Решающий шаг (Глава 3)

Решающий шаг
– Уник, ты ослепителен. Просто сногсшибателен, – не скрывала восторга Роза, зайдя вновь в уазик, в котором я готовился к дебюту, вернее пытался успокоиться.
– А как же я? Так, я уже ревную. Ты им больше восхищаешься, чем мной, – недовольно предъявил Крыс, появившись у нее за спиной.
– Кристин, ты вне конкуренции, – обняла своего парня Роза.
– Так-то, – высунул язык Крыс, дразня Уника из-за плеча Розы.
– Ребята, вы – супер, – восхитился я ими обоими.
Мы собирались выступить на площади Звезд перед огромной массой народа. Сегодня воскресенье. Толпа уже проявляла интерес к музыкальным установкам в середине площади. Среди людей шныряли урны. Я заметил Картинку. Она работала, принимала обертку от мороженого у парочки. Она выглядела угрюмо. Не было той обворожительной улыбки, с которой она ходила на работу раньше. Чему радоваться, я ее бросил. Так по-свински бросил. Обрушил на нее гору неприятностей. Она, наверняка, переживает за меня сейчас. Каково будет ее удивление, когда она увидит меня выступающим? Да, что говорить, удивятся все, если узнают. Если узнают. Я теперь сияю золотом. Крыс покрасил меня в золотой цвет, убедил меня, что я – звезда. Я почти поверил. Серость мне никогда не шла. Мое первое в жизни настоящее и решающее выступление. Назад пути нет.
Крыс посадил меня за барабан. Две недели мы готовили грандиозный концерт, где я вишня на торте, ключевая фигура. Сам же Крыс будет выступать с электрогитарой. Мы придумали хиты на троих. Трио: Гитара. Синтезатор. Уникальный барабан. Я пропитан предстоящим. Я уже мысленно пережил его.
– Пора. Как договорились, да? – впил в меня взгляд Кристин.
– Да, – уверенно закивал я.
Он взял меня на руки и понес на площадь. Я закрыл глаза. Я боялся встретиться взглядом с Картинкой. Весь окружающий мир внушал мне страх. Есть только сегодня. Брусчатка. Я, наконец, на твердой поверхности. Открыл глаза. Взглянул на толпу. Люди разглядывали меня, как диковинку. Еще бы, золотая сверкающая урна. Зачем она здесь? Я не двигался. Пусть думают, что я не настоящий. Пока.
Все готово. Крыс подал сигнал Розе и мне. Я занял место на специальном выступе напротив барабана. Отсюда я буду начинать завоевывать мир.
Три-четыре. Начал. Создал ритм. Романтичный и интригующий. Держал интригу более минуты. Далее заиграли Роза и Кристин. Роза еще и запела. Чудный голосок Розы. Она поет, как ангел. В конце вступил я, мое соло. Бит бокс в моем профессиональном исполнение с периодическим постукиванием по мелодичным ребрам. Эффектный звон крышкой в конце проигрыша, и снова в игре Крыс и сладкий голосок Розы.
Второй хит нашей группы. Начал снова я. Только теперь я был впереди барабана. Палочки в руки взял Кристин. Я прекрасно обхожусь без палочек. Я задавал ритм, постукивая по своим бокам, Роза повторяла за мной на синтезаторе. Нам подыгрывал Крыс. Вовремя подавая, то гул, то звон. В этот раз запел я. Я затянул заунывную песню о том, как бывает несправедлива жизнь, если цветок уродился среди камней.
Я танцевал в перерывах между куплетами. Я раскручивал свои колеса, и они свистели каждая на своей частоте. Звук был неповторимый. Один за другим мы выдавали свои номера. Людям нравилось. Люди ликовали. Вдали застыли в изумлении мои старые знакомые – мусорщики. Я встретился взглядами с Картинкой. На ее глазах застыли слезы. Она узнала меня. Кого я собирался обмануть? Таких урн, как я больше нет. Я уже не серая грязная урна, я – звезда. На лицах людей не было брезгливости, я видел в их глазах удивление, одобрение. Кто-то крикнул: «Еще», и мы продолжили. Крыс начал перебирать на гитаре мелодию, Роза подхватила на клавишах, я запрыгнул за барабан и застучал. Немного постучав, я спрыгнул с выступа и запел. Тонкий свой голос я сопровождал бренчанием по ребрам, и четким редким кивком я будоражил слух толпы звоном крышки.
