Икбал Фарук и сокровища короны. Перевод.

Глава 1. Грустная обезьяна
— Икбал, будь добр, пойди и посмотри, кто стучит в дверь так рано! — крикнул отец из гостиной. Он только проснулся и уселся в своей пижаме на кожаный диван в комнате.
Я побежал в коридор и открыл дверь, дядя Рафик, без всякого «здравствуйте» прошел мимо меня в гостиную, к отцу.
— О нет, только не ты, Рафик, — вздохнул отец. — Сегодня воскресенье, это мой единственный выходной, и у меня нет денег, чтоб занять тебе.
— Помолчи, Назим, и только посмотри эту рекламу Сафари-парка, — пропыхтел дядя и ошарашенно уставился на пижаму отца с вышитыми на ней индийским и датским флагами.
Папа взял рекламу и внимательно посмотрел на нее.
— Да, это прекрасно, Рафик. Милые фотографии жирафов и носорогов и очаровательных детей, которые кормят коз. Да, насколько я могу понять, это турецкие горные козы, — сказал папа, приняв умный вид.
— Есть что-то особенное, что мы должны тут увидеть, дядя? — спросил я с любопытством.
— Икбал, ты просто луч света в этой семье, почти, как я, — ответил он. — Просто всмотритесь внимательнее в этих обезьян и слонов на фотографиях. Это настоящие индийские обезьяны и слоны, только посмотрите!
Он яростно тыкал в фотографии, и мы долго смотрели на животных, не замечая в них ничего необычного. Даже мать поднялась, когда услышала, как дядя Рафик говорит об индийских обезьянах и слонах.
— Хм, Рафик, что с ними? — нетерпеливо спросила она.
— Их так жалко, разве ты не видишь? Вот сравни их с другими животными и посмотри, какие эти обезьяны и слоны.
— Рафик, черт возьми! Ты ожидал, что они будут позировать и улыбаться фотографу? Это, вообще-то, животные, мы говорим о животных, ты, глупый сын осла! — сказал отец.
— Посмотри получше, Назим. Это так, и, если вы мне не верите, позвоните одному из моих друзей. Его зовут Лайон Рокки, и он защитник животных и…
— Это довольно забавное имя. Звучит как будто он фанат Брондбю, — вмешался Тарик.
— Да, ты прав, но он из Голландии, а их всех там так называют. Так вот, он работает в Сафари-парке и сказал мне, что обезьяны и слоны грустят. Поэтому я подумал, что мы должны сходить туда и поговорить с ними по-индийски, и тогда к ним снова вернется хорошее настроение. Они просто страдают вдали от дома.
Рафик сел на кожаный диван и откинулся на спинку.
Мама встала и смеясь пошла на кухню. Папа вдруг показался усталым, и я был уверен, что он ляжет сейчас спать. Но я сильно ошибся.
— Хм, может, ты и прав, Рафик, на этот раз. Наш долг как индийцев помочь этим бедным индийским животным.
Папа подскочил на диване, указал на дверь и закричал:
— Тогда скорее! Тарик, убедись, что мы знаем где это, Икбал, ты наполняешь термосы кофе. А как насчет, Назрин и Фатимы, возьмем их с собой?
— Если мы хотим пойти и поговорить с кучей индийских родственников, чтоб напомнить им дом? — крикнула мама с кухни. – Ну, даже не знаю. Что скажешь, Фатима, поедешь тоже?
— Брр, ну, не то, чтоб я горела желанием, я уверена, что обезьяны будут в восторге от папы и дяди Рафика, — сказала Фатима, вместе с мамой они прыснули от смеха, да так, что слезы брызнули из глаз.
— Да, да, видно, вам этого не понять, — ответил отец, став обидчивым, планируя большую спасательную операцию печальных животных в Сафари-парке.
— А как насчет Диндуа, он поедет? — спросил дядя.
— Нет, — сказал я. — Он ночевал у Леликс и Силле и только едет домой.
По пути вниз, на лестнице, мы встретили сына нашего соседа, Кассыма.
— О, ребята, а куда это вы, братцы, в такое время, когда еще мозг спит?
— Привет, Кассым, мой брат по джунглям, это очень важное дело. Мы отправляемся на самое трудное сафари и спасем кучу диких слонов и обезьян из Индии, — ответил я.
— О, а что случилось, что-то серьезное, могу я присоединиться к вам или как-то помочь?
Мы посмотрели на папу, который подозрительно посмотрел на Кассыма.
— Хм, хорошо, но никаких попыток пронести крокодила или кобру домой, ясно, Кассым? Почему-то датчанам это не нравится.
— Хорошо, мужик, уваааажуха. Крутяк, большой папаня, замутим сейчас. Давайте крутанемся.
— О чем ты говоришь, ради всего святого, Кассым? — спросил отец.
— О, я просто рад, что еду с вами.
— Тогда говори на датском языке, а не на том странном «большой папаня»- языке. Как ты считаешь, что датчане думают, когда они это слышат? Ты никогда не устроишься на работу. И сними все эти твои золотые цепочки, если едешь с нами. Ты похож на человека, который скоро докатится до татуировки!
— Но это же мои блинь-блинь.
— Плинь-плинь, фигнь-фигнь. С этого момента ты говоришь на датском, договорились, Кассым?
— Хорошо, мужик!
Мы влезли все впятером в старую Мазду 1986 года, и погнали по Блэгэрдсгаде в Сафари-парк. Папа был в отличном настроении и дал по газам, когда мы выехали на автостраду. Он орал старые индийские песни во все горло, хотя на этот раз он посмеивался над дядей Рафиком, и когда не мог вспомнить индийский текст, он придумывал новые слова:
— Рафик, ты молодец. Всегда любому делу венец. Но у тебя есть печка или ты клоун со свечкой. Траляляля, ура. Рафик любит деньги, мы знаем хорошо. Ты хитренький воришка и ловкий плутишка. Траляляля, ура. Рафик, все идут за тобой, потому что у тебя свой… о… крутой пес, которого зовут ээ… Курнос. Траляляля, ура.
Самое странное, что дядя сидел и орал эти песни тоже, не понимая, что они про него. После километров асфальта и нескольких индийских песен с датскими словами мы, наконец, прибыли в Сафари-парк.
— Дядя, а этот голландский анималист, Лайон Рок, тоже приедет? – спросил я, когда мы подъехали ко входу.
— О да, его зовут Лайон Рокки, и он голландский ветеринар-эксперт. Но он только что отправил смс, написал, что, к сожалению, он сегодня болен, поэтому не сможет приехать.
— Дядя, но у тебя нет мобильного телефона после того, как телефонная компания заблокировала твою карточку, а полиция конфисковала ее, — напомнил Тарик.
— Это была ошибка, Тарик, и я не был в этом виноват. Потому что я не наговаривал по телефону 225 000 крон и… о… я… у меня есть… ээ… дополнительный телефон во внутреннем кармане и…
— Рафик, если это один из твоих фокусов, то я могу сказать тебе, что ты отвратительный китайский козел, я лично посажу тебя на первый самолет в Пакистан.
— Но мы из Индии, Назим!
— Рафик! — воскликнул папа.
— Замолчи, Назим. Я клянусь бородкой деда, что на этот раз все будет хорошо.
— Надеюсь, что так, потому что у деда не было бороды, — сказал отец, пристально глядя на дядю. Мы ехали, пока не увидели слонов, и они выглядели достаточно хорошо. По крайней мере, они выглядели как индийские слоны. Отец вышел из машины, как важный человек, и огляделся, прежде чем подошел к слонам. Мы пошли за ним так быстро, как только могли.
— Халлоу, вы здесь смотритель животных?
— О да, — сказал мужчина, в зеленом костюме, на котором была большая черная надпись «смотритель».
— Да, а это индийские слоны, здесь, в парке, и, как индийцы, мы ясно видим, что они грустные. На самом деле это очень плохо. Мы называем их «хати» на индийском языке. Да, это значит, слон, мой добрый друг. Только посмотрите на них. Они не улыбаются, и это невыносимо!
— Но ведь, это не…
— Никаких «но ведь», мы из индийского министерства слонов и получили самые строгие приказы от высшего полицейского управления Индии и из полиции Беллахей, позаботиться об этом. Потому что индийским слонам это надоело, — сказал дядя самым важным голосом.
— Но ведь… — снова сказал смотритель, но было уже слишком поздно, потому что дядя и отец уже направлялись быстрым и решительным шагом в сторону слонов.
— О, простите, господин инспектор, — сказал смотритель, щелкнув каблуками и быстро поклонился. — Я не знал, что вы приедете в парк проверять слонов.
— Это очень круто, мужик. Они, чёрт возьми, купились, — присвистнул Кассым, который подошел вместе со мной и Тариком.
— О, вы бы хотели пройти прямо в слоновник? — спросил смотритель, гремя ключами.
