Безымянная

I
— Сколько тебе лет? – Маленькая девочка в красной курточке с интересом разглядывала странную тетю, немного похожую на бабку Дарью, жившую на окраине деревни. Ту отшельницу никто не любил: ни то, чтобы она была злая или скандальная, просто ее крючковатый нос и большие глаза навыкате взрослым внушали подозрение, а детям – страх. У местной детворы даже игра была «Укради у ведьмы»: надо было забраться во двор бабы Дарьи и взять там что-нибудь. Правда, решались на это немногие.
И вдруг тут, в лесу, у болота, Анюта увидела тетю очень похожую на бабу Дарью, только без глубоких морщин, седых волос и старческого горба. Зато у незнакомки была длинная коса со странным зеленым отливом, большие серо-голубые глаза с густыми ресницами, крючковатый нос, тонкие губы и родинка на левой щеке. Ноги скрывала длинная юбка, какие еще носят деревенские женщины постарше. А на плечах красовался аляповатый, не совсем свежий, платок.
— Сколько тебе лет? — Именно это интересовало Анюту сейчас больше всего. — Ты дочка бабы Дарьи?
— Нет, — прохрипела незнакомка и сама испугалась своего голоса, ведь, надо признаться, слышала она его не так часто. Потом зажмурилась и потерла руками глаза. Она знала, всё, что сейчас происходит, не по-настоящему. Ведь не может такого быть, чтобы она встретила на болоте ребёнка, а тот ещё и начал с ней разговаривать. И что это вообще за вопрос о возрасте. Разве об этом сейчас нужно спрашивать?
Между тем, девочка в красной курточке бесстрашно разглядывала незнакомую тётю. Особенно интересовали ее длинные бусы из разноцветных камешков и разных палочек. Венчали всё это «великолепие» белые маленькие косточки. Хозяйка необычного украшения проследила взгляд девочки и снова прохрипела:
— Лягуха.
— Ты съела ее? — Девочка сморщилась.
— Я не ем лягух, — поспешила оправдаться странная незнакомка, — невкусно.
— Фу, ты их пробовала, — сделал выводы ребёнок. — Так сколько тебе лет?
Снова услышав этот вопрос, странная тётя закатила глаза и быстро забормотала:
— Так… икра десять… потом еще десять… так… старое дерево… потом выросли… а тогда еще же медведи… а это было… Когда же это было?
— Ты не знаешь?
— Не знаю, — призналась тётя. — Для тебя много. Для меня — не очень.
— А мне шесть лет, — сказала девочка и для пущей наглядности показала шесть маленьких пальчиков. — Меня Анютой зовут. А тебя?
За последние пять минут уже второй вопрос ребёнка поверг тётю в уныние: она не могла сказать ни сколько ей лет, ни как ее зовут. Вернее, она знала, кем являлась. Но имени у неё не было.
— Меня никак не зовут. Я кикимора.
Страшное признание никак не повлияло на Анюту. Та лишь улыбнулась и шёпотом повторила слово «кикимора». Затем произнесла его чуть громче, потом во весь голос и снова улыбнулась.
Оказалось, на этом допрос не закончился. Новая знакомая не на шутку заинтересовала девочку.
— Где твой дом? — Последовал очередной бессмысленный для кикиморы вопрос.
— Что такое дом?
Вот тут пришел черед удивляться Анюте. Впервые она встретила кого-то, кто не знал таких простых вещей.
— Дом — это место, где ты живёшь, — подражая маминой поучительный манере говорить, произнесла девочка. — У него есть пол, стены, крыша и окна. Ещё там есть стол, диван, кровать и телевизор.
— Тогда у меня нет дома, — вздохнула кикимора и даже немного огорчилась этому факту.
Глаза Анюта округлились:
— Ты бездомная?
