И снова Максы... или просто Чудик.

Первый рассказ «И снова Максы» из девятой повести-небылицы «Чудик»
для новой книги: «И снова… неслучайные странности»
в продолжение книги 2019 года: «Неслучайные странности»

«Выдумка всегда может статься правдой,
а непререкаемая истина – вымыслом»
(из чьих-то притчей, кажется)

«…он просто от «нечеГО Делать» пьёт звуков микстуру…»
(Михаил Кульков «Музыкальная шкатулка»)

«Нас, как обычно, пятеро: Шурик, Вавка, Тарас, Толстый и я.
Нам всем «… по семь-восемь всем…», впрочем, нет, нам уже за десять, совсем большие, начальная школа позади. Почти позади и последние наши каникулы младшей школы, через пару дней первое сентября и мы все, кроме Толстого пойдём в четвертый класс, которому пока ещё только в третий, что, впрочем, не мешает ему быть среди нас самым рассудительным и… правильным.
Мы, как всегда во дворе, в беседке, в которой прячемся от тягучего нудного дождика, зарядившего сегодня, в конце лета с самого утра.
– Чем займемся, мужики? – вопрошает неугомонный Тарас…»

…В общем, всё начинается вроде бы абсолютно точно так, как было рассказано мной в прошлый раз в четвёртом секрете нашего двора…

«…– Давай для начала «козла» забьем, – предлагает Вавка.
– На-до-е-ло-о это ваше домино, – тянет в ответ Шурик.
– Тогда в дурачка, – не унимается Вавка, – на щелбаны.
– В карты пионерам играть запрещено, – строго выговаривает Толстый, – увидят, попадет всем.
— Ой-ой-ой, – дразнит Вавка, – нашему Сереженьке попадет по попонке… от мамочки и папочки, да ты ж не пионер, ты ещё ма-лень-кий, тебе всё можно.
— Мне-то можно, а вот тебе малышу-Кибальчишу нельзя! – усмехается на целую голову выше Вавки «маленький» Толстый, уничижительно переделав Гайдаровского мальчиша в малыша.
— Это почему ж нельзя? – закипает Вавка, чувствую легкий намек на свой невысокий рост.
— Ну, как почему? – довольный произведённым эффектом, снисходительно глядит сверху вниз Толстый, – сказал же…».

…Ну, а как оно может быть по-другому, если моя необузданная память возвращается вновь в тот далёкий памятный день 28 августа 1975 года, когда мы чуть было, не потеряли двух своих замечательный друзей: Макса и… снова Макса.
С того момента прошло уже без малого, по меркам человеческой жизни, полвека. Ну, и что может измениться там, в том нашем происшествии, поведанному Миру в детской книге «Секреты нашего двора», ТЕПЕРЬ?
Правильно – ничего!..

«…– Стоп, стоп, стоп! – перебиваю я, не дав разгореться их ссоре. – Гляньте-ка, лучше туда: Максы гулять вышли.
– И что? – вскидывается на меня разгоряченный Вавка.
– Как что? – улыбаюсь в ответ. – Айда с нами за дом, на стройку, партизанить: мы прячемся, а фрицы с овчарками нас ищут: кого последнего найдут, тот и победил, тот главный партизан.
– Не плохо придумано, – осторожно соглашается Шурик. – Но на стройке второй год ничего не делается, в подвале воды от дождей, небось, с головкой будет, как бы кто из нас туда…».

…Впрочем, всё это, конечно же, так, да вот не совсем так оказывается! Чем больше минует времени с тех лет, тем почему-то больше деталей того дня всё отчетливей и отчетливей всплывает в моём сознании.
«Здесь вам не тут!» – вдруг в очередной раз слышу знакомое, словно кто-то смеётся надо мной, в сотый раз подкидывая эту несуразную фразу, теребя и оживляя в сознании многослойные пласты забытых во времени деталей.
Поистине, странная это штука – время!
Нет ему однозначного определения ни в одной области наук.
Ну и, действительно, что это такое, Время?
С чем Его едят?
И разве можно Его всерьёз считать просто единицей измерения, пусть даже и какого важного планетарного явления?
«Время – это форма, по-видимому, одна из форм жизни…» – помнится, как-то прочитал у ищущего Истину академика Д. С. Лихачев.
Форма Жизни!
Одним словом, всё пока в том памятном отрезке нашей жизни в моей памяти катится ровно так, как и в прошлый раз в памятном секрете, лишь пара незначительных деталей почему-то вдруг вспомнилась мне сегодня, когда в наш старенький двор детства мы приехали вместе с нашим одиннадцатилетним внуком, Ромкой…

«…– Сашка, ты опять? – бушует раззадоренный Вавка. – Хватить каркать.
– А что я? – жмет плечами Шурик. – Я н-ничего, просто напоминаю про последнюю нашу экспедицию в подвалы Меншиковского дворца.
– Да ладно, – радуюсь приятному воспоминанию. – Экспедиция удалась на славу, да к тому же «…хорошо то, что хорошо заканчивается», – цитирую, – а тогда всё вполне хорошо завершилось, во всяком случае, без потерь.
– Да уж!? – усмехаются одновременно Шурик с Толстым. – Без потерь, не считая разорванной одежды, за что все схлопотали дома, и очередного мучительного ожидания привода в детскую комнату милиции.
– Зато никого с оторванными конечностями на себе тащить не пришлось, – хохочет приятному воспоминанию о возвращении с Иликов Тарас.
– Точно! – уверенно давит Вавка.
– Ну, а если всего бояться и ничего не делать?.. – напоминаю наш после того злосчастного похода новый девиз.
– То и делать станет нечего… – весело цитируем мы все…».