— НЕТ, НЕТ! — закричали отец и дядя одновременно.
— Мы думаем, что мы лучше останемся тут и поговорим с ними, — объяснил отец. А потом отец и дядя начали кричать на слонов на индийском языке, смотрителя это очень впечатлило. Другие посетители были не так впечатлены, и когда они спросили нас, что происходит, мы сказали, что мы итальянские школьники, и не знаем двух сумасшедших из индийского министерства слонов.
— Ну, вот, мы закончили и посмотрите, как они счастливы, вот, уже улыбаются, — сказал папа с гордостью смотрителю.
— Да, я вижу, и я так благодарен за вашу помощь, но я действительно не знал, что наши тайские слоны понимают индийцев, — сказал смотритель.
— Что? — переспросил отец. — Разве это не индийские слоны?
— Нет, господин инспектор, это тайские слоны. Мы много обменивались с другими зоологическими садами в Дании, поэтому наши индийские слоны переехали в Ютландию, но я вижу, да, что теперь им намного веселее.
Отец взял дядю под руку и быстро повел к машине. Мы уже все сидели на заднем сиденье. Я должен признаться, что немного беспокоился за дядю Рафика, потому что папа просто сидел и смотрел в лобовое стекло.
— Я не могу больше, я просто не могу! Что я сделал в своей прошлой жизни такого, что в этой у меня такой дурак-брат? Я видел турецких цыплят с большим мозгом, чем у тебя, Рафик, но почему я должен страдать от этого? Почему? — вздохнул отец, возведя глаза к небу.
Он завел машину и поехал к выезду.
— Стойте! — крикнул Тарик, когда мы проезжали мимо обезьян. – Тут написано, что тут есть индийские обезьяны!
Папа остановился, и его настроение мгновенно изменилось с плохого на хорошее.
— Давайте заедем и поговорим с ними по-индийски, — обрадовался он возможности, наконец, сделать доброе дело.
— Ну, как мы к ним попадем? – спросил я и указал на знак, где было написано, что ни в коем случае нельзя открывать окна или двери, когда вы въезжаете в обезьянник.
— Просто не трогайте детенышей, потому что они могут быть больны. У меня когда-то был дядя в Индии, который коснулся обезьяны и чем-то заразился. Так что не трогайте! — сказал отец.
Мы медленно въехали в обезьянник, это были огромные заросли размером с большой жилой район. Здесь не было домов, но было много деревьев и обезьян. Я должен признать, что обезьяны были такими грустными, что, возможно, это была хорошая идея, что дядя убедил нас поговорить с ними по-индийски. В обезьяннике дядя Рафик немного опустил окно, чтобы высунуть губы. То же самое сделал отец, и так они ехали, торча губами из окон и говорили на индийском с обезьянами.
— Что-то они не отвечают, — сказал дядя, через некоторое время, немного разочарованный.
— Возможно, они из Таиланда, — сказал Кассым и вжался в заднее сиденье, хихикая.
— Или возможно, мы просто выкинем тебя отсюда, — парировал папа.
Кассым не сказал больше ни слова, пока мы были в обезьяннике.
— Я немного опущу окно, еще, чтобы лучше было слышно, — сказал дядя.
Я не знаю, что именно произошло и как, но следующее, что я увидел, это дядя, свесившийся из окна машины, орущий на обезьян на индийском. С крыши внезапно свесили головы две обезьяны. — Брр! Не трогайте этих обезьян, они выглядят больными! — крикнул отец. Он кричал и кричал, и махал термосом, чтобы согнать обезьян, но вместо этого он ударил дядю прямо по шее.
— Ау! Черт побери! — закричал дядя, обезьяны так испугались, что кинулись в машину. Мы дурачились на заднем сиденье, вопя во все горло, и, возможно, другие обезьяны подумали, что в машине есть плененные обезьяны, поэтому они начать прыгать в окно одна за другой. Вскоре в машине было, по меньшей мере, двадцать пять обезьян. Нам пришлось бежать из Мазды и бежать, как сумасшедшим, а на ногах у нас висели обезьяны, которые орали, когда мы наступали им на хвосты. Посетители в автомобилях не верили своим глазам.
— Какого черта вы делаете? Вы не умеете читать на датском, черт возьми? — кричал смотритель, когда мы, наконец, выбрались за забор.
— Ну, мой брат сказал, что если мы поговорим на индийском с обезьянами, то…
— Если вы говорили с ними по-исландски, какого черта вам понадобилось вылезать из машины?
— Но индийские обезьяны не понимают исландского, — перебил его Рафик.
— Вон из моего парка! Недоразумения! Вот отсюда! — взревел смотритель. Он немного покраснел, так что его было долго очень хорошо видно, когда пятеро его коллег увели его, а он все еще махал руками и ногами, как кукла на веревочках.
Потом работники парка пригнали нашу машину, и мы поехали домой. Это была очень долгая поездка, потому что обезьяны не только все разломали внутри машины, они все испачкали, и воняло обезьяним дерьмом. Нам пришлось открыть все окна, хотя начался дождь. Когда мы наконец приехали в Норребро, мы не только воняли обезьяним дерьмом, еще и промокли, и дрожали от холода. Отец припарковал машину на Блэгэрдсгаде и сразу пошел с Тариком домой. Он ничего не сказал, и я был уверен, что он отправится прямо в постель.
— Ну, братцы, спасибо за сегодня, — сказал, наконец, Кассым. Он постоял немного и заглянул в машину, где все было разломано и испачкано, и залито дождем. Он посмотрел на дядю Рафика, как будто хотел что-то сказать, но я, честно говоря, не думал, что он решится. Потом принюхался к себе, строя какие-то дикие гримасы.
— Ну, увидимся, дядя, — сказал я и собирался выйти из машины, когда Рафик остановил меня.
— Эй, Икбал, мы все еще лучшие друзья, не так ли?
— Ну, да, насколько я знаю…
— Тогда я тебе кое-что скажу, но это будет между тобой и мной, ладно?
— Но, дядя, это…
— Ты вникни, Икбал. – проникновенно сказал дядя, — только послушай: я сегодня утром прочитал в «Голубой газете», что эти странные обезьяны продаются за огромные деньги, а я случайно сделал небольшую ловушку, которую я взял с собой. Да, какое совпадение, а? И знаешь, в чем дело, одна обезьянка попала в ловушку. И раз она уже здесь, жаль не продать ее, да?
Дядя улыбался во весь рот, так, что усы топорщились.
— Это очень плохо, дядя! Выходит, поездка не имела ничего общего с грустными слонами и обезьянами, и ты это знал! Все это было только для того, чтобы украсть обезьяну!
— Нет, Икбал все не так, но, послушай, теперь надо от нее избавиться. Ты просто поспрашивай людей в этом районе, вдруг кто-то хочет купить настоящую индийскую обезьяну всего за десять тысяч крон. И не забудь сказать, что она с родословной, ошейником и все такое. И просто скажи, что это законно.
— Честно, дядя, это невозможно. Я не могу даже получить сто крон с продавца кебабов.
— О, ты действительно думаешь, что он заинтересован в том, чтобы купить обезьяну на мясо? — спросил испуганный дядя.
— За что ты не можешь получить сто крон с продавца кебабов? — это был Диндуа, который шел с Леликсом и сунул голову в окно.
— Дядя продает обезьяну продавцу кебабов.
— Ох, ну вы даете, — сказал он и исчез так же быстро, как появился.
— Договорились, Икбал?
— Я, вероятно, спрошу, но ты должен забрать эту обезьяну из машины, прежде чем папа найдет ее. А то, ты же знаешь, он разозлится и отправит тебя первым самолетом в Пакистан.
— Назим будет счастлив, когда узнает, что мы заработали немного денег для семьи, — сказал дядя довольно.
— Значит, я могу ему сказать, что ты украл обезьяну?
— Ты с ума сошел, Икбал? Нужно подождать два-три года, прежде чем рассказать ему.
Я вышел из машины и вошел в подъезд, по дороге в квартиру я столкнулся с мистером Катанга, который живет ниже.
— Эй, дружище, Икбал! Что ты делаешь, и почему от тебя пахнет обезьяним дерьмом?
— Привет, мистер Катанга, да, мы только что были в Сафари-парке, а ты действительно чувствуешь, что это дерьмо обезьяны?
— О да, чувак. Я из Африки, чувак. Я мистер Африка, и я знаю разницу между просто дерьмом и дерьмом обезьяны, дружище.
— Ну, увидимся, мистер Катанга. Я сейчас должен идти, а тебя не интересует покупка индийской обезьяны с родословной, законно?
Катанга посмотрел на меня и выглядел настолько удивленным, что странная самокрутка, которую он всегда держал во рту, выпала.
— Икбал, чувак, дружище, если я захочу обезьяну, я вернусь в Африку и куплю африканскую обезьяну, а не индийскую, и откуда у тебя обезьяна?