Это удивляло: ещё ни разу Анюта не разговаривала с бездомным. Раньше она их только видела: чаще всего на вокзале, когда с родителями шла на электричку. Но взрослые с ними никогда не заговаривали и ей тоже запрещали. Осознание того, что делает нечто неразрешенное, одновременно пугало и вдохновляла Анюту на продолжение беседы. Тем более, от родителей она знала, что у всех бездомных дом когда-то был, но их либо выгнали, либо они потерялись. Кикимора не казалась страшной, значит, вряд ли ее могли выгнать. Тогда оставалось одно — она сильно потерялась. Вмиг девочка сообразила, что помощь кикиморе в поиске дома может превратиться в игру намного интереснее, чем сбор ягод с родителями.
— Я помогу тебе найти дом, — уверенно заявила Анюта. — Надо просто пойти туда, откуда ты пришла.
Кикимора удивлённо уставилась на девочку: что это, глупость или бесстрашие? За много лет своего существования она впервые столкнулась с человеческим детенышем, поэтому реакции ребенка вызывали недоумение. Кикимора уже привыкла, что всё живое сторонится ее, а редкие случайные встречи вызывают, что у людей, что у животных, страх и неподдельный ужас. А тут всё происходило с точностью наоборот: бояться начинала сама кикимора.
— Папа говорил, что, если ты потерялась в лесу, надо сложить руки лодочкой и крикнуть «Ау!», — сказала Анюта, поднесла сложенные ладони ко рту и громко крикнула.
В ближайших деревьях зашумели встревоженные птицы, что-то небольшое зашуршало в соседних кустах, на болоте качнулась одинокая былинка. Спустя секунду кикимора выдохнула: эхо не подхватило странный выкрик девочки, похожий на тоскливый вой брошенного волчонка. А главное, голос родного ребенка не потревожил родителей, увлеченных сбором ягоды. Отлично, решила кикимора, ведь на эту девочку у неё появились свои планы.

II
Неправда, что кикимора не знала, что такое дом. Она отлично понимала значение этого слова и всей своей сущностью стремилась к обретению такого места. Пусть там не будет дивана и телевизора, главное, чтобы с четырех сторон ее окружали стены, а над головой была крыша. И люди… Обязательно должны быть люди: шумные, добрые, суетливые, испуганные…
Все прошлые попытки обретения дома заканчивались для кикиморы неудачей. Местные знали о дурной славе здешних лесов, а особенно болот, и носили с собой самодельные обереги. Как ни старалась кикимора, сколько ни украшала свою косу дикими цветами, а для людей она оставалась мрачной нежитью и злым духом. Темными зимними вечерами старики рассказывали своим сопливым внукам страшные истории про бабу-ягу, живущую в лесу среди высоких деревьев и ждущую глупого, доверчивого человека, чтобы крепко прицепиться к нему, поселиться в его доме и выпить сладкую жизнь из него самого и всех его домочадцев. Нельзя сказать, что эти сказки были преувеличением, но вот бабой-ягой кикимора себя точно не считала. Ведь она была намного симпатичнее и уж точно реальнее, чем какой-то там сказочный персонаж.
И вот, кажется, кикиморе улыбнулась удача. Перед ней, бездушной тварью, стояла маленькая девочка в красной курточке и заботливо предлагала свою помощь в поиске дома. Такой шанс нельзя было упускать.
— Я пришла оттуда, — сказала кикимора и указала голубоватым длинным ногтем в ту сторону, где находились родители девочки.
— Тогда пойдём. Я попрошу маму и папу помочь тебе.
И, улыбнувшись, Анюта уверенно шагнула в указанном направлении. Кикимора напоследок взглянула на небо. День клонился к вечеру: скоро лесные тени удлиняться, и мир окутает прохлада сумерек. Лучшее время для обретения дома, подумала она и в предвкушении облизнула холодные губы.
Девочка и дух не сделали и полуста шагов, как стал слышен звонкий треск сухих веточек под ногами взрослых. Они вели себя, как хозяева леса: громко разговаривали, не смотрели под ноги, ломали ветки, чтобы отмахиваться от насекомых, а мужчина вдобавок курил, и едкий дым от сигареты разносился вонючим облаком по поляне.
