Огонь (Глава 2)

СЦЕНА 10. Пожар в Риме

Юния в волнении всматривается вдаль, в сторону зрительного зала,
затем выглядывает в калитку, снова смотрит вдаль, входят Арнобий и Луций.

Юния: Наконец-то вы пришли, а я так волнуюсь!

Арнобий: Что это ты волнуешься?

Юния: Ну как же, вы что, не видите?! (Показывает рукой вдаль)

Луций: (Присвистнул) Ничего себе! Похоже горит что-то!

Арнобий: Действительно, кажется пожар. Горит часть цирка, вон та, которая примыкает к холмам Палатину и Целию. Огонь гонит ветром, он идет вдоль цирка. Его ничто не останавливает.

Юния: Арнобий, ведь наша лавка горит.

Арнобий: Горит.

Юния: Что же мы теперь делать будем?

Арнобий: Да я давно хотел ее перестроить, все руки не доходили. Вот теперь новую построю.

Юния: Это ты меня успокаиваешь, там ведь и вещи кое-какие остались.

Арнобий: Да скарб всякий. Тоже все уже старое.

Юния: Так ведь жалко, Арнобий!

Арнобий: Жалко.

Луций: Похоже, загорелись жилые кварталы. А вон еще дым! И там тоже!

Арнобий: В разных местах одновременно… Все это очень странно. Как будто поджог.

Юния: И день сегодня ветреный.

Луций: Уже несколько домов в огне!

Юния: Бедные люди…

Арнобий: Кто же мог поджечь город? Зачем?

Становится темно. Мелькающее вспышками красное освещение.
По сцене беспорядочно бегают люди.

Голоса за сценой: (Музыка, мелькание красных бликов в темноте) Город подожгли! Подожгли! Зачем?! Кто поджег город? Кто? Смотрите, кто-то бросает факелы в уцелевшие дома! Кто-то запрещает гасить пламя. Почему, почему нельзя гасить!? Это делается по приказу. Тайный приказ …

Звучит запись за кадром: крики людей, гул пламени, топот копыт, лай собак, визг — все обрывается… тишина.

СЦЕНА 11. Корнелий и Ливия

В доме Корнелия, Корнелий один, расхаживает по сцене, читает свиток.

Корнелий: (Читает молча свиток, затем выборочно медленно вслух) Вот! «Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, — сила Божия. Ибо написано: погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну.
… Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? (Останавливается задумавшись) Ибо когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих. …потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков.»

Входит Ливия, стоит в отдалении, ожидая.

Корнелий: (Увидев Ливию) Что тебе, Ливия?

Ливия: Господин, раба твоя пришла просить тебя…

Корнелий: Да, моя сестра, что ты хочешь?

Ливия: Да простит меня мой господин. Я пришла просить за Валерию.

Корнелий: (Удивленно) За Валерию?

Ливия: Нас всех ждут тяжкие испытания. Император объявил христиан виновными в пожаре и придумал публичные казни. Схвачены те, кто открыто признали себя христианами.

Корнелий: (Задумчиво) Да. Он не смог остановить молву, что пожар был устроен по его приказанию.

Ливия: За нашим домом следят. Валерия близка к вере, но вера ее слаба. Не нужно ей здесь быть… Она не должна увидеть того, что будет.

Корнелий: Ты права. Я подумаю об этом. У нас ведь есть дом в Афинах. (Снова погружается в чтение)

Ливия: Нельзя ждать. Вот и Павел снова в темнице. Недолго он побыл на свободе.

Корнелий: Что же я могу сделать? Я сам никуда не поеду, а она ни за что не согласится уехать без отца. Да и как я отпущу ее одну? (Вспоминает что-то). Впрочем, позови ко мне Валерию и управляющего. И скажи Августе, что я просил ее придти сюда.

Ливия: Да, господин. (Не уходит)

Корнелий: Что тебе еще?

Ливия: Господин, тебе тоже лучше уехать.

Корнелий: Ступай.

Ливия: (Молча поворачивается и идет)

Корнелий: (Вдогонку ей) А не хочешь ли ты сама уехать, Ливия?