– Я никто для тебя,
Опадающий клен,
Ухожу навсегда
Одинок и влюблен.
Публика свистела. Свист – хороший знак. Это знак поддержки. Предел моих мечтаний.
Когда все песни были спеты, все танцы исполнены, а вся музыка, что мы готовили две недели, сыграна, нам оставалось только принимать признание, аплодисменты неравнодушных слушателей. Нас фотографировали, снимали на видео. И мне не хотелось бежать. Я задыхался от счастья. Меня держали за руки мои друзья люди. Они подняли меня, как кубок, высоко над собой. Я смотрел на людей сверху, как настоящая звезда. Я дотянулся до неба. Я заново родился сегодня там, где и должен был. Кто сказал, рожденный ползать летать не сможет? Нужно просто поверить в себя и не отступать перед трудностями. Не рискнув, не узнаешь, на что ты способен. Не узнаешь своего истинного предназначения. Я рискнул.
– Мы сделали это! – ликовала Роза. – Сделали!
К площади подъехали журналисты. Их интересовала уникальная урна. Приговоренная урна. Посыпались вопросы. Крыс и Роза были рядом.
– Уник, как вы решились на этот эксперимент?
– Я был рожден для него.
– Это же огромный риск. Вас ждет утилизация.
– Зато я останусь в истории, как вторая в мире музыкальная урна.
– Вторая? Кто же был первой?
– Первой музыкальной урной был мой дед Говор. Он тоже не мог жить без музыки. В 1990 году мой дед выступил в столичном концертном зале, где работал. Тогда всё замяли. Решили не придавать большого значения дефектному мусорщику. Утилизировали по-тихому. Я узнал об этом от отца. Если бы не он, мир никогда бы не узнал о музыкальных урнах. Моему деду не удалось достучаться до людей. Ему не дали возможности высказаться. Люди, поймите же, наконец, это не дефект, это талант. Вам сложно это понять, но у нас тоже есть душа.
– Ваш отец одобрил наш выбор? После неудачи деда.
– Нет, мой мир также не принял меня. Но я не могу жить по-другому. Я – музыкант, нравятся это моим близким или нет.
– Вы намерены скрываться дальше? Или будете пытаться выступать? Вас ищет полиция и Клининг компания.
Я затруднился ответить на последний вопрос и ответил Крыс.
– Ну, им будет сложно до него добраться теперь. Мы – новые звезды. Спасибо за внимание, нам пора.
Крыс снова поднял меня на руки. Роза встала рядом. Мы еще попозировали перед камерами и начали собираться. Приятель Кристина подогнал Уаз, и меня погрузили в салон. Ребята начали носить аппаратуру: усилители, колонки, инструменты. Мы старались быстрее покинуть площадь. Народ не расходился. Мусорщики шныряли по площади, собирая мусор. Я ждал ребят, смотрел в окно. На площадь подъехали две полицейские машины. Вот, наверное, и все. Этого мы ожидали. Полицейские пришли сделать свое дело. Ребята бросили остатки коробок и подбежали ко мне. Крыс начал разговаривать с полицейскими. Его задержали. Я открыл дверцу.
– Не надо, Крыс, не усугубляй. Мы ожидали этого. Командир, я сдаюсь.
Я протянул руки из машины в знак смирения. Полицейский надел перчатки и снял меня с Уаза. К себе не прижимал, понес в свою машину на вытянутых руках. Кому-то показалось бы это смешно, если бы не было грустно. Мусорщика повязал мусор. Ребят тоже повязали и погрузили в другую патрульную «приору». Им предъявят обвинения за укрывательство.
Мы замечательно выступили напоследок. Возможно, когда-нибудь люди пожалеют об этом. Все поймут позже. Не верится, что это дело не вызовет реакцию общественности. Правительству не удастся стереть все фотографии, видео со всех телефонов и камер. Журналисты успели показать мое интервью в новостях. Правительство не замнет на этот раз из ряда вон выходящий случай. Память людям тоже не стереть. Судьба. Я сделал этот решающий шаг. Куда понесет меня эта тропа?
