ГЛОТОК КОФЕ

У Раисы два сына. Они уже взрослые. У всех свои семьи. Жизнь сейчас трудная, времени всем не хватает, тем не менее сыновья оказывают достаточно внимания матери. Однако этого матери мало. Уж такие мы — мамы ненасытные. Кажется: ну чего ещё нужно? Младший живёт в Москве, звонит по рабочим дням, когда едет с работы домой. Времени на разговор обычно не хватает, так как пока Раиса выложит свои проблемы, уже сын в лифт входит. Но иногда проблемы оказываются такими, что на их обсуждение уходит ещё и время, которое ему приходится тратить уже в квартире, где его писком и визгом встречает малолетний сынок, требуя немедленного внимания. Вот и мама Рая, как ребёнок, нуждается во внимании, иначе она чувствует себя одинокой, не нужной, не любимой. Это — материнский эгоизм, наверно.

Старший сын живёт в Питере, а Рая всё лето на их садовом участке. Здесь её владение, здесь цветы, овощи, ягоды, требующие много внимания, сил и времени. А сил становится всё меньше, времени уходит всё больше. Она уже не выездная, то есть на городскую квартиру уже почти не ездит, а нужно и искупаться и постираться, да и продуктовый запас пополнить. Раньше это не составляло проблемы: подхватилась, нацепила рюкзак, прихватила тележку и… вперёд. 20 минут ходу и ты на кольце. Автобус до Павловска идёт 12 минут. Пересадка на транспорт, идущий в Коммунар, где у неё квартира. Хорошая однокомнатная квартирка. Особенно она хороша в зимний период — тёплая. Окна занимают всю ширину комнаты и кухни, то есть от стенки до стенки. Расположение квартиры по странам света очень странное: то есть солнышко начинает светить в окна с восьми часов утра и заканчивает в восемь часов вечера. Так что в солнечную погоду в квартире даже зимой очень жарко. Раиса нашла выход из положения: она пригласила сантехника, тот перекрыл батарею, так что уже несколько лет она отопление не включает. Температура комфортная. Замечательно! Но, это зимой.

А летом? Летом это не квартира, а сауна. Как вы понимаете, в сауне постоянно находиться невозможно. Как соседи справляются, Раиса не понимает. Она — южанка выдержать температуру в комнате не может, хоть плачь. И что делать? Никакие шторы не спасают. Спасло предложение невестки осваивать их земельный участок, заниматься которым у них нет ни времени, ни желания. Раиса приняла предложение и, со свойственным ей энтузиазмом, приступила к садово-огородным работам. Со временем она построила домик, и теперь всё лето проводила на даче, избежав тем самым квартирный дискомфорт. Шли годы. Вплотную придвинулась старость, а с ней и немощность.

Теперь, несмотря на то, что кольцо автобуса придвинулось вплотную к садоводству, и идти до него всего-то минут десять, Раисе приходилось уже тратить сорок минут, в течение которых она вынуждена была отдыхать, присев на бордюры у обочины дороги. Вот уже и это стало невозможным, и она оказалась в полнейшей зависимости от сына. Надо просить отвезти её в магазин, либо просить привезти продукты, а то и лекарства, которые тоже имеют традицию периодически кончаться. Самое неприятное — это просить сына отвезти её на помывку хотя бы раз в десять дней. При этом приходилось тащить ещё и большую сумку с грязным бельём.

У сына нет ни времени, ни желания, ни сил, учитывая ещё и его больную ногу. Но, в силу своего ответственного характера, он выполнял просьбы матери безотказно. При этом она чувствовала себя как бы виноватой в своём бессилии, в своей старости, в своей зависимости. Иногда её охватывало такое чувство безысходности, необходимости напрягать сына, что жить не хотелось.
Однако в одном выход был найден: Раиса соорудила вполне приличный, симпатичный душ. И вот теперь пришло время приобрести небольшую стиральную машину дачного образца. Останется только проблема с продуктами. Но и здесь всё немного упрощалось. Она смогла договориться с соседкой, и та соглашалась прикупать необходимое для Раисы параллельно со своими покупками.

Тем не менее, совсем отказаться от помощи сына не представлялось возможным, тем более, что это ещё и возможность пообщаться, чего Раисе явно не хватало.

