Пчёл

      Календарь в углу монитора сообщал, что на дворе было шестое января. Погода за окном показывала, что ей все равно: с самого утра в Москве накрапывал мелкий дождик. Снега не было и в помине. Кирилл Шмелев устало потер глаза и свернул вордовский файл с очередным договором. Он планировал сегодня закончить с бумагами и отдохнуть, как все нормальные люди, хотя бы под конец праздников. Но работа не шла: Кирилл зависал над каждым предложением и все никак не мог отделаться от мысли, что жизнь проходит мимо. Почему именно сегодня он задался сим философским вопросом, Кирилл не знал. То ли потому, что большая часть праздников пролетела, а он даже ни разу не сходил на каток с Санькой, о чем сын сегодня не преминул напомнить, то ли оттого, что даже завтра, в первый полноценный выходной, расслабиться точно не получится. Дело в том, что мать в этом году решила собрать-таки всю семью на Рождество. Для чего выбрала его, Кирилла, дом. А это значит, прилетит Витька.

       Кирилл скрипнул зубами и, сняв очки, потер переносицу. Если раньше его несказанно радовало то, с какой гордостью родители говорят о нем и как сильно проигрывает в сравнении с ним старший брат, то в последние пару лет это стало всерьез раздражать. Наверное, потому, что Кирилл, желая быть успешнее и правильнее брата, добился всего, чего хотел добиться к своим тридцати трем: красавица-жена, семилетний сын, просторный дом в охраняемом коттеджном поселке, престижная работа… на которой он просто жил в последнее время. А у Витьки не было ничего. Кирилл даже толком не знал, чем занимается брат. Мать тоже имела об этом весьма общее представление. Блудный сын обосновался где-то у черта на рогах, работал, кажется, в сфере айти и к сорока годам не имел ни кола, ни двора.

     Кирилл же, упахиваясь на работе до красных кругов перед глазами, вдруг однажды отчетливо осознал, что делает это за двоих. А мама, без конца повторявшая, что хоть из одного сына вышел толк, только подтверждала эту мысль. Кирилл, будучи перфекционистом, полагал, что если уж работать, то на полную катушку, а если добиваться высот, то сразу заоблачных: красный диплом, быстрый карьерный рост, самая красивая женщина под боком.

     Кирилл зло отодвинул полную пепельницу, чертыхнувшись, когда окурки рассыпались по бумагам. Курение было, пожалуй, единственной его дурной привычкой, которой он впрочем предавался большей частью на работе. Иногда задумывался о том, что стоит бросить, но пока так и не решился. Устранив беспорядок, Кирилл потянулся к ноутбуку, твердо намереваясь наплевать на договор и поехать домой, но рука сама собой кликнула по значку браузера, одну из страниц которого он не закрывал уже много месяцев.

     Фон у блога был вырвиглазный: черно-желтый. Почему-то каждый раз Кирилл сперва выхватывал цвета, а потом они складывались в картинку: крупный шмель, сидящий на ярко-желтом одуванчике. Под аватаркой – уменьшенной копией фона – красовался ник: «Пчёл».

     В первый раз Кирилл попал на этот блог случайно, кликнув по ссылке на новостном портале, разместившем новости о землетрясении и разборе завалов где-то на краю света. Портал ссылался на блог Пчёла. Пройдя тогда по ссылке на яркую страничку, Кирилл подумал, что блогер, мягко говоря, странный, а потом вчитался и пропал. Обычно он не имел привычки тратить свое время на ерунду, поскольку дел у преуспевающего юриста было выше крыши – он уже и забыл, когда возвращался домой засветло даже летом, когда все нормальные люди проводят семейный вечера на природе – но в тот раз не смог сразу уйти со странички. Мужик со странным ником довольно сухо и по делу отчитывался о разрушениях и очень здорово описывал процесс разбора завалов. «Здорово» было не слишком уместным словом для описания трагедии, но другого Кирилл подобрать не мог, потому что он, до того дня ни разу не задумывавшийся, как именно выглядит процесс изнутри, завис на посте и перечитал его два раза. А еще его поразила одна вещь. В профиле Пчёла было указано, что он фотограф. В блоге вправду каждый пост сопровождался несколькими фотографиями. И на любительский взгляд Кирилла, весьма неплохими. Да что там? Классными! Вот и к посту о землетрясении, где Пчёл скурпулезно описывал волонтерскую работу, были прикручены несколько устрашающих фотографий руин жилых домов, но не было ни одного фото раненых или погибших. Лишь страшные детали в виде засыпанных пылью детских игрушек, собачьего поводка, разбитых настенных часов. Кирилл полазил по новостям и тут же нашел искомое: не все волонтеры обладали подобными принципами, так что на экране замелькали фото погибших, среди которых встречались даже дети. Тогда с тяжелым сердцем Кирилл вернулся на страничку блога и стал читать все подряд.

