Мухтар, води!

…- Гав! Гав-гав, – большой лохматый темно-рыжий комок шерсти из помеси северной лайки и кавказкой овчарки, нехотя и широко позевывая, выползает из-под старой деревянной веранды на залитое жарким солнцем резное крыльцо и, наконец, концентрирует свои удивительно чистые голубые глаза на тете Лили, мамы девочки, – «зачем звала»? – спрашивают они.
— Мухтар, приведи эту неугомонную девчонку домой, – сердится та, – скажи ей, что мама завет обедать.
— Гав, – серьезно отвечает пес, проникаясь интонацией мамы, – «опять мне водить?», – и, чуть помедлив, словно обдумывая что-то в своей огромной мохнатой голове, срывается прочь. – «Раз, два, три четыре, пять, – я иду тебя искать»…
Мухтар необычный пёс.
Он сам пришёл в конце апреля неизвестно откуда к ним в дом, правильней на веранду, где она как раз спала той весной. Но сколько б девочка не звала его в дом в течение целого лета, он ни разу не переступил их порога, оставаясь на крыльце, словно на передовой. Но всё равно никому и в голову не придёт посчитать Мухтара какой-нибудь там дикой уличной собакой, хотя он и не даёт надеть на себя ошейник, не любит никаких ограничений. А живёт он под их резным крыльцом, куда выходит комната и веранда семьи девочки в старом большом двухэтажном доме на берегу синего моря в Куоккале. Здесь он укрывается от зноя и дождя, тут он спит и несёт свою собачью вахту – играет во «всё и вся» с маленькими жителями дома, и не только его, замечательно исполняя роль водящего во всех играх, которые только те придумывают.
Мухтар, как настоящая нянька, с удовольствием возиться с малышами, то в качестве охотника за «белками», то скакуна, то спасателя, неважно кого, ведь поистине, нет ничего более радостного и замечательного на земле, чем играть или хотя бы просто быть с детьми… нашими! Вот только жаль, что не все взрослые знают это и чувствуют, зато все они радуются, когда их детишки спокойны и счастливы, пусть даже оттого, что с ними возится большая лохматая малознакомая, но бесконечно живая добрая собака.
— Води, Мухтар, – бывало, крикнут малыши.
— Гав, – тут же ответит, – «вожу – пора, не пора, иду со двора».
Впрочем, и к просьбам взрослых пёс относится, как игре, исполняя порученную роль также серьезно, ответственно!
…- «Вначале к заливу», – думает пёс, – «раз мама сердится, прежде всего нужно забрать колготки». – Здесь на диком пляже поселка Репино, редко посещаемом людьми, в небольшой бухточке Финского залива, плотно прижатой к воде высоким хвойным лесом Карельского перешейка, сегодня рано утром они, как и обычно, купались, оставив в укромном местечке мамой предписанные несуразные явно не по возрасту желтые колготки…
В начале лета в этой самой бухте Мухтар спас свою девочку, вытащив её из крепкого отжимного течения, понесшего вдруг её на глубину. Это их секрет, о котором они никому не рассказали. После того случая они очень привязались друг к другу.
…Вырыв из-под старой ели их утренний секрет, Мухтар мчится на тайную полянку в сосняке, где он всего-то около часа назад играл с девочкой и её многочисленными друзьями: маленькими жителями поселка и приезжими гостями пансионата в замечательную игру – «белка на дереве». Здесь пес выполняет главную и почетную роль охотника за бельчатами. Правила просты: детишки стоят на толстых корнях сосен-великанов, повсеместно торчащих на полянке и когда «охотник» отворачивается, перебегают с одного корня-дерева на другой, словно белки перепрыгивают с ветки на ветку. В этот-то момент Мухтар должен поймать одну из них, коснувшись своим холодным носом их разодранных от постоянных подвижных игр ног или рук…
Мухтар всюду следует за своей неугомонной хозяйкой, особенно утром, когда та безудержно бежит к морю. Кто знает, может потому тот страшный случай не изменил её радужного детского восприятия окружающего мира, не оставив в сердце томного следа беды и слепого сомнения в неповторимости мироздания. Всё здесь, в Куоккала ей по-прежнему кажется светлым, радостным, интересным, а главное возможным. Уже на следующее утро после июньского приключения ласковые волны Финского залива вновь подхватили её маленькое розовое тельце, ласково обнимая в серебрящихся на солнце теплых объятиях. Ничто не может заставить её бояться этого прекрасного бесконечного моря, синего неба, рыже-золотого солнца и огромного лохматого чудища-пса, она любит и боготворит их всех, – ну, а его, конечно, больше всех.