Увидев девочку, женщина замахала рукой и показала на небольшой котелок, полный красной ягоды.
— Ты где была? Я же просила не отходить от нас с папой. Будешь себя так вести, в следующий раз мы тебя с собой не возьмём. Поняла?
Кикимора видела, что женщина совсем не злится. Она только делала вид, будто ругает, а сама улыбалась и гладила девочку по голове. Больше же всего кикимору радовали полные ведра: это означало, что план выполнен, и скоро ягодники отправятся домой. А ещё она знала, что у этих людей нет защиты. Значит, они либо не знают о нехорошей славе этих лесов, либо в неё не верят. Что ж, похоже, она, наконец, встретила своих долгожданных героев, тех самых, глупых и доверчивых.

III
Дорога до деревни не заняла много времени. Но, как бы сильно кикимора не желала обретения дома, всё же покидать знакомый и обжитой лес было страшно. Тяжелее всего было сохранять спокойствие и, согласно правилу, не оборачиваться назад, не смотреть на оставленные следы.
Люди шли молча. Рассказ Анюты о странной бездомной тёте, а костях лягушки на бусах, об отсутствии имени сначала немного развеселили взрослых. Они даже похвалили богатую фантазию дочери. Но девочка наставила на реальности своего рассказа, а пуще всего на реальности тёти, которая сейчас якобы стоит рядом с ней и ждет, когда ей помогут.
Женщина первая почувствовала что-то неладное и быстро засобиралась домой. Она достала из брошенного в кустах рюкзачка небольшие отрезы ткани и повязал их сверху на ведра. Проверив крепость узлов, самое тяжелое ведро она отдала мужу, себе взяла поменьше, а рюкзачок закинула за спину дочери.
— Быстро домой, — сказала она, и на последнем слове ее голос слегка дрогнул.
Семья покинула лес. Солнечный диск уже почти полностью скрылся за горизонтом. Завтрашний день обещал быть теплым и сухим. Редкие, как будто нечаянно забытые, солнечные лучи осторожно касались неподвижного воздуха, который, попадая в подбиравшуюся густую тень, как будто уплотнялся и превращался в вату легкого тумана. Мир замер: ни пения птиц, ни надоедливого звона насекомых.
***
Деревянное двухкомнатное строение с крошечной верандой было что-то вроде летнего дома. Анюта вместе с родителями приезжала сюда в июне, а возвращалась в город в августе. Поэтому местная ребятня не всегда принимала ее в свои игры и часто называла «чужачкой». Но это не помешало им в первый же день предложить девочке поиграть в «Укради у ведьмы». Анюта, в отличие от остальных, не боялась бабы Дарья, ведь она ее до этого никогда не видела. А, будучи городским ребенком, в разные сглазы, порчи и другое колдовство не верила. Страшнее всего для нее в этой игре была необходимость что-то без разрешения взять, то есть, проще говоря, украсть. Тем не менее, рискуя попасться, Анюта согласилась: это необходимо было сделать, чтобы не сидеть всё лето дома в гордом одиночестве.
Скошенный набок дом бабы Дарья находился на окраине деревни, на приличном расстоянии от остальных домов. Окруженный невысоким, деревянным заборчиком, он напоминал дряхлого, больного старика. Казалось, если затаить дыхание и прислушаться, то можно уловить едва слышный тяжкий вздох уставшего бревенчатого долгожителя. Позади дома был небольшой огород, засаженный картошкой. Среди ботвы торчали два куста смородины. Ровными насыпями возвышались грядки с капустой, морковкой, свеклой и луком. Благодаря развалившемуся сараю и пустой будке двор бабы Дарьи выглядел унылым и брошенным. Настоящая логово ведьмы, избушка на курьих ножках.
