Секреты нашего двора

Илики, случАй четвертый,
Рассказ: «Тимошенко».

Рукопись-черновик первой повести в книгу: «Секреты нашего двора».
Критика и найденные орфографические и стилистические ошибки в тексте приветствуются, которые прошу направлять в группу «Питер из окна автомобиля»:
https://vk.com/club121582864,
либо оставить прямо под текстом.

     …
     — Ты же не хотел в подвал замка лезть, — напоминаю я Шурику.
     — Не хотел, не хотел! Правильно не хотел, потому как нет там никакого подвала.
     — Как так нет? — Вскидываюсь я, — мы с Вавкой сами видели заколоченный лаз под гранитной лестницей.
     — Да в том-то и дело, что под лестницей! — Поясняет Шурик, — а сам дворец, оказывается, без фундамента стоит на природной каменной плите, оставленной ледником в доисторические времена.
     — Да ну?
     — Ну да!
     — А дыру тогда зачем заколотили? – Вступает Вавка.
     — Да затем! Чтоб ты туда не влез. Если обвалится, – мало не покажется!
     — Откуда знаешь? – Уважительно интересуется Толстый, он у нас мало того, что философ, он ещё и историк, любит вычитывать что-нибудь древнее, старое, забытое.
     — Из справочника «Парки Ораниенбаума», — поясняет Шурик и, победоносно обведя нас глазами, добавляет, — но это не главное…
     — Опять какое-нибудь знамение придумал, — беззлобно усмехается Тарас, показывая пальцем в небо на зловеще кружащего над головой знакомца-ястреба.
     — Возможно. Кто знает?
     — Так не томи тогда, — толкает его в бок Вавка.
     — Да я и не томлю. Не перебивай! В справочнике сказано, что после смерти Петра Меншиков, опасаясь внезапного ареста, приказал сделать тайный подземный ход из своего замка, но настолько тайный, что до сих пор его не нашли.
     — Здорово, — забыв про птицу, вскакиваю в полный рост я, — раз так, то вход в подземелье может быть только там, под лестницей…
     — Не-ет, — капризничает Серый (мой младший братишка), толкая меня в бок, — я не хочу в подземный ход. Я хочу к папиному танку, как он КОГДА-ТО из него…
     — Что за танк такой? – Тут же реагирует любознательный Толстый.
     — А такой, самый настоящий! Танк, из которого мой папа стрелял по фашистским оккупантам! – Громко хнычет брат.
     Толстый, Тарас, Вавка и Шурик напрочь забыв про подземный ход Меншиковского дворца, а вместе с ним и про опасность, до сих пор висящую над головами в виде раздосадованного нашим «следопытством» огромного орла, вскакивают вслед за мной в полный рост и, вопросительно уставившись на меня, торжественно обступают нас с братом.
     — Так вот почему ты за мной тайком увязался, — не обращая внимания на друзей, удивляюсь я братом. – Ну, сколько раз тебе повторять, что деревня Тимошкино далеко.
     — Но ты сам сказал, что идешь далёко! В деревню, где война была, — упрямится Серый.
     — Говорил! Но Илики – это не Тимошкино, до неё не просто далеко, а очень далеко! Туда пешком не дойдешь. И нет здесь никакого танка.
     — Нет, есть! – Упрямится брат.
     — Та-ак, — перебивает наш спор Шурик, — п-пока птица в небе, нам некуда спешить.
     — Правильно, Предсказатель, — подхватывает Тарас.
     — А значит? – Переключаюсь на них я.
     — А значит, рассказывай, — хором хохочут Вавка и Толстый.
     — Рас-ска-зы-вай, — хитро тянет Серый.
     — Рассказывай!? – Возмущаюсь я. – Что рассказывать-то? Папин случАй к Иликам никакого отношения не имеет… хо-тя-я.
     — Вот именно, — серьезно говорит Толстый, — ты нас сюда притащил, мы про Илики и «слыхом не слыхивали», и знать не знали пока ты свои экспедиции по местам «боевой славы» не придумал. И вообще, сколько раз можно повторять: всё случайное не случайно в нашем мире.
     — Рассказывай, — серьезно заключает Шурик.