Ливия: Я останусь со своим господином, чтобы служить ему. (Уходит)

Тревожная музыка.

СЦЕНА 12. В темнице у Павла

Помещение в темнице. Павел сидит на каменной скамье,
руки его закованы в цепи. Луций стоит на коленях перед каменным табуретом
и при свете лампады пишет под диктовку.

Павел: (Диктует) "… ибо дал нам Бог духа не боязни, но силы и любви и целомудрия. Итак, не стыдись свидетельства Господа нашего Иисуса Христа, ни меня, узника Его…"

Луций: (Пишет) "… узника Его"

Павел: "… но страдай с благовестием Христовым силою Бога, спасшего нас и призвавшего званием святым."

Входит Друзилла с корзинкой

Друзилла: Мир вам!

Луций перестает писать, бежит навстречу девушке,
берет корзинку из ее рук, помогает ей сесть на скамью.

Павел: С миром! Приветствую тебя, дорогая Друзилла!

Луций: Приветствую, тебя. Это я, Луций. Садись вот здесь.

Друзилла: Учитель, я принесла тебе еду. Госпожа моя сама хотела войти, но стражи не пропустили ее в темницу.

Луций: Я принесу свежей воды. (Уходит с кувшином)

Друзилла: Учитель, по всему городу хватают христиан. Каждый день казни…

Павел: Да, император объявил, что Рим подожгли христиане.

Друзилла: Пожар был очень сильный. Он начался в ветреный день и охватил почти весь город.

Павел: Я слышал, что из 14 районов уцелели только четыре. Больше всего пострадали кварталы бедняков.

Друзилла: Очень много жертв! Город горел шесть дней. (Понизив голос) В народе говорят, что город подожгли по желанию Нерона. Что он был недоволен старым Римом и хотел уничтожить его, чтобы построить на его месте новый. Другие говорят, что город подожгли, чтобы дать императору насладиться зрелищем грандиозного пожара и вдохновить его на создание великого произведения искусства.

Павел: (Кивает головой) … А теперь нужно найти виновных, чтобы отвести от себя недовольство народа…

Друзилла: Моя госпожа говорит, что начались судебные разбирательства. Ты ведь знаешь, учитель, что по законам Римской империи человека не могут казнить без судебного приговора. Так вот, никто на этих судах не доказывает, что человек поджигал город в тот день, достаточно доказать, что человек христианин, и его приговаривают к смерти. Это все потому, что император обвинил христиан в поджоге, а его слова принимаются без доказательства. А христиане не спорят, когда их спрашивают о вере. Они исповедуют Христа и не отрекаются. Уже очень, очень многих схватили, и никто из них не вернулся домой.

Павел: (В сокрушении стонет и хватается за голову) Милостивый Господь!

Друзилла: В городе опасно оставаться. Мою госпожу пока ни в чем не подозревают. Она всегда помогала узникам, и никто не думает, что ее посещение темницы связано с христианством.

Павел: (Спохватившись, решительно) Я сегодня же отправлю Луция из города.

Друзилла: А если он не пойдет? Он не захочет тебя оставить.

Павел: Господь усмотрит. Что с Петром?

Друзилла: Я не знаю.

Луций: (Входит с кувшином) Вот вода. (Ставит кувшин на пол, убирает письменные принадлежности с табурета на каменную полку, наливает воду в чашу, раскладывает еду)

Павел: (С волнением и тревогой) Луций, у меня есть несколько писем, которые нужно срочно отправить… Мне некого послать, кроме тебя.

Луций: (Решительно) О, нет! Я не могу оставить тебя одного…

Друзилла: Как это одного? А мы? Моя госпожа позаботится о пище, воду я тоже могу принести…

Павел: Луций, пойми, это очень важно.

Луций: Хорошо, учитель. Куда идти?

Павел: Вначале в Афины. Вот письма. (Подает ему запечатанные свитки)

Луций: Когда я должен идти?