***
Группка из пяти получумазых ребятишек торчала у хлипкого заборчика и испуганно косилась на окна и дверь бабки Дарьи. Анюта медленно вошла в калитку и двинулась к почерневшему, скрипучему крыльцу. Ее задание было простым: взять с крыльца старый веник и отломить от него пару прутиков. Тогда ребята станут называть ее по имени и даже возьмут с собой покупаться в какой-то огромной луже, которую они гордо называли бассейном. Между тем, Анюта благополучно пересекла пустой двор, подошла к невысокому крыльцу и взялась с него веник. Боясь быть замеченной, она ухватила сразу несколько прутиков и попыталась их отломить. У неё ничего не получилось, зато с веника посыпалась пыль и труха.
Старший из мальчишек громко зашептал:
— Ну, давай же! Быстрее!
Анюта ухватилась за два прутика и рванула. Светло-коричневые тонкие веточки остались у неё в руке. Всё, дело сделано, можно было возвращаться к ребятам.
И тут вдруг скрипнула дверь. Девочка подняла голову и увидела на пороге бабушку с крючковатым носом и большими глазами навыкате.
— А ты еще кто такая? — скрипучим голосом спросила у Анюты местная ведьма.

IV
Прошло уже два дня с тех пор, как у кикиморы появился свой тёплый и сухой угол. И теперь каждое утро она с наслаждением вдыхала домашний воздух, наполненный десятками различных ароматов, самым чудесным из которых, самым вкусным, был пряный аромат человека. Люди, живущие с ней под одной крышей, напоминали ей свежую выпечку, пышные булочки, которые только что вынули из печи: хочется взять их, подержать в руках, насладиться их жаром, а потом жадно съесть, но… эти булочки еще так горячи, что можно обжечься.
Поэтому приходится ждать и копить аппетит.
Между тем, домочадцы не замечали перемен. Жизнь текла по обычному руслу: женщина занималась огородом, домом, заготовками, мужчина всё время мастерил что-то в сарае. Анюта, провалившая задание, чаще всего сидела дома или играла одна в песочнице у ворот. Вообще, тут она не совсем была согласна с ребятами, ведь прутики от веника она отломила, и все это видели, ну а то, что она, заметив ведьму, выронила их, не ее вина, просто появление бабы Дарьи было очень неожиданным и пугающим. Обидно было и то, что тогда ребята ее кинули. Как только заскрипели ржавые петли, деревенских, как ветром сдуло. Анюта осталась наедине со странной бабушкой, которая сразу заметила в руках у девочки запчасти от своего старого, растерзанного веника.
— А ты еще кто такая? — Скрипучим голосом спросила у Анюты местная ведьма.
— Я… я… — попавшаяся на дурном, Анюта не знала, с чего начать: с оправданий или с имени.
— Я только хотела…
— Что ты хотела? — Голос хозяйки веника, казалось, стал еще строже.
— Извините, — выпалила девочка. — Я сломала его. Я сама всё расскажу родителям и попрошу маму купить новый. Только не ходите к нам домой.
В эту минуту Анюте было так стыдно, что она готова была провалиться не только сквозь землю, но и вообще улететь куда-нибудь далеко, где нет ни проклятого веника, ни этой деревни, ни игры, где нет понятия стыд, и ничего не нужно доказывать глупым местным детям.
— Не пойду, — сказала баба Дарья и улыбнулась. – Аида, чайку с вареньем попьем. Любишь земляничное?
Внутри дом оказался больше и просторнее. Если внешне он выглядел, как серая развалюха, то внутри создавалось впечатление комфортной городской квартиры. Привычный девочке вид портили лишь печь и развешанные повсюду пучки сухой травы. Вообще, комната, в которой оказалась Анюта, ну никак не походила на жилище злой ведьмы, скорее на убежище немолодой, одинокой женщины, любящей комфорт и свет. Да, в комнате было много света: и люстра под потолком, и торшер у огромного кресла, и несколько бра на стенах. Завершала всё это электрическое буйство красивая и, видимо, очень старая настольная лампа с разноцветным абажуром.