— Это не у меня, у моего дяди есть обезьяна, или он меня имел в виду.
Я пробежал лестницу, чтобы Катанга не смог сказать что-то еще. Когда я открыл дверь, я услышал голос матери:
— В ванную! И только посмейте войти в комнату, от вас троих совершенно отвратительно пахнет!
Так моя мама хотела сказать, что от нас пахнет обезьяним дерьмом.

Глава 2. Запеченный ягненок.

Когда я вышел из ванной, мать смеялась над Тариком и мной.
— Так намного лучше, Икбал, но ты все еще немного попахиваешь, — сказала она.
Папа ушел спать, потому что за день на него свалилось слишком много потрясений. И насмешки матери стали последней каплей, его гордость уже не могла этого вынести. Я сел на диван рядом с Тариком, который читал книгу по астрофизике, про космические корабли.
— Полный отстой, да, Икбал?
— Полный, Тарик, ты не поверишь, но дядя вывез контрабандой обезьяну из Сафари-парка, и теперь он пытается продать ее кому-нибудь тут, в Блэгэрдс Плас.
— Черт, чувак, главное, чтобы папа не узнал. Но какой отморозок будет продавать обезьяну? — рассмеялся Тарик.
— Да, он попросил меня сделать это, и я думаю, он ожидает, что мы договорились. Ну, да ты знаешь дядю.
— Ой, Икбал, это невозможно! Ты не можешь расхаживать с обезьяной, и предлагать людям купить обезьяну, как продукты на дом.
— Ну, я так и сказал. В противном случае придется загнать ее зеленщику. Как ты думаешь, Баба Ганус купит ее?
Тарик так и не ответил, потому что в дверь неожиданно постучали, и он побежал открывать. Я был уверен, что, конечно, полиция узнала, что дядя Рафик украл обезьяну. Я также был уверен, что он может легко обвинить меня, если его арестуют за похищение. Конечно, я не стал бы продавать нелегальное животное ради дяди. Но это была ни полиция, ни работники Сафари-парка. Это был наш сосед, смотритель Али.
— Странно… мне кажется, пахнет, как из… – подошел он ко мне, принюхиваясь к запаху обезьяньего дерьма.
— А, Икбал, ты помнишь, сегодня вечером мы устраиваем землетрясение во дворе, и будет крутая вечеринка, а?
— Да, это прекрасно, Али, мама напомнила нам об этом. Кстати, ваш кузен, автомеханик, думаешь он может починить папину машину сегодня, потому что ей нужна братская рука помощи кузена.
— Ах, Икбал, мой кузен — твой кузен, он с радостью починит машину. Я говорю ему: «почини машину сейчас, так твоего пса», и он собирает машину для собаки. Понимаешь?
Али расхохотался и должен был сесть.
— Ты понял шутку, Икбал? Мой кузен делает машину для собаки, а я говорю, что он собака… А, ты не понимаешь, Икбал? А еще собака означает сто крон…
Я просто стоял и смотрел на него, не говоря ни слова, но мама пришла мне на помощь:
— Я понимаю вашу шутку, Али, и мы, наверняка, придем на вечеринку, — сказала она.
Я связался с механиком, и мы договорились, что как только отец проснется, мы приедем и Мазду быстро починят. Мать вмешалась, сказав, что нужно не кузена Али беспокоить, а заставить дядю Рафика чинить машину. Мы как-то раз попытались, это плохо кончилось. Дядя Рафик повез машину в Швецию, чтобы отдать ее в починку одному из своих друзей и просто снял номерные знаки, когда пересекал мост. Он не ожидал, что ночью там есть охранники, и думал, что он может перевезти машину через мост бесплатно и сэкономить часть денег, которые дал ему папа. Его задержала шведская полиция, и мы не видели ни дядю, ни машину в течение следующих шести месяцев. Машина была у шведских властей, а дядя не хотел говорить, где был он сам, но папа убежден, что в шведской тюрьме.
Отец собрался через полчаса, готовый ехать к кузену-механику.
— Пойдем, Икбал, пойдем, — сказал он, нетерпеливо поглаживая вмятину на дверце машины.
Мы поехали в Амагер, где жил этот кузен. Но когда мы приехали, там не оказалось автомастерской. Просто кафе сети Кофейни Ингольф. Кузен ждал нас у входа, с ним был еще один мужчина, и этот кузен совсем не был похож на автомеханика, в костюме в тонкую полоску, и у него были маленькие пышные усы. Зато его друг был похож на механика. На нем был очень чистый желтый рабочий костюм, с надписью «Шелл».
— Приветствую вас, да, меня зовут Керси, и вот мой белый помощник, Ларс Красуцко, — сказал кузен-механик и рассмеялся, как гиена.
— Замолчи, Керси, меня зовут Красутский.
— О, а где твоя мастерская, в кафе? — спросил я.
— Мастерская? Ну да, мастерская и мастерская, да кому нужна мастерская, когда помогаешь друзьям? Ну, давайте посидим в кафе, позаботимся о машине и забудем про эту мелочь, — сказал Керси.
Он взял ключи и пошел к машине.
— Вот это да, вы что, верблюдов держали в ней в Индии или что? Надо список составить. Красуцко, записывай:
Замена обшивки
Новая дверь
Отмыть машину внутри (это пусть Красуцко делает)
Новые коврики
Новый руль
Новая антенна
Замена правого заднего фонаря, который отсутствует полностью, плюс разное
— Ну, это, вероятно, займет два часа, может быть, немного меньше, если Красуцко быстро отмоет дерьмо, — сказал Керси, бормоча Красутскому вслед. — Мы вернемся за вами в кафе примерно через два часа.
Мы пошли в кафе, заказали кофе для папы и кока-колу для меня и сели на улице. Было полно людей, которые слушали какую-то странную музыку, о которой отец сказал, что это джаз. Он поднялся и пошел к ним.
— Эй, Икбал, это почти так же хорошо, как наша индийская музыка в Болливуде, правда? — крикнул он.
Потом было много-много джаза, и, наконец, Керси пришел, помахав нам руками и ногами. Мы вышли из кафе, машина сверкала чистотой и была такой новой. Все было сделано и, казалось, работало, да, даже радио работало, отец включил его. Он настроил волну, друзья Бамса запели: «В лодочке они сидят, сидят ...»
— Черт, мужик, это радио такого не выдержит, это музыка белого человека. Вот, послушай этот канал, это музыка черного брата, — сказал Керси, из радио раздался тяжелый ритм, он закрыл глаза, и раскачиваясь из стороны в сторону запел:
— О да, о да, я люблю тебя, о да, я люблю тебя…
— Кровь стынет в жилах от этого, что подумают датчане, когда увидят, что вы ведете себя как клоун? — закричал отец и выключил музыку.
— Ого! Как тебе это, Керси! Он сказал, что ты клоун, — воскликнул Красутский и рассмеялся.
— Ты скучный и не понимаешь ритм. Ты, наверняка белый. Ну, ладно ты белый, Красуцко, но как насчет твоего кузена, мой друг, мой коричневый брат, где твое чувство ритма?
— Ладно, не важно, сколько все это стоит? — спросил отец.
— О, парень, ну, парень, специальная цена для тебя, мой друг, всего пятьсот бобов.
— Бобов?
— Да, мой друг, бобы, датки, монеты, парасольки, деньги, монеты, да, то, что мы все любим, старые добрые датские кроны, ну, что скажешь, хорошо или все в порядке?
— Ну, это довольно дешево, и я думаю, что даже в Индии не сделать такое дешевле, к тому же, я вижу, что все сделано хорошо. Да, пойдет. — сказал папа, подмигивая Керси и вручая ему пятьсот крон. Керси дал Красутскому сто крон и положил четыреста в свой карман.
— Скользкий тип, этот Керси, — прошептал отец, когда мы шли к машине.
И отец оказался прав, больше, чем предполагал. Когда мы проехали двадцать метров к Ингольф Альте, где находилось кафе, мы увидели Мазду 626, 1989 года, почти такую же, как у нас.
— Гнилая змея этот Керси! Просто посмотри на эту Мазду! — крикнул отец.
Правой фары не хватало, и я быстро понял, где эта фара сейчас.
— Икбал, черт возьми, что делать? — взревел отец.
Мы подъехали ближе и увидели полицию, вокруг этой Мазды, они разговаривали с человеком, хозяином, как я догадался. Через открытую дверь было ясно видно, что пропали и рулевое колесо, и панель. Папа ударил по газам, так, что колеса сверкали, пока мы ехали на нашей «новой» машине мимо полиции. Следующие пять-десять минут он гнал как сумасшедший, и только потом остановился.
— Мне нужно… мне просто нужно отдышаться, — сказал он.
— Что теперь, папа?