     — Ну, сто ж, слушайте, что ли… но сразу предупреждаю, что ни про какой такой танк на Иликах я ничего не слышал, это пожалуйте к моему «братишке-упрямцу». Вот ведь решил, что я от него папин танк здесь прячу, — говорю я и, ощутив образовавшуюся вдруг из ниоткуда невидимую связь времен, начинаю рассказывать тысячу раз переслушанный с раннего детства случАй отца:
     «Когда-то давно, кажется, осенью 1943 года в глухой (всего-то на полтора  десятка дворов деревушке) Тимошкино (где-то в глубинке под Новоржевом на Псковщине) глубоко в тылу врага, несмотря ни на что теплилась ещё «русская душа». Люди выращивали урожай (рожь, картофель, капусту), держали немного скотины (коз и кур), собирали лесные дары и растили детей.
     Фашисты и их прихвостни полицаи, бывало, заезжали сюда летом, для сбора продуктов, но слухами земля русская быстрей полнится, чем двигаются иноземные гады по бездорожью. Захудалая дальняя деревушка не сильно-то интересовала их, к тому же вокруг леса, болота, мало ли что.
     Петьке с Мишкой, закадычным друзьям, в ту пору шёл аж седьмой годок. Они первые парни на деревне, не считая одноного инвалида Матвейки, да пожилого деда Ивана Степаныча. Хорошо им живется, одни бабы, да девки вокруг. Всё внимание им одним, ничто не возбраняется, не запрещается, никто не мешает царствовать и… своевольничать.
     Вокруг деревни на склонах высоких холмов бескрайние леса с бесконечным количеством малых озер и болот в низинах. Все «стежки да дорожки» в них родные, знакомые, а нормальных дорог по ним нет, заросли давно. Да и не к чему они теперь, по ним в родную хату на скрипучих телегах приходит лишь одна злодейка-война: мужиков забрала, урожаи и скотину разорила, а то…
     Впрочем, давно никого не было. 
     В деревне хорошо. Тихо. Даже славно.
     Словно бы и нет войны вовсе.
     А особенно хорошо и сытно осенью: урожай собран; скотина с выводком; дрова нарублены и уложены. В общем, все дела переделаны, лежи себе на огромной печи в пол дома, мамкины сказки слушай, да за девками втихоря из своего укромного уголка наблюдай и посматривай. 
     Да вот только не сидится малым дома, дни на улице уж больно хороши: тепло, сухо, не ветряно. Эх, страсть, как охота в лес по грибы, да по ягоды сбегать. Да и идти-то недалече. Вон он, лес-батюшка прям за их садом стоит. 
     Ну, от чего ж не отпустить их? 
     Седьмой год – серьёзный возраст (это не то, что теперь считается), по тем временам ещё чуть-чуть и совсем уже мужики-женихи, а при таком гареме в деревне «в девках-то не засидишься»…
     А в лесу-то как здорово. Ну, правда, уж больно день хорош да пригож, и грибов, и ягод, как на грех, высыпало «видимо невидимо». Вот и увлеклись пацанята, далеко ушли на самый высокий холм забрались, куда даже со старшими сестрами своими никогда не заходили. 
     И тут…
     Нет-нет, ничего такого не случилось, никуда они не провалились, не закатились, никого не повстречали и даже не потерялись в местах незнакомых, да дальних. Это теперь современные дети без согласья с окружающим миром живут, вот и влезают «куда непоподя» в различные истории, могут даже потеряться «сдуру», да со зверьем или «духом» лесным языка общего не найти. А тогда дети, лучше, чем взрослые, в понимании Мира жили, по правилам Его, что ли.
     …наткнулись они всего на всего на танк. 
     Да-да, самый, что ни на есть боевой настоящий советский танк с перебитой левой гусеницей. Видать давно он застрял здесь в воронке на самом верху высоченного холма: открытый люк поржавел, размотанная гусеница прилично вросла в землю, а корпус – весь засыпало старыми листьями и ветками, да так, что сразу и не заметишь его.
     Петька с Мишкой, недолго думая, сразу же запрыгнули вовнутрь боевой колесницы. Ничего-то им не страшно. Ну, а то, как же? Всё вокруг – их владения! 
     Внутри — пусто. 
     Никого к счастью нет, люди значит спаслись! 