Павел: Сегодня… Сейчас… Береги себя. Я буду молиться. Передавай от меня приветствие по всем церквам. Господь Иисус Христос со духом твоим. Благодать с тобою. Помолимся.

Встают на молитву, затем Луций с Друзиллой уходят, Павел садится и пишет
Спустя некоторое время входит Корнелий.

Корнелий: Приветствую тебя, учитель. (Кладет сверток на табурет)

Павел: (Поднимает голову, прекращает писать) Мир тебе, брат мой. (Печально) Ты очень рискуешь, Корнелий. Не стоило тебе приходить.

Корнелий: Мне о многом нужно спросить тебя.

Павел: Это может стоить тебе жизни.

Корнелий: Но ведь есть то, что дороже жизни?

Павел: О, да! Ибо видимое временно, а невидимое вечно.

Корнелий: (Садится) Вот ты бранишь меня, что я пришел, а разве не написано: "… в темнице был, и вы пришли ко Мне."?

Павел: Истинно так.

Корнелий: Я много читал и думал в эти дни. Я многое понял, но понял также, что самой жизни не хватит человеку, чтобы уразуметь все премудрости Божии, открытые людям.

Павел: (Улыбается) Значит, ты действительно понял кое-что. Самое удивительное, Марк, то, что при всем этом даже «неопытный пойдет и не заблудится» — так написано в Слове Божием.
Если бы спасение человека зависело от его знания, или чувств, или дел, то никто бы не спасся. Милость Божия в том, что человек спасается верою. Не на ум свой надейся, но веруй в Господа и полагайся только на Него. Самое главное, что нужно понять, это то, что все люди согрешили, и что людям положено однажды умереть, а потом Суд Божий. Никто не устоит на Божием Суде, кроме тех, кто уверовал во Христа. Его Кровию мы спасаемся, мы очищаемся от всякого греха и на Суд не приходим, но переходим от смерти в жизнь. И это самое главное и доступно для понимания даже детям.

Корнелий: Действительно. Это радует меня. Потому что трудно вместить в себя все учение сразу. Но, Павел, как сладки сердцу слова Писания! Я читал Псалмы. Я плакал. Я никогда в жизни не испытывал ничего подобного! И еще: ведь там есть пророчества о Христе. Верно?

Павел: Ну конечно. Он умер и воскрес по Писанию, по пророчествам, как было написано о Нем!

Корнелий: Послушай, мне так много нужно спросить тебя. Я словно боюсь, что не успею. Скажи. Вот ты Иудей. Ты из еврейского народа. Петр тоже Иудей, и другие Апостолы. Среди христиан очень много евреев здесь, в Риме. А началось все в Иерусалиме, т.е. все началось в вашем народе. В то же время я понимаю, что Христос пришел для всех народов, чтобы спасти всех. Это я уже понял. Скажи же мне, почему иудеи гонят христиан?

Павел: (Сник) Это великая для меня печаль и непрестанное мучение моему сердцу. Я же говорил тебе, что Христа можно принять только верою. Но не все это могут. Иудеи многие не смогли принять. Они ждали другого Мессию. Политического вождя. Они представляли Его себе могущественным земным царем, который освободил бы их от власти Римской империи, дал бы владычество. А Он пришел кроткий, Слуга, а не властитель. С великой силой и с великим смирением. Он побеждает любовью, а не мечом. Он Царь Небесный, Вечный, а не земной. Он создал Церковь Свою, и врата ада не одолеют ее. Он утвердил Царство Небесное. Оно уже началось, невидимо для глаза, и будет расти, и распространяться, но не по земным законам, а по законам небесным. Только посвященные увидят это и поймут…

Корнелий: Учитель, с тех пор как я принял крещение, меня мучит одна мысль. Я слишком долго наслаждался жизнью, и слишком мало осталось времени, чтобы сделать что-нибудь для Господа. (Просительно) Я должен служить Ему.

Павел: Он Сам даст тебе служение. Не может человек принимать на себя что-то, если не дано будет ему с неба.

Корнелий: Что же я должен делать?

Входят стражники, кладут руки на плечи Корнелия.