— Я… я не знаю Икбал. Вокруг меня одни идиоты. Сначала Рафик, змей, а теперь эти два осла. Поэтому нам просто нужно вернуться домой и забыть о последних двух часах. Ты должен пообещать мне, что ты ничего не скажешь маме.
— Ну, мама так и думала, что что-то пойдет не так!
— Да, да, да, но ни слова, Икбал!
— Ладно, ни слова!
— Спасибо, давай вернемся домой, чтобы почувствовать твердую почву под ногами.
Да, с твердой почвой в Блэгэрдсгаде все было в порядке. Все, кто шел с улицы, заворачивали на вечеринку, за исключением мистера Вибрандта и Кристиана Вишвандера Аруна Бурунди Якобсена. Викарий Али вырыл большую яму на лужайке и наполнил ее пылающим углем. Ягненка обернули фольгой и положили в яму. Потом засыпали землей и теперь осталось просто подождать, пока ягненок приготовится. Рядом с засыпанным ягненком стоял огромный стол, со всевозможными яствами, которые семьи приносили с собой.
— Ну, Икбал и Назим, как машина? Починили или она в Швеции? — спросила мама с любопытством.
— Откровенно говоря, Назрин, тебе следует больше доверять мне и этому кузену-механику Али. Он был… да, ээ, очень милый и любезный человек. Но самое главное, что автомобиль починен, — ответил отец.
Мать кивнула, улыбнулась и вытерла пот со лба отца.
— Эй, привет, привет, привет вам, вот и я, это создает только хорошую карму, когда мы все счастливы, — сказал Кристиан Вишвандер Аруну Бурунди Якобсену, который пришел в своем оранжевом костюме индийского гуру.
— О нет, только не этот треклятый хиппи, — прошептал отец и отвернулся в другую сторону.
— Оки-доки, я знаю, я опоздал, но я был на эко-знакомствах, а затем я практиковал немного йогу, стоял на руках и думал: «Ты полностью расслабляешься в этом положении», а потом я просто упал в полном глубоком экстазе, и мне очень понравилось, очень, и так… О, парень, привет, кто-нибудь слушает? Мне так грустно, когда люди не слушают… Вы слушаете? — спросил Кристиан.
Но все были гораздо больше заняты появлением мистера Вибрандта. Никто даже не подумал, что он придет на вечеринку, потому что раньше он этого не делал. Он пришел с упакованным ланчем и собственным стулом, который поставил где-то в метре от всех остальных. Он долго стоял и смотрел на ягненка, засыпанного землей, прежде чем заговорить:
— О, Господь всемогущий! Спаси своих преданных! У меня здесь собственность последние сорок лет, и я никогда не видел ничего подобного. На что, черт возьми, это похоже, выкапывают яму в Дании, а затем иммигрант набивает ее, как бедуин в пустыне, мясом? Да, мне было стыдно даже смотреть на это из своей квартиры, и я видел, как ты засунул туда бедное животное.
— Ах, мистер Вибрандт, животные, запеченные в яме не грех, это халяль, как и земля, уже давно, — объяснил Али.
— Я не против, ну, халяльских штучек, могу заверить. Но бог знает, почему вы едите такое подношение, которое, сделано в земле. Кстати, вы не слышали о кухнях?
— Ну, мистер Вибрандт, мясо запекают в земле, потому что это вкусно, как гриль. И когда вы живете в городе, это хороший способ отдохнуть на природе, — сказала Фатима.
— Хорошо, ха! Приятно ли есть шав… хх, шавер… шаверну от продавца кебабов? Ну, когда собачье мясо заворачивают в дешевый бесцветный хлеб. Да, я слышал, что это на вкус, как собачье мясо.
— Вы когда-нибудь пробовали шаурму, мистер Вибрандт? — спросила Фатима.
— О, нет, но я знаю, что это действительно так.
— Знаете, у нас много шаурмы, поэтому вам следует попробовать.
Вообще, мистер Вибрандт может быть довольно нудным и унылым, но ему, как правило, нелегко взять верх над Фатимой, и в этот раз так случилось. Фатима взяла шаурму, которую нам дал продавец кебабов и подала ее мистеру Вибрандту. Сначала он немного откусил, немного пожевал и выглядел так, как будто распробовал ее. Затем он откусил огромный кусок и радостно пережевал, кивнув, признавая правоту Фатимы и попытался что-то сказать. Он просто ел мясо и все было хорошо, пока Диндуа, маленький говнюк, не открыл рот:
— Это не собака! Мне сказал дядя Рафик, что кебабщик покупает обезьян!
Я никогда не видел в своей жизни, так много мяса, вываливающегося из одного рта так быстро. И я никогда не видел, как человек так быстро может выпить бутылку колы, он полоскал рот и отплевывался. К сожалению, начинка из шаурмы с кусками мяса шлепнулась на колени Кристиана, на его священный индийский костюм.
— Эй ты, я не ем мертвых животных, я абсолютный вегетарианец, и теперь на моей одежде совсем плохая карма. Это слишком!
— Что, черт возьми, ты мне даешь? Это обезьяна? Вы думаете, я араб, или что? — закричал мистер Вибрандт.
— Нет, нет, успокойтесь, мистер Вибрандт, — успокоила его мама. — конечно, это не обезьяна.
— Но он сказал, что кебабщик продает обезьянину!
— Да, но, очевидно, что его дядя сумасшедший, я бы не стала это учитывать, — уверила мама мистера Вибрандта и обняла его.
Во дворе стало тихо. Все, что можно было услышать, был треск огня на земле и Диндуа, который бормотал что-то, что сказал дядя.
— О, разве мы не можем не говорить об обезьянах? У меня сегодня была обезьяна, — вздохнул отец.
— Что он имеет в виду, что на сегодня у него была обезьяна? — спросил мистер Вибрандт немного испуганно.
— Ну, успокойтесь. У него не было обезьяны, просто сегодня они были в Сафари-парке, — ответила мама и неохотно улыбнулась мистеру Вибрандту. — Все, мистер Вибрандт, мы не едим обезьян, а в Индии обезьяны тоже священные животные.
— Да, они сумасшедшие, эти индийцы, — рассмеялся Баба Ганус.
— Мы не сумасшедшие, мы просто уважаем все виды живых существ, — сказал Кристиан.
— О, ну только послушайте-ка его, а ты Кристиан, не такой житель джунглей, как мы, — ответил Кассым, и тут же убил комара на шее отца.
— Ну, если мы закончили об обезьянах, то, что вы думаете об этом Молодежном доме? Не так уж удивительно, что молодежь не уходит оттуда, да? – спросила подружка мистера Катанга, Трина.
— Да, но все-таки странно, что они еще там, Фатерхаус, которые купили Молодежный дом, так хотят его заполучить, — сказала Фатима.
— А, Фатима, Молодежный дом, что это? Я читал в газете, но ничего не понял.
Фатима объяснила, что это дом, в котором молодые люди жили многие годы, и это своего рода музыкальный клуб. Но потом муниципалитет продал его компании Фатерхаус. Молодежь считает, что это все еще их дом, а Фатерхаус считает, что это его дом. Вот, сейчас об этом и спорят.
— Слишком жирно, оставлять этим террористам такой дом. Это кучка красных и хиппи, которые просто хорошо проводили время, обливая супом полицию! — воскликнул мистер Вибрандт.
— Но мистер Вибрандт, как же. Я очень уважаю то, что вы говорите, но разве не важно, что сегодня у молодежи есть место, где они могут собираться? – вмешался доктор Хан.
— Это несерьезно, Хан. У молодых людей есть всевозможные другие варианты, и большинство из них просто выпендриваются перед детьми из Хеллеруппа. Вот, турецкая молодежь в Турции, им тяжело, и у них появляются настоящие солдаты и мужчины, как говорит наш зеленый дилер Баба Ганус.
— Да, Баба Ганус прав, чуваки, и это также относится к африканской молодежи, — добавил мистер Катанга.
— Эй, эй, вы забыли о Фатерхаусе. Они просто могли бы продать дом этой молодежи. Фатима права, когда говорит, что это странно, почему они его им не продадут. Вы не задумывались о том, кто за этим стоит, и кто такие на самом деле Фатерхаус? — спросила Таня, наша соседка снизу.
— Вот прекрати! Я не хочу слушать эту чушь. Если бы я все еще был в Гвардии, как солдат королевы, мы штурмовали бы молодежь и заключили сделку с ними с весомой помощью: ружья, гранаты и тому подобное! — воскликнул мистер Вибрандт.
— Эй, Вибрандт, я клянусь, мужик, если бы кучка гвардейских цыплят пришла сюда, мы бы им шеи открутили за час, здесь, в Норребро, — сказал Кассым, убив еще одного комара на шее своего отца.
— Ах, Кассым, так твоего пса, ты должен хорошо говорить о солдатах королевы и вежливо разговаривать с мистером Вибрандтом. Он старик, поэтому ты должен уважать его, ясно?