     Он зачитался в тот день до глубокой ночи, совсем потеряв счет времени, потому что блог Пчёла был окном в другую реальность: яркую, порой пугающую, но всегда очень живую. Пчёл действительно оказался фотографом, причем, весьма преуспевающим, раз уж мог позволить себе колесить по миру. А колесил он почти всегда, нигде не останавливаясь на долгое время. Чаще всего волонтерил. Однако не всегда это были последствия терактов или природных катаклизмов. Так, например, Кирилл узнал, что волонтером можно быть на озерах Карелии в засушливые периоды, совмещая съемки потрясающих видов с помощью пожарным расчетам в поиске потенциальных очагов возгорания. Или же можно летать на вертолете над тундрой, выискивая с экологами редкие виды животных. Или же доставлять продовольствие на метеорологическую станцию за чертой Полярного круга.

     Порой Пчёл надолго зависал на Камчатке, фотографируя медведей. Он оказался настоящим фанатом этих гигантов. Кирилл даже думал, что вот-вот с фона пропадет поднадоевшее насекомое, и свое законное место займет фото медведя на фоне Камчатских сопок. Однако Пчёл не изменял позитивной расцветке блога. Он писал посты довольно часто, а Кирилл исправно их читал. И не только их, а всю ветку комментариев. Ему нравилось то, каким был Пчёл с гостями страницы: легко подхватывал тон комментаторов, с девушками флиртовал, с мужиками шутил. Он отвечал не всем. Это и понятно, у блога было несколько тысяч подписчиков, исправно комментирующих перемещения Пчёла по миру. Однако если его о чем-то спрашивали, просили совета или озвучивали интересную ему мысль, Пчёл всегда включался в дискуссию. Скоро Кирилл заметил, что комментаторы, особенно девушки, соревнуются в количестве знаков и остроумии. Самым упорным Пчёл подыгрывал, а Кирилл читал и завидовал: порой Пчёлу, который умел быть ироничным и с легкостью выражал свои мысли, а чаще тем, кому он отвечал. Сам Кирилл ни разу так и не осмелился откомментировать какой-нибудь пост, хотя пару раз руки тянулись, но он вовремя себя останавливал, понимая, что написать что-то интересно, а уж тем более, с юмором точно не сможет. А выглядеть скучным в глазах Пчёла очень не хотелось. Кирилл злился на себя за такое, почти детское, поклонение, но в то же время не мог отказаться от этой слабости: блог Пчёла стал для него глотком свежего воздуха, и порой Кирилл мечтал, что вот однажды… когда-нибудь он сам, возможно, возьмет отпуск и отправится по миру. Понимал, что это лишь мечты, и оттого все сильнее сердился и со все большей жадностью вчитывался в строчки на вырвиглазном фоне.

     Пчёл фотографировал все подряд: пейзажи, людей, города, стройки. Но на кокетливые просьбы девочек сделать сэлфи всегда отшучивался. Максимум, что попадало в кадр – его тень или тяжелый армейский ботинок. Один раз размытое запястье с кожаным ремешком часов, когда Пчёл снимал вытащенного из пожара котенка.