Надо отдать должное сыну, который просто кидался выполнять её просьбы. Но и тут были свои заморочки. Сын привозил продукты, какие Рая заказывала, всегда в каком-то нервном напряжении. Уж мать каждый раз подчеркнуто говорила, что КОНЧАЮТСЯ, именно, кончаются те или иные продукты, и когда будет возможность, когда будет сыну удобно, только тогда пусть он их привезёт.
Но сын стремился выполнять просьбу немедленно и, естественно, с нервным напряжением. Это очень расстраивало Раису. Разговоры на эту тему ни к чему не приводили. Он отмалчивался, и в следующий раз снова откладывал все свои дела, чтобы немедленно покончить с очередной проблемой.

Редко удавалось уговорить его хотя бы чаёк вместе попить, немного побеседовать. Вечно он торопился. За много, много лет лишь пару раз они вместе поужинали. Сын никуда не торопился, был в хорошем расположении духа, и мать была счастлива. А в остальное время её мучила мысль, что она в тягость сыну, что он её не любит. Эта мысль тяготила её, отнимала последние силы. Она с трудом заставляла себя двигаться и что-то делать. Она жаловалась младшему сыну, ища у него поддержки. Ждала, что он скажет что-то утешительное, что это всё её собственные придумки, что брат её любит. Но всегда слышала, что она сама виновата, не смогла найти правильный подход к сыну: не так выразила просьбу, не так поблагодарила за её исполнение. Всё, всё, всё не так, как следовало бы. А как надо было? Как? Тут он ничего внятного не предлагал. Или она его не понимала. И боль её ещё более усиливалась.

Но в последнее время отношение между матерью и сыном стало несколько меняться. Нервозность стала отступать. Он стал немного мягче. Мать стала смелее с ним разговаривать, советоваться. Вот и сейчас они нашли после многих противоречий общий язык. Остановились на небольшой стиральной машине для дачного использования. Сын тут же заказал её по интернету, и на следующий день она уже стояла в душевой комнатке, удачно туда вписавшись. Раиса позвонила сыну, что всё получилось как нельзя лучше, но не хватает длины шлангов как для наливания воды, так и для слива. Через несколько дней приехал сын. Приладили шланги, стали пробовать машинку в действии. Решили постирать немного скопившегося белья. Включили подогрев воды в душевом бачке, из которого потом вода перельётся в стиральную машинку. На это уйдёт около часа. А пока? Пока сын предложил съездить в ближайший магазин что — нибудь докупить из продуктов.

Только они вошли в магазин, сын, как обычно, кинулся к кофейному автомату. Вот он подходит к матери с чашечкой кофе.
— Ну и как сегодня с давлением? — Спрашивает он и, не дожидаясь ответа, подносит кофе к губам матери.
Раиса осторожно делает глоток. Кофе не проходит через пищевод. Она показывает рукой, что больше пить не будет. Какой-то комок вместе с глотком кофе застрял в горле. Мать отвернулась и медленно пошла среди рядов. Сын шёл рядом и всё время спрашивал: «яйца нужны? Куриные крылышки будешь брать?» и так далее. Спрашивал не как обычно, а с какой-то теплотой в голосе, с неподдельным участием. Раиса молчала и только отрицательно мотала головой. Она не знала, что ей нужно, не помнила. Комок в горле прошёл. Глаза наполнились слезами. Вот из левого глаза вытекла огромная слеза и скатилась на грудь. Будто в сердце попала. Что-то горячее вспыхнуло в сердце. Глаза затуманились. Тело стало каким-то лёгким. Ей казалось, что где-то в глубине её тела что-то вспыхнуло и осветило все её внутренности тёплым светом. Раиса не понимала, что это с ней происходит? Она такого состояния никогда не испытывала. Состояние было настолько убедительным, что ей в голову пришла мысль, а что, если и другие видят, что она светится изнутри. Она огляделась. Зеркала не было. Ночь. В окне отражения не видно.