— Слушайте, ладно, я просто думаю, что у этой вечеринки сильно плохая карма. Во-первых, на меня падают грязные куски мяса, потом я чувствую враждебность среди нас, люди. Разве мы не можем просто лечь на спины все вместе, глубоко подышать и начать все сначала? — предложил Кристиан.
Отец вздохнул, но никто не знал, о чем говорить, поэтому все легли на спину и сделали, как сказал Кристиан.
— Хорошо же, разве нет? Только не забудьте, дышать нужно задницей.

Глава 3. Замок Русенборг
Я осмотрел все, что мог, на Блэгэрдсгаде и дальше на Корсгаде, вокруг церкви и на школьном дворе. Я знал, что звонок давно прозвенел. Обычно, ничего страшного в том, чтобы немного опоздать, не было, но не тогда, когда у вас был урок у Йеппе Мёнстеда, заслуженного учителя Дании. А у нас сегодня был именно он. По истории.
Йеппе стоял спиной к классу, и я попытался проскочить незаметно. Он писал что-то на доске о своих любимых королях. Я тихо сел рядом с Ваном и сделал вид, как будто я сижу там с начала урока.
– Ты что, Икбал, опять опоздал, — прошептал Ван.
– Да, мне просто пришлось продать обезьяну, перед уроками, — пошутил я.
– Какую обезьяну, что ты несешь?
Йеппе Мёнстед, очевидно, имел развитое шестое чувство, он спокойно повернулся и посмотрел прямо на меня. Он улыбнулся, смущенно, и стал немного похож на крокодила, который готовится запустить зубы в свою добычу.
– Ну, Икбал Фарук, ты снова опоздал и какая отмазка у тебя на этот раз? О, дай угадаю: это потому что ты выгонял козу из подъезда? Или, возможно, потому что тебе пришлось работать в огороде, перед уроками? Или, наверняка, один из твоих многочисленных кузенов пришел на завтрак?
Весь класс смеялся, и я подумывал что бы ему такого соврать, но тогда он бы просто превратился в синего бегемота, Дольфа, и по-настоящему бы завелся.
– О, я проспал, потому что вчера у нас была вечеринка во дворе.
– Что? Это, черт побери, не повод. Ты мог, по крайней мере, соврать что-нибудь экзотическое и повеселить меня с утра. Но что-то с тобой не так сегодня. Это, наверное, где-то даже хорошо, что ты пришел, вообще, потому что сегодня у нас историческая экскурсия.
Весь класс повеселел, это просто всегда очень круто, когда мы идем на историческую экскурсию.
– Куда мы едем? — спросила Фрейя нетерпеливо.
– Во дворец Русенборг, — сказал Йеппе.
– Эй, сегодня же игра, мы не сможем в перерыв съездить в Эльсинор и вернуться! — сказал Тор, и смутился.
– Тор, черт побери, ты мозг дома оставил, что ли? Замок Русенборг в Копенгагене. Это замок Кронборг в Эльсиноре, не так ли? Ну знаешь, тот Эльсинор, с которого виден Хельсингборг, в Швеции, да? И Гамлет, принц замка Кронборг, на которого я потратил много времени, рассказывая вам это, около двух месяцев назад. Не звенит в голове такой крошечный колокольчик, Тор, а?
– Ну да, тот парень, Омлет, я помню.
Весь класс снова засмеялся, и Йеппе смерил Тора убийственным взглядом.
– Кроме того, помните, позавтракайте плотно, чтобы не проголодаться пока мы доберемся до места. И Икбал Фарук, мы садимся на поезд в 10.00 ровно, это понятно?
– Да, да, Йеппе, спокойно, я буду вовремя.
– Собирайтесь, дамы и господа, и едем в замок.
– Да ладно, Йеппе, ты не думал, что мы можем отправиться в замок Русенборг, на автобусе? Ну правда, Йеппе? — сказал Ибрагим кисло.
– Ибрагим, ты можешь ехать, хоть на колымаге своего отца, а мы поедем на поезде, — ответил Йеппе недовольно. — А сейчас собирайтесь уже. Нам пора идти. Это здорово, потому что мы увидим Копенгаген с его самой красивой стороны. На самом деле я тут принимаю решения. Никогда не забывайте, ну, маленький Иб, пожалуйста, будь так добр, либо собирайся или можешь идти к инспектору и сидеть там.
Мы все потянулись из класса. Ибрагим был с нами, когда мы, наконец, прибыли в замок Русенборг. И, знаете, замок стоил того, чтобы туда ехать. Это дико прекрасный замок, и хотя я живу в Копенгагене всю мою жизнь, я, как ни странно, никогда не замечал его раньше.
– Как вы видите, замок построен в стиле голландского Ренессанса, и это, кстати, Кристиан Четвертый его построил.
– Это не тот, у кого было много детей? — спросил Сингх.
– Да, ты прав, Сингх. У него было не меньше 23 детей, а может и больше.
– Святое дерьмо, он настоящий мужик, прямо, настоящий турок, — повеселел Ибрагим.
– Да, да, хорошо, Иб. Также он построил Круглую Башню и Борсен, — рассказывал учитель, – Есть вопросы, прежде чем мы войдем?
– Сэр, почему вы говорите, что это Кристиан Четвертый построил замок, когда он сам его не строил? Моя мама говорила, что мой отец построил наш дом отдыха в Рервиге, и он действительно сам построил его. Кристиан Четвертый сам не строил Русенборг, да? — спросила Луиза.
– Ну, Луиза, это просто так говорят.
– Это же что, ты врешь нам, чувак.
– Нет, Мохаммед, я не вру вам.
– Хорошо, но так он построил замок или не построил?
– Да, он построил его.
– Своими руками, как обычный человек?
– Нет, не своими руками, да что ж это такое, он же был королем! — ответил Йеппе немного раздраженно.
– Ну это, значит, он не настоящий мужчина. Мой отец построил наш сарай в Пакистане, а отец мой – настоящий мужчина и вождь нашей деревни. Настоящий правитель сам строит свою собственность, — сказал Мохаммед с улыбкой и кивнул остальным, гордый, как принц.
– Да, да, Мохаммед, черт, но мы не о сарае в Пакистане, здесь говорим. Если вы посмотрите внимательно, то увидите, что это замок. Есть еще вопросы?
– А, Йеппе, что такое голландский стиль Ренессанс? — спросил Мохаммед.
– Это, конечно, не хибара твоего отца в Пакистане. Ну, Мохаммед, зайдем внутрь?
Мы пошли через проход и встретили милого старичка, который хотел показать нам все вокруг. Он сказал, что его зовут Бёрге и он был инспектором, и это был его последний рабочий день. Он должен был уйти сейчас на пенсию, проработав в замке в течение многих лет. Вот почему повсюду висели флажки, пояснил он. Он также сказал, что он знает все закоулки замка от подвала до крыши.
– Ну, дорогие дети, начнем? Это моя последняя экскурсия, так что мне немного грустно, — сказал он, и мы поплелись за ним.
– Да ладно, Бёрге, ты не должен грустить. Мой папа всегда может нанять еще человека в ресторан, — ответил Мохаммед, дружелюбно улыбаясь.
Он дал Бёрге визитную карточку ресторана своего отца, тот, казалось, заинтересовался, а затем сказал:
– Хорошо, я сохраню ее, маленький друг.
Мы шли и слушали, это было дико увлекательно, и Бёрге был, действительно, хорошим гидом. Мы осмотрели весь музей. Каждый этаж и каждая комната имели свою историю и были полны картин, скульптур, украшений и оружия. Бёрге припас лучшее напоследок, а именно, три зала в подвале. Каждый был более захватывающим, чем прежний, и лучший, наверное, был, третий и последний: в темной комнате со стеклянными витринами, лежали драгоценности и корона из чистого золота, усыпанная бриллиантами и драгоценными камнями.
– Да, мы знаем, что наиболее ценное во дворце Русенборг, а именно сокровища короны. Кто из вас уже слышал о них? — спросил Бёрге.
– Это драгоценности королевы, и они передаются от королевы к королеве, — сказал я.
– Да, ты прав, мой друг. У сокровищ короны много историй, но есть и та, которую я никогда не рассказывал никому из гостей. Сегодня мой последний день работы, и поэтому я хотел бы поделиться величайшим секретом, который храню всю жизнь.
Бёрге устало опустился на стул и посмотрел вокруг, проверяя, кто слушает. Мы сели на пол, и с волнением приготовились слушать, тогда он заговорил приглушенным голосом:
– Когда нацисты вторглись в Данию во время Второй мировой войны, мы боялись, что они захотят украсть драгоценности из замка. Поэтому спрятали их в тайном месте.
– Э-э, кто такие нацисты? — спросил Ибрагим.
– Проклятые немцы, тупица, — ответил Мохаммед.