     Порой Пчёл надолго пропадал, и никто не знал куда и зачем. Каждый раз Кирилл с тревогой думал о том, что мужик может пропасть совсем, и эта мысль была неприятной. За два года он уже привык путешествовать по миру с сумасбродным волонтером, и не хотел прекращать. А еще он втайне надеялся, что однажды наберется храбрости и придумает комментарий, который Пчёл заметит и, возможно, они станут друзьями. Мысль была сюрреалистичной, но Кирилла она грела. У него совсем не было друзей, только коллеги-юристы. И это он тоже осознал совсем недавно.

     Захлопнув наконец ноутбук, Кирилл потянулся, размышляя о том, что после нового года Пчёл еще ничего не писал, и гадал куда на этот раз занесло непоседливого фотографа-волонтера. За два года тот облетел половину земного шара. Правда, ни разу не был в Москве. Это немного интриговало. Гадая о превратностях маршрута Пчёла, Кирилл отправился домой, надеясь, что пробки на выезд из города в честь праздничных дней не будет.

     Сашка встретил поджатыми губами, и был в этом так похож на мать и бабушку разом, что Кирилл расхохотался, чем обидел сына еще сильнее. Лада тоже поджала губы, потому что Кирилл обещал вернуться на два часа раньше. Коротко сообщила, что мать уже приехала и, дежурно чмокнув в щеку, удалилась разогревать ужин. Кирилл разулся, повесил пальто и направился мыть руки. Выйдя из ванной, наткнулся на мать. Та крепко обняла, обдав ароматом сладких духов, и тут же напомнила о приезде Витьки. Кирилл поморщился. Как будто он мог забыть? Звякнула микроволновка, и Кирилл поплелся в столовую под пересказ событий последних дней. Он не видел мать неделю, столько же не слышал, и теперь расплачивался за невнимание увеличенным объемом информации. Слушая вполуха, он жевал рыбу с картофельным пюре и думал о том, что сумасшедший Пчёл однажды съел жаренного скорпиона, о чем не преминул отчитаться в блоге. Кирилл усмехнулся своей тарелке. Сам он бы точно не смог.

     В речи матери то и дело мелькало витькино имя, и Кирилл очень хотел попросить ее замолчать. Ему еще предстояло вытерпеть братца в своем доме в ближайшие дни. Заранее портить себе настроение, которое и так было ниже плинтуса, не хотелось.

     В аэропорт на следующий день решено было ехать вместе с Ладой. Кирилл был благодарен поддержке жены, которая, так же, как и он, крайне не любила родственника и мечтала поскорее избавиться от его общества. Наверное, милая готовила Витьке прием, который должен натолкнуть братца на мысль, что визит хорошо бы сократить до минимального срока. Кирилл бы и сам ей в этом помог, но обещал матери вести себя с братом идеально. Черт, им уже четвертый десяток, а мама до сих пор требует хорошо себя вести. Будто Кирилл хоть раз не вел себя хорошо! Да он только и делал, что был идеальным. Он даже в спортзал записался, правда, так до него и не дошел. Впрочем, он был уверен, что Витька тоже не ходит в спортзал. Тот и без спортзала своим видом мог распугать всех на свете – брат был выше Кирилла на полторы головы, и здоровый, как слон. И курил, наверняка, еще больше Кирилла.

     Рейс задерживали. Витька летел из Абакана, и на вопрос Лады, живет ли брат в той дыре, Кирилл пожал плечами. Он не знал, но, вероятно, живет, раз уж летит оттуда.

     По переходу, галдя как стая ворон, неслись школьники. Кирилл не взялся бы определить возраст. Некоторым девочкам можно было дать все двадцать, а пара пацанов так и до десяти не дотягивала, но судя по тому, что суровая дама в очках обращалась ко всем «пятый «В», они были-таки одноклассниками. Дети летели из Великого Устюга, гоготали, как ненормальные, и Кирилл подумал, что везти таких лбов в резиденцию Деда Мороза – провальный план. Первая же девочка, обнявшаяся с ожидающим ее отцом, подтвердила его мысль:

     – Такая лажа! Больше не поеду.

     Дети обнимались с родителями, гам усиливался. Лада поморщилась и сообщила, что подождет у машины. Кирилл бы и сам с удовольствием подождал у машины, а еще лучше дома, но покорно остался.

