Я и серость морских глубин

Я помню нашу первую встречу. Отец сказал, что хочет познакомить меня с очередным своим другом, который по чистой случайности, неожиданному совпадению оказывался практически моим сверстником. Таких знакомых, которые не пытали ко мне ничего кроме жалости, я имел неизмеримое количество. Отец боялся, что из-за моей болезни у меня не будет нужного количества друзей. Они оказывали мне поддержку, но я был достаточно сильным, чтобы обходится без этих неискренних улыбок и вечно несчастных, полных грусти глаз, бесконечных объятий и мотивирующих, жизни утвердительных слов. Сочувствие порядком надоедали парню в том возрасте, когда кровь уже бурлит и требует определенного количества алкоголя. Когда тело и душа требует не тех девушек, что слезно грезят обнять тебя, а тех, что нуждаются в твоих мужественных объятиях. Когда тебе в принципе и не нужна мужская поддержка, тебе нужен разговор по душам. Я был по-своему несказанно благодарен этим людям, но с другой стороны я порядком подустал от этого вечного сострадания и страдания. Ты же был другим по отношению ко мне. Общение сразу пошло легко и ненавязчиво.
— Слушай, не знаю как тебя, но меня смущает общество твоего отца, — сказал ты в то время, когда папа отлучился на пару минут и я не раздумывая пошел за тобой, забыв телефон и все грустные мысли.
Впервые я почувствовал себя свободным, пусть и немного сумасшедшим. Впервые я ехал на мотоцикле и, крепко ухватившись за твою талию, я всячески пытался не выдать свой страх. Но ты все чувствовал и понимал меня лучше кого-либо другого. Даже когда мы окончательно остановились и двигатель затих, я еще некоторое время не хотел открывать глаза. Мне казалось, что если я их открою, окажется, что это просто ночное видение. Но так реалистично ощущался прохладный морской бриз, и запах свежести щекотал мои легкие. Это действительно было море. Я часто бывал тут. Особенно мне нравилось весеннее море: темно-синие волны и угрожающе затянутое тучами серое небо. Мои любимые цвета: а твои глаза были ярко синими, а бледная кожа имела слегка болезненный сероватый оттенок. Ты был, как весеннее море. С этого мгновения ты и оно стали моими единственными в мире друзьями, моей семьей. Ты стал мне братом, море заменило мать, которая узнав сколько хлопот может принести ее болезненный сын сбежала в забытие.
Мы много говорили в тот день, и я знал, что могу доверять тебе свои слова. Мы много молчали, и я знал, что могу доверять тебе свое молчание. Мне казалось, что наша поездка длилась пару мгновений, но уже успело стемнеть. Мне казалось, что наше знакомство длится вечность, но еще утром я не знал о твоем существовании. Когда я явился домой, отец сначала ужасно злился на меня, но моя уверенная и спокойная речь смогла убедить его в том, что я давно уже взрослый. Он чувствовал изменения во мне, и он был готов меняться со мной. Он доверял мне, а значит, доверял и тебе.
Прежние друзья и знакомые перешли на второй план. Ты стал центром моей вселенной, теперь все вращалось не вокруг меня. Мы были парой звезд, которые вращаясь вокруг друг друга, готовы вот-вот со взрывом соединится. Но иногда ты был черной дырой, которая затягивала, меняя и искажая мое собственное «я», готовая всецело поглотить меня. Ты заполнял собой каждую клеточку моего тела. Я думал, как ты, я сравнивал нас. Даже внешне мы были похожи: рост, конституция тела, черты лица, группа крови и резус фактор. Отчаянно и почти бессознательно в одно прекрасное утро у меня уже были выбиты почти под ноль волосы, как у тебя. Теперь я перестал различать моменты, когда смотрю в зеркало, а когда на тебя. Ты был я, а я был ты, и не иначе. Не только внешняя схожесть объединяла нас. Столько своего в тебе я находил, что страшно было подумать. То, что нравилось тебе обязательно нравилось мне: музыка, книги, фильмы, предпочтения в еде и одежде. Часто нам даже не нужно было говорить, ведь думали мы одинаково и говорили одновременно одни и те же вещи.
Потом твои знакомые стали моими знакомым. Нас часто путали. Но меня не смущало это. Меня ни капли не волновало то, что ты полностью поглощаешь меня, смешиваешь меня с собой, как акварель. Обратного пути не было. Ведь ты тоже подстраивался под меня. Если б не было общих точек соприкосновения, мы бы не смогли поладить. Я перестал существовать отдельно от тебя. Я стал заниматься теми же делами, что и ты, общаться с теми же людьми, что ты – мы все больше времени проводили времени. Но ты никогда не спрашивал о моем прошлом и обо мне в целом, ведь меня не существовало до тебя. Ты никогда не жалел меня, но я так сочувствовал тебе по непонятной причине, порой вызывая твой гнев и негодование. Я знал, что ты такой же, как я.
Дорогие тебе люди, стали таковыми же для меня. Такие, как она, твоя сестра. Вспоминаю, как ты знакомил нас. Впервые меня представляли женщине, как мужчину, а не как калеку. Впервые женщина смотрела на меня такими глазами. Она выглядела еще совсем, как девочка, подросток лет шестнадцати, худенькая и миниатюрная, но глаза были настоящей женщины, мудрые и добрые. Мы говорили ночь напролет, совершенно не обратив внимания на то, что ты куда-то испарился. После чего мои мысли были заняты еще одним человеком. Ты заставил меня полюбить ее так же, как любил ее сам и даже сильнее. Ирида. Ее имя вновь и вновь всплывало в моей памяти, в то время, как твое мне было труднее вспомнить, так же, как и свое. Ты – это я, а я – это ты. Часто ли люди называют самих себя по имени?
Может показаться, что я сошел с ума, но я еще никогда до этого не был в более здравом рассудке. Я еще никогда так сильно не ценил жизнь и самого себя. Я больше не думал о том, что умираю. Благодаря тебе я стал верить в лучшее и стремится вперед без опасения. Я так вырос со времени нашего знакомства. Я был так благодарен тебе, что не мог найти слова, чтоб выразить это. Но я знаю, что ты прекрасно меня понимал. Ты не любил излишние изречения, как и я. Часто мы просто молчали, когда были наедине, но в этом молчании было так много, что глупо было портить его пустыми и глупыми словами.
Как-то ты сказал, что скоро станешь частью меня и тогда я не мог подозревать насколько буквально то, что ты имел ввиду. Я заснул еще немножко собой, а проснулся, когда твое сердце гоняло кровь по моему организму. Внезапно подошла моя очередь на донорский орган. Я не смог попрощаться с тобой на случай неудачной операции. А позже ты не приходил, но я чувствовал твое присутствие. Твое сердце замечательно прижилось. Сначала я чувствовал злость на тебя за то, что ты и словом не обмолвился о своей опухоли мозга и устной договоренности с отцом о завещании твоего органа мне, потом я не чувствовал ничего кроме благодарности и безграничной любви. Теперь мы были вместе, я стал черной дырой, которая погрузила тебя в бездну. Но я не мог винить себя. Ради тебя и всего так сильно дорогого тебе, я должен был жить с любовью в сердце и нести в мир лишь добро.
Мне сказали, что с донорским сердцем обычно не проживают больше 10 лет. И я решил сделать этот строк вечностью для нас двоих. Ничего не изменилось: мы все так же подолгу молчали наедине…