Пока Анюта разувалась и мыла руки, баба Дарья поставила кипятиться воду и достала из холодильника небольшую баночку с вареньем. Из шкафа вынула печенье и две большие кружки. В сахарницу, на всякий случай, кинула несколько кусочков рафинада.
Чай у бабы Дарьи был очень вкусный. Не тот, из пакетика, что заваривали родители Анюты, а другой, лёгкий и ароматный. Такого чая, казалось, можно выпить очень много, но так и не пресытиться его необычным вкусом.
— Так как тебя зовут? — Спросила, сделав первый глоток, хозяйка.
— Анюта, — улыбнувшись, ответила девочка. — Мне шесть лет, — и для пущей наглядности показала шесть маленьких пальчиков.
— Ты уже не боишься меня?
— Нет, — уверенно заявила Анюта. — Теперь не боюсь.
Девочка пила чай и разглядывала немногочисленные фотографии, висевшие на стене напротив. Оказалось, в молодости баба Дарья было очень даже красивой, и ее миловидное лицо не портил даже крючковатый нос. А вот большие глаза навыкате у неё появились уже позже.
— Я была симпатичной, правда? — Обмакнув печенку в чай, спросила баба Дарья. — Тогда я была здоровой и крепкой. Как только приходила на танцы, парни выстраивались в очередь, чтобы потанцевать со мной. Другие девушки, естественно, злились и завидовали, но мне это нравилось. А потом в колхоз приехали студенты, и я в одного из них влюбилась без памяти.
— Вы поженились? – Анюта решила, что этот вопрос прозвучит очень даже по-взрослому, ведь то, о чём говорила баба Дарья, детям обычно не рассказывают.
— Нет, — вздохнула хозяйка. — У него была другая жизнь и другие планы, меня в них не было. Через три недели студенты уехали, а ещё через семь месяцев я родила.
В свои шесть лет Анюта уже знала, что случаются и такие истории. Например, у ее подруги по детскому саду тоже нет папы, а мама никогда не была замужем. И соседка по дому тоже воспитывает сына одна.
— А сколько Вашему ребёнку лет? — Спросила девочка и посмотрела на фото, но никакого ребёнка на них так и не нашла.
— Не ищи, — баба Дарья проследила взгляд Анюты. — Там ее нет.
— Она не любит фотографироваться? — Единственное, что могла предположить девочка.
— Она умерла. Сразу же. Я даже окрестить ее не успела.
На этом баба Дарья замолчала. На столе стыл травяной чай, на блюдечке с вареньем сидела большая муха.
***
Продолжение истории Анюта услышала уже от всезнающих деревенских детей. Оказалось, внебрачного некрещеного ребенка запретили хоронить на общем кладбище. Поэтому баба Дарья отнесла тело в лес и там закопала. Спустя несколько лет у болот пропала пара грибников, знавших лес, как свои пять пальцев, начали происходить другие странные вещи, и среди местных стали ходить нехорошие слухи о нечистой силе, поселившейся в лесу. Якобы нагулянная и проклятая дочь бабы Дарьи превратилась в злую и кровожадную кикимору. С тех пор в те места без оберега никто не совался, а то, не дай Бог, приведешь нежить домой: погубишь себя и родных.

V
То, что происходило последние две недели в летнем домике с крошечной верандой, иначе как сверхъестественным, назвать было невозможно. Измученные и не на шутку напуганные, родители Анюты после очередного такого непонятного случая в спешке начали паковать чемоданы. Они с легкостью готовы были оставить засаженный огород и уже закатанные банки в подполье, лишь бы убраться подальше от кошмара, объяснить который были не в состоянии.
Больше всего за эти дни досталось Анюте. Прожив с ней в доме неделю, кикимора чётко осознала, что сильнее всего ненавидит детей. Особенно таких надоедливых, как эта девчонка. Раздражало, что, не обзаведясь человеческими друзьями, она всё время приставала с просьбами и глупыми вопросами. И жизнь… В ней было слишком много жизни. И кикимора пила ее целыми сутками, уже давно перестав смаковать неповторимую сладость и энергию детства.