     Тут внимание Кирилла привлекла неожиданная сцена. Стоявший справа от него мужчина вдруг сжал плечи пухлого мальчишки и сказал:

     – Вон брат!

     Кирилл ни за что не сказал бы, что эти двое – братья. Мальчишка, на которого указал отец, был тощим и ушастым, а младший, даром что ниже на голову, упитанный крепыш. Но когда младший бросился вперед, сомнения отпали. Старший мальчишка сбросил с плеча сумку и подхватил повисшего на нем толстячка за спину, оторвал от пола и попытался покружить, при этом оба едва не свалились. Одноклассники старшего заржали, но тот не обратил на это никакого внимания. Младший же разжал руки и принялся прыгать вокруг брата, повторяя “приехал-приехал!”

     Кириллу отчего-то стало грустно. Что-то шевельнулось в памяти. Витьку отправили в лагерь, когда Кириллу было шесть. И он вдруг вспомнил, каким серым и унылым казалось солнечное лето без брата. И как он ждал Витьку, считая дни. А потом тот приехал: высокий, классный. И тоже подхватил его на руки и кружил, пока оба не грохнулись на землю. Кирилл поморщился. Он не вспоминал об этом сто лет. Он вообще не вспоминал, что у него есть брат, с тех пор как тот завалил экзамены и, разругавшись с родителями, которые хотели все-таки впихнуть его в ВУЗ, пользуясь связями отца, продал гитару и уехал из дома. Кирилл был шокирован поступком брата. Помнится, тот что-то пытался объяснить, поговорить. Говорил, что не хочет, как они. Но Кирилл не стал слушать. Из того периода он отчетливее всего запомнил стыд, который душил его каждый раз, когда общие знакомые расспрашивали мать про Витьку, а та что-то выдумывала про двоюродную бабушку на Урале, которой у них сроду не было. Витька как-то звонил, но отец накричал на него по телефону, и больше звонков не было. Позже они узнали, что Витька пошел в армию. Узнали случайно, когда на их адрес прислали какое-то благодарственное письмо. С тех пор Витька наезжал к ним от силы раз пять. Жизнь у него, насколько мог судить Кирилл, не сложилась. Семьи не было, жилья тоже. Хорошо, хоть не пил, впрочем, кто его знает, как там было на самом деле.

     Витька появился в коридоре, и Кирилл вдруг понял, что не видел брата больше четырех лет. В последний раз тот прилетал на похороны деда. И вот сейчас Кирилл смотрел и узнавал и не узнавал одновременно. Витька был все таким же высоченным: почти два метра, но вдруг оказался жутко тощим, будто его сто лет не кормили. На правой руке красовался гипс, а на плече болтался видавший виды рюкзак. Ну, хоть в пуховике в этот раз, не то что в прошлый: прилетел в октябре в тонкой курточке, будто с юга.

     – Здорово, брателла! – громогласно объявил Витька, игнорируя то, как поморщился Кирилл, и, насколько позволял гипс, пожал руку. Обниматься не стали.

     – Что с рукой?

     – Шел, упал, очнулся, гипс, – доверительно понизил голос брат. Он никогда не отвечал на заданные вопросы.

     Ожидавшая у машины Лада на приветствие ответила сквозь зубы, на что Витька не преминул затянуть «хмуриться не надо, Лада», зная, как ее это бесит. Мелькнувшая было непонятная грусть по их братским отношениям растаяла без следа.

     Витька сел спереди, потому что со своими бесконечными ногами на заднем сидении бы просто не поместился. В машине повисла гробовая тишина. Витька с интересом вертел головой по сторонам, но ни о чем не спрашивал и своим впечатлением об изменениях в городе детства не делился.

     – Чем ты сейчас занимаешься? – наконец спросила Лада с ноткой презрения в голосе. Так с Витькой разговаривали все Шмелевы – как с бракованным материалом – хотя не так давно Кирилл случайно узнал, что мать исправно получает денежные переводы от старшего сына, и безмерно удивился, поскольку искренне полагал того нищебродом.