Вот в ушах прозвучал голос сына: «Ну и как у нас сегодня с давлением?» и тёплый глоток кофе она снова ощутила во рту. Что это?
Она с трудом заставила себя вспомнить, что же ей нужно купить, но кроме того, что кончился хлеб, ничего не могла сообразить. Мягкий голос сына: «молоко берём?» И не дожидаясь ответа он кладёт молоко в корзину.
— Смотри, какой свежий кекс. Хорош к чаю. Ты любишь кукурузу, берём.
Он шёл, что-то спрашивал, что- то брал самостоятельно, а она почти ничего не слышала. У неё в ушах раз за разом звучал вопрос сына: «Ну и как у нас сегодня с давлением?» и этот глоток вкуснейшего ароматнейшего кофе, который почему-то застрял в горле. Вспомнился друг семьи Гена, который как-то сказал её мужу, когда тот пожаловался, что Раиса его не понимает. «Эх, дорогой мой, как сказал один классик: „Если бы те же слова, да другим тоном сказанные...“
»А!!! Вот оно что! Тон! Тон! Боже, каким тоном сын спросил её про давление! Столько там было и заботы, и тепла, и юмора, и сердечности, и… любви. Да, да! Любви." — Раиса как-то разом осознала, поняла своё состояние. Ни разу за многие, многие годы она не слышала ничего, сказанного таким тоном. «Господи, благодарю тебя!» — мысленно обратилась она к Богу. Наконец, она решилась посмотреть на сына. Тот уже расплачивался за покупки.
— Вода уже, наверное, закипела, — весело сказал он. — Поехали быстрее.
Раиса буквально впорхнула в машину. Пять минут и они в домике. Началось священнодействие — освоение новинки. Всё прошло замечательно. Немного многодельно, но… сойдёт. Всё равно — облегчение. Сын посмотрел на время и заторопился. «Жаль, чаю со свежим кексом вместе не удалось попить» — подумала Раиса, и пошла к воротам, чтобы, как обычно, перекрестить сына в машине, когда он будет отъезжать.
И тут произошло совершенно неожиданное чудо: сын обнял её. Что случилось? Он всегда неохотно выполнял «Обнимашку».
— Что это ты придумала? — всегда спрашивал он, и мать неизменно отвечала: «Это не я придумала. Так поступал всегда твой отец как при встрече, так и при расставании. Ещё и с поцелуйчиком.»
В следующий раз всё повторялось и мать с неизменным терпением обнимала его при прощании, если успевала до того, как он сядет в машину. А сегодня обнял сам, да так тепло, что в горле у матери снова появился странный ком и снова зазвучал голос сына: «А как сегодня с давлением?» И снова почувствовала она вкус самого лучшего в мире кофе. Этот глоток она пронесёт через весь остаток своей, теперь уже счастливой, жизни.
В эту ночь она никак не могла уснуть, но не потому, что тяжёлая бессонница отгоняла сон. Нет! Ей просто не хотелось спать, не хотелось расставаться со своим новым состоянием. Снова и снова звучал голос сына: «Ну и что у нас сегодня с давлением?» Как он это спросил! Ведь он всегда, когда берёт себе кофе, спрашивает мать: «Тебе налить?» она, как правило, отказывалась. Иногда он, не обращая внимания на её отказ всё-таки приносил ей кофе в машину. Они сидели рядышком и пили, пили обычно молча. Мать всегда удивлялась, что за тридцать лет, сын ни разу не назвал её мамой. К жене и дочери он всегда обращается, называя по имени, причём, ласкательным. К ней же пару раз обратился по имени и отчеству, как бы шутя. Это её настораживало, тяготило. Иногда очень хотелось услышать волшебное обращение: «Мама, ...» Ну ладно, на людях он, видимо, стеснялся своей морщинистой мамы. Ну, а один на один? И вот теперь эта болезненная тема ушла на задний план, ушла куда-то очень глубоко. Это теперь не было важно, не было существенно. Теперь она твёрдо знала, что сын её любит. Любит!!! Какая радость! Какое успокоение души!

Она боялась уснуть, боялась, что утром она не будет чувствовать того, что чувствует сейчас: уверенности, что сын её любит. Любит! Господи! Спасибо тебе за это прозрение! «И жизнь хороша, и жить хорошо...!» Сын любит её! Любит! Дай, Господи, ему здоровья, счастья и успехов. Дай Бог! Дай то Бог!