Очень быстро окрепшая нежить начала обустраивать дом по своему вкусу. Женщина каждый день в ужасе наблюдала, как распахиваются дверцы закрытого шкафа, и оттуда вылетают тарелки и кружки. На секунды зависнув в воздухе, посуда с грохотом падала на пол и разбивалась вдребезги. Повсюду начала появляться паутина, а комнаты иногда наполнялись странным шорохом и шумом, похожим на тихий невнятный шепот.
Кикимора блаженствовала. Опьяненная энергетическим коктейлем ребенка, ночью она любовалась сном мужчины. Садясь к нему на грудь, она считала глубокие вдохи и выдохи, потом касалась своей холодной рукой его щеки и оставляла глубокие незаживающие царапины на лбу и подбородке. «Мне повезло, — думала в такие моменты кикимора, — теперь у меня есть дом, мой дом».
***
Молниеносно по деревне разнеслись слухи о чертовщине, творящейся в домике приезжих. Сначала соседи, нависнув на свои заборы, с любопытством заглядывали во двор, огород и окна «пострадавших». Но, когда спустя пять дней по ночам в округе начали выть собаки, любопытство сменилось неподдельным ужасом. Насмотревшись телешоу про экстрасенсов, запуганные аборигены стали рисовать на дверях и оконных рамах какие-то защитные знаки. К исходу шестого дня на штакетнике вокруг прОклятого дома красовалось уже с десяток самодельных оберегов. Всё громче стали слышны предложения о вызове в деревню священника.
***
Между тем, кикимора чувствовала, что сила ее растёт, что из брошенного, беззащитного духа она превращается в хозяйку, подчинившую своей воле каждое бревнышко, каждую пылинку, каждую душу. Теперь выгнать ее из этого дома будет почти невозможно: кикимора знала, что навсегда покинула лес и ненавистное болото.

VI
Накануне отъезда из деревни злополучной семьи, шел сильный дождь. Укутанная в одеяло, как в кокон, на родительской кровати спала Анюта. Последнее время сон ее был беспокоен, а по утрам девочка жаловалась на непрекращающиеся кошмары, главной героиней которых была та самая безымянная тётя.
Родители сидели за столом перед полными кружками остывающего чая. Дома как-то неожиданно было тихо: слышно было лишь тиканье часов да монотонное гудение лампочки под потолком. Капли дождя, попадая на окно, ручейками стекали вниз. Испуганная и похудевшая, женщина украдкой вытирала глаза и смотрела в ночь. Казалось, с ней плакала и сама темнота. Спиной и каждым волоском на затылке взрослые чувствовали притаившееся в доме зло.
***
Кикимора лежала на кровати рядом со спящей девочкой и заплетала ей тоненькие косички. Порой она останавливалась и прислушивалась к дыханию Анюты, тогда та вздрагивала, словно от испуга, и глаза под ее закрытыми веками начинали быстро бегать из стороны в сторону. Довольная, нежить жмурилась от счастья и вплетала в волосы девочки невидимые паутинки.
— Спи. Спи, девочка, — шептала кикимора на ушко Анюте. — Теперь ты моя. Теперь вы все мои.
***
Внезапно в дверь постучали. Мужчина и женщина переглянулись: уже давно никто не стоял у их порога. Да что там, люди сторонились их самих и их дома, даже имена произносили шепотом, а потом долго неистово крестились.
Тревожный стук в дверь повторился и утонул в раскате грома.
— Оставайся здесь, — мужчина коснулся плеча жены, — посмотрю, кто там.
Сделав несколько шагов по скрипучим половицам, он отдернул шторку, закрывавшую дверь, и отодвинул тяжёлую щеколду. На крыльце, вся промокшая, стояла невысокая горбатая старушка. Абсолютно черная одежда, крючковатый нос и большие глаза навыкате делали ее похожей на сказочную бабу-ягу.
