Потерянное детство

С самого утра шёл дождь. Был уже полдень, а он не прекращался. Удивительное это явление природы. Кто-то ассоциирует его с приходом уныния, так называемой хандрой, для меня же это живительное питьё, воскресающее музу. Вместе с этими небесными каплями на землю будто бы спускаются сотни, тысячи идей, но не долетают донизу, а так и остаются в воздухе, парят себе там, пока кто-нибудь не захочет заключить их в слова.
Но мне сегодня не хотелось писать, было кое-что интереснее. В моей комнате на полке с книгами и девичьими побрякушками стояла деревянная шкатулка, на крышке которой было вырезано: «Воспоминания». В ней я хранила дорогие сердцу вещи, которые напоминали мне о людях, важных для меня событиях, снова оживляли когда-то пережитые эмоции и переживания. Мне хотелось перебрать содержимое этой волшебной шкатулки, погреться в этот дождливый день.
Открыла крышку, и помимо того, как выкладывала вещь за вещью, листала страницу за страницей моего детства, перешедшего в юность.
Вот три сросшихся орешка лещины, которые я нашла в 5 лет во время прогулки с дедушкой в лесу и сохранила, потому что он говорил, что они приносят счастье и удачу, я до сих пор ставлю их выше драгоценностей, правда не знаю, что это: сильное чувство детской веры в чудо или доверие к дедушкиным словам, живёт во мне.
Пересматриваю дальше: как много валентинок и открыток к 8 марта и дню рождения. А это подарок от братьев к моему 16-летию, вылепленный из пластилина цветок лотоса, прикреплённый к дубовой подставке, на которой вырезана глубокомысленная, продиктованная взрослыми фраза: «Будь спокойна и безмятежна, как цветок лотоса, растущий у подножия храма Истины»
И опять во мне пробуждается гордость за братьев, тёплое чувство благодарности, желание заключить их в объятия. А ведь они уже в 10 классе… Да, братья стали сдержанными, объятия редкими, приходиться сдерживать чувства, чтобы ненароком не задеть моих повзрослевших ребят. Также долго не мгла привыкнуть к тому, что их нельзя называть «малышами», когда им исполнилось 6 лет. Как они обижались на это нежное обращение, а ведь я просто не могла привыкнуть к тому, что они повзрослели, как и сейчас…
Я снова погружаюсь в тёплый океан воспоминаний: из шкатулки «выплывает» фиолетовая выпускная лента. Прошёл всего год, целый год в моей жизни нет школы. Может быть, она появится лет через 5, только я уже буду в ней учителем, а не выпускником. 30 пар внимательных глаз будут следить за каждым моим взглядом, движением, словом, а я, пробираясь в их открытые детские сердечки, буду, как наши учителя, забрасывать морозоустойчивые зёрна добра, человечности, честности, любви к прекрасному, буду открывать им бескрайние просторы литературы и языка.
Вместе со школой вспомнился наш прощальный вальс, да, мой первый вальс… Я улыбнулась, вспоминая вальсовые квадраты, поддержку и то странное чувство неловкости от прикосновений… Как бы я хотела повторить этот чудесный танец!
На дне моей шкатулки лежала «жемчужина» моих сокровищ – блокнот, который я вела с 6 по 11 класс. Я записывала сюда люые несурядицы, приснившиеся сны, детские размышления, а в 7 классе ко мне пришла мысль написать историю о дружбе, начиная с 1-го класса. До 7, класса я так и не дошла в своём повествовании, хотя первоначально хотела продолжить рассказ до 11-го… Пытаясь сочинить первый в своей жизни рассказ, я поняла, что мне нравится писать, правда занимаюсь я этим ночью или, когда идёт дождь. Мне кажется, что это самое благодатное время для вдохновения!
