Скамейка на утесе

Березки медленно покачивались, листва слетала с веточек и кружилась на ветру. По тротуару только иногда проскальзывали фигуры людей. Со звонким смехом веселись дети в парке, а из него шла мать, держа за руку сына. Высокая женщина лет так тридцати, на голове красуется берет. Рядом – мальчик: девяти лет от роду, в капюшоне и большой вязаной шапке, которая то и дело падала на глаза. 

— Ну мам, почему мы уходим? – тихо спросил мальчик.

— Видишь – холодно уже, а ты можешь заболеть, потом еще сюда придем, — спокойно, но рассеянно отвечала женщина, глаза её будто искали кого-то. 

— Но я не замерз, честно-честно! – так громко и смело прозвучали эти слова, что небольшая толпа людей сразу стала искать источник столь громкого возгласа. 

— Так, тихо мне тут, не позорь меня перед незнакомцами, — непреклонно и спокойно отвечала мать, но одновременно так грозно и жутко, что стало страшно. Мальчику захотелось просто разреветься, стоять на месте и плакать – ничего большего; может быть, поиграть – совсем чуть-чуть. Глаза женщины наконец-то нашли желаемое – мужчина: высокий, на вид сорок лет, может, старше, крепко сложенный и с кудрявыми черными волосами, которые падали на плечи. Через пару тягучих минут мать с сыном были рядом с ним. 

— Привет, вот – это мой сын, Гриша, я тебе о нем рассказывала, — ласково лепетала женщина, слегка подталкивая ребенка рукой, но тот, напротив, не желал сдвигаться с места. – Он у меня скромный.

– Здравствуй, Даша, я вижу – он у тебя богатырь, скоро с тебя вымахает, – постоянная улыбка, верная спутница мужчины, который для Гриши был настоящим великаном. 
– Ладно, сынок, иди, сядь на вот той лавочке, – Гриша повернул голову, следя за пальцем мамы, и увидел небольшую скамейку в метрах пяти. – Будь послушным мальчиком и никуда не уходи, хорошо? 

– А мне долго там сидеть? – бойко спросил Гриша, что заставило женщину натянуть улыбку. 

– Нет, конечно, я скоро подойду, и мы пойдем домой, – после этих слов сказать было нечего, и доверчивый Гриша отправился к своему пристанищу. Он медленно пошагал, а добравшись до скамейки, спокойно сел. Осматривая парк, мальчик заметил небольшую, слегка сгорбленную фигуру. Оглядевший Гриша решил тихонько сбежать – это не было трудно. Резво побежали по парку молодые ноги, и через миг стояли у мужчины. Сидел он сгорбленно на странной лавке, смотревшей в сторону реки. Лавочка одинока и отвернуто от всего людского глядела на худую, блестящую реку. Гриша перевел взгляд на мужчину и понял, что перед ним старичок. Благородная седина на висках; солнце освещала большую голову. Тонкие пальцы хватали кончик уса и закручивали. Одет старик в убитый пиджак: грязный, с дырками – совсем потерявший привлекательность. И только белая шляпа на толстых ногах лежала, чиста и невинна. 

– Почему вы тут сидите один? – робко спросил Гриша, по коже пробежали мурашки, и снова хотелось побежать: ждать маму, никуда не уходить – просто сидеть и ждать. 

— Привлекаю внимание, — ласково ответил старик, голос был нежный, будто барышня, пылающая в преклонном возрасте самыми сладостными чувствами. Огромные глаза, напомнившие филина, уставились на мальчика: добрые и яркие. – Ты откуда тут? 

– Я оттуда, – указал пальцем Гриша на скамейку. – Зачем вы привлекаете внимание и как? 

– Ты видел людей на скамейке с белой шляпой? – щурясь и вглядываясь то вдаль, то в мальчика.

– Не видел, а что, еще кто-то есть? 

– В том-то и дело. Нет еще таких. Вот сидишь на самой обычной скамейке, в самой обычной одежде – никто не подходит. Переоделся в тряпьё и грязь; сядешь в самое странное место, и тут, – старик прервался и хлопнул рукой по коленке. – Смотрят, оглядываются, кто-то тыкает пальцем – все думают: «Ох, чудак». Но не подходят, только иногда собачка или кошечка бедная под ногами бегает. Вот ты подошел, а взрослый… Взрослый всё одинаково, только разница: будут назойливо глядеть, — после этих слов старик умолк, и только палец нервно дергался. Гриша окаменел, он не понимал, что значат все слова. Женский зов рассек тишину, и мальчик, испугавшись, обернулся, узнав голос матери. 

– Иди, Гриша, твоя мама ищет тебя, волнуется, – прошептал старик, но было поздно. Женская рука схватила ребенка и потащила назад, глаза матери были заполнены слезами. Они ушли. А старик так и остался сидеть одинокий и мудрый.