…– Дедушка, тут, кажется, перед нашим подъездом раньше беседка стояла, – не отрываясь от экрана своего китайского гаджета, неожиданно заявляет никогда раньше здесь не бывший внук.
– Стояла, – киваю неопределённо, не придав поначалу значения сказанному, глядя на почему-то удивившую меня сегодня его привычно старчески согнутую к экрану позу.
– Я пойду на гор-ку-у, – не прерывая своей увлекательной игры, тянет внук. – Доиграю эту партию и приду.
– А во что ты играешь?
– «Битва титанов», – не оборачиваясь выдыхает, медленно на ощупь следуя к намеченной цели.
– Только со двора никуда не уходи.
– Е-е-е, – на английский манер выдыхает внук, усевшись на самом верху старой давно никем не используемой здесь деревянной горки в железном каркасе…

«… – Здорово, мужики! – весело выстреливает подошедший к нам Серёжка Орлов, прозванный во дворе Максом из-за своего замечательного одноименного темно-шоколадного спаниеля.
Вообще-то он не наш, неместный, не Рамбовский, Ораниенбаумский. Но на каникулах всегда появляется у нас во дворе, приезжает из Питера погостить к своей бабушке, живущей в нашем доме. Вот мы и привыкли к нему и к его веселому псу-Максу, вроде, как к своим, дворовым, Ломоносовским.
– Здорово, – доброжелательно тянем мы, по очереди протягивая для приветствия руки.
– Что за чудик под дождём там у твоего подъезда к горке приморозился, – интересуется у него внимательный Толстый. – Ты, вроде б с ним о чем-то говорил?
– Да он уже целый час там маячит, – жмёт плечами Вавка. – Я давно за ним наблюдаю: странный какой-то, не наш, уставился себе в руку и… сидит, не двигаясь.
– Может, больной, какой-нибудь, – заключил Тарас, – парализованный или… психический.
– Психованный, – улыбнувшись, поправляет Макс. – Нет, вроде бы! У него там игрушка какая-то для малышни: шипит, стреляет, огоньками мигает, вот он в неё, как малыши в погремушку, и уставился, вроде как успокаивает её, на клавиши там какие-то давит.
– В дочки-матери, что ль, как девчонки, играет? – брезгливо жмёт плечами Шурик.
– Ну, что-то типа того, – соглашается Серёга. – Говорит «Битва титанов» называется. Ну, да и Бог-то с ним, сидит и сидит, жалко, что ли, место много, пусть сидит. Скажите-ка лучше, о чем у вас тут «сыр-бор» вышел?
– Да вот… – лукаво качает головой Шурик, – дождь.
– Скукатища, – поддерживаю друга, почему-то не отрывая взгляда от непривычной тогда для глаз позы одинокой фигурки мальчишки одиноко сидящего в сторонке ото всех, склонясь над какой-то дьявольской игрушкой, уводящей его куда-то в неведомые нам тогда дали.
– Вот мы и обсуждаем: а не двинуть ли нам за дом, на стройку? – нарочито равнодушно жмет плечами Тарас.
– Играть в партизанов! – возбужденно завершает Вавка.
– Не-пло-хо, – соглашаясь, тянет Макс. – Чего б это нам ни пойти туда?
– Ну, вот,– живо подхватывает Шурик. – Мы станем партизанить в катакомбах.
– А фрицы будут нас искать… – продолжает Тарас.
– И вылавливать, – ставлю точку я. – Кого последним найдут, тот и победил!
– Здорово, – радуется Сережка-Макс. – А кто будет фрицем?
– Как кто? – скептически улыбается Толстый. – Немецкая поисковая овчарка и… её хозяин.
– Ни в коем случае! – сразу же раскусив наш замысел, категорически машет головой Серёжка. – Ни я, ни Макс фрицами не будем.
– Ну, вот и ладушки, – радуется мудрый Толстый. – Вот и умничка, волноваться за вас, дураков, не придётся.
– У-у-у, – недовольно гудим мы все, даже осторожный Шурик.
– Почему нет? Всё же так здорово придумано.
– Во-первых, Макс вам не немецкая ищейка, а охотничья собака на уток, – загибает пальцы Серёга, – а во-вторых…
– Нет, нет и нет! Достаточно и, во-первых, – перебиваю его. – Ты абсолютно прав – никаких фрицев и никаких собак ищеек! Идём играть в «казаков-разбойников». Все будут – жалкими разбойниками, которые прячутся в катакомбах, а кто-то один вместе с настоящим охотничьим спаниелем на уток будет казаком, который преследует и ловит разбойников.
– Ну-у, я не знаю, – поражённо тянет Серёжка-Макс. – Мне не хочется быть разбойником, чур, я буду казаком.
– Это почему ж это ты? – первым понимает мою хитрость Шурик.
– Точно, – лукаво улыбаясь, подхватывает Вавка. – Почему?
– По-то-му… – судорожно ищет ответ Серёжка. – Что Макс ни с кем из вас не останется и искать никого не станет.
– Гав, – весело подтверждает пёс.
– Он у тебя хороший, – гладит пса Шурик, – добрый.
– И компанейский, – хлопает хозяина по плечу Тарас.
– Гав-гав, – радуется шоколадный Макс…».