     – То тем, то другим, – неопределенно пожал плечами Витька, проигнорировав пренебрежительный тон.

     – Женился? – продолжала допрос Лада.

     – Не поверишь: не встретил такую же добрую и отзывчивую женщину, какая досталась моему брату.

     Лада фыркнула и замолчала.

     – О, Кир, тормозни! Хочу маме цветов купить, – встрепенулся Витька, указав на цветочный. Кирилл послушно включил поворотник и перестроился. Витька выбежал в магазин, бросив на сиденье свой мобильник.

     – Можно подумать, этого неудачника спасут цветы.

     Кирилл не ответил, понимая, что Лада права. Мать все равно будет пилить Витьку до самого отъезда.

     Кирилл взял с сиденья телефон брата – неубиваемую и недешевую модель. Значит, все же деньги у того водились. Провел на пробу пальцем по экрану и усмехнулся, когда понял, что графический ключ оказался таким же, как у него. Но стоило загрузиться обоям, как Кирилл застыл. Это был детский рисунок цветными карандашами. Почти весь лист занимал неумело накорябанный человек, державший в одной руке крышу с трубой, а вторую протягивающий ребенку. Когда Витька открыл дверь, Кирилл все еще сжимал его смартфон.

     Брат сел в машину, крякнув. Один букет роз положил на колени, второй молча протянул Ладе. Та фыркнула, но цветы приняла. Муж редко баловал ее знаками внимания.

     – Звонили? – спросил Витька, указав на свой телефон, который все еще был у Кирилла.

     – Нет, – помотал головой тот и, подстраиваясь под обычный стиль речи брата, добавил: – Клевый рисунок.

     – Ага, – кивнул брат.

     – Кто рисовал?

     – Ребенок друга подарил. 

     – Твой портрет?

     – Типа того, – Витька забрал телефон и спрятал его в карман куртки.

     В машине снова воцарилась тишина. Кирилл изо всех сил сжал руль, пытаясь осознать, как такое возможно. Он видел этот рисунок год назад в комментариях к одному из постов Пчёла. Девочка, которую тот когда-то спас из-под завала, нарисовала рисунок, а мать загрузила его в подарок Пчёлу на прошлый новый год. Мать писала, что девочке удалось спасти руку и она уже может рисовать, и что это заслуга Пчёла. Писала, что, если бы не его упрямство в тот день, ее девочки бы уже не было в живых. Комментарий был на английском. Пчёл поблагодарил ее на том же языке, и предложил перейти в приват, потому что хотел расспросить о девочке. Кирилл очень хорошо помнил этот момент и то, какую волну восхищенных вздохов вызвала история среди женской части комментаторов. Пчёл охи и ахи проигнорировал, ответил лишь кому-то из мужчин на вопрос о том, сколько времени обычно ведутся раскопки, прежде чем перестают находить под завалами живых.

     Но как такое возможно? Чтобы Витька, вот этот Витька, которого шпыняют в семье все, кому не лень, и крутой мужик, колесящий по свету и помогающий людям, были одним человеком?..

     На ближайшем светофоре Кирилл бросил взгляд на сидящего рядом брата и вдруг заметил, что лицо Витьки было обветренным и загоревшим, а вокруг глаз отчетливо виднелись светлые круги от солнцезащитных очков. Обкусанные губы тоже шелушились. Кирилл опустил взгляд вниз. Гипс на правой руке брата доходил до середины пальцев. Костяшки на левой были содраны, а ноготь на большом пальце почернел и, вероятно, собирался слезть в ближайшем будущем.

     – Сколько времени? – севшим голосом спросил Кирилл, и Витька, подавив зевок, с удивлением оглянулся, не сразу сообразив, что вопрос к нему. Оно и понятно: на приборной панели отсчитывали время электронные часы.

     – 13:22, – отрапортовал Витька и опустил рукав, скрывая массивные часы на кожаном ремешке.