Я пролистнула страницы этого неоконченного сочинительства. Дальше на всю страницу жирным шрифтом выведено: «Настоящих друзей не бывает, есть люди, разделяющие твои интересы!» Да, уж, какой же беспорядок творился у меня в голове! Пессимизм, да и только! Я листала странички, пробегая глазами по кривым рукописным строкам, пробираясь в мысли ребёнка, удивляясь их наивности а где-то восхищаясь целомудрием 12-лтней девочки. Вдруг моё внимание привлекло довольно интересное название: «Тернопольская Козетта». Судя по дате, стоявшей сверху, я написала её в 15 лет, я попыталась вспомнить, о чём было это повествование – перед глазами возникла девочка с печальными глазами… Ярешила прочитать эту историю полностью…
«Как же я рада, что эта долгожданная поездка осуществилась, и я в Одессе, о которой до сей поры слышала только из рассказов бабушки и папы. Кстати, я приехала с ними на машине, на 3 дня.У мамы ещё не начался отпуск, поэтому она с братьями дома, а мы, так сказать в разведке.
Мы подъехали к нашему будущему жилью, открылись ворота — за ними показалась статная выская женщина лет 50-ти, как я узнала позже, это была хозяйка.
Папа въехал во двор, и мы все дружно вышли из машины, поприветствовав её.
– Добрый день! Добро пожаловать к нам! Меня зовут Наталья.
Мы тоже представились…
– Ну что ж! Евгения, — сказала она бабушке, — давайте, я покажу Вам кухню и комнату!
Пока бабушке показывали наше место жительства, мы с папой занесли вещи.
Наша поездка была довольно утомительной, уж очень наши дороги напоминают атракцион „американские горки“, но эти неудобства нашего пути были пусты по сравнению с моей радостью от пребывания в этом прекрасном городе.
Я сложила вещи в шкаф, стоящий слева от входа, поставила на полку 1 том «Отверженных» – книгу, которую прочитала до середины, и вышла на улицу.
Двор был довольно большим. От ворот проходила тропинка, выложенная брусчаткой, ведущая вниз, к комнатам, которых было четыре, и, упираясь в летнюю кухню, выводила нас к поляне, поросшей клевером и лекарственной ромашкой. Также, здесь росли фруктовые деревья, и стояла самодельная качеля.
Я подошла к низкому деревянному забору. Здесь земля круто обрывалась, за этим обрывом следовала широкая дорога, тянущаяся вдоль воды.
Я поняла, что должна была взять краски. Впереди меня раскинулся лиман. Его, возможно, некогда спокойную гладь, растревожили волны, вызванные лёгким, но свежим ветром. За лиманом виднелась дорога, а за ней…
Да, это было море. Как же сильно мне захотелось пойти к нему. Я всегда чувствовала, что вода – это моя стихия, и ещё больше убедилась в этом в прошлом году.
Мы с семьёй отдыхали в Крыму, в Жуковке, в съёмном доме. Из–за отравления нужно было придерживаться «голодной диеты». Так продолжалось полтора дня. Вроде бы не так много, по крайней мере, не сравниться с количеством дней, в течение которых человек может не есть, не нанося вред организму – около 2–х месяцев. Однако слабость ощущалась. И вот на второй день мне предложили пойти на пляж, но ужасно не хотелось. Идти к морю нужно было минут 20, и сейчас это казалось задачей не из лёгких. Но, меня всё–таки уговорили.
Я была уже возле воды, зашла в неё по колено, зачерпнула горсть, умылась и поплыла. Море наполнило энергией и дало силу. Я плавала уже долго, совсем не хотелось выходить из воды, а уж тем более возвращаться. Море было таким тёплым, солнце до того ласково грело, всё было так приветливо.
– Катюша,– послышался голос бабушки. Пришлось вернуться из своих воспоминаний, оставив их на растерзанье ветру, и пойти в кухню.
– Да, бабуль.
– Я уже приготовила обед, и теперь мы можем идти на пляж.
– Ничего себе, как ты быстро! Тогда я пойду соберу вещи.
Через 20 минут недолгих сборов и обеда, мы уже шли по широкой дороге к пляжу, которая вывела нас к повороту, мы прошли ещё немного, перешли на другую сторону и, спустившись по лестнице, оказались на пляже.
– Да–а–а, – протянула бабушка, – это тебе не Жуковка.