Воин 1: Христианин?

Корнелий: Да, христианин.

Воин 1: (Надевают наручники на Корнелия) Приказ императора. (Толкает Корнелия к двери)

Павел: (Сокрушенно, про себя, закрыв рукой лицо) О, мой Господь!

Корнелий: (Оборачивается к Павлу) Я ничего не успел, учитель.

Павел: Корнелий, твое служение только начинается. Ты прославишь Христа. Мужайся. Не страшись. Эти временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас. Я буду молиться о тебе.

Стражники уводят Корнелия. Павел сидит некоторое время,
опустив голову на руки, потом опускается на колени
и начинает молиться про себя, молча шевеля губами.

СЦЕНА 13. Казнь, обращение Августы

Городская площадь, вдали обугленные дома, под светлыми крестами из свежеотесанного дерева стоит Корнелий, чуть подальше — Ливия, у их ног разложены дрова, за ними дальше также видны кресты, которые уходят вереницей вдаль, вдоль сожженной улицы, образуя перспективу.

Августа: Корнелий, ты сошел с ума! Зачем тебе это нужно? Они же сожгут тебя! Отрекись! Отрекись, Корнелий! Опомнись!

Корнелий: Я в полном разуме, Августа. Я не виновен. Я не поджигал города. Мне ставят в вину то, чего я не совершал. От меня требуют невозможного. Не убивайся обо мне. Не плачь. Я не могу отречься от Христа.

Августа: Но почему? Почему?!

Корнелий: Я познал Истину. Я долго искал ее. Я блуждал во тьме и увидел свет. Этот свет дал мне Христос. Этот свет зажегся в моем сердце. Я был рабом, Августа, рабом греха. Он выкупил меня, искупил. Я стал свободным. Я был смертельно болен, Он исцелил меня.

Августа: Для чего исцелил? Чтобы тебя сожгли?

Корнелий: Он даровал мне вечную жизнь. Предо мною открылась дверь. Я сожалею, что ты не можешь этого понять. Я не погибаю. Я ухожу, Августа.

Августа: (Стон) М-м! (К Ливии) Это все ты виновата! Нужно было сослать тебя на поля, копать землю, а мы пригрели тебя в доме. Это ты заразила всех своим христианством! А теперь ты сгоришь! Сгоришь!!! Неужели ты не боишься? (В ужасе) Неужели… неужели ты не боишься?!

Ливия: Бог силен спасти меня из огня. Он возьмет меня прежде, чем это станет невыносимым. Это будет недолго. Господь не допустит испытания сверх сил, потому что Он верен. Но если Он и не сделает этого, я все равно не отрекусь.

Августа: (Искушая, с издевкой и горечью) Почему? Почему бы тебе ни отречься? Тебя отпустили бы. Ты спасла бы свою жизнь!

Ливия: Господь Иисус сказал: "… кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее". Прощай, госпожа моя. Прости меня.

Корнелий: Ты напрасно гневаешься на нее, Августа. Это уже не твоя рабыня. Она свободна. Она сама выбрала этот путь, никто не принуждал ее. Она ученица Господа Иисуса и любит Его всем сердцем, и уходит к своему Господу… Очень скоро мы увидим Его… Прощай… Спаси тебя Христос!

Воины поджигают факелами дрова и вспыхивает пламя — медленно поднимается огненная завеса из марли с пола вверх, Августа стоит, закрыв руками лицо. Звук пламени, три удара колокола, музыка.

В полумраке ходят тени, горят лишь костры, кто-то подходит и бросает в казненных горсть земли, камни, кто-то плюет в них.

Выкрики толпы: Гнусные злодеи! Сектанты! Поджигатели! Наконец-то мы избавились от них!

Августа: (Почти шепотом в микрофон, можно пустить в аудиозаписи) Кто вам сказал, что они злодеи?

Выкрики толпы: Ну как же, они ведь убивали младенцев! Пили их кровь! Они подожгли город!

Августа: (Также тихо) Это все клевета.

