За клюквой

Эта история произошла очень давно с одной маленькой девочкой, по имени Тася, именно так называла ее любимая бабушка. Сейчас бабушки нет, но остался небольшой домик на самом конце улицы, под названием Студенческая. Казалось еще вчера, жизнь кипела и село расцветало: шумели поезда, летали самолеты, кучи ребят гоняли мячик, играли в чижика, считая шаги, а сейчас, все вымерло и опустело. Брошенная и забытая людьми улица вся заросшая крапивой, лебедой и бурьяном. Серые погнившие столбы, все что напоминало, когда-то о заборе возвышались над травой. От большой песочной дороги осталась узкая, длинная тропинка, которая виляя тянулась вдоль улицы и убегала в сосновый бор. Большие вековые, лохматые сосны с обгоревшими от пожаров стволами напоминали детство, запах хвои, и горький вкус жевания засохшей смолы, вместо жвачки, вновь и вновь возвращали в прошлое. Да, то прекрасное прошлое, когда босоногие резвые ребятишки кидались сосновыми шишками, разгоняли ваганетку и катались по узкоколейной железной дороге, не боялись ядовитых гадюк и брали ужей в руки, когда не было спреев от комаров и мошек, а лишь большой бутыль белой, как молоко отравы стоял высоко на полке у бабушки в шкафу под потолком, но брать его было нельзя лишь только в случае острой необходимости. Вот приходилось нам ребятишкам разводить дымокур и спасаться от овода и гигантских комаров, слепнев только дымом. Большая, когда-то деревня просто вымерла и опустела, люди разъехались, и лишь маленькая горстка преданных и верных стариков продолжали сохранять обитель деревушки, которую едва можно рассмотреть на карте России. Да, порой трудно и больно принять, и признать тот факт, что все циклично и закономерно в этом мире. Все люди, деревни, улицы и дома, живой и растительный мир, сначала рождается, расцветает, увядает и умирает. Все что остается у нас это только воспоминания, прекрасные моменты и пережитки прошлого, а главное это опыт, жизненный опыт несравнимый ничем.
В то утро стояла прекрасная осенняя погода, ветер ласково играл с пожелтевшей листвой деревьев во дворе. Солнышко на небе то появлялось, то пряталось за тучи, а в траве слышалось стрекотание кузнечиков. Еще мокрая от росы трава так и не успела высохнуть во дворе. Маленькая девочка лет восьми, с голубыми, как небо глазами, небрежно подстриженная под мальчишку, в старых зашитых штанах и резиновых сапожках бегала по двору собирая пустые ведра под клюкву. Она была очень счастлива, что вместе с отцом поедет в лес за ягодами. Отец очень много работал и только один выходной день в воскресенье был дома. Тася очень любила своего отца, любая поездка с ним была в радость. Отец, по имени Николай, худощавый высокий мужчина, с черными усами и добрыми лучезарными глазами, всегда говорил тихим и спокойным голосом. Его слова лились, как ручек. Именно его красивые историям о лесе, о природе и животных всегда завораживали, вдохновляли на новые подвиги и прогулки по лесу.
Отец завел небольшой, одиночный мотоцикл без люльки, привязал ведра к багажнику, посадил Тасю вперед, перекинул небольшое старинное ружье через плечо и отправился в рям за клюквой. Рям, в народе, называли болото, поросшее низкорослыми зарослями, где растет клюква и поспевает она, в конце осени.
Дорога виляла и петляла, размытые водою ямы подстерегали нас на каждом шагу, так и приходилось держаться изо всех сил чтоб не улететь в кювет и не удариться. Сосновый бор сильный и могучий. Вековые сосны, как солдаты гордо стояли на страже своих богатств. Запах хвои и смолы наполнял легкостью и прекрасным настроением. Разнотравье соснового леса пестрили своими травами, вереск обыкновенный встречал нас повсюду его темно –зеленая окраска, с мелкими прижатыми, пожелтевшими листьями так и колыхали на ветру, вечнозеленый папоротник, прятал грибы под своим узорчатым ковром.
Проезжая один за другим участки леса, мы не заметили, как лес сменился на топкие заболоченные участки. Маленькие корявые березы пытались расти в этих суровы заболоченных условиях. В место высоких красивых сосен росли низкие поломанные ветрами сосенки, от избытка влаги их повело, и хвоя осыпалась. Запах болот, напоминал протухшую застоенную воду, похожую на бзню. Высокие лохматые кочки проглядывали из заболоченных участков воды. Солнце было в полудне. Отец остановил мотоцикл, и сказал:
— Приехали! Затем отломал две больших палки от поваленного ветром дерева и подал Тасе.