— Здравствуйте, — проскрипела неожиданная гостья. — Я пришла вам помочь.
Не дожидаясь приглашения, старушка вошла и огляделась: в комнате было сумрачно и прохладно. У стены стояли чемодан и сумки, на кровати, тревожно вздрагивая, спала девочка. Казалось, дом был густо пропитан страхом и отчаянием.
— Вижу, нечистая сила хорошо потрудилась, — повернувшись к хозяевам, заметила бабушка. — Кстати, я знакома с вашей дочерью. Меня зовут баба Дарья.
Не обращая внимания на недоумевающие взгляды взрослых, старушка направилась прямиком к кровати. Наклонившись над спящей Анютой и перекрестив ее, баба Дарья попросил унести девочку в другую комнату. Затем, погасив верхний свет, она зажгла принесенную с собой свечу и накинула на свои плечи старый аляповатый платок.
— Прошу вас, — не отводя взгляда от кровати, обратилась она к мужчине и женщине, в ужасе наблюдавшим за всеми приготовлениями, — побудьте со своим ребенком.
Когда за ушедшими взрослыми опустилась тяжелая портьера, баба Дарья зашептала:
— Милая, прости меня. Прости, что слишком долго не приходила к тебе. Прости, что бросила. Прости за твое одиночество. Я знаю, тебе было страшно. Но теперь я рядом. Милая, я твоя мама.
***
Сытая, довольная, укутанная в тепло ребенка, кикимора, прикрыв глаза, строила планы на ночь. Она знала, что люди решили покинуть дом, поэтому, не в силах им помешать, она, по крайней мере, должна была их «достойно» проводить. А жилище… Оно ведь не может оставаться пустым всегда: рано или поздно здесь появится новый хозяин, а до тех пор она затаится и прикинется паинькой. Что-что, а вот ждать кикимора умела.
Погрузившись в приятные размышления, кикимора очнулась только тогда, когда гостья была уже в доме. Вымокшая под дождем, взволнованная, старуха смотрела прямо на нее. Казалось, будто в комнате только они вдвоём, будто мир схлопнулся до размеров небольшого пузыря, в котором поместились лишь старуха и нежить. А за его пределами бушует гроза, врезаясь в плотные стены громом тикающих часов и молниями раскаленной лампочки под потолком.
Кикимора вглядывалась в эту новую душу, но видела лишь себя: в ее глазах, в ее походке. Словно в зеркале, она любовалась на крючковатый нос и старый платок, со стершимся безвкусным рисунком. Кикимора смотрела, как эта старая женщина, стоя на коленях у кровати, плачет; слышала, как не в силах справиться с голосом, она только шепчет. Но слова не достигали притихшей нежити: они будто спотыкались о невидимую преграду и веером разлетались по комнате.
— Милая, я твоя мама. — И старуха замолчала.
Кикимора вздрогнула от наполнившего комнату могильного холода. Что-то тяжелое ухнуло у неё в груди и оборвалось. Виски сдавило, и боль отозвалась дрожью во всём ее существе.
— Ты довольно пострадала. Пора успокоиться, доченька. Пойдем домой.
Старуха поднялась, наклонилась и поцеловала кикимору в лоб.
— Пойдем, Анечка.
***
Двухкомнатный домик с крошечной верандой пустуют уже лет пять как. Хотя с тех пор, как его покинула прОклятая семья, там ничего страшного не случалось, да и собаки перестали выть по ночам. Для собственного успокоения местные пригласили священника и тот, вняв, наконец, их бесчисленным просьбам, окропил брошенное строение святой водой. А вот дом бабы Дарьи деревенские предпочли сжечь, так как причиной всех бед считали именно ее. К тому же, после той ночи ведьма пропала. Поговаривали, будто она утонула в болоте. Ну, а коль так, то от серой развалюхи тем более нужно было избавиться: не дай бог нежить найдет дорогу домой — всю деревню, окаянная, погубит.