…Оставив внука во дворе, мы привычно поднимаемся на пятый этаж в мою квартиру детства, где со своими неподражаемыми домашними ватрушками нас давно ожидает наша бабушка, моя мама.
Мы садимся за стол, пить травяной чай из настоящего самовара, нужно позвать домой и Ромку. Время пришло.
Выйдя на балкон, с удивлением смотрю на наш старенький двор с видоизменившейся кочегаркой посреди него. В нём многое изменилось с тех пор. Нет уже нашего футбольного поля, нет и нашей карусели-тарзанки, на которой мы кружили когда-то часами. Давно нет и нашей беседки у моего подъезда, выполненной в виде капитанского мостика с настоящим морским штурвалом. Мы всегда собирались в ней, когда поджидали кого-нибудь или решали важные дворовые проблемы. Из старого во дворе и осталась-то, что эта ржавая, давно некрашеная деревянная горка в железном каркасе. Помнится как-то зимой, когда мы только-только переехали сюда, в этот двор, кто-то из старших ребят, подшутив над первоклашками, предложил нам лизнут её железные перила.
– Зачем? – с интересом спрашиваю его я.
– Видишь, тут на железке белая испарина, как… на мороженном, – серьёзно объяснили мне. – Это очень вкусно.
Дух первооткрывателя всегда жил во мне, живёт и ТЕПЕРЬ, иначе б вряд ли мне в голову пришло вспоминать сегодня про эту очередную «Неслучайную странность» случившуюся со мной когда-то.
Одним словом я, кажется, первым лизнул на морозе покрытую лёгкой морозной коркой железку и… естественно, тут же примерз к ней. Старшеклассники, вдоволь повеселившись надо мной, тут же сбежали, лишь только заметив, что мне никак без потерь не удается освободить свой язык.
Смешно сказать, но думаю, не то, что первоклашки, но даже половина старшеклассников-подростков ныне вряд ли знают, почему нельзя на морозе касаться влажным языком железа, а уж что делать, коснувшись его, точно не знают все.
Вот и мы, нашей, к тому времени уже образовавшейся дружной ватагой, не знали что делать, а делать нужно немедленно: во-первых, больно, а, во-вторых, попадёт всем за моё глупое первопроходство.
– Нужно срочно согреть перила, – тут же, кажется, выдает умный Толстый.
– Как мы это сделаем? – парирует Шурик.
– Как, как? – взрывается Трас. – Принесём ведро горячей воды и выльем на них.
– Да кто тебе даст его нести, не объяснив зачем? – возмущается Вавка.
– А давайте… просто, будем дышать паром прямо ему на язык, – серьёзно предлагает Толстый. – Язык и отогреется.
Та ещё, наверно, была картина, когда четверо малышей, сгрудившись вокруг моего прилипшего наверху горки к перилам языку, замедлив дыхание, склоняются надо мной, словно в затяжном поцелуе.
Одним словом, язык как-то отлип от железки, да и крови почти совсем не было. История как-то сама по себе забылась, но на горку ту мы больше никогда не лазили и даже не смотрели.
Вот и тогда, в тот памятный день не обратили на неё и усевшегося туда под дождём чудика.
Но ТЕПЕРЬ, глядя с пятого этажа на внука, оказавшего вдруг там, на ней в той же самой позе, склонясь к бездушному «гадкому гаджету», крадущего мысли наши детишек и внуков, всё это почему-то вдруг отчетливо вспомнилась….

Автор благодарит критика (ЕМЮ) за оказанную помощь, а также приносит свои извинения за возможное совпадение диалогов, потому как рассказ является художественным, вымышленным, хотя и подслушан в разговоре… с Вселенной.
Да и… повесть-черновик – всего лишь рукопись, набросок, в нём вероятней всего масса стилистических и орфографических ошибок, при нахождении которых автор, принеся в очередной раз свои извинения за неудобство перед скрупулезными лингвистами, просит направить их администратору группы «Питер из окна автомобиля», на любой удобной Вам платформе (ВК, ОК, ФБ), для исправления, либо оставить их прямо под текстом.
Спасибо за внимание и сопереживание.
28.05.2020г.