— Только с палкой, можно ходить по таким заболоченным местам. Сначала проверяешь палкой землю, а потом ступаешь. Иначе можно оступиться и повязнуть. Сейчас иди за мной и не отставай. Надо успеть до заката солнца набрать ягод и выехать обратно, проинструктировал Тасю отец.
Шустрая, на первый взгляд девочка смело шагала за отцом боясь оступиться в воду. На больших лохматых кочках лежали и грелись жирные гадюки.
-Папа, смотри змей — то сколько? Их тьма тьмущая! закричала Тася.
Черные, серые ядовитые гадюки важно лежали на кочках и грелись под уходящими лучами осени.
— Ты положила в сапоги шерсть собаки и кошки? Спросил отец. Это было такое народное поверье идя в лес ложить в сапоги кусочки шерсти домашних животных, чтоб змеи и дикие животные не трогали и живым вернуться обратно.
— Я забыла, папа.
— Нужно быть внимательнее собираясь в лес, сказал отец. Лишь тихо слышалось как он забубнил старинную молитву, чтоб зверь дикий не трогал, и ягода была в избытке.
Тася шагала по болотной тропе в огромных сапогах размера на три больше ее ноги и вода местами заливалась во внутрь. Змеи тянули свои головы в след и шипели, так и казалось, что упадут в голень сапога не раздумывая.
-Папа, а огневки, змеи такие, есть у нас? Ребята говорят они красные и как черви по деревьям лазят, могут прыгнуть сверху на человека. А еще говорят они в тень могут укусить и смертушка окаянная сразу приходит – вздохнула Тася.
— Не слыхал у нас про таких, может в Африке. У нас свои болотные красавицы. Не бойся, дочка змеи наши друзья, они чувствуют нас людей, и чувствуют, кто боится их, они не причинят нам вреда пока мы первые не вступим на их территорию. Своим шипением они, как кошки показывают, что мы нарушили их территориальное право.
Мохнатые кочки сменил болотный мох и багульник. Его дурманящий аромат кружил голову и на горизонте показалась ярко-красная клюква. Словно на большом зеленом ковре кто-то рассыпал красный бисер. Маленькие, миниатюрные кустики, на тоненьком, как ниточка ползучем стебельке, ветви которых покрыты нежными волосками покрывали землю. Тася сорвала клюкву и восторгом положила в рот. Кислый, терпкий и немного с горчинкой вкус несравним ничем!
— Ура! Урааа! — закричала восторженно, Тася.
-Тихо! сказал отец, в лесу кричать нельзя! А то лешего разбудишь! Будет потом кругами водить и домой дороги не найдем.
Отец снял рюкзак с плеч, достал два куска черного хлеба и мелкие кусочки соленого сала, с чесночным ароматом и едким вкусом черного перца и подал Тасе. Уставшая от ранней поездки и утомительной болотной ходьбы ягоды собирать уже не хотелось. Отец раскрутил крышку старого пластмассового термоса и налил мне. Горький аромат заваренного чая с мелкими кусочками заварки щекотали горло.
— Хватит дочка, чавкать, пора клюкву собирать, сказал отец.
Сбор был долгий и утомительный, отец тихо напевал себе под нос.
— Я ведро уже добираю, а у тебя в котелке только дно скрыло? Ну и лентяйка! –сказал отец.
-Тасе стало стыдно, она собирала как могла, своими маленькими детскими ручками, но навык по сборке ягод опытного отца ни с чем не сравним. Тася отошла в сторону подальше от отца, высыпала ягоды в платок, снявший с головы и начала рвать болотный мох, решительно укладывая в ведро, засыпала ягодами сверху. Так часто делали деревенские ребятишки, когда собирали землянику, чтоб не стыдно было по деревне идти. Всем на зависть с полным котелком.
-Я все! Полное ведро набрала, папа! Че домой? — сказала Тася. Ой молодец, дочка, так высыпай в мешок, я подержу, сказал отец. И тут багряный румянец полез по лицу, обман! В голове слышалось обман! Слезы покатились по детскому лицу!
-Я, я, я, не хотела, я устала – заикаясь говорила Тася.
— Ай –яй- ну дочка ты даешь, откинул из мешка траву отец.
— А траву на болоте и на кочках, рвать нельзя, запомни! Болотницы задавить могут! Брось им на откуп кусочек хлеба, чтоб не трогали. А траву больше в котелок не рви! Поняла? сказал отец.