     А Кирилл вдруг вспомнил, как сломал ногу в пять лет, и ему пришлось долго лежать в постели. Была зима, и Витькины друзья каждый вечер ходили на каток с клюшками, а Витька все вечера сидел с ним и читал вслух «Денискины рассказы». Маленький Кирилл хохотал до слез и не мог понять, почему каждый раз они заканчиваются по-разному. Он совсем забыл о том, как ждал, когда брат придет из школы, наскоро поест и будет ему читать. Иногда Витька даже не успевал доесть и читал, жуя, отчего половину слов было не разобрать, что еще сильнее смешило младшего брата.

     – Вить.

     – М?

     – А помнишь, ты читал мне «Денискины рассказы», и они у тебя всегда по-разному заканчивались?

     – Угу, – Витька сполз по сиденью, насколько позволяли длиннющие ноги. Его явно клонило в сон.

     – А почему?

     – Потому что наш Тимон сжевал половину страниц, – брат снова подавил зевок.

     – Ты сочинял? – удивился Кирилл.

     Витька что-то побормотал и прикрыл глаза.

     – А почему ты с друзьями тогда гулять не ходил? Мать заставила?

     Витька открыл глаза и посмотрел вдруг очень серьезно.

     – Тебе было плохо, – пожал плечами он.

     – Ага, – согласился Кирилл, отводя взгляд, и ничего больше не добавил.

     А сам подумал, что Витька не ходил гулять, потому что младшему брату было плохо. А теперь неугомонный фотограф Пчёл колесит по свету, потому что на Земле всегда есть те, кому плохо, а Пчёл может помочь, как когда-то давно мог помочь брату, когда тот еще нуждался в помощи и умел ее принимать.

     Кирилл вдруг остро захотел закурить, но Лада не любила, когда он курит в машине. Пчёл не курил, Кирилл об этом помнил. Тот вообще вел на редкость здоровый образ жизни.

     Лада что-то пробормотала насчет пробки, которая образовалась на мосту из-за мелкого ДТП, а Кирилл отметил, как разом проснулся брат, сканируя взглядом поврежденные машины, и еще долго выворачивал шею, в попытке рассмотреть, все ли в порядке.

     А Кирилл думал, что Рождество преподнесло ему невероятный сюрприз. Ведь целых два года он мечтал хоть чуть-чуть приблизиться к недосягаемому Пчёлу, так не похожему ни на кого из окружавших Кирилла людей. К человеку, который улыбался Миру и которому Мир улыбался в ответ. В постах Пчёла всегда было столько позитива и жизни, что Кириллу казалось – у того не должно быть никаких проблем. А вот сейчас он косился на брата и понимал, как сильно он ошибался, считая бродягу-фотографа беспечным баловнем судьбы. Витька редко приезжал домой, но, если вдуматься, ни разу не отказывался от приглашений матери. Выходит, приглашали его нечасто. Отец, будучи властным и непримиримым человеком, так до самой своей смерти и не простил старшего сына за то, что тот осмелился ослушаться и выбрать свой собственный путь. Даже запретил матери приглашать его на свои похороны. Тяготило ли Витьку осознание того, что в ситуации с отцом уже ничего не исправить? Жалел ли он о своем подростковом протесте? Кирилл никогда не задавался этими вопросами, успешно игнорируя брата, стоило тому оказаться в гостях. Витька никогда не задерживался дольше, чем на пару дней. Даже не ссылался на дела, что мог бы делать, хотя бы из вежливости. Просто вдруг заглядывал на кухню или в гостиную, туда, где на тот момент была большая часть семьи, и сообщал, что уезжает и провожать его не нужно. Никто никогда и не рвался. Хотя, если уж быть до конца честным, в те минуты что-то похожее на стыд терзало душу Кирилла. Не по-людски выходило, как любил повторять дед, когда еще был жив. К слову, дед был единственным, кто поддерживал связь с блудным внуком, за что его в семье тоже молча порицали.

     Кирилл подумал, что деда он тоже почти не знал, да и мать с отцом… Если уж на то пошло, он и самого себя порой воспринимал незнакомцем, потому что порой начинал вдруг хотеть того, чего в принципе хотеть не должен был. И тогда ему на помощь приходил блог Пчёла. Там у мира не было границ, как и у человеческих возможностей. Пчёл однажды не спал тридцать шесть часов кряду, когда волонтерил на тушении лесного пожара.