     Впрочем, про то они и думать не думали… вокруг хорошо, спокойно, ладно. Вот и нечего про плохое думать. Ничто не смеет омрачать радости жизни.
     Ах, сколько здесь рычагов, педалей, крючков, переключателей, кнопок, ручек. 
     Здорово!
     И всё-то надо потрогать, попробовать, дернуть… просто беда. Чуть не передрались по пустякам, как вдруг…
     …машину подбросило от мощного удара. 
     Танк, бедолага, даже на левый бок накренился от нежданного взрыва пушки, опрометчиво развернутой в противоположную от подбитой гусеницы сторону.
     Мишка (младший из них) от страха бросился на грудь Петьки, а тот в свою очередь, после нескольких ударов о многочисленные переборки свернулся сверху него калачиком, обхватив руками, и замер.
     Сознание пацанов надолго покинуло опасное место, улетев  вместе со снарядом в неизвестном направлении.
     Звуковая контузия, надо сказать, штука малоприятная, но всё-таки не смертельная, да и лечится просто – временем…
     Как они вылезли из танка? 
     Когда добрались до деревни? 
     Куда подевались их полные грибами корзинки? 
     А главное, почему утром они оказались на чердаке? 
     Никто из них, даже спустя годы, так и не вспомнил.
     Ночью прошел сильный дождь.
     Спасибо ему и… Ему за то.
     Утром в деревню нагрянули полицаи, долго шарили по избам, вынюхивая, да выспрашивая у деревенских о происшедшем. 
     Неожиданно оглохшие, да онемевшие мальчишки, не вызвали подозрения ни у кого, даже у мамки и старших сестриц. Выстрел всех напугал! Всё-таки война сквозь леса, да озера не часто забрасывала сюда свои «жернова». А эхо того взрыва разлетелось на многие-многие километры, расшевелив, было затянувшуюся тиной безвременье, царившую последнее время везде, напомнив людям о «зверином оскале» ужасной войны. 
     Много позже Степаныч рассказал, что всю ночь на горизонте, за дальним холмом полыхало зарево. Случайный выстрел мальцов, похоже, угодил в топливные склады фашистов, нанеся огромный ущерб. Все леса были прочесаны ими с собаками, но, кажется, кроме самого подбитого танка ничего интересного не нашлось. Корзинки исчезли.
     Мы с батькой были там, в Тимошкино пару лет назад. 
     Танк совсем поржавел. А дед Иван Степаныч жив, не ходит только, сидит у дома с соломенной крышей на завалинке, да поглядывает по сторонам. Ничего-то он не забыл, помнит и тот памятный выстрел. Оказывается, это он корзинки мальчишек у танка нашёл и, обо всём догадавшись, в озеро закинул с глаз подальше. 
     А слух у Петьки с Мишкой восстановился через пару недель. И говорить они мало помалу начали, но с чердака слезли не скоро, зимой на Святки, когда девчонки в старой бане гадать собрались…». 
     — Впрочем, к танку эта новогодняя история отношения не имеет, — переведя дыхание, в гробовой тишине закончил случАй я.
     — Ну, что ж, пожалуй, появление твоего брата в нашей экспедиции – дело не случайное, — помолчав, первым оживает Шурик. И, повернувшись к Толстому, спрашивает, – как ты там про случайное говорил?
     — Случайное неслучайно! – Торжественно за Толстого отвечает Тарас.
     — И что? – Не удерживается Вавка.
     — А то! Я здесь не-слу-чай-но, — гордо по слогам пищит из-за моей спины Серый, — я зна-аме-ение!
     — Вот именно, — даже не улыбнувшись, серьезно подтверждает Шурик.
     — А значит… — начинает Толстый.
     — А значит, — потрепав братишку по голове, перебиваю я, — ищем на Иликах танк…

     Одновременно автор благодарит своего критика и корректора (ЕМЮ) за оказанную помощь и терпение всё это выслушать в сто первый раз и даже несколько поправить…
     Прочитать материалы о книге и найти её  целиком можно здесь:

https://soyuz-pisatelei.ru/shop/1661/des…

https://knigi-market.ru/sekrety-nashego-…

http://proza.ru/2019/01/17/525