И действительно, здесь было слишком многолюдно. Люди, как пчелы в улье, заполняли пляж, стояли в море, через них невозможно почти было пройти. Кроме того, вместо чтения книг или общения, занятий, необходимых на природе, для ощущения гармонии и связи с ней, они лускали семечки, распивали спиртное, оставляли ненужный им мусор там, на пляже. Было здесь громко. Но, море манило к себе, притягивало и, как нарочно, заполнилось волнами. Глядя на вспенившуюся от них воду, просто невозможно было не зайти в него. Поэтому, выбрав свободное место и застелив песок покрывалом, я кинулась в воду.
Как здорово было кататься в море, всё дальше, и дальше отплывая от берега! Волны уносили далеко вдаль, следующие могли накрыть с головой так, что можно было достать дно, приходилось бороться, опять плывя вперёд.
Трудно противостоять такому сильному сопернику как вода, тяжело, не упустив своей цели, продолжить продвигаться вперед по океану жизни…
***
Было 6 часов вечера, когда мы, уже придя домой, ужинали. И только, когда убрав в кухне и помыв посуду, мы с бабушкой выходили из кухни, нам, наконец, удалось увидеть наших соседей. Ворота открылись, и во двор зашли две женщины (одна была постарше, и я подумала, что это мать с дочерью), и мальчик восьми–семи лет.
– Здравствуйте, с приездом! Вы – наши новые соседи? – спросила женщина постарше.
– Да. – Коротко ответила бабушка, а я просто поздоровалась.
– Как вы доехали?
– Нормально. – На этот раз я просто молча стояла. Им мы уж точно не будем говорить о нашей «быстротечной» поездке.
Таким образом, перебросившись несколькими словами с этими людьми, мы зашли к себе в номер. Я взяла книгу, прочитала страницы четыре, но становилось темно; читать было неудобно, а спать ещё рано, поэтому я вышла на улицу.
Уже давно наступил вечер, и здесь стояла прохлада, и было довольно ароматно. Наверное, этот утончённый запах давали цветы, растущие в двух шагах от тропинки, ведущей к комнатам, в треугольной, вымощенной камнями и ракушками клумбе. Прошу прощения, что упустила эту деталь из описания экстерьера, увлёкшись описанием природы, что очень часто хочется мне сделать. Но, надеюсь, это не отяготит чтение этой повести–рассказа.
Я хотела быть на улице до появления на небе первой звёзды. Зайдя в беседку, находившуюся за клумбой, я стала смотреть на море. Сгущались сумерки, вода становилась темнее. В домах, стоящих где–то далеко за лиманом, начинал появляться свет. Как волшебна была вода, с этими жёлто–оранжевыми огоньками, которые, отражаясь в ней, придавали лиману бесконечность; он казался шире, чем был днём.
Послышались детские голоса. Я обернулась и увидела пару с двумя детьми. Одной девочке было, может быть шесть лет, второй – около двух. Старшая шла впереди. Она что-то рассказывала. (Говорила она на суржике, но, чтобы не загрязнять литературный язык, в дальнейшем, приводя ей реплики, я буду использовать русский). Потом я услышала, что она спросила: «Мама, а что мы будем готовить?». Но ей не ответили – наверное, не услышали, или потому, что были далеко от неё и ветер уносил слова, произнесённые негромко, раздавая их тем, мысли кого были неразборчивы, или потому, что слишком увлеклись своей беседой. О чём говорили родители, я не слышала, до меня доносился лишь невразумительный шёпот.
Я вышла из беседки, поздоровалась с этими людьми и отправилась спать.
***
Утро… Да, уже второй, нет, если полный, то первый день нашего пребывания в Одессе. Сегодня мы должны поехать в центр города на экскурсию.
– Доброе утро, просыпайтесь, – послышался голос бабушки.
О, значит, папа тоже спит.
– Доброе утро, ба, а я уже проснулась.
– Хорошо, вставайте и идёмте завтракать. Уже всё готово.
Я немедленно вскочила, сделала причёску и оделась. Вскоре мы уже втроём сидели за столом, завтракая и беседуя.
– Да, конечно, соседи шумные нам попались.
– Это точно, представляешь, я вчера долго не могла заснуть – у них, почему–то без конца кричала младшая девочка.