     Кирилл снова посмотрел на брата. Витька откинулся на подголовник, прикрыв глаза. Выглядел он как человек, которому не помешал бы полноценный сон. Кирилл так много знал о Пчёле и так мало о человеке на соседнем сиденье. Витька никогда ни с кем не заводил душевных разговоров, словно исчерпал свой лимит, когда умолял десятилетнего Кирилла выслушать его и понять. С ним сейчас вообще невозможно было серьезно говорить, потому что с матерью брат отмалчивался, с Ладой отшучивался, а сам Кирилл никогда к нему и не обращался, разве что с короткими репликами.

     – У Сашки есть квадрокоптер? – вдруг спросил Витька, выныривая из сна.

     Кирилл, удивленный, оглянулся.

     – Вертолет для аэросъемки есть? – как отсталому, пояснил брат.

     – Эм, нет.

     – Отлично. Я ему везу. Будем снимать с ним мир с высоты птичьего полета.

     Лада фыркнула, а Кирилл, все еще не пришедший в себя, ответил:

     – Здорово.

     И подумал о том, что Саньке Витька обязательно понравится, если им удастся пообщаться один на один. И Кирилл даже позавидовал сыну, которого ждало увлекательное изучения мира с высоты птичьего полета в компании Витьки, который, как оказалось, умел находить общий язык абсолютно со всеми.

     – Ты надолго? – спросил он брата, четко понимая, что впервые интересуется Витькиными планами.

     Брат усмехнулся, глядя в окно, и, не поворачивая головы, процитировал конец старого анекдота про тещу:

     – Так вы даже чаю не попьете…

     – Балбес! – усмехнулся Кирилл. – Я серьезно.

     – Билет на завтра.

     – Уже? – неприкрытое разочарование в голосе Кирилла заставило Витьку недоуменно обернуться. – Ну, ладно.

     – Ладно, – эхом откликнулся Витька и вновь отвернулся к окну, а Кирилл бросил взгляд в зеркало заднего вида.

     Лада смотрела в окно, задумчиво прижимая к губам бутоны роз. И была она в этот момент так похожа на ту девушку, которую Кирилл встретил тринадцать лет назад, что он невольно улыбнулся. Тогда Лада занималась пятиборьем. Выиграв серебряную медаль на областных соревнованиях, она вот так же прижимала к губам подаренный организаторами букет, а Кирилл, которого затащил на соревнования одногруппник, не мог отвести от нее взгляда. Лада любила спорт и променяла его однажды на семейную жизнь с Кириллом. Скучала ли она по тем дням? Кирилл никогда не спрашивал. Просто не приходило в голову.

     Какое все же странное Рождество в этом году. Кирилл понял, что у него появился дополнительный пункт в планах на наступивший две тысячи восемнадцатый: узнать наконец свою семью. Аврал на работе должен схлынуть к лету. Походное снаряжение можно, наверняка, взять напрокат. Или же купить, не велики траты. Несколько дней на природе без планшета явно пойдут сыну на пользу. Кирилл улыбнулся и понял, что Санька придет в восторг от этой идеи. А уж сколько они наснимают с помощью квадрокоптера! И Кирилл точно знал, кого попросит о помощи в выборе походного снаряжения. Пчёл никогда не отказывал в помощи на своей странице. Кирилл обязательно наберется храбрости и напишет ему комментарий. Или же возьмет у матери телефон Витьки. И может быть, когда-нибудь Кирилл исполнит свою мечту: отправится куда-нибудь с неунывающим фотографом. Главное, сжиться с мыслью, что далекий Пчёл и его Витька – один человек. Кирилл вновь бросил взгляд на брата и едва не расхохотался, когда понял, что на аватарке Пчёла стоит фото шмеля. И как он раньше не догадался?

     А Витька Шмелев, фотограф, волонтер и просто классный человек, хмурился во сне, еще даже не догадываясь, что стал частью чьих-то планов на новый год.