– Не ругайтесь, дети, не все немцы были нацистами. Вот, как я сказал, один человек спас драгоценности.
– Где их прятали? — спросила Софи.
– Не совсем прятали, говорили, где-то здесь, в Копенгагене, — сказал Бёрге. – Тот человек сделал копии сокровищ короны и положил их сюда, в Русенборг, чтобы обмануть немецких нацистов. Никто не знает, кто спас драгоценности, но слухи говорят, что было тайное братство охотников Хуберт.
– Э, Бёрге, кто эти охотники? Братья Хуберт, это, типа, клуб, или что? — спросил Мохаммед.
– Да, братство охотников Хуберт, это клуб, туда входило много мужчин, они ходили вместе на охоту. Но у них была еще и секретная миссия — присматривать за сокровищами.
– Откуда ты это знаешь? Ты знаешь человека из этого братства? – спросил я.
– Ну знаете, это на самом деле не точно, это всего лишь слухи. Есть слух, что это братство — потомки короля Кристиана Четвертого. У него было много детей, так что, может, это и так. Сокровища короны, вероятно, достали из тайника после войны, но они, к сожалению, не вернулись в Русенборг. Поддельные драгоценности, с тех пор, так и находятся здесь. Так что сейчас вы смотрите, на самом деле, на поддельные драгоценности. Но этого никто не знает. Да, пожалуй, только единицы в Дании, знают об этом. Ну, не считая братства охотников Хуберт и королевской семьи.
– Где же тогда настоящие драгоценности? – спросил я.
Бёрге пожал плечами.
– Я не знаю, но думаю, все там же, в тайном месте, которым братство пользовалось во время Второй мировой войны.
– Но почему вы рассказываете все это нам? — спросила Рубина.
Бёрге встал со стула и надолго задумался. Затем сказал:
– Возможно, потому что королева очень печалится, что настоящие драгоценности исчезли. А может, потому что я уже пожилой человек и боюсь, что история с драгоценностями и золотыми рогами исчезнут вместе со мной.
– Золотыми рогами? — фыркнул Йеппе внезапно, так, что его жевательная резинка вылетела изо рта и прилипла к одной из стеклянных витрин.
– Да, охотничье братство также спасло и золотые рога.
– Ну, золотые рога были украдены в 1802 году из Королевской кунсткамеры, часовщиком по имени Нильс Гейденрейх. Он растопил их у себя на кухне и наделал золотых монет, — сказал Йеппе удрученно.
– Да, золотые рога действительно были украдены в 1802 году. Но братство нашло их и спрятало так, чтобы больше их никто никогда не украл.
– Ну, а что тогда Гейденрейх расплавил на монеты? — спросил Йеппе. Вот лишь бы придираться!
– Это почти правда, то, что вы говорите. Часовщик их украл, это правда. Но рога не расплавили, братство Хуберт в последний момент помешало ему.
– Как это? – спросил я.
– Они нашли Гейденрейха у него дома и забрали рога, прежде, чем он их растопил. Братство решило, пусть люди считают, что рога были расплавлены, тогда их точно больше не украдут. На самом деле, эти рога были как-то связаны с кражей, которой братство тогда занималось, поэтому, они оказались там неподалеку.
– Бёрге, мы обещаем вам, что история не исчезнет вместе с тобой, — заверил я его.
– Да, Бёрге, для нас ты всегда будешь Супер-Бёрге, — сказал Мохаммед.
Я думаю, что Бёрге был вполне счастлив, из-за того, что мы ему сказали, потому что он улыбался всю экскурсию, и держал Мохаммеда и Фрейю за руки.
– Хорошего дня, дорогие ребята, и возвращайтесь, вам здесь всегда будут рады, в замке Русенборг.
Мы шли медленно, наши головы гудели от этих захватывающих историй. Особенно от последней, о сокровищах и золотых рогах. Это было круто, что мы стали одними из немногих, кто знал то, что Бёрге рассказал нам.
– Успокойтесь, он просто старый дурак и врун. У него дыра в голове, — сказал Йеппе, когда мы вышли из замка.
– Вы не можете так думать! – не поверила Рубина.
– Уж поверь, еще как могу!
А потом Йеппе рассказал, что он выучил в школе и в педагогическом колледже, а именно, что рога были найдены в поле, и что это была самая большая находка в истории Дании. Он также рассказал о часовщике, Нильсе Гейденрейхе, который был еще и ювелиром. Он жил в Ларсбьернстраде, где и спланировал украсть оба рога, что он и сделал. Он растопил их дома, у себя на кухне, но был арестован и просидел в тюрьме почти 40 лет.
– Вся Дания скорбела из-за кражи рогов, и было написано много книг и стихов о их потере. И тут появляется Бёрге, старый леший, и говорит, что какие-то клоуны, которых всех зовут Хуберт, спасли рога и сокровища короны. И что это поддельные драгоценности находятся в казне. Угораздило же именно сегодня взять вас с собой!
Но весь класс не слушал Йеппе Мёнстеда, все верили Бёрге, тут ни у кого не было сомнений — Бёрге говорил правду.
– Теперь встали по парам, ну-ка, все! Я надеюсь, вы не повелись на старого болвана и его бред?
– Это ты говоришь бред. Сначала ты сказал, что Кристиан Четвертый построил замок Русенборг и Круглую башню, а на самом деле он их даже не строил, — ответил Мохаммед.
– Да, чувак, и потом ты говоришь, что рога растопили на кухне, и это не правда. Он был только осужден за кражу рогов, а не за переплавку. Откровенно говоря, сэр, что с тобой не так? Это ты выдумщик, — сказал Тор.
– Ну я же твой учитель, и не могу…
Никто не ответил, и мы не говорили с Йеппе всю обратную дорогу. Я никогда не видел его настолько удрученным, и, должен признать, что классу это даже понравилось. Мы вернулись в школу, как раз к концу обеда, и уселись на школьном дворе, чтобы насладиться последними минутами, прежде чем зазвонит звонок.
– Вот бы было круто найти сокровища и рога, а? — спросил Мохаммед.
– Да, Мохаммед, но с чего ты хочешь начать? – спросил я.
– Можешь начать с класса физики, уверен, что ты никогда там не был, — предложил Ван.
– Заткнись, Ван. Валла-Билла, я найду их, и когда я приеду на своем новом автомобиле, купленным на деньги, которые я получу за сокровища, тебе я покататься не дам.
– Потише, бро, сначала нужно получить права хотя бы на на мопед, верно? — сказал я Мохаммеду, но он не успел ответить, голоса в школьном дворе вдруг заглушил пронзительный рев. Все обернулись.
– Эй, Икбал, черт, это твой сумасшедший дядя, да? — воскликнул Ван.
– Ну, совсем немного…
Это был он, мой дядя, который убегал от охранника на старом мопеде с большой, зеленой корзиной для молока, привязанной к спине. Дядя, безумный верблюд, усадил обезьяну в корзину и это было даже не самое худшее. У него был большой тюрбан на голове и красная жилетка поверх белой, индийской рубашки. И обезьяна была, блин, в точно такой же одежде.
– Икбал, черт побери, мы заняты и у тебя нет времени ходить в школу, ты должен делать, что тебе говорят старшие. Сейчас же идем со мной!
– Но, дядя, как я могу…
— Просто идем со мной. У меня есть смелый план, и мы просто и быстро заработаем. Помнишь, мы семья, да?
– Эй, что это? Какой, черт побери, классный шлем у вас, а в корзине, это ваш сын? — воскликнул Тор, все засмеялись.
– Просто стараюсь выглядеть должным образом, картошкомозглый, это индийский тюрбан, у меня на голове, а не шлем, — рявкнул дядя.
– Ну и какого черта ты делаешь на самом деле, дядя?
– Икбал, я обучил обезьяну танцевать, когда я играю на барабане, как делают дома, в Индии. Видишь, я даже сшил жилетку и тюрбан.
План дяди заключался в том, что он и обезьяна должны были на площади Блэгэрдс танцами и музыкой зарабатывать деньги, а я должен буду зазывать людей и спрашивать, не хотят ли они купить дрессированную обезьяну с родословной, законно. По словам дяди, они бы своими глазами увидели, насколько она умная, и сразу бы захотели ее купить.
– О, дядя, это звучит очень круто, и я не могу дождаться, чтобы поехать с тобой!
– Ты правда так думаешь? Как хорошо, что я приехал так быстро.
– Нет, я правда так не думаю! Черт побери, мне будет дико стыдно, стоять там вместе со своим дядей и индийской обезьяной в клоунских нарядах!
– Ну я могу тебе тоже дать кое-какую одежду, если это…
– Нет, дядя! Нет, нет, нет!
Дядя не успел возразить, потому что пришел охранник вместе с инспектором и вытурил всех, дядю, обезьяну и мопед со школьного двора.