— Мухтарка, за мной, – бывало, крикнет она, чуть только солнце заглянет к ней на веранду, и, едва накинув халатик, протопает ровненькими, как струнка босыми ножками по крылечку, быстро уносясь к заливу в их потайную маленькую бухту.
— Стой, колготки одень, – только и успеет крикнуть ей вдогонку мать, – прохладно… заболеешь, – и всё, ищи теперь ветра в поле до самого обеда, а то и вечера.
Вот это жизнь!? – настоящая… привольная.
Ничто и никто не мешает дышать полной грудью, ничто и никто совершенно не нужен для полного земного счастья, кроме… мамы и папы, конечно, и преданного друга. Ради них… и этого волшебного мира, Мира и стоит жить, а затем, – если понадобиться, – снова жить, не смотря ни на что! Потому как всё оно: они, он – тут, как тут! – всегда рядом, в тебе. Вот оно… счастье, бежит сзади, несет себе в зубах её сандалики и смешные ядовито-желтые хлопчатобумажные колготки, вынесенные мамой чудесной собаке вслед за убегающей неугомонной дочкой на крыльцо.
…- Ы-и-и, – недовольно скулит пёс, растеряно глядя на пустую полянку, – «вот же беспокойное хозяйство», – так мама иногда, любя, называет свою доченьку, – «ну, ведь говорил же ей, говорил, чтоб никуда не уходила отсюда, перед тем как убежал на свою собачью обеденную фиесту». – Ну, шерсть, понимаешь ли! – в полуденную жару никак не усидеть под прямыми солнечными лучами…
Мухтар быстро настигает её, бежит сзади, не мешая раствориться в волшебном Лесу, – жаль, ничто не может повториться в Нём! – но перед самым пляжем обязательно обгонит, сядет перед водой, прежде чем та с разбегу, скинув с себя всё, – хотя и не маленькая уже, вот-вот исполнится шесть лет, – побежит в воду.
— Р-р-р, – грозно зарычит пёс, – «ты всё помнишь, всё»?
— Да помню, помню, – смеется маленькая фея, словно на крыльях пытаясь перепорхнуть через своего мохнатого друга.
— Гав! – ругается тот, поймав кроху за ногу, – «далеко не заходи, понятно»!
— Да понятно, понятно, – хохочет та и, целуя собаку меж глаз в переносицу, весело в обнимку с ним валится в теплую волну, густо наполненную песком и пеной у самого берега.
Она, конечно, держит слово и не заплывает далеко, долго катаясь в прибрежных волнах, сверкая на солнце своей золотой шевелюрой и теперь уже бронзовым загорелым телом.
Пес молча стоит на берегу, брезгуя заходить в воду, но не выпускает её из виду. А после, когда та, наконец, соизволит вернуться, они вместе выроют небольшую ямку под старой елью, где и спрячут её нелепые колготки, лишь вечером, наигравшись, они вернуться сюда, чтоб выкопать их и одеть перед возвращением домой.
— И где только вас черти носили, – скажет мама, недоуменно глядя на вобравшие в себя тонну песка и влаги колготки, – вы, что ими землю копали, что ли?
— Нет, мамочка, в прятки играли, – ответит дочь, подмигнув Мухтару.
— Гав, – уверенно и солидно подтвердит вечно водящий, спрятав лукавую усмешку в своих чистых голубых глазах.
…- Ы-и-их! – не на шутку сердится Мухтар, точно определив по запаху, что детей в сосняке нет давно, кажется, с того самого момента, как он сам покинул его. – «Что же делать?» – Пёс бросает колготки на пень и суетно мечется по поляне в поисках направления следов детей, скулит, догадавшись, что те направились на летнюю эстраду, где часто играют в театр, но путь-то туда неблизкий, опасный, через магистраль, обычно девочка не ходит туда без него…
Летом в санаторий «Балтиец» почти каждый вечер приезжают разные артисты. Многие гости, да и персонал с удовольствием собираются здесь, на летней эстраде для просмотра их спектаклей. Тут же во время представлений выступают и сами зрители, заманенные на сцену для участия в различных конкурсных номерах. Эти номера особенно интересны и смешны. Девчонки часто принимают участие в таких выступлениях, а утром продолжают играть в театр дальше, выступать, репетировать.