— Ага! Испуганно пробормотала Тася.
— Леший не любит лентяек! Попроси его чтоб помог тебе, сказал отец.
Ягоды собирали до заката солнца. Казалось всю жизнь, а минуты длились часами.
— Пьем чай, и пора выходить с болота, пока солнце совсем не село, сказал отец.
— Папа, а куда нам идти, тут нет ни конца, ни края, все похоже вокруг, болото, болото и одно болото.
— Запомни дочь, когда заходить в лес, солнце должно светить в левое плечо, а выходишь, в правое. Уставшие, вымотанные сбором ягод мы стали выходить. Тяжелые ведра, рюкзаки за плечами, а у отца еще и мешок мы медленно шли навстречу затывающему солнцу. Осенью темнеть начинает рано, дни короче и погода часто бывает холодной и дождливой. Белый туман стал подниматься с болота, все как в молоке, запах багульника сбивал с ног. Тася с отцом вышли в небольшой сосновый колок. Земля стала устойчивой и можно было выбросить палки и передохнуть. Отец достал термос пивнул горького чая, передохнув, пошли дальше.
— О, вот это да! Папа, папа — это чья нора, такая большая? Закричала Тася.
-Тихо, не кричи! Стой на месте! Не шевелись! — сказал отец и снял с плеча старую одностволку, спустил предохранитель и пошел медленно осматривать неизвестный объект звериной норы.
Отец, на цыпочках осторожно направил дуло ружья в большое, огромное отверстие грушеобразной формы, располагающее под корнями сосенок. Огромные корни, как занавес свисали с потолка норы. Влажные испарения капали с корней вниз образуя сырость в натасканной листве. Отец зашел внутрь норы, в полный свой рост при 1метре73см и еще сверху свободно могли поместиться три большие свинячьи головы. В диаметре нас вошло бы человек восемь. Запах свежевырытой глины и сырой листвы говорил об глубокой осени и о том, что этот огромный зверь приготовил место к зимовке. Большие следы с ногтями на свежевырытой глине, говорили о больших, мощных лапах неизвестного зверя. Испарина скатилась по лицу у отца. Голос отца задрожал, но человеческому любопытству не было предела. Охотничий интерес овладел отцом полностью, он с любопытством рассматривал звериные лапы, отломил кусочек глины нюхая и пробуя ее на вкус, как что-то очень вкусное. Гробовое молчание длилось минуты три, казалось отец был в замешательстве, и не понимал всей жизненной опасности вокруг.
Тася закричала во весь свой голос и испуганно подбежала к отцу. Отец опомнился,
-Тихо, тихо прошептал отец — это берлога, медведя. Он где-то рядом, нам надо быстро уходить, сказал отец и быстро схватили вещи, отец сказал Тасе идти впереди сам шел за ней, спиной вперед.
— Папа, а почему так? Спросила Тася.
— Дикие звери нападают на человека только сзади, ответил отец. Они долго шли, молча, и вот впереди показался небольшой соснячок.
— Ура, мы вышли! А где наш мотоцикл? Спросила, Тася.
-Должен быть где-то здесь! Сказал отец. Он прошел по сосняку, но ничего не найдя, взволнованным голосом сказал:
— пойдем быстрее, уже темнеет, скоро будет темно! В вечернем полумраке Тася шла за отцом.
— Вот Беда! Сказал отец.
— Мы опять пришли к берлоге! Сделали огромный путь по ряму и пришли сюда, с другой стороны. Видимо леший нас водит – сказал отец и начал читать молитву.
Медведя в берлоге не оказалось. Но медлить было нельзя, уже темнело. Отец бросил мешок и ведра, наполненные ягодами. Взял Тасю на плечи, и мы отправились искать мотоцикл.
— Папа, а как же ягоды, мы собирали их целый день, и теперь бросим, сказала Тася.
-Да, ну их эти ягоды, я потом за ними приеду, ответил отец.
Домой мы вернулись утром, когда солнце взошло на горизонте. Лишь кислый вкус ягод щипал язык. Встревоженная мама принялась ворчать на отца. Отец подмигнул, Тасе.
— Ц, про берлогу никому! Ага! – сказал отец.
Деревенские ребятишки кричали Тасю за окном: — Пойдем с нами на реку пескарей ловить.
— Не! Я сегодня дома! ответила, Тася и пошла спать.
На долго в памяти осталась история с медвежьей берлогой. А зимой Тасин папа, искал с мужиками берлогу, но так и не нашел.