– Что, сегодня едем в центр?– папа решил перевести направить беседу в другое русло.
– Конечно! – Воскликнула я, а бабушка спросила:
– Саш, а долго туда ехать?
– В прошлый раз мы потратили на поездку 45 минут.
После завтрака, выйдя из кухни, я снова встретила старшую женщину. На ней была розовая ночная рубашка, причём так она ходила до полудня.
Положив в рюкзак воду, кошелёк и полотенце, на тот случай, если после поездки в центр города мы заедем на море, я села в кресло, стоящее на улице у входа в комнату, предварительно взяв с собой книгу. Я читала около 5 минут, когда из соседней комнаты вышла шестилетняя девочка, тянувшая за руку свою двухлетнюю, как я думала тогда (на самом деле, как я узнала позже, ей было 3 года).
– Пойдём, Анюта, ну, идём же,– уговаривала она сестрёнку.
Девочка заплакала. Тогда, сестра взяла её за руку, села на кресло и начала ей говорить что–то непонятное, на языке, который раздражает образованных людей, но понятен детям, но, если переусердствовать, то и взрослые люди будут нормально относиться к нему. Девочка вроде бы успокоилась, но потом опять начала плакать. Её утешительница встала с ней и понесла в беседку со словами: «Ну, чего ты, Анюта?».
«Да, кому поручают следить за ребёнком. Она ведь абсолютно не умеет обращаться со своей сестрой, тянет её за руку, как котёнка за хвост» – примерно такие мысли были тогда у меня. С каким сожалением и жалостью смотрела я на трёхлетнюю девочку.
Но, вот из комнаты вышли папа и бабушка, и мы, наконец, двинулись в путь.
***
Дорога в центр города была дальней, всё-таки находились то мы в пригороде Одессы.
Придя на остановку, мы сели в автобус, который ждали 20 минут, и на нём без пересадки доехали до улицы Неженской, откуда и планировали начать прогулку. Здесь собирались художники с картинами, выставленными для продажи, художники–портретисты рисовали прямо здесь по заказу портреты и шаржи.
Поскольку я рисовала, лучше будет сказать училась рисовать, и, как всякому человеку, пытавшемуся проникнуть в мир искусства, меня интересовали работы и техника исполнения мастеров, я не хотела уходить отсюда слишком скоро.
Моё внимание привлекли пейзажи, которых было здесь больше всего: одесские дворики, весенний мотив, лес, дождливый и пасмурный денёк. Эти картины, такие разнообразные и контрастные, изображали одесские краевиды, природу в различных настроениях, так удачно запечатлённых умелой рукой художника, наверное, для того, чтобы показать нам её многогранность.
Из всех картин мне более понравились морские пейзажи.
Вот передо мной холст, изображающий беспокойное море, в котором вздымаются редкие, но сильные волны. Вдали оно темнее, какое-то сине-зелёное, синевато-белые блики добавляют морю живость. Напряжённое, серое небо, затянутое тучами, нависло над морем. А где-то далеко виднеется белоснежный парус. Он, как свет в тёмном окошке, разряжает мрачноватую из-за шторма обстановку. Появляется надежда на то, что погода скоро изменится.
Рядом находится тоже картина с морем, только с гостеприимным. Его голубые воды играют с солнечными лучами, переходя в зеленовато-синие оттенки, лёгкие волны иногда тревожат морскую гладь. Небо слегка голубое с парящими в нём белыми облаками. Глаза радуются, а душа поёт, когда смотришь на эти полотна.
Да, на них можно смотреть долго, это вдохновляет. Но, задерживаться здесь мы не можем, поэтому пошли дальше.
К знаменитому Привозу нужно было ещё ехать, но, так как нам хотелось познакомиться с городом, мы вышли заранее, собравшись добираться к огромному рынку пешком.
Довольно быстро мы дошли к Деребасовской, (конкретнее говорить не буду: подробности дороги стёрлись из памяти) и очутились у постамента, на котором стояла императрица – Екатерина Великая в окружении своих фаворитов.
Она казалась грозной и гордой: одна рука с величественно отогнутыми пальцами застыла на месте, во второй она держала свёрток. Чувствовалось, что эта женщина правила.