Выкрики толпы: Их оклеветали! Город сожгли по приказу Нерона! Значит, они невиновны?! Невиновны?! Тогда за что же их убивают?! Какая жестокая казнь! Почему же они не проклинают императора? Они никого не проклинают. Посмотрите на их лица. Они умирают как герои. Это правда. Говорят, что они не боятся смерти. Не боятся смерти? Почему?

Августа: (Также тихо и медленно) Потому что Христос победил смерть, Он воскрес!

Выкрик толпы: А Кто это Христос?

Августа: (Также тихо и медленно) Это Мессия. Иисус, Сын Марии. Он обещал их всех воскресить!

Выкрики толпы: А может, это правда? Может быть, и правда, Христос воскрес? Может быть, воскрес.

Августа: Он воистину воскрес!

До этого момента люди из толпы противостояли Августе, теперь они стали переходить на ее сторону

Выкрики толпы: Он воистину воскрес! Воистину! Он воскрес!

Один из воинов снимает с себя шлем, бросает меч и факел и тоже молча встает с уверовавшими

СЦЕНА 14. Афины, в доме у Клавдии, финал

Небольшое помещение, горит лампада. Собрание христиан. Среди них Клавдия, Цецилия, Валерия и рабыня. Могут присутствовать, одевшись соответственно, все рабочие сцены, кроме мастера по свету, закрывающего занавес, и звукооператора. Входит Луций, Арнобий и Юния, они печальны и молчаливы, с ними приветствуются, что-то спрашивают, но они не отвечают на вопросы, отрицательно качают головой и садятся вместе со всеми)

Луций: Дорогие братья и сестры, дорогая Афинская церковь. Мы получили скорбную весть. Мученическую смерть приняли многие христиане в Риме.

Все: А-а! Господи! Милостивый Христос! Боже вечный! Иисус Господь!

Луций: Венец мучеников приняли брат Корнелий, сестра Ливия и многие другие. (Опустил голову)

Валерия: Отец! (Со стоном роняет голову на колени, Цецилия и Клавдия обнимают и гладят ее)

Луций: Это тяжелое испытание для всех нас. Прочитаем для утешения слова Апостола Павла: «Ибо мы не себя проповедуем, но Христа Иисуса, Господа; а мы — рабы ваши для Иисуса, потому что Бог, повелевший из тьмы воссиять свету, озарил наши сердца, дабы просветить нас познанием славы Божией в лице Иисуса Христа. Но сокровище сие мы носим в глиняных сосудах, чтобы преизбыточная сила была приписываема Богу, а не нам. Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем. … Ибо мы живые непрестанно предаемся на смерть ради Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей, … и мы веруем, потому и говорим, зная, что Воскресивший Господа Иисуса воскресит через Иисуса и нас и поставит перед Собою с вами… ибо видимое временно, а невидимое вечно…». Дорогие, души их живы. Они с Господом. За свой подвиг они получат великую награду. Через их смерть к Церкви Христовой присоединились новые души. Многие в Риме уверовали в Господа. Августа, вдова Порция Корнелия, приняла Христа.

Валерия: (Поднимает голову) Мама!

Луций: Нас осталось немного сейчас. Но Церковь Иисуса Христа жива. Она не исчезнет. Еще многие, многие придут ко Христу и станут детьми Божьими. Ибо Христос сказал: «Создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее». Господь Воскрес! Это истина. Господь придет и возьмет Своих от земли, и мертвые воскреснут. Мы не знаем, когда это будет. Может быть завтра, а может быть, через 1000 лет. Но мы должны сохранить этот светильник веры, доколе Господь наш придет!

(Музыка. Все молча слушают, опустив головы. Луций встает, зажигает от лампады свечу, все медленно встают. От него зажигают свечи все присутствующие, выходят медленной вереницей на середину сцены, к ним присоединяются все участники спектакля и рабочие сцены (рабы) и также, зажигая свечи друг от друга, вытягиваются вдоль всей сцены и стоят, пока звучит музыка. Затем они тихо и молча отступают вглубь сцены.

ЗАНАВЕС.