…- Ы-и-ох! – расстроено мычит Мухтар, положив влажные колготки на скамейку. Эстрада тоже пуста. – «Куда ж она делась?» – Заметно волнуясь, он бегает вокруг, вынюхивая каждый сантиметр, и вдруг испуганно фырчит, осознав, что здесь её сегодня вовсе не было, – ы-и-и! – свесив свой розовый язык почти до земли, жалобно скулит от безысходности, не замечая теплового удара полуденного солнца.
Что же делать?
Видно придется вернуться на поляну в сосняке и взять след заново, оставив перебивающие запах колготки здесь, на скамейке, не до них теперь.
Пёс несётся, что есть сил к переходу магистрали, но, к счастью, на развилке тропинок неожиданно ловит её свежий запах.
-Ы-и-ах! – радуется. След ведёт в сторону кухни санатория, где главным поваром работает мама Катюши – одной из лучших подружек-соседок девочки, – тетя Галя, которая всегда оставляет заветную миску для него у черного хода…
На кухню Мухтар всегда ходит с удовольствием, если случается такая оказия, со щенячьей радостью, тут он частый гость, здесь пёс отдыхает душой и телом, да вот только старый черный кот омрачает ему эту идиллию, чиня собаке всяческие неприятности. У них как-то сразу не заладились отношения, ещё весной, когда Мухтар впервые появился со своей девочкой здесь.
…-Гав-гав, – неистово завет пёс на помощь человека, даже не глядя в сторону заветной миски и кота, уже усевшегося поблизости, теперь не до него, не до них, – «где дети»?
— А, Мухтарка, привет, — выйдя вместо главной поварихи на зов, говорит Михалыч, старый сторож санатория, практически круглосуточно сидящий в своей сторожке у задних ворот территории, расположенных, кстати, совсем недалеко от пищеблока. Он захаживает сюда, да и правильно делает, куда эти сломанные ворота денутся, вон же они в десяти прыжках отсюда, если кто вдруг приедет, – посигналит или сам откроет, они ж, ворота-то эти не закрываются.
— Гав-гав, – повторяет ему Мухтар, – «где дети»?
— Ишь, ты, волнуется! – неторопливо раскуривая папиросу, бормочет себе под нос старый сторож, – а ты, милый, не волнуйся и не торопись, на кухне нельзя торопиться, – подтрунивает над собакой. – Спешка нужна при ловле блох и при… – ну, ты сам знаешь когда! А если ты девок своих потерял, то они что-то про станцию говорили.
— Гав-гав! Ы-и-ух, – поникает пёс, – «какую станцию»?
— Да, что ты так суетишься, переварить пищу спокойно не даешь, – возмущается Михалыч, даже папиросу от неожиданности роняет. – Ушли, говорю ж тебе, ушли твои девчонки на станцию, в город, кажись, собирались, говорили что-то про зайчиков…
— Га-а-ав!– испуганно перебивает Мухтар, – «каких зайчиков?» – неопределенно скулит и, не дослушав, срывается с места в галоп.
— Да почем мне знать каких? – бушует за спиной Михалыч, роняя с трудом раскуренную папироску, но, глянув вслед быстро удаляющейся собаки, вдруг замолкает и растеряно бормочет, – а и, правда, каких?
— «Только б успеть»! – огромный лохматый пёс, вывалив свой влажный алый язык до самой земли, несется «со всех лап» по бескрайней территории санатория «Балтиец» в сторону железнодорожной станции Репино.
— Что случилось, Мухтар? – кричат ему малыши с детской площадки.
— Гав-гав, «моя девочка», – на ходу, чуть притормозив, отвечает он и, убедившись, что среди них её нет, бежит дальше…
Вообще-то он очень вежливый и солидный пёс и никогда не пройдет мимо, если кто-то зовет его по имени, особенно дети. Обычно он и не бегает по тротуарам и дорожкам, где ходят люди, потому как знает, что может их напугать своим внушительным размером. Но теперь другое дело, надо спешить на станцию – не дай Бог что!
…- Что случилось, Мухтар? – кричат девчонки с волейбольной площадки
— Га-ав, гав-гав, «ушла», – рыдает пёс, с одного взгляда определив, что и здесь её нет.
Таким его ещё никто не видел.
Красивые, лазурно-голубые глаза горят страшным светом, обычно свисающая до земли пушистая шерсть, стоит дыбом, увеличив его габариты многократно, а рыжий мохнатый крючковатый хвост вытянут в струнку, как у гончей, да он и стал теперь гончим.
— Что случилось, Мухтар? – кричат мальчишки с футбольного поля, увидев это необычное зрелище.
— Га-а-ав, гав-гав, «на поезд», – скулит пёс, проносясь мимо, даже не взглянув в их сторону, – его девочка не играет в футбол…