резных хрусталиков снега, поражаясь в глубине души первозданной красоте природы. Он не впервые посещает этот небольшой храм после продолжительной операции на сердце. Ему нравится умиротворенная, полная благодати, тишина вокруг священного строения.

Почувствовав, что с кем-то столкнулся, опускает глаза и встречается с необыкновенным аметистовым взглядом заплаканных глаз черноволосого паренька.
Тот безотрывно смотрит на мужчину, все еще не веря долгожданной встрече, о которой так долго молил богов. Ведь он так похож на Него. Конечно, некоторые отличия все же есть, но сходство поразительно.

— Ты плачешь? — голос тихий, глубокий, прям как у его ангела из сна. — Тебя кто-то обидел?

— Нет. Все в порядке. Все… — не сдержав дрожь в голосе, отрицательно покачает головой, спрятав взгляд под челкой.

Как удержать себя от внезапного порыва обнять этого человека? Мальчик прячет руки за спину, сцепляя пальцы в замок.

— Хммм, — тянет мужчина, с изумлением припоминая, что уже видел этого паренька в своих снах.

Это кажется чем-то феноменальным, но, все же, существующим в реальности. Сердце радостно трепещет от этой встречи. Мужчине эти внезапные эмоции кажутся нелепыми, а душа тихо шепчет о том, что он давно знаком с этим мальчишкой, но только не помнит.

— Тогда, почему ты плачешь?

— Просто… Я думал, что уже больше никогда не увижу тебя, — вновь вскидывая голову и серьезно смотря на мужчину, отвечает паренек.

— Мы разве знакомы? — удивляется ответу блондин, не понимая, зачем спрашивает об этом.

— Да! То есть – нет, наверное… — поспешно говорит мальчик, не смея шевельнуться, чтобы не нарушить иллюзию, которую, как ему кажется, создало его воображение.

— Ну, так давай знакомится, — улыбается мужчина, слегка склонив голову в бок и протягивая раскрытую ладонь. — Антуан, художник.

— Миан, ученик средней школы, — вкладывая в большую ладонь свою руку, и, чуть смущенно отвечает паренек.

— Миан… — так привычно и непривычно произносит мужчина. — Тебе нравится посещать этот храм?

— Угу, — кивает тот в ответ. — Здесь красиво. А что ты рисуешь? — и, заметив свою оплошность, наспех перебивает самого себя — Простите! Я…

— Ничего, — мягко улыбается на это мужчина. — Можешь звать меня по имени, — кивнув, смотрит на смущенного паренька и отвечает на его вопрос: — В основном я рисую пейзажи, но могу нарисовать, что угодно.

— Что угодно? — переспрашивает паренек. — Я и сам рисую, но… людей риовать не умею еще, — с грустной нотой признается он. — Антуан, ты сможешь нарисовать для меня ангела?

— Рисуешь? Это замечательно, — сначала удивленно смотрит на него мужчина, а замет озадаченно. — Ангела?

— Да, — робко улыбнувшись, отвечает брюнет. — И, если можно, чтобы он был похож на тебя, — в глазах мальчика появляются озорные огоньки. — И еще крылья. Большие белые крылья за спиной.

— Хорошо, я обязательно нарисую для тебя ангела, — улыбнувшись такой детской непосредственности, кивает блондин. — Это не сложно. И если хочешь, я могу научить тебя рисовать людей.

— Правда? — в фиолетовых глазах столько искреннего восторга и радости, что мужчина невольно вспоминает себя в детстве.

— Конечно. Когда есть талант, его необходимо развивать, — Антуан улыбается Миану и протягивает руку. — Друзья?

— Друзья! — улыбается в ответ паренек.

Они долго гуляют по парку вокруг храма, разговаривая о многих интересных вещах, не замечая ничего вокруг. И разойдутся ближе к вечеру, чтобы потом встретиться вновь с карандашами, альбомами и книгами.

Эти двое, которых связала судьба, потом еще часто будут встречаться здесь и в студии художника, становясь друг для друга самыми близкими сердцу людьми, с восхищением открывая для себя что-то новое и необыкновенное, создавая великолепные шедевры современности, при этом затрагивая струны людских душ ожившей и наполненной, изумительной мелодией истинного искусства.