Меня поместили в одиночную камеру. Кристина и Розу я больше не видел. Не забуду их слова. «Убить тебя теперь будет непросто. Ты уже не обычная урна, ты – звезда. Народ не даст тебя уничтожить. Молодежь учинит бунт за тебя». Звучит обнадеживающе. Только я стою один в камере и жду казни. Я не слышу здесь ни о народе, ни о своей славе. Полицейские не говорят со мной. Я тоже боюсь с ними заговорить. Звезда я или нет, закон есть закон. Моя жизнь висит на волоске.
Я дожил до суда. Не ожидал, что меня будут судить, как человека. Только дело мое, действительно, приобрело общественный резонанс. Наш концерт выложили на «Ютьюб». Он набрал более пяти миллионов просмотров. Это, наверное, немало. Этого достаточно, чтобы меня судил суд с присяжными. Говорят, перед зданием суда собрались наши поклонники с плакатами в мою поддержку. Ребят выпустили до суда. Они, я думаю, организовали такую поддержку. Роза наняла мне адвоката. Дружелюбная девушка, как мне показалось. Она верит в победу, почти убедила меня, что я одной ногой на свободе. Я молюсь на нее. Пусть так и будет.
Меня ввели в зал. Он уже был полон. Я боялся поднимать глаза, боялся увидеть родителей в зале. Роза сказала, что их пригласили. Удивительно. Их пригласили на мероприятие людей. Не работать, а говорить с ними. Это прогресс. Я встал за трибуну. Встал на специальный выступ. Мне пришлось поднять взгляд, когда ко мне обратилась судья. Я не признал вину.
– Ваша честь, я не считаю себя виновным в том, что родился музыкальным. Только этот факт привел к, так называемому, беспорядку.
– Вы являетесь уборщиком. Вы закончили школу, получили положительную характеристику при выпуске. Как так получилось, что вы начали выделяться не сразу, а став взрослым? – спросил обвинитель.
– Я всегда выделялся. Я не скрывал свои неординарные способности. Никогда не принимал судьбу, которую мне прочили окружающие. Я не мог и не смогу быть среднестатической урной, потому что я другой. Я живу музыкой, сочиняю ее, она заполняет все мое пространство. Меня тошнит от мусора, от оберток и коробок, если только на них не написаны строчки из песен или музыка.
Меня услышали. Я был искренен, правдив. Вопросов было много. Высокомерный прокурор пытался выставить меня преступником, возмутителем общественного покоя, социально опасного элемента. Мой адвокат был другого мнения. Ирена мужественно боролась за меня.
– Я понимаю, друзья, ситуация нестандартная. Я понимаю ваше волнение, никому не выгодна поющая урна. Полным-полно поющих людей. Нам в принципе и этого хватает.
Но, друзья, перед нами не просто урна, перед нами живой организм. Да, мы привыкли, что урны – обслуживающий персонал. Кто-то из вас хотя бы раз говорил хоть с одним из них? Кто-нибудь знает, что они чувствуют? Что их интересует? Конечно, зачем нам это? У нас своих проблем горы. Проблема нашего общества заключается в том, что мы все думаем только о себе. Мы стремимся оседлать волну, чтобы на ней безбедно катиться по жизни. Нам не важно, что многие в попытках падают, тянут руки, тонут, в конце концов. «Всем не помочь», – говорим мы. Поэтому у нас безработица, неблагополучные семьи, бомжи. «Сами виноваты», – говорим мы. А может, виновато наше безразличие? Хорошо судить, имея все. Но иногда нужно опускать взгляд. У людей есть чувства. У обслуги есть чувства. Вокруг нас кипит жизнь. Надо считаться с ней. Если сегодня мы приговорим к утилизации живой организм, уникального музыканта и восходящую звезду, мы совершим непросительную ошибку. Ошибку века. Второй раз. В 1990 году, люди уже совершали подобную глупость. Люди бездумно, без суда и следствия погубили талант. От деда Уника избавились за то, что он спел, за то, что он имел мечту и непреодолимое желание петь. Его семья не забыла людскую жестокость, но продолжила служить людям верой и правдой. Но сложно прятать под крышкой огромный потенциал. Уважаемый суд, Уник не должен пострадать за мечту. Есть люди намного опаснее поющей урны. Не губите ни в чем не повинную жизнь. Правила имеют исключения. Пора посмотреть под ноги.
Судья и присяжные удалились из зала для вынесения приговора. Решалась моя судьба. Адвокат сделала все, что в ее силах. Лучше не скажешь. Она подобрала такие слова, я плакал, плакала мама, я видел ее слезы. Они с папой сидели на отдельной скамье в дальнем углу зала. Папу тоже опрашивали. Спрашивали обо мне, о его отце. Он не стал скрывать правды, не стал скрывать своего отношения к ситуации. Он был сам не свой. От волнения он даже поскрипывал.
В мою защиту выступили незнакомые мне молодые люди, поклонники нашего концерта на площади. Нашлись и классические пижоны. Те, кто не желают смотреть под ноги. Те, кто делит людей на сорта, кто боится испачкаться об работягу, не задумываясь о том, что без рабочих и обслуги не было бы их безупречной жизни.
Время тянулось бесконечно. Я не знал, куда себя деть. Нет ничего хуже ожидания. Но, наконец, свершилось. Судья и присяжные показались в дверях, затем заняли свои места. Я замер.
– Зачитывается приговор Унику – музыкальной урне.
Уже не дефектной, а музыкальной. Это признание? Что это может значить?
– Мы долго совещались. Дело, действительно, необычное. Мнения разделились. Некоторые из присяжных в своих доводах опирались на закон. Закон гласит, что мусорная урна – есть ничто иное, как робот, обслуживающий людей. Урны, мусорные баки, корзинки для мусора – есть результат деятельности человека и желание человека жить в чистоте. Уник, обученный в специальной школе, не хочет и не может выполнять свои обязанности, как мусорщик. Закон обязывает нас утилизировать урну, которая не приносит пользу. Господа присяжные задались вопросом. А музыка, которую он выдает – это польза? Непонятно. Это точно не вред. Толпа поклонников за стенами суда утверждают, что польза от Уника непременно есть. Количество просмотров в сети Интернет, популярность этой урны, говорят не о вреде его для общества, а о нем, как о деятеле искусства, нестандартном артисте, талантливом музыканте.
Принято решение освободить его в зале суда, так как урна, созданная для пользы общества, продолжит приносить духовную пользу.
На последнем слове зал не выдержал и встал, аплодируя и скандируя. Это безоговорочная победа. Я бросился без лишней скромности обнимать и благодарить всех. Ближе всех ко мне была мой адвокат.
– Госпожа Ирена, я так вам благодарен. Что бы я без вас делал? – прижал я к себе молодую элегантную женщину. Потом опомнился. – Извините, я не должен был вас трогать.
– Ничего, Уник. Я рада за тебя, – держала за руки меня Ирена. – Береги эти руки. Они волшебны.
– Пожалуй, я соглашусь. Они – залог того, что я жив. Буду приносить ими пользу людям.
– И не только ими. Успехов тебе.
Ко мне подбежали Крыс, Роза и множество незнакомых людей. Они подняли меня и начали покачивать. Я задыхался от счастья. Я вновь родился. Теперь там, где надо. Не стоит бояться быть собой. Сверху я увидел моих родителей. Они смотрели на меня, как на Бога. Я взлетел на верхнее звено эволюции. Я оседлал волну. Я дотянулся до звезд. Мама утирала слезы. Папа повел ее из зала. Я не успел спуститься с рук поклонников. Мои родители ушли. Я помрачнел. Они приняли мое счастье и удалились, чтобы не мешать, не омрачать славу своего сына. В их жизни все же образовалась пустота.
Меня понесли на улицу. Мне улыбались даже стражи порядка. На крыльце суда Кристин и Роза подняли меня над собой, как трофей, как долгожданную награду. Народ с плакатами поддержки начал скандировать «Ура!» и побросал в небо коралловые пробки. Откуда они узнали об ушных пробках? Я никому о них не рассказывал? Потом все встало на свои места. Вперед выехала Картинка. Она смотрела на меня, а я на нее. Моя серая мышка. Золушка моя. Она тоже здесь, чтобы поддержать меня. Она отложила работу. Здесь, вопреки родителям и долгу. Стояла в толпе людей и ждала моего триумфа. Верила в мой триумф. Даже после того, как я с ней поступил.
Мы сели в машину. Я попросил забрать Картинку с собой. Крыс помог ей забраться в длинный Уаз. Мы долго не могли вымолвить ни слова. Смотрели друг на друга. Хотя нам было что сказать. Все же я начал. Мой голос хрипел.
– Я признателен тебе за поддержку, мышка, – начал несмело я. – Петь для толпы незнакомцев намного проще, чем говорить с тобой. – Я отвернулся. Зажмурился. Она повернула меня к себе.
– Прости, не нужно так. Я не должна была тогда отворачиваться. Ты был не в себе. Я должна была выслушать тебя, но работа – прежде всего. Меня так научили.
– Ты не виновата. Ох, уж эта система.
– Дала сбой.
– Единственный, но какой.
Я ухмыльнулся и хотел обнять Картинку. Она увернулась.
– Я думаю, не единственный, – многозначно сказала она.
Я вопросительно посмотрел на нее. Что она имеет в виду? Она продолжила.
– Я тоже была трудным ребенком. Я не желала поглощать просто бумагу. Я желала создавать произведения искусства на ней. У меня было особое видение мира. Я любила запечатлеть увиденную красоту на листах бумаги. Часто на работе у мамы, в кафе, в подсобке под столом. Карандашом. Солью. Кофе. Да, всем, что попадалось под руки.
– Рисовать. Ты тоже уникальна, Картинка? Я так рад за тебя. Мы удивим мир снова.
– Я сомневаюсь. Это было так давно. Из меня выбили эту глупость. Папа не разводил церемоний. Он порвал все мои шедевры, когда нашел дома, за бумажной полкой, и поглотил. Мама объяснила, что мои рисунки никому не нужны, что не надо тратить время на глупости. Бла-бла-бла. Долг. Честь. Не стоит уподобляться людям. Нам до них не дотянуться.
– Боже, я слышал это всю свою жизнь. Бредятина. Наше общество вышибает из нас таланты. Не всем из нас дано быть мусорщиками. Наш потенциал тупо закидывают стандартной информацией. Нам промывают мозги всю жизнь, внушают то, что выгодно системе, и мы теряем себя, теряем врожденные способности, которые надо развивать. Сколько талантов зарыто под слоями мусора. Сколько жизней загублено.
– Да, если порыться, то в глубинах наших организмов все еще кроется талант. Его можно вытащить наружу. Я думаю, он никуда не девается. Он накрыт грузом жизни, насущных проблем. Родители сами режут крылья детям.
– Картинка, как ты права. Надо выступить с этим заявлением. Мусорщики даже подумать об этом боятся. Скрывают в семьях дефекты своих детей, так как сами когда-то были странными. У них же прошло. Приземленность, реализм правит в нашем обществе, потому что залог долгой жизни мусорщика – уборка мусора, служба человеку.
– Мы с тобой говорим о невозможном. Систему не победить.
– Мы уже ее победили. Пора поменять правила игры. Кто, если не мы? Ты со мной?
– С тобой. Я не смогу теперь жить по-прежнему, – призналась Картинка и взяла меня за руки. – Уник. Уник – музыкальная урна. С тобой. До конца.
Я, когда-то серая и странная мусорная урна, маленькая и несчастная, сегодня понял главную истину. В каждом из нас с рождения заложен талант. По разным причинам мы зарываем его, или груз времени зарывает его, или родители этому виной, или общество. Часто мы сами меняем интересы. Пробуем все новое и погружаем в себя еще больший хаос. Иногда наши порывы просто топчут. Иногда мы ленимся работать над собой. Нет стимула. Нет уверенности. Некоторые хотят быть похожими на кого-то, пытаются угодить кому-то. Мы теряем свет, исходящий из нас с детства, подчиняясь системе, общепринятым нормам.
Мы с Картинкой задумали проект. «Потенциал». Собственную школу, которая будет направлена на развитие потенциала маленьких урночек. Мы обращаемся с трибун, сцен, экранов с просьбами обращать внимание на интересы и особенности своих детей. Не считать их странности за дефекты, а обращаться в нашу школу. Думаю, ломать сложившиеся устои мусорщиков будет непросто поначалу. Но вода камень точит. Постепенно, молодые семьи начнут приходить к нам на консультацию. Те, кому дороги их чада. Те, кто не может игнорировать сигналы об особенностях своих детей. Тем более, живые примеры об успешных особенных урнах уже имеются. Так, ненавязчиво и постепенно мы собираемся изменить мир. Пойдем навстречу к новой своей мечте. И мы изменим его.