8 (Глава 8)

На второй день нашего пребывания на чужой планете выпало достаточно много эмоциональных переживаний, поэтому мы решили повременить с выходом в лес. Самым главным событием этого дня было то, что мы нашли еду. Планета оказалась просто удивительной! Мы не встретили ни одного ручья, но трава смогла утолить нашу жажду одним из самых вкусных нектаров, который я пробовал в своей жизни. Мы не нашли ни одного плода или ягоды, но деревья накормили нас, предоставив нам в неограниченном количестве свои дары с различными вкусами: от пресной лепёшки до печёного картофеля. Да, именно так! Мы решили посвятить остаток дня изучению ближайших деревьев на предмет кулинарного разнообразия и сделали очень даже интересные открытия.
Мы выбрали шесть деревьев, растущих ближе всего к нам, которые как бы очерчивали границу между таинственным и незнакомым нам лесом и поляной, ставшей за последние два дня нам родным домом. Каждый из нас взял на себя по три дерева, у которых нужно было попробовать кору, ветки и листья. На самом деле при первичном визуальном осмотре все деревья были одинаковы и отличались лишь оттенком коры и крупностью листьев — больше ничем. Провести сравнение у таких одинаковых деревьев — это было, скорее, интуитивное решение. По сути, это как сравнивать шесть берёз, которых не спутаешь с другими деревьями и не скажешь, что они разные. Несмотря на то что у одной берёзы ствол прямой, у другой — кривее; у одной берёзы ветки гуще обросли листьями, у другой они вообще сухие; на стволе третьей чага, а под корой четвёртой муравьи поселились. Однако при всех этих различиях они все остаются просто берёзами. Здесь всё было по-другому. Вот стоят одни и те же деревья: и листья у них одинаковые, и цвет листьев, и цвет коры одинаково светло-коричневый в пятнышки, и ствол одинаково прямой. Но добавляется новая вводная — сравнить их вкус, и мы будто оказываемся у шведского стола с огромным разнообразием блюд. И сразу становится ясно, несмотря на такую схожесть этих деревьев, всё же — они такие разные! Разные, на наше счастье!
Мы в тот вечер нашли себе на ужин: картошку печёную, пресные лепёшки, свежие огурцы, пару сортов сыра — тоже пресного, сдобные булки, яблоки или груши (здесь по вкусам наши мнения разделились), бананы, очень сочную клубнику, недоваренную гречку, варёную фасоль и свежую капусту. Всё это мы снесли к нашему месту, где мы наметили вечером провести военный совет с дегустацией местной кухни. Конечно же, речь здесь идёт не о самих продуктах, а только о вкусах, которые мы находили очень похожими на вкусы наших земных фруктов, овощей и блюд. На самом же деле мы принесли к намеченному месту: кору с разных деревьев, листья и веточки.
Когда из-за горизонта появился край соседней планеты, мы уселись ужинать. Это был самый странный ужин в нашей жизни! Перед Серёгой лежало сразу три куска коры и горсточка листьев, веточки он брал из общей, аккуратно разложенной кучи. С одной руки он откусывал кору со вкусом печёной картошки, с другой — сразу же закусывал корой со вкусом лепёшки, тщательно разжёвывал, периодически отправляя себе в рот из общей кучи веточки со вкусом огурца. Насытившись корой-картошкой, он принял позу полулёжа и стал с наслаждением поедать листья, которые заблаговременно тщательно отобрал для себя, — со вкусом клубники и вкусом банана, особенно характерно причмокивая при жевании клубничных листьев. При этом обильный сок от этих листьев растекался по всей нижней челюсти и уже обосновался на его шее, окрашивая её в зелёный цвет. Я поступил другим способом. Выбрав себе кусок коры со вкусом лепёшки, по форме напоминавший хоть какую-то чашу или тарелку, я мелко наломал в неё веточек со вкусом огурца, капусты и сыра, потом размял это своими руками как смог, чтобы выделился хоть немного сок, и мелко покрошил коры со вкусом картошки. У меня получился инопланетный салат. Ел я его пальцами, небольшими жменьками, периодически откусывая от импровизированной тарелки, таким образом заедая салат хлебом. Доев его, я тоже принялся за банановые и клубничные листья, не обращая внимания на обильный зелёный сок, стекающий по подбородку к моей шее. После таких листьев пить не хотелось совсем, поэтому траву мы в этот раз не срывали. У меня мелькнула мысль, что если бы сейчас наши одноклассники увидели нас, измазанных в зелёном соке и с таким рвением поедающих кору деревьев, разные веточки и листики, то их удивлённые челюсти можно было бы собирать с земли себе на трофеи. Я поделился с Серёгой этой мыслью, и мы минут десять прохохотали, хватаясь от смеха за свои животы.
На тот момент, когда диск соседней планеты почти полностью показался из-за горизонта, мы были сытые и довольные, а возле нас лежали нетронутые куски коры со вкусом фасоли и гречки, которые, по нашему общему высказанному мнению, были «на любителя, а любителей среди нас нет»; к коре со вкусом сдобных булочек мы отнеслись с уважением, оставив её «на утро, или как получится»; а листья со вкусом «то ли яблок, то ли груши» в нас просто не влезли — их судьба, так же как и сдобных булочек, должна была решиться утром. Военный совет в этот вечер проходил в лежачих позах и прекрасном расположении духа.