Мы прошли мимо театра Оперы и Балета, удивительного тем, что был построен в стиле эклептики, и славящегося необычной акустикой. Говорили, что при построении этого здания архитекторы допустили ошибку и теперь хуже всего спектакли были слышны первым и вторым рядам. Однако, проверить это на собственном опыте не удалось: времени на посещение театра у нас, к сожалению не было.
Через время мы были на Привозе. Я не люблю многолюдные места, особенно такого рода, поэтому не смогла оценить все прелести рынка, из–за которых он стал одним из самых знаменитых мест в Одессе.

***
После этого утомительного, но интересного путешествия идти на пляж не хотелось, плэтому бабушка и папа отдыхали, а я читала. Я уже была на середине Козетты, книга читалась трудно. Папа говорил, что читать мне её ещё рано, так как из-за недостатка жизненного опыта я не смогу понять всей её глубины.
И вот тишину и покой нарушили голоса семьи с детьми, приехавшей из Западной Украины. Они зашли в свою комнату, но потом девочки вышли. Старшей снова пришлось нянчить Аню. Снова она её носила на руках и тискала, как игрушку. Очень хотелось вмешаться и исправить это обращение с ребёнком, но она подошла сама. Старшая сначала её уводила, а потом взяла на руки и с любопытством, свойственным детям, но казавшимся неприличны, будь оно присуще взрослому человеку, начала меня разглядывать.
– Как тебя зовут? – Спросила она.
Я прервала чтение и ответила, посмотрев на неё.
– А меня, …,– не помню какое имя она назвала, –я часто нянчу Аню. Она маленькая ещё, плачет часто, и мешает родителям отдыхать.
Я посмотрела на неё, и только сейчас поняла, что она нуждается может в большем сожалении, чем её сестра. У неё забирали детство, обеспечивая его младшей дочери. Это хорошо отражалось на её глазах: они были не по–детски печальными, большие, широко-распахнутые, они вопрошающе смотрели на тебя, трогая сердце.
– А дней вы уже отдыхаете здесь?
– 2 Недели, завтра утром уезжаем.
– Понятно, а мы после-завтра.
Раздался плач млашей сестры, которая, пока мы общались с шестилетней девочкой успела отойти от нас и, наверное упала, или подумала, что потерялась.
Резко открылась дверь соседней комнаты — на пороге показалась растрёпанная женщина, с небрежно надетом халате. Это была мать девочек.
– Анюта плачет, ты где ходишь, почему не следишь за ней, тебя что просили делать?!– Возмущённо бросила она, и громко захлопнула дверь, не поинтересовавшись, почему плакала её дочь.
– Ладно, извини, мне нужно следить за сестрой. Пока! – Сказав это довольно грустно, она ушла.
У меня на коленях всё ещё лежала книга. Лёгкий ветерок теребил её страницы, перебирая одну за одной, пока, наконец, не достиг твёрдого переплёта.
Я думала об этой девочке. «Взрослый ребёнок», которого потихоньку лишали детства. У неё была единственная кукла – её сестра. И каждый раз, когда ей хотелось поменять игрушку – желание, свойственное маленьким детям, ей напоминали об Ане.
***
На следующий день семья уехала, стало необычайно тихо. Отдохнув ещё немного и искупавшись в последний раз в море, уехали и мы…»
На этой фразе записи о поездке в Одессу заканчивались.
Впечатлённая рассказом, я отложила блокнот. Уже успела забыть эту историю, а сейчас, перечитав её, почувствовала, что от этого безразличия родителей, от их эгоизма и безучастия в жизни собственных детей сжимается сердце.
Интересно, как сложилась жизнь этой девочки, которой тогда было 5 лет, нашла ли она свои цели и достигла ли их, добилась ли должного положения в обществе, удалось ли сохранить ей эту детскую непосредственность и правдивость, которые были присущи ей тогда?
Боже, а ведь я так и не могу вспомнить её имя, в памяти остались лишь эти большие, серьёзные, наполненные грустью глаза…
Я подошла к окну: дождь уже закончился. Облака понемногу расползались, сквозь них просвечивали белые солнечные лучи…