Глава 4. Обезьяна Рафик
Когда я вышел, дядя стоял за пределами школы и ждал меня со злосчастной обезьяной на руках. Однако Тор был не так уж далек от истины, эти двое выглядели, как отец и сын.
— Что еще, дядя? — спросил я.
— Икбал, я прошу тебя в последний раз. Я твой любимый дядюшка-осел. Разве ты не хочешь помочь мне только в последний раз в моей жизни? Я клянусь, что я, действительно, стал лучше. Например, у меня работа в Нетто, в Блэгэрдсгаде.
— Ты уверен, дядя?
— Черт возьми, Икбал, зуб даю. Нетто только что открыла первый отдел по замораживанию палтуса в Дании, и они пригласили меня на празднование на следующей неделе.
— О, и как ты считаешь такое нужно праздновать?
— Ну, я не знаю, но разве турецкие танцы живота, индийская музыка и много бесплатного шашлыка не привлекут клиентов?
— Звучит неплохо, дядя, но где ты устроишь шашлыки?
— Да, о, да, я не только подумал об этом, но и все уже подготовил. Речь идет о нашей маленькой индийской обезьяне, Иоахиме.
— Иоахим? Расскажешь почему ты назвал ее Иоахим? Это даже не индийское имя.
— На самом деле индийское, и оно происходит от этого, как его… о … есть индийское имя Иоахимиджи. И поэтому я его назвал в честь принца Иоахима.
— Дядя, не заливай, ты не можешь назвать обезьяну в честь принца Иоахима! И отец, и полиция вышвырнут тебя из страны.
— Ну, я же со всем почтением к принцу, потому что, вот что я скажу тебе, я начал привыкать к этой обезьяне.
— Да, я вижу, но тогда нам не нужно ее продавать.
— Да, но я куда сильнее привязан к сумме больше десяти тысяч крон, которую мы получим за нее. А ее будет легче получить, если у обезьяны будет королевское имя в родословной. Давай, Икбал, помоги мне только в последний раз в жизни.
— Ладно, но давай быстрее это сделаем.
Мы спустились на площадь Блэгэрдсгаде и расположились среди толпы с дядей и Иоахимом. Дядя начал энергично хлопать в ладоши, обезьяна танцевала, а я начал бегать и звонить во все двери. Я бегал от двери до двери, спрашивая, не хочет ли кто-нибудь купить обезьяну, танцующую на площади, за десять тысяч крон. Затем я добавлял, что обезьяна легальна и что у нее королевская родословная. Но все отвечали «нет». Некоторые мне не верили и просто захлопывали дверь передо мной. Другие перед тем, как закрыть дверь, кричали, что я идиот.
А дядя имел большой успех. У него была огромная аудитория и им нравились и дядя, и обезьяна. Я пробрался сквозь толпу к нему.
— Эй, дядя, мне не удалось продать обезьяну.
— Ш-ш, Икбал, мы почти у цели. Надо просто немного подождать.
— Но нам надо продать эту обезьяну скорее! – крикнул я немного громче барабана.
— Теперь пройдись по магазинам и предложи ее. Ее зовут Иоахим. Помни, Икбал!
И дядя, и Иоахим начали безмерно меня раздражать, и я просто хотел покончить с этим. Но потом я увидел лавку кебабщика.
— Эй, кебабщик! – крикнул я, входя в его лавку.
— Приветствую тебя, Икбал, мой друг, тебе шашлык, шаурму или, может быть, ты хочешь фалафель сегодня?
— Ничегошеньки, мне ничего не нужно, но я хочу предложить тебе самую дикую сделку, в твоей жизни.
— Ладно, друг мой, если ты предлагаешь мне сделку, приходи с продавцом, мне не терпится заключить с тобой какую-нибудь сделку.
— Ладно, ты хочешь купить индийскую обезьяну с родословной, легально? Ее зовут Иоахим, и она стоит всего десять тысяч крон.
— Извини, друг мой, ты думаешь, я идиот, что, по-твоему, я должен сделать с индийской обезьяной? Сделать из нее кебаб, или что?
— Нее, это плохая идея.
— Да, уж можешь мне поверить, и почему все говорят про обезьян сейчас? Утром я посетил полицию, они сказали, что им сказали, будто я продаю обезьяну, и теперь ты спрашиваешь, хочу ли я купить живую обезьяну и сделать из нее кебаб?
— Это ты сказал про кебаб.
— Ах ты поросенок, убирайся из моего киоска! — крикнул он.
— Киоска?
— О нет, киоск — это мой прошлый бизнес! Из моего кебабска!
Он указал на дверь. Я вышел на улицу и услышал барабан дяди, и как хлопали люди. Я перешел к следующему магазину, это была букинистическая лавка. Всюду там лежали книги, трудно было не наступить на них, книги лежали даже на полу. За столом сидел человек, с всклокоченными волосами, в очках. Он поднял глаза на меня. Большие очки с толстыми стеклами закрывали пол-лица.
— Доброго дня тебе, кто ты, и чем я могу тебе помочь? — спросил он.
Я не хотел спрашивать, но у меня не было выбора, потому что я пообещал дяде продать адскую обезьянку из Сафари-парка.
— Хотите купить индийскую обезьяну с родословной, по имени Иоахим за десять тысяч крон, легально?
Мужчина долго смотрел на меня, и единственное, о чем я думал, это то, что он скажет, когда будет меня вышвыривать.
— Ну, я на самом деле давно хотел обезьяну, но какую именно обезьяну ты предлагаешь?
— О, чт?..
— Да, какую обезьяну ты продаешь?
— О, она индийская.
— Да, но что за вид?
— Я не знаю, но вы можете увидеть ее, если посмотрите в окно.
Букинист встал и подошел к окну.
— А, это индийский лангур, очень достойная обезьяна. Но Иоахим? Разве это не странное имя для индийской обезьяны?
— Ну, да, достаточно странное, но вы можете называть ее, как хотите, если вы ее купите. Вы можете назвать ее Рафиком, — предложил я.
Продавец решил, что это прекрасное имя для обезьяны, но возникла проблема. У него было всего пять тысяч крон.
— Остальное вы можете получить книгами, — предположил он.
Я подумал, что раз мы с дядей делим прибыль, то дядя может забрать свои пять тысяч крон, а я возьму книгами.
— Договорились, меня зовут Икбал Фарук, и я живу немного дальше по улице.
— Очень приятно, меня зовут Миккель Йоргенсен, и теперь я владею обезьяной Рафик.
Он сказал, что я могу осмотреться и провести в магазине сколько угодно времени. Я снова посмотрел в окно и увидел, что дядя пока что не скучает по мне. Поэтому я стал смотреть на книги. Я мог взять кучу книг на пять тысяч крон, через некоторое время я нашел книги для каждого в семье и набралось только две тысячи. Я прошел в заднюю комнату.
— Эти книги тоже продаются? – закричал я.
— Да, все, — крикнул продавец.
Я долго смотрел на стеллажи, и в конце концов Миккель тоже вышел в заднюю комнату, чтобы помочь мне.
— Ты можешь не всю сумму потратить сегодня, — сказал он. – придешь потом еще.
— Я рад, но есть ли у вас книги об охотничьем братстве Хуберт? Ну, это старый охотничий клуб, о котором я слышал сегодня в замке Русенборг.
— Охотничий клуб Хуберт?
— Нет. Охотничье братство Хуберт, так нам сказали.
— А-а, охотничье братство Хуберт. Да, да, охотничье братство Хуберт, я слышал о каком-то охотничьем братстве Хуберт, вроде как, когда-то. Звучит знакомо.
Миккель долго думал, шарил взглядом по полкам, дергал себя за волосы. Внезапно он вскочил, нырнул в одну из полок и закричал что-то, я не разобрал. Миккель появился с книгой в руке.
— Да, вот оно. Это маленькая книжка, написанная пятьдесят лет назад архивариусом по имени Питер Холм. Речь идет о Копенгагене в старые времена, но, насколько я помню, в книге есть что-то об охотничьем братстве Хуберт.
В передней части книги была забавная картина Норребро. Книга называлась «Норребро во время войны», и на картине были нарисованы немецкие солдаты.
— Я возьму ее, а у вас ничего нет о золотых рогах?
— Ну, ты, очевидно, мальчик, который по-настоящему интересуется историей? Что ж, у меня много книг о золотых рогах.
Он указал на огромную кучу в конце комнаты. Я взял несколько. Теперь у меня книг было на много лет вперед.
— Ну, разве не пора идти за Иоахимом?
— Ты имеешь в виду Рафика?
— Ну, извините, можете вы называть его старым именем, пока я не уйду?

Миккель пообещал мне, а потом мы подошли к дяде и толпе, которая увеличилась, и которой очень нравилась парочка Рафик и Иоахим.
— Эй, дядя, я продал обезьяну человеку по имени Миккель, — закричал я, пока дядя барабанил, так, что пот катился с него градом.
— Икбал, мы оставляем этого чертова Иоахима. Только взгляни, сколько денег люди набросали в ящик.
Коробка на земле перед обезьяной была полна денег.
— Но дядя, у нас договор.
Дядя был занят собой, Иоахимом и деньгами, и только когда полиция прибыла и пробилась через толпу, его удалось отвлечь.
— У вас есть разрешение сидеть тут, и у этой мартышки? — спросил усатый офицер. Дядя был немного смущен, пока не удостоверился, что это полиция.
— Ах, мой хороший служитель закона, конечно, все в порядке, — сказал дядя, оглядываясь, прежде чем уложить купюру в сто крон в карман рубашки капитана и похлопать его по щеке.
— Ты же не бьешь там моего напарника? — крикнул другой офицер.
— Бью? Ты что, я бы никогда. — Дядя достал еще купюру, на этот раз в сорок крон, положил ее в рубашку другому полицейскому и подмигнул ему. – Давайте, мальчики, теперь карманы полны и папочке нужно работать.
Прошептал им дядя, улыбаясь толпе своей самой хитрой улыбкой. Но дяде, к сожалению, не пришлось устать в тот день, потому что два офицера надели на него наручники и поволокли в машину. Дядя разразился дикими ругательствами:
— Вы фашисты, вас нужно порезать на куски. Это полицейское насилие, помогите! Я ничего не сделал.
Обезьяна убежала и забралась на дерево, полицейские после нескольких попыток поймать ее, бросили это дело и ушли.
— Ну, Миккель, вот она, ваша новая обезьяна, и теперь вы можете называть ее, как хотите.
— Хм, Рафик по-прежнему красивое имя, не так ли?
Я кивнул, взял все свои книги и неспеша пошел домой.
Тарик сидел на кухне и читал одну из своих заумных книг по саморазвитию.
— Эй, Тарик, что у тебя?
— А Икбал, ничего такого. Я читаю книгу о различных формах снега, найденных в Гренландии.
— Тарик, кстати, ты никогда не читаешь что-то путнее? Например, ты же так и не прочитал книгу про футбольный клуб Копенгагена, которую я тебе дал?
— Да ладно, Икбал, я уже знаю о них, и поэтому я не хочу читать такую детскую книгу.
— О, я не думал, что для тебя это легкое чтиво.
Тарик посмотрел на меня многозначительно и продолжил читать.
— Можешь не читать больше о снеге, Тарик. У меня есть несколько книг, на которые тебе стоит взглянуть.
Я рассказал ему о поездке в замок Русенборг, о Бёрге и о драгоценностях короны, золотых рогах и охотничьем братстве Хуберт. Я также рассказал ему об обезьяне и книжном магазине на площади и обо всех книгах, которые теперь у меня были. Я знал, что Тарик не устоит после такого.
— Да ладно, это же дичь, чувак! Дай мне эту книгу про охотничье братство Хуберт.
И он углубился в чтение. Через некоторое время он поднял глаза, снял очки и стал их полировать. Я с нетерпением ждал, сможет ли он найти какую-либо связь между тем, что ему рассказали в замке Русенборг и охотничьим братством Хуберт, в этой книге.
— Давай, Тарик, теперь просто так не поумничаешь, да? Ты самый умный в семье и все такое, итак, ищи!
— Спасибо, Икбал, тебе не нужно было напоминать мне, но спасибо. Да, об охотничьем братстве Хуберт не так много, кроме того, что они действительно были в Норребро на протяжении многих лет. Еще сказано, что многие из них были людьми царской семьи, но не пишут, что это значит.
— Что-нибудь о драгоценностях короны или золотых рогах?
— Ничего, но я и не ожидал, потому что Бёрге сказал, что это секрет.
Тарик также сказал, что охотничье братство Хуберт в последний раз перед исчезновением шли по пути охотника в Норребро. Это было связано, среди прочего, с их любовью к этой дороге. Первоначально это был путь, по которому сотни лет назад, первые члены братства ездили на охоту с королем. Дорога позже стала называться путь охотника.
— А теперь самая дичь. У охотничьего братства Хуберт был собственный дом на пути охотника, который позже был снесен. Тогда был построен новый дом в 1897 году на том же месте, где стоял старый дом. Новый дом назывался Народный дом. Разве это не супердичь?
— О, что случилось с Тариком?
— Ладно тебе, Икбал, ты соображаешь, как турецкий козел! Народный дом — это дом, который теперь называется Молодежным домом.
— Ого, вот это дичь! Черт возьми, да? Безумие? Я не понимаю.
— Я тоже, но в книге написано, что охотничье братство Хуберт собиралось в Народном доме во время Второй мировой войны, поэтому должна быть связь, разве ты не понимаешь?
— Пожалуй, понимаю, потому что во время Второй мировой войны сокровища короны и подделали!
— Именно, Икбал, в точку!
— Надо же, сегодня мы встретили этого нашего Супер-Бёрге, и вот теперь узнаем такое.
— Да, вот это нам и нужно проверить самим, Икбал.
— Да, мы пойдем в Народный дом, проверим там все и найдем, если там что-то спрятано.
— Очнись, Икбал, во-первых, сейчас это называется Молодежный дом. Во-вторых, там полно людей, которые намного старше нас, и они ведут войну со всеми в Копенгагене. Поэтому я не думаю, что нам удастся просто прийти, постучать и сказать, что нам нужно проверить это место. Нам пришлось прервать свой разговор, потому что в дверь сильно постучали. Так стучал только дядя Рафик, так что, когда Тарик выбежал, чтобы открыть, мы не удивились, увидев, как дядя вломился в гостиную. Он нервничал.
— Назим дома, Икбал?
— Нет, отца нет дома, расслабься, как полиция?
— Что случилось, дядя, ты снова был в полиции?
— Да, да, Тарик, но это была не моя вина. Вот спроси Икбала. Я просто стоял, барабанил, а Иоахим танцевал, так хорошо танцевал, а полицейские пришли и все испортили.
— Кто такой Иоахим? — прошептал Тарик.
— Это сумасшедшая обезьяна, которую он тиснул в Сафари-парке, — ответил я. — Это правда, дядя, это была не твоя вина, но ты не должен был давать офицерам деньги, особенно когда тридцать четыре человека с нетерпением ждут этого, верно?
— Икбал, это работает во всех других странах, но не здесь, в Дании.
— Дядя, это называется коррупцией, — сказал Тарик.
— Да, да, но я вырвался из их когтей, и теперь мы с Иоахимом должны снова работать. Нужно делать то, что позволяет заработать много денег. Икбал, где мой маленький Иоахим-принц?
— Я продал его, как мы договорились.
— Что? Ты продал моего маленького Иоахима? Как ты мог? Он был моим единственным, моей усладой для глаз, и ты продал его? О нет, как я могу жить без Иоахимчика?
— Так, дядя. Мы договорились продать его. Я не заставлял тебя внезапно влюбляться в животное и решать его усыновить и все такое.
— Да, хорошо, что это была не самка, а то дядя бы вознамерился на ней жениться, — расхохотался Тарик. Дядя немного постоял, раздумывая, не броситься ли за своей обезьяной. Затем он сел на диван. Дядя выглядел очень грустным, но я уверен, что единственное, о чем он думал, это деньги, которые он мог бы заработать с этой обезьяной. Тем временем Тарик перестал смеяться и очень серьезно посмотрел на дядю:
— Хватит, дядя. У Икбала и у меня есть секретное задание для тебя, если захочешь поучаствовать.

Глава 5. Молодежный дом

Дядя выпрямился на кожаном диване и посмотрел на Тарика.
— Секретное задание? А это касается денег?
Тарик серьезно кивнул и посмотрел на меня. Я тоже кивнул. Я вообще понятия не имел, что делал Тарик, но я, на всякий случай, тоже был серьезным.
— Сегодня выходим. Мы встречаемся у перекрестка в семь часов, поэтому, пожалуйста, сверьте часы.
Мы с дядей посмотрели на часы и кивнули Тарику.
— Дядя, возьми с собой ящик с инструментами и надень синий костюм рабочего. Понятно?
— Ты умеешь уговорить Тарик, и как хорошо, что мы трое должны сделать что-то секретное все вместе в первый раз, я так горжусь! Только мы должны убедиться, что ваш отец ничего не узнает. О… так и что такое мы будем делать?
— Дядя, я не могу рассказать прямо сейчас, это слишком секретно!
Дядя слетел с дивана и выбежал в вестибюль, но быстро вернулся и крикнул:
— Я обещаю, что сделаю все возможное!
Он был так счастлив, что, по-видимому, забыл про обезьяну и про пять тысяч крон, которые я ...

(дальнейший текст произведения автоматически обрезан; попросите автора разбить длинный текст на несколько глав)