— Итак, Кузьма! Чего мы имеем? — начал я наше совещание.
Серёга сорвал травинку, взял её в зубы, высосал из неё несколько капель арбузного сока, немного пожевал и выплюнул её вверх. Как и ожидалось, травинка не упала обратно, а сначала подвисла, после чего поплыла медленно вдаль, поднимаясь всё выше и выше к небу.
— Мы на другой планете! — начал Серёга задумчиво.
— С этим не поспоришь, — подтвердил я, — причём, судя по всему, мы находимся на спутнике вон той самой планеты, которая выходит каждый вечер из-за горизонта. Это как если бы мы были на Луне и наблюдали за нашей Землёй.
— Солнце здесь синее, и Луна наша синяя, и планета синяя, — продолжил Серёга.
— Да. Я думаю, что Солнце здесь — голубой гигант. Кажется, именно так говорили о таких звёздах в планетарии и что, в отличие от нашего жёлтого карлика, голубые гиганты гораздо больше и горячее.
— Но оно меньше нашего Солнца и не так глаза слепит, — Серёга посмотрел на меня, ожидая, что я отвечу против его аргумента.
Было очень похоже на то, что он проявлял интерес к разговору, хотя разговор больше походил на школьный урок. А я хорошо понимал, что школьные уроки и Кузьма — это два противоположных края Вселенной. Им не суждено встретиться.
— Не меньше, — парировал я, — а дальше. Солнце просто гораздо дальше, поэтому нам и кажется, что оно меньше. А планета, я думаю, научилась защищаться от очень горячего солнечного света. Она просто отражает от себя большую его часть — для этого ей пришлось самой стать синего цвета, или, может, она выглядит синей, потому что отражает синий свет — точно не знаю. Я думаю, если бы эта планета и соседняя не могли отразить свет от голубого Солнца, то уже давно раскалились бы и сгорели.
— А что насчёт притяжения соседней планеты? — спросил меня Серёга.
— А что насчёт её притяжения? — не понял я вопроса.
— Ну то, что она притягивает предметы.
— Какие предметы? — опять переспросил я в растерянности.
Кузьма на секунду задумался, потом глянул на меня, будто приглашая понаблюдать его презентацию, сорвал небольшой пучок травы, высосал из неё сок и демонстративно бросил в сторону. Травинки не стали на этот раз долго парить над землёй, а практически сразу направились ввысь к небу. Я пока не понимал, что он хочет этим сказать. То, что растения здесь становятся необычайно лёгкими после того, как выпьешь из них сок, и летают по планете, это мы узнали ещё вчера, в самом начале нашего путешествия по незнакомой планете. Но при чём здесь притяжение соседней планеты? Но неожиданно до меня стало доходить, что пытается мне сказать Кузьма.
— Днём, когда мы первый раз пили арбузный сок, — начал вдруг с азартом объяснять Серёга, — трава полетела куда-то вдаль в одном направлении, почти не поднимаясь вверх. Вечером, когда соседняя планета только показалась из-за горизонта, я обратил внимание, что трава стала медленно подниматься под небольшим углом. Внимание обратил, но значения тогда этому не придал. На утро, когда ты ещё спал, я хотел попить, а заодно и позапускать траву в небо, но был удивлён, что на этот раз трава будто бы не знала, куда лететь, и парила рядом. А сейчас, — он снова сорвал пучок, быстро выпил сок и выкинул траву, — планета высоко над нами и трава летит, будто пытается в космос попасть.
— Серёга, ты гений! — воскликнул я в восторге. — Ты же настоящий физик! Ты абсолютно прав! И как я сам до этого не додумался?! Благодаря твоему открытию, если хорошо подумать, то можно и компас придумать, чтобы не сбиться с пути, достаточно всегда отслеживать, в каком направлении летит трава. А можно и часы изобрести. Кружит трава на месте — значит, по-местному времени полдень. Ну, как-то так!
Кузьма был на седьмом небе от счастья! Ещё никто и никогда в жизни не назвал его физиком. «Сергей Кузьмин — физик!» — смаковал он в своей голове. Это же, получается, он провёл самостоятельно исследования, опыты, сделал выводы и, наконец, — совершил открытие! Открытие, которое может лечь в основу дальнейших изобретений! Это было на самом деле очень необычно для Кузьмы и чертовски приятно!
В этот вечер мы ещё обсуждали деревья, которые в буквальном смысле можно было есть. Обсудили вкусы. И кажется, когда я с восторгом описывал листья, по вкусу очень похожие на сочную сладкую клубнику, я вдруг понял, что Серёга уже спит. Спал он на боку, подложив руки под левую щёку, и улыбался. Мои глаза тоже уже слипались, и настроение было на высоте, несмотря на всё ещё полное отсутствие понимания, как мы здесь оказались и как нам вернуться домой. Но в этот момент, после плотного и вкусного ужина и после интересного вечернего разговора с моим новым другом, я не думал о плохом. Я просто хотел спать… и уснул. Так закончился наш второй день на этой очень необычной, но довольно